~ XXXV ~
В именитый ресторан азиатской кухни, расположенный на перекрёстке центральных улиц, без предварительного бронирования попасть было невозможно. И наслышаны об этом заведении были не только состоятельные жители города, но и иностранные дельцы, стремящиеся в Сеул для заключения многомиллиардных сделок. В один из декабрьских дней место тоже не планировало пустовать, а шеф-повар точно не отказался бы от парочки лишних рук, чтобы угодить всем посетителям. По крайней мере, так он думал, собираясь заступить на службу, пока в один момент с ним не связался владелец и не предупредил о том, что угождать этой ночью ему суждено только одному гостю. Настолько сильному привереде, что на месте шеф-повара было бы проще обслужить подряд несколько десятков ворчливых толстосумов. Всего лишь один звонок, чтобы закрыть именитый ресторан и принести извинения таким же, как и он сам именитым гостям. С другой стороны, владельца заведения вряд ли сейчас волновали понесённые убытки и подпорченная репутация у городской элиты. На данном этапе владельца ресторана очень волновало отрубит ли Бён Бэкхён ему руки, если ему вдруг чего-то не понравится. Мужчина не понаслышке знал о взбалмошном характере постоянного клиента с причудами. Именно во время его визитов все жалюзи в помещении опускались до упора, а свет в помещении приглушался до пугающей полутьмы. Размещать гостя следовало в дальний угол зала, ближе к чёрному ходу. Со стороны похоже лишь на дело вкуса, но владелец ресторана списывал всё на паранойю. Паранойю, которая однажды вылилась в то, что Бён Бэкхён без ведома хозяина заказал у оконной компании заменить обычные стёкла на пуленепробиваемые. Мастера для замеров приехали без приглашения, в самый разгар деловых переговоров японской промышленной компании с её корейскими компаньонами. Было столько шума и ругани, что запись в книге жалоб показалась бы ребячеством. Для владельца заведения конфликт вылился в целую прокурорскую проверку. Король игорного дома в ресторане частый посетитель. Однако точно предугадать его появление сложно. Он приходит тогда, когда его меньше всего ждут. Ему нравится щекотать чужие нервишки. Бён Бэкхён не из тех, что любит людные места и открытые пространства. Казино — его самое дорогое детище, но и там обычно он в тени. Где-нибудь на самом верху, на балконе, сидит, спрятавшись за кулису, представляя, что находится в театре. На венецианском мавре. Бродит глазами по хмельному залу. Вот-вот. Ещё чуть чуть — и в каком-нибудь углу Отелло придушит свою Дездемону. Удивительно, но почему-то даже на своей территории он никогда не чувствовал себя в безопасности. Никто этого не знал и не мог знать, но Бён Бэкхён боялся людей. Именно поэтому он избегал с ними встреч, делая всё возможное, чтобы его боялись в ответ. Свой страх он прятал за чужим. К любопытству хозяина, вышедшего поприветствовать гостя, рядом с местным криминальным авторитетом оказалась хорошенькая девушка. Хорошенькая настолько, что только подле неё можно было оценить всю уродливость Бён Бэкхёна. Понимал ли это преступник? Конечно же, понимал. Бён Бэкхён не был слеп. Ясность его глаз могла различать столь очевидные контрасты. Однако его безобразное лицо не давало ему права ненавидеть тех, у кого оно было прекрасным. Он любил красивых людей и любил окружать себя ими. Он знал, что на их фоне он выглядит пугающе-уродливым, но это не доставляло ему дискомфорта. Напротив — только рядом с ними он чувствовал себя полноценным. Растерявшись, владелец ресторана долго и неприлично смотрел на Айли, пытаясь понять притащили ли её силой или она пришла добровольно. Зная характер частного клиента, больше походило на первое. Добровольно с Бён Бэкхёном могли связываться только совсем уж бесстрашные особы, которым терять уже давно было нечего. Айли же не была похожа на ту, кто поставил бы на кон всё, что у неё есть. На лицо она выглядела ребёнком, которому давно было пора чистить зубы и ложиться спать. Глаза её были полны испуга, с каплей любопытства, которое едва ли можно было различить с первого взгляда. Она то и дело натягивала на костяшки пальцев белоснежный свитер из плюша и, опасливо рассматривая помещение, переминалась с ноги на ногу. Рост её был невелик. Расти она явно перестала на первом году средней школы. Айли оглядела зал. На чёрном фоне режущий красный глянец. Потолок похож на кровавую реку, в которой, как в параллельной вселенной, отражалось всё, что происходило вокруг. Чёрные стулья сливались со столами и полом. При слабом освещении, девушка умудрилась даже напороться на острый угол столешницы. С самого утра Айли ничего толком не ела, именно поэтому глаза её захотели испробовать абсолютно всё, что увидела она на красочных картинках. Однако из-за скромности, остановившись на креветках с маракуйей, девушка отложила меню в сторону. Искушать себя не хотелось. К тому же её не без причины сумело напугать количество нулей в ценнике. Заметив растерянность спутницы, Бэкхён, даже не открывая меню, дополнил заказ канапе с угрём, глазированным в красном вине с пире из цуккини, а на вопрос хозяина, что будет пробовать он сам, молодой человек попросил принести ему то же, что он ест всегда. В манере держаться у Бэкхёна запросто можно было углядеть замашки изысканного гурмана, который предпочитает есть маринованного в цитрусе лосося или же омара Капри с рукколой и зелёном луком, но какое же сильное удивление отразилось на лице Айли, когда мужчине на широкой тарелке подали гору живых осьминогов, приправленных кунжутом и маслом со специями. Исключительно корейское блюдо — саннакчи, входящее в десятку смертельных деликатесов мира. Танцующие дьявольские осьминоги — и описать лучше их вряд ли получится. Айли не раз слышала о них, но никогда ей не доводилось видеть их вживую. Пока осьминог ещё дышит, его разрезают на части и подают к столу. Моллюск не ядовит и не содержит токсинов, но опасность его таится в другом: движущиеся щупальца с лёгкостью могут присосаться к мягким тканям горла и закрыть дыхательные пути, приведя к удушью. Особенность блюда сразу бросается в глаза — осьминоги на тарелки цельные. Бён Бэкхёну их не разрезали и даже не предоставили ножа. Значит, в его случае, есть головоногих необходимо целиком. Живыми. Шевелящимися, пытающимися избежать смертельной участи. – Вы всё больше меня пугаете, – прошептала Айли, присаживаясь на стул, который Бэкхён элегантно для неё отодвинул. Глаза напротив такие зловещие, полные азарта, что лишний раз ей страшно в них заглядывать. – Пугаю? – рассмеялся преступник, тонкими пальцами поглаживая спинку чужого стула. – Вас слишком много стало в моей жизни, – бросила девушка на него взгляд через плечо. – Вы всегда такой? – Какой? – склонил он голову, расплываясь в губах. Резкий запах юдзу и чего-то мармеладного. Цитрус и сладость в одном флаконе. Похоже на то, что в Бён Бэкхёне навязчиво всё. Даже аромат его парфюма. – Заведённый, – сильнее натянула Айли на костяшки пальцев свитер. Рядом с королём игорного дома леденела не только её душа, но и её тело. Ладошки были настолько холодными, что казалось будто бы она только пару минут как закончила голыми руками лепить снеговика. – Ты хотела сказать возбуждённый, – неловко потеребил он чокер на шее, как делает это обычно щенок, на которого хозяева впервые натянули ошейник. – А есть разница? – с силой вцепилась она в джинсовую ткань на коленках, когда молодой человек резко придвинул её со стулом к столу, не гнушаясь оставить на дорогом паркете следы. – Вероятно, какая-то да есть, – облизнул он пересохшие губы. – Для того чтобы завестись требуется постороннее вмешательство, а для того чтобы возбудиться — не всегда. Я сам мог себя возбудить, без чьей-либо помощи. Понимаешь? – Я уже мало чего понимаю, – покосилась Айли в сторону блюда, на котором зашевелились осьминоги. Протянув в её сторону щупальца, они то ли просили их пощадить, то ли собирались её убить. – Пробовала когда-нибудь? – подхватил молодой человек палочками морского гада, который тут же скользким комочком упал обратно на тарелку. – Нет, – мотнула девушка головой, чувствуя, как безмолвным страхом проступает испарина на лбу. – Мало во мне отчаяния, чтобы пробовать смертельные деликатесы. – Тогда пора что-то менять в твоей жизни, – подпёр он кулаком подбородок, подавая спутнице металлические палочки. – Ну уж нет, – сглотнула Айли, отказываясь принять столовые приборы. – Предлагаешь насильно в тебя это запихивать? – щёлкнул он языком, после чего недовольно стукнул палочками по деревянному столу, создавая звук отбойного молотка судьи, который выносит ей смертельный приговор. – Вы ведь сейчас шутите? – оглянулась Айли по сторонам, ища поддержку в лице обслуживающего зал персонала. Как выяснилось, в помещении они остались одни — и вряд ли бы даже крики её сейчас спасли. По напряжённому взгляду владельца ресторана Айли поняла, что он тоже находится в капкане преступника. – Шутник из меня никудышный, – высунув язык, он положил самого крохотного осьминога к себе в рот, после чего начал с усилием его разжёвывать. Секунды превратились в затяжные минуты. Тщательно перемолоть морское чудовище, чтобы присоски не прилипли к дыхательным путям, — самое важное в этом деле. По крайней мере до определённого момента Бэкхён справлялся с поставленной задачей замечательно, пока его лицо не побелело, а потом резко не посинело. Схватившись за горло, он начал страшно хрипеть. – Что с вами? – испуганно выпалила Айли, подпрыгнув с места. Помещение наполнилось всхлипами. Отчаянно засопев, Бэкхён скрылся под столом, завалившись на кожаный диванчик. В моменты крайней опасности Айли всегда поддавалась панике. Этот раз не стал исключением: она окаменела и долго не могла сдвинуться с места. Однако ей всё-таки пришлось себя перебороть и осторожно обвить рукой мужскую шею. Нависнув над Бэкхёном, Айли попыталась приподнять его. Раз, два, три — в своём создании она успела несколько раз умереть и воскреснуть вместо преступника. До этого на её глазах никто не умирал. Слёзы подступили к отяжелевшим векам. Глаза страдальца закатились, открывая вид на белки, пронизанные лопнувшими капиллярами. С краешка губ потянулась струйка крови. Руки Айли ещё сильнее задрожали. В мужской нос ударил яркий аромат парфюма, когда девушка склонилась ниже. Сильно зажмурившись, Бэкхён пару раз дёрнул кончиком носа, после чего неожиданно чихнул. Прямо в женское лицо. Пару раз непонимающе моргнув, Айли вытерла тыльной стороной ладони испачканную чужими выделениями щёку. – Слишком пряно и в то же время сладко, – выдал неожиданно преступник. – Так пряно и сладко, что свербит в носу. Это что молоко с ванилью? Ужас, от тебя пахнет, как от младенца. – Вы симулировали? – округлились женские глаза. Растерявшись, Айли не могла даже выпрямиться. Лицо её всё также находилось в паре сантиметров от лица преступника, а подушечки пальцев всё также мягко касались пепельных волос на загривке. Две косы, перевалившись со спины на плечи, защекотали мужскую шею. Напряжённый вздох, сорвавшись с мужских губ, нашёл своё пристанище в женских. – Неплохо вышло? Не правда ли? – высунул он окрасившийся в синий от специфической еды язык. На самом кончике виднелась кровь в результате прикуса. – В юности я хотел поступать в театральный. – Вы сумасшедший, – хотела отстраниться Айли, но он, придержав её за талию, не дал поменять положение. Его руки были мягкими и тёплыми. Айли чувствовала это через тонкую ткань майки, до которой он нагло добрался, приподняв свитер. Впервые за долгое время кто-то решил нарушить её интимную границу. Она могла стоять напротив Мино обнажённой, но даже тогда она не ощущала такого смущения. Заерзав, девушка принялась искать пути к отступлению. Диван под телом начал приятно поскрипывать. – Кто сказал? Такой диагноз может ставить только врач. Ты врач? – дёрнулся уголок его губ, исказив бледный шрам на лице. – Куда ты сейчас смотришь, Бан Айли? – На вас, в таком положении сложно смотреть на что-то ещё, – выпалила девушка, упираясь ладошками в мужскую грудь. – А конкретнее? – поинтересовался Бэкхён — и улыбку его продолжил уродливо-пугающий шрам. – Куда же ещё конкретнее? – часто заморгала пленница, стараясь унять дрожь во всём теле. – У тебя вся спина мокрая. Мне нравится, что ты меня боишься. В этом есть своя прелесть, – с родинки под глазом перевёл он глаза на подрагивающие губы. – Если хочешь, можешь посмотреть. Сегодня я тебе разрешаю. – На что посмотреть? – не поняла Айли. – Ты и правда глупая, – дотронулся он до шрама, начинающегося под самым ухом. Смущаясь, девушка проследила за указательным пальцем, проложившим длинный путь до кончика губ. – Насколько он уродливый? – Он не уродливый, – прошептала Айли. – Обычно, если человек меня обманывает, я отрезаю ему язык, – сухо проговорил он, бросая взгляд на ключицы и грудную клетку в вырезе девичьего свитера. Понадобилось всего лишь мгновение, чтобы мурашки запузырились на девичьей коже. – Я вас не обманываю, – хрипло отозвалась она. – Понятия уродства и красоты слишком индивидуальны и размыты в современном мире. – Тогда что для тебя уродливо, если подобное у тебя не вызывает отвращения? – Вероятно, неблаговидные поступки, прячущиеся за красивыми лицами, – прошептала она едва слышно, скукоживаясь в спине. – Но я сейчас о мужской красоте в целом, а не о душе, – почувствовав, что спина и бок его затекли, Бэкхён грубо оттолкнул Айли в сторону, обрывая между их телами связь. – Кто твой идеальный типаж мужчины? – Мой идеальный типаж? – задумчиво повторила девушка, засеменив к своему месту. – Какая-нибудь звезда Халлю? – подхватил Бэкхён со стола бутылку вина. – Девушки часто влюбляются в подобный сброд. Милое личико не несущее за собой ничего. Их мало интересуют уставшие после ночной смены кардиохирурги, занудные учителя в мятых рубашках или суровые пожарные, пропахшие гарью. – У меня нет какого-то определённого типажа, – отозвалась девушка, опасливо поглядывая на полный до краёв бокал, который был явно предназначен ей. За раз преступник опустошил всю бутылку, распределив её содержимое между ними поровну. – Только не говори: главное, чтобы человек был хороший, – закатил молодой человек глаза. – Такая ухоженная девочка как ты, не пойдёт сношаться с кем попало. Сирый и убогий — не для тебя, Бан Айли. Ведь иначе ты бы уже сидела тут брюхатая, ожидая третьего по счёту сопливого слюнтяя. Никогда не поверю, что за тобой не ухаживали. Ты должна пользоваться большой популярностью у определённого сегмента мужчин. – У определённого сегмента? – нахмурилась Айли, когда преступник пододвинул вино к ней ближе. Пару красных капель упало на стол. Не рассчитав скорости, Бэкхён облил свою руку. Алкоголь жадно облизал его пальцы. – У героев, которые вечно ищут кого бы спасти. Ну, те придурки, которым так важно самоутвердиться за чужой счет, – подхватив палочки, молодой человек снова подал их девушке. – Бан Ёнгук — не причина твоего одиночества, а всего лишь отмазка. У меня два варианта: или ты не знаешь, чего хочешь, или же просто ждёшь принца на белом коне. Ко второму я склоняюсь больше. – Вас волнует моя личная жизнь? – Меня волнует всё, что связано с Бан Ёнгуком, – рассмеялся преступник. – Даже такая скучная персона как ты. Ешь давай. Это блюдо я заказал для тебя. – Не хочу, – отодвинула Айли от себя тарелку. – Тогда я запихаю тебе его в глотку своими собственными руками, – мило улыбнулся Бэкхён, после чего в подтверждение своих слов схватил голыми пальцами осьминога. Отшатнувшись, девушка подхватила со стола палочки. Кровь отхлынула от лица. Человек напротив был слишком странным, чтобы не поверить его словам. Сердце подсказывало, что нужно бежать. Бежать не оглядываясь. Но был ли в этом смысл, если за дверь ресторана стояла чужая охрана. Сморщившись, Айли засунула в рот осьминога, пытаясь бороться с рвотными порывами. В мгновение к щеке попыталась присосаться щупальца, а за ней и вторая. Смахнув с краешков глаз слёзы, девушка принялась молотить зубами со всей силы. Вкус был неприятный. Солёный и склизкий. – Лимончик? – подал Бэкхён девушке дольку, зажатую между пальцами. Когда Айли хотелось плакать, ему хотелось смеяться и он еле сдерживался, чтобы не достать телефон и не заснять происходящее на камеру. – Да ладно, сконфузилась так, как будто я тебе яд вливаю в горло под видом микстуры от кашля. – Вы находите это забавным? Издеваться надо мной, – наконец-то заглотила Айли осьминога, надеясь, что смогла его тщательно пережевать и он уже мёртв, а не пытается присосаться к жизненно важным органам, как в самых страшных фильмах ужасов. – Признаться четно, – расплылся он в губах, – мне сейчас очень весело. Я иногда смотрю мокпан с поеданием опасных деликатесов, но ни один меня так не веселил. – Вам доставляет удовольствие наблюдать за тем, как люди мучаются? – Пожалуй, – согласился Бэкхён, кивая в сторону блюда и прося девушку продолжать. Вздохнув, Айли подцепила палочками ещё одного осьминога, оглядев его со всех сторон. – Мы, кстати, так и не выяснили твой идеальный тип... – начал молодой человек, но так и не успел закончить. – А ваш... – сжала Айли палочки сильнее, когда осьминог начал по ним ползти, – какой ваш идеальный типаж? – Бан Ёнгук, – прищурившись, сделал он глоток вина. – Вы... вы... – роняя палочки и морского гада вместе с ними, опешила девушка. – Что я? – приподнял он бровь, медленно облизывая губы от вида деликатеса на чужой тарелке. – Вам нравятся мальчики? – зарумянились девичьи щёки. – Ты хочешь спросить гей ли я? – Можете не отвечать, – начала качать Айли головой. – Это не моё дело. Просто, когда я спросила о идеальном типаже, я не ожидала, что вы назовёте мужчину. – Но мы ведь с тобой сейчас о мужчинах говорим, – покрутив бокал в руках, он сделал ещё один глоток. – Если хотела услышать женский типаж, нужно было уточнить. Здесь однозначно: Ким Ёна. Я плакал, когда она брала своё первое, спойлер, и последнее золото на олимпиаде. Мне без разницы какого пола человек, молод он или стар. Меня привлекают исключительно сильные и волевые личности. – Значит, для вас не имеет значения мужчина или женщина? – ещё пунцовее стали девичьи щёки. – Ты опять пытаешься выяснить мою ориентацию? – задумчиво почесал Бэкхён висок. – Нет, вы не так поняли, – затряслись девичьи руки, – я про гендерное различие и... – Я бисексуал, – просто сказал Бэкхён, глядя в смущённые глаза напротив. Ему не составило труда догадаться, что тема секса для Айли была под запретом. – Я сплю со всеми и получаю удовольствие независимо от пола и расы. У меня нет на этот счёт предрассудков, главное чтобы было физическое влечение. Я восхищаюсь мужскими и женскими телами в равной степени. Обычно я с первого взгляда могу определить: хочу я человека или нет. Для меня даже не важны чувства в данном случае. Я не считаю секс с незнакомцем чем-то аморальным. По итогу, я могу не узнать имя или вовсе забыть его через пару минут. – Так просто об этом говорите, – бросила Айли растерянный взгляд на Бэкхёна. – Не думаю, что у сексуального влечения, как и у любви, есть пол. Я не против однополых отношений, – усмехнулся собеседник, хлопнув себя по щекам. – Ты такая румяная... с тобой всё нормально? Сейчас ты выглядишь намного хуже, чем когда жевала осьминога. – Вы слишком откровенны, – выдавила из себя девушка. – Дело не в откровенности, девочка, – опустил он в бокал с вином мизинец, после чего смочил им край бокала. – Дело в том, что ты девственница, поэтому тебя пугают подобные темы. Ты ощущаешь неловкость от незнания. Затянувшись, время превратилось в густой кисель. Не смея пошевелиться, Айли жалела, что не может слиться с окружающей обстановкой и стать незаметной для чужого глаза. – Почему молчишь? – Боюсь сказать очередную глупость. – Хочешь... – облизнул он губы, заговорщически наклонившись над столом, – я стану твоим первым мужчиной? – Боже, – уронила Айли палочки на пол. – Вы всегда это делаете? Говорите то, что взбредёт вам в голову – Я тебя смутил? – склонил он голову на бок. – Я не считаю девственность чем-то особенным, за что следовало бы держаться. Девственность — это всего лишь преграда на пути к настоящему удовольствию. Так что если у тебя с этим проблемы... – У меня нет с эти никаких проблем, – судорожно начала крутить Айли головой. – Ты такая покладистая, а я так люблю доминировать... Мне кажется, мы идеально подошли бы друг другу в сексе и меня даже не напрягало бы то, что как человек ты меня бесишь. Я умею разделять симпатию телесную от душевной, – подмигнул Бэкхён. – Поэтому, если вдруг надумаешь... Морозно и снежно. Сейчас Юджин много бы отдала, чтобы оказаться у себя в кровати под тёплым пуховым одеялком. Взгляд заинтересованно скользнул по застеклённому фасаду здания. Как и большинство жителей города, она успела заметить, что в последние годы местные архитекторы решили променять бетон и кирпич на конструкции из лёгких стеклоблоков, о прочности которых можно было ещё поспорить, когда звукоизоляция и термоизоляция была на высоком уровне. Несмотря на то, что строение было высоким, оно всё равно терялось на фоне близлежащих многоэтажек, поэтому со стороны казалось слегка приплюснутым к земле. В дневное время сквозь тонированные стёкла можно было различить шумных посетителей бассейна, но сейчас вода была наполнена спокойствием и только бледный серп луны одиноко подрагивал на водяной глади, обрамлённой морщинами тени. Потянув девушку за руку, Сехун потащил её в сторону спортивного комплекса. Не тронутый никем снег ворчливо заскрипел под ногами. В ближайшие пару часов осадков не ожидалось, поэтому дворник точно с утра должен удивиться незнакомым следам. Деревья, облачённые в гирлянды, встрепенулись и, почувствовав незнакомое приближение, начали цепочкой вспыхивать друг за другом. На глазах молодых людей аллея, ведущая в сторону городского бассейна, преобразилась, став похожа на зачарованный лес, где всё искрилось и сияло одновременно. Опасливо озираясь, Юджин чувствовала, что её снова собираются втянуть в рисковую авантюру. Однако ей нравилось. Ей нравилось ощущение страха быть пойманными. Теперь уже, отыскав пожарную лестницу на заднем дворе, Юджин не сомневалась, что молодой человек проделывал подобный трюк и раньше. Ловко забравшись по ступенькам на уровень третьего этажа, Сехун выудил из заднего кармана тяжёлую связку ключей, после чего, отыскав на кольце маленькую отмычку, принялся разжимать ей крепления на окне, которые позволили бы ему оттянуть раму. Когда оконный переплёт поддался, ночной правонарушитель лихо забрался внутрь, подтягивая девушку за собой. Мрак мирно посапывал в коридоре. Кругом всё было настолько чёрно, что девушка по неосторожности даже успела пару раз на что-то напороться, поэтому Сехуну, решившему пожалеть чужие коленки, пришлось подхватить девушку на руки. К удивлению Юджин, в отличие от неё он ни на что не натыкался, так словно бы знал здесь каждый угол или просто имел способность видеть в темноте. Уткнувшись носом в крепкую шею, она наслаждалась запахом своего мужчины, время от времени болтая ногами и радуясь, что Сехун невероятно сильный. Настолько сильный, что навернул несколько пролётов, даже не издав тяжёлого вздоха, а ведь Юджин догадывалась, что несёт он на руках отнюдь не пушинку. На первом этаже молодые люди наткнулись на охранника, развалившегося и посапывающего на рабочем столе, где он минутами ранее пытался решить сложнейший судоку, но так притомился, что вырубился, уткнувшись лицом в исписанный свежими чернилами лист, отчего уже сейчас можно было обнаружить на его щеке разводы от синей пасты. Не сдержавшись, Юджин захихикала, ловя взглядом недовольное лицо Сехуна, говорящее о том, что она может испортить им всё веселье. Пристыженно девушка опустила глаза, с силой прикусывая губу и пытаясь заглушить свои детские смешки. Очутившись в бассейне, Сехун вернул девушку на землю. Естественный свет, льющийся через панорамные окна, позволял видеть окружающую обстановку. По углам всё ещё сидела темнота, но по центру за счёт накатывающих лунных волн можно было многое различить. Скинув куртку, молодой человек взялся за край пуховика Юджин, потянув змейку молнии на себя. – Люблю, когда ты меня раздеваешь, – возбуждённо прошептала девушка. – Я заметил, – усмехнулся Сехун, целуя спутницу в кончик носа. – Последнее время мы творим много глупостей, – прохрипела Юджин, озираясь по сторонам. – Умоляю скажи, что у тебя всё под контролем и на самом деле ты подкупил охранника. – У меня всё под контролем, но охранника я не подкупал, – расправившись с женским пуховиком, молодой человек принялся скидывать верхнюю одежду с себя. – Если нас поймают, нас отвезут в полицейский участок или выпишут штраф, – пробурчала девушка. – Я три года пыталась поступить в Ёнсе, и мне не хочется, чтобы меня исключили в первый же день из-за административных правонарушений. – Никто тебя не отчислит, – подмигнул он ей. – Я тебя в последнее время не узнаю, куда подевалось твоё бесстрашие? – Просто рядом с ним начало соседствовать здравомыслие, – поежилась девушка от одного только голого вида мужского торса. Температура в помещении оставляла желать лучшего, а вода, в которую Юджин опустила босую ступню, и вовсе была леденящей. – Я думал, тебе здесь понравится, – пробурчал молодой человек, дотрагиваясь до края женской кофты и оттягивая её наверх. – Если бы мы вошли сюда как обычные посетители днём, то мне понравилось бы больше, – руки принялись растирать голые плечи, покрывшиеся мурашками. – Но днём не видно луны, – обходя девушку со спины, шепнул он ей на ухо, после чего пальцем указал наверх. На чёрном небе сиял полный шар, похожий на яркий фонарь в руках путешественника, что на лодке плыл среди звёзд в попытке отыскать самую красивую. Сквозь стеклянный фасад здания вид, и правда, был восхитительный. Временами дыхание перехватывало, Юджин облизывала пересохшие губы, и ей становилось всё равно отчислят ли её завтра из Ёнсе. Благодаря Сехуну в очередной раз она поместила в сердце незабываемое воспоминание. – Смотри, звезда упала, – уткнулся он носом в женскую шею. – Где? – возбуждённо выпалила Юджин, забегав глазами по небу. – Вот здесь, – вложил он в женский кулак что-то блестящие, что-то что пришлось поднести к лицу, чтобы рассмотреть. – Говорят, инки верили в то, что серебро — это слёзы Луны, – поцеловал он девушку в загривок, после чего на дышащую жаром грудь легла цепочка с кулоном в виде пятиконечной звезды, внутри которой был заключён маленький камушек. – Какая красота, – восхищённо покрутила девушка в руках подвеску. – Неужели даришь взамен той, что свистнул у меня? – Что упало — то пропало, – рассмеялся Сехун. – Спасибо, – развернувшись, Юджин обвила руками молодого человека. Губы соприкоснулись. Дыхания стали единым целым. Поцелуй превратился в бесконечную симфонию, где все инструменты сливались между собой в одно благозвучие. – Как же ты всё-таки целуешься... – нехотя оторвалась Юджин от чужих губ. – Как? – поинтересовался Сехун. – Очень чувственно, – прикоснулась она рукой к грудной клетке, где за стальным каркасом рёбер шумно билось сердце. – Я первый? – расстегнул он пуговицу на чужих джинсах, стягивая их вниз. – Или нырнём вместе? – Ты первый, – с опаской глянула Юджин в сторону бассейна, вдоль которого тянулся бледный луч света, который стелил лунный фонарь, – а я, пожалуй, ещё подумаю. – Подумаешь? – изогнул бровь Сехун. – Может ножки помочу, – попыталась девушка разглядеть кафель на дне. – Если подумать, мы ведь даже не сможем высушить нижнее бельё и... Не успела Юджин договорить, как почувствовала вкус хлорированной воды, добравшейся до самой гортани. Сиплый крик утонул в серебряных и золотых брызгах. Резко нырнув, девушка достала до самого дна, после чего отпружинила обратно на поверхность. – Это было нечестно! – возмутилась Юджин, глядя на молодого человека, сбросившего её в бассейн без предупреждения. – Ты ворчала, как старушка, – хохотнул Сехун, спрыгивая в бассейн следом. – Я уже забеспокоился, что ты решишь будто бы без шапочки нам купаться нельзя. – Но я ведь была права: вода леденящая, – застучала Юджин зубами. – Скоро привыкнешь, – подплыл он к девушке, притягивая её к себе. – Так теплее, – просунула она руки под его подмышки, прижимаясь щекой к ключицам. – Спасибо, что не даёшь мне зачахнуть за учебниками. Последнее время я та ещё зануда. – Ты не зануда, – погладил он её по голове. – Как жаль, что я не встретила тебя раньше. Ты мог бы быть первым, – прошлась Юджин по мокрым волосам молодого человека, взъерошив их. – А если смысл в том, чтобы быть первым? Куда важнее стать последним, – рассмеялась он, обхватывая девушку под коленками и подбрасывая в воде. – И то верно, – прижалась она к нему лбом. Пальцы мягко продавили кожу на мужской спине, ногтями оставляя после себя полумесяцы. Сжатый в лёгких воздух наполнился беспокойством. Душевные метания Юджин молодой человек начал ощущать вдоль лопаток, прямиком вниз, по позвоночнику. В один миг когти котёнка принялись царапать не его спину, а его сердце. – Джин? – Мне не нравится то, чем ты занимаешься, – обречённо прошептала она. – Я не занимаюсь ничем таким, о чём тебе стоило бы волноваться. – Игорные дома в Корее запрещены — всё это уголовно наказуемо. Если вдруг главный прокурор Сеула заинтересуется вашим подвалом. – Главный прокурор и так очень заинтересован нашим подвалом, – откинул он назад пряди девичьих волос. Оттолкнувшись от бортика, Сехун медленно закружил девушку к центру. Вздрогнув, Юджин оглянулась, ощущая вокруг себя пугающую тьму, разбавленную одним лишь жидким лунным светом. Доверившись молодому человеку, он ощутила себя странствующей по водяной глади кувшинкой, которая оторвавшись от берега, решила пуститься в путешествие. – Только не говори, что он ваш постоянный клиент. – Он наш постоянный клиент, – улыбнулся Сехун, оставляя на холодной коже между ключиц тёплый поцелуй. – Временами ты меня пугаешь, – продавила Юджин мужские плечи. – Насколько сильно? – собрал он языком с продрогшей кожи капли воды. – Достаточно, чтобы вызывать табун мурашек по всему телу, – обхватив лицо Сехуна, она заглянула в расширившиеся глаза, которые из-за отсутствия должного освящения походили на две чёрные бездны. – Может виной тому сексуальное возбуждение? – прошёлся он кончиками пальцев по загорелой шее. – Не переводи всё в шутку, – попыталась Юджин высвободиться из объятий, но он ещё крепче сжал её в руках. – Игорный бизнес — это ведь не единственное, чем ты занимаешься? Есть что-то ещё? Насколько это незаконно? Владелец казино кто он на самом деле и какой властью обладает? – Как много вопросов, – усмехнулся молодой человек. – И ни на один ты не дал мне ответа. Ты хочешь, чтобы я вышла за тебя, но при этом у тебя столько тайн, что мне кажется будто бы ты не тот О Сехун, который сделал мне предложение. – После брака ничего не изменится, – покачал он головой. – А ты уверен, что не станет ещё больше секретов? – Я уверен в том, что ты никогда во мне не разочаруешься, Джин. – Я не хочу, чтобы ты занимался чем-то нехорошим. – А я и не занимаюсь, – обхватил он напряжённую шею, заставляя девушку склониться к нему. – Ты можешь уйти из казино и перестать разводить богачей? – Разводить богачей? Значит, так ты это называешь, – усмехнулся молодой человек. – Знаешь, я больше всего боюсь не проблем с правоохранительными органами, а проблем с людьми, которые играют с вами, — бизнесмены, политики, преступники. Что произойдёт, если в один момент они озлобятся и начнут искать отмщения? – Не переживай. – У тебя на всё один ответ: не переживай, – нахмурилась Юджин. – Как тебя вообще занесло в это место? – Не хотел посвящать свою жизнь фермерскому делу. Я же тебе уже говорил, что бросил среднюю школу и сбежал в Сеул к дяде, который в своё время поступил точно так же. Пару месяцев я слонялся без дела, нарушал семейные запреты и пробовал не утонуть в соблазнах большого города. В итоге, как-то раз на заднем дворе бара, после очередной попойки, заступился за одного хилого паренька. – И? – подтолкнула его девушка к более развёрнутому ответу. – В благодарность он сказал, что отныне станет моим лучшим другом, – рассмеялся молодой человек, разглядывая луну через стеклянную крышу. – Чего? – не поняла Юджин. – Я сказал ему то же самое, а потом ещё пару месяцев пытался от него отвязаться. Дошло до того, что он меня настолько извёл, что я его поколотил. – Поколотил того, за кого заступился? – опешила девушка. – Отмутузил не на шутку, – ещё задорнее рассмеялся Сехун. – Ты не представляешь насколько он приставучий. Не знаю, кто вообще в состоянии его вытерпеть дольше пары минут. Его озабоченность тогда не на шутку меня напрягла. Когда один парень преследует другого и не переставая делает ему комплименты, это уже наводит на странные мысли. – И как, помогли крайние меры? – Нисколько, – закатил глаза молодой человек. – Знаешь, а я ведь хорошенько его так отмутузил-то. Только вот, кажется, это ещё сильнее укрепило его привязанность. Он не отходил от меня далеко. Я выгонял его на улицу из тату-студии, которая на тот момент и студией-то не была, но он так и продолжал сидеть на ступеньках крыльца. Доходило до того, что он мог морозить жопу ночами напролёт. – Серьёзно? – В последний раз, когда я выставил его за дверь, а утром нашёл на том же месте, у него была температура под сорок. Он был весь бледный, с синими губами, а из носа кровь так и хлестала. Пришлось звонить в скорую, которую он слёзно просил не вызывать, до того как не потерял сознание. На тот момент я думал, что он такой же как и я. Ну, сбежавший ребёнок, не желающий возвращаться домой. – Предположение не оправдалось? – С одной лишь поправкой, что у него не было дома, – уголком губ улыбнулся Сехун. – Он жил в католическом приюте. Позже я узнал, что когда ему не было семи, мать продала его за два ящика соджу каким-то барыгам в китайском квартале, которые поставляли мафии живой товар для незаконной трансплантации органов. К счастью, шайку поймала полиция. Детей её забрала опека. Матери впаяли срок. – Ужас какой, – выдохнула Юджин. – Если он сбежал из приюта, значит, там было не лучше? – Вероятно, – погладил Сехун женские плечи. – Как-то раз я спросил его, почему он не уходит, несмотря на то, что я был груб с ним и даже попытался выбить всю дурь. – И почему же? – Он сказал, что из всех людей, которых он когда-либо встречал, я бью совсем не больно, а потом расплакался, как маленький. – Он остался потому, что ты был груб только лишь на словах, – скользнула девушка в волосы Сехуна пальцами. – Ты побил его только для виду? Хотел, чтобы он отстал. – Да, он говорил что-то такое, – усмехнулся Сехун. – Всё твердил о том, что я мог свернуть ему шею, но в конце-концов подрал только куртку. Не знаю, думаю, он преувеличивает. Я не рассчитывал тогда силу, и вряд ли был способен на какое-либо благородство. – Получается, он смог стать твоим другом? – загорелись глаза Юджин, в предчувствии развязки истории. – Я же говорю: от него невозможно отделаться, – щёлкнул молодой человек зубами. – Если он чего-то захочет, то он обязательно этого добьётся. – Значит, вот какой он, владелец казино, – улыбнулась Юджин. – Но как он смог всё это провернуть в Корее? Если не имел влиятельной семьи. – Он сбежал из приюта с идеей найти отца, которые по байкам соседей был гангстером. – У него получилось? – Нет, отца его расстреляли, когда он даже на свет не успел появиться. Что-то вроде разборки двух преступных банд, не поделивших территорию, – поделился Сехун кусочком биографии друга, которую никто помимо него не знал. – Однако поиски его всё равно принесли плоды. Он нашёл приятеля отца, который решил в память о дружбе одолжить его отпрыску что-то вроде небольшого начального капитала. – Твой приятель решил на этих деньгах построить игровую империю? – Если бы, – рассмеялся Сехун. – Он их всего прокутил. – Чего? Прокутил? – переспросила девушка. – И сколько там было денег? – Пару миллиончиков точно было. – И как он собирался отдавать, если деньги были даны взаймы? – опешила Юджин. – Он тоже озадачился этим вопросом, – лукаво улыбнулся молодой человек. – Если я скажу, что он чертовски везучий, ты поверишь? – Ему что на голову снова просто так свалились пару миллиончиков? – Он поставил свою жизнь на кон — такова была его ставка. – Ты же сейчас это образно? – Отнюдь, – снова рассмеялся Сехун. – Слышала что-нибудь о русской рулетке? – Самая опасная игра в мире, в которой используется шестизарядный револьвер. В барабан в зависимости от правил помещается от одного до пяти патронов. – В Сицилии живёт один престарелый наркобарон, который известен в преступных кругах тем, что любит играть со смертью. Говорят, всё его богатство — чистой воды везение, которым он не прочь делиться. Ты слышала когда-нибудь о том, что на самом деле бог удачи — это сатана, которого в древние времена кормили новорождёнными детьми? Так вот, он, кажется, свято верит в то, что только таким способом может сохранить для себя и своей семьи капитал. Удача даёт ему деньги, а он ей чью-то жизнь. – Он сатанист что ли? – свела брови Юджин. – Убивает людей в качестве жертвоприношений? – Можно и так сказать, – склонил Сехун голову на бок, – но вряд ли он кого-то убивает. Он даёт человеку выбор. Предлагает сыграть с ним в разные игры. Если ты выдержишь поцелуй самой смерти, то он тебя щедро одаривает. Если нет, то она забирает тебя с собой на тот свет. – Твой друг выдержал? – округлила девушка глаза. – Выдержал поцелуй смерти? – За первую пулю он давал десять миллион долларов, с каждой последующей — удваивал сумму. Как думаешь, сколько он вставил в барабан? – Даже если он осмелился вставить одну, он уже сумасшедший. – Кто здесь? – раздался заспанный голос охранника. – Вот чёрт, – всплеснула руками Юджин, которую молодой человек подтолкнул к лестнице. – А вы ещё кто такие? – заводил мужчина фонарём по помещению, не в силах найти источник звука. – Я тебя точно поколочу, – пробурчала Юджин, выбираясь из бассейна. – Давай только дома, – подмигнул её молодой человек, поднимая с пола вещи и хватая девушку за руку. – Надеюсь, ты быстро бегаешь. – Достаточно, чтобы в один день хватило мозгов и сил сбежать из-под венца, – застучала спутница босыми пятками по кафелю. – Только попробуй когда-нибудь сказать мне о том, что ты тоже целовался со смертью. – Нет, я не настолько отчаявшийся, – набегу чмокнул он девушку в щёку, забыв упомянуть о том, что со смертью он может поцеловаться только в том случае, если рядом окажется зеркало.***
Светский раут был организован одним из вкладчиков Грин Плаза, который в отличие от многих не кинулся в бегство с тонущего корабля, когда акции компании начали стремительно падать. Сенатор Чу всё ещё поддерживал семью Пак, веря в то, что она сможет преодолеть кризис. В течение десятилетий его глаза наблюдали за тем, как его друг, подобно царю Мидасу, обращает всё к чему прикасается в золото, поэтому невозможно было поверить в то, что он способен в одночасье лишиться посланного свыше дара. Боми долго противилась воле отца, но в итоге, сдавшись, всё-таки была вынуждена выказать своё почтение сенатору. Расторжение брачного договора вернуло её в семью. Избавление от влияния одного мужчины, снова сделало её собственностью другого. Она всё ещё оставалась частью патриархального общества, принцип равенства в которой не могло существовать по своему определению. Боми была частью социальной пирамиды, место которой с самого рождения было отведено на самой низшей ступени. На протяжении всей жизни она противилась заветам семьи, но каждый раз сдавалась раньше, чем успевала зайти слишком далеко. Врываясь в стремительный водный поток, золотая рыбка старалась плыть против течения, но каждый раз, когда силы были на исходе, она снова возвращалась в привычное русло. Роптать было не о чем: мышление её общества с древних времён строилось по принципу конфуцианства. Отец старше матери, родители — сыновей, братья — сестер. Не зря говорят о том, что когда два корейца впервые встречаются, первое, что их интересует не имя собеседника, а его социальный статус. С самой первой минуты знакомства человеку необходимо понять, кем он будет, ведущим или ведомым, старшим или же младшим. Вот так и Боми на протяжении всей жизни была уготована роль младшей. Иерархичность — способ существования любого корейца, и выход из такой структуры равносилен выходу из корейского общества. Ты не можешь искоренить созданные веками традиции за один только раз. Бунт одного человека не приводит к революции. Критерии возраста, образования, рода занятий и даже половой принадлежности всегда будут определять положение человека на иерархической лестнице. Правила пяти взаимоотношений, описанные Конфуцием, должны формировать общественные ценности. Нормы поведения между правителем и подданным, отцом и сыном, мужем и женой, старшим братом и младшим, старым и молодым регулируют правила отношения людей друг с другом, потому что только таким способом можно избежать распрей и достичь гармонии. Именно поэтому в очередной раз, уступив, Боми была вынуждена выбелить своё замученное лицо и отыскать в гардеробе костюм посвободнее, ведь ни во что облегающее она теперь влезть не могла. В зале было душно. По крайней мере Боми умирала от жажды и задыхалась от нехватки свежего воздуха. К тому же впечатления от приёма портили дамы, надушившиеся сладкими цветочными ароматами. Запахи, смешиваясь между собой, вызывали в ней только рвотный рефлекс. С первых минут, как только Боми очутилась в парадном зале, не к месту вспомнился Воншик, который считал дурным тоном обливаться парфюмерией. Боми до сих пор помнила запах его чистого тела и за редким исключением тонкий аромат яблока и бергамота, когда они выбирались в свет. Воншик не любил парфюм и Боми с радостью разделяла его любовь: ей всегда нравился естественный запах своего мужчины.Своего бывшего мужчины.
Устав стоять, Боми нашла себе место на диване рядом с любопытной пожилой мадам, которой жизненно важно было узнать, где Боми достала свой клатч из прошлогодней коллекции, который нынче был уже не в моде. Нехотя отвечая на вопросы, девушка скользила взглядом по всему, что попадалось под руку, не желая держать зрительный контакт с незнакомкой. Душные светские разговоры её не вдохновляли. Объёмные стены с трафаретной штукатуркой в виде листьев папоротника были для неё сейчас куда интереснее, а шведский стол, заставленный закусками, заставлял давиться слюной. По дурацким правилам этикета приступать к еде было рано, но Боми уже мысленно успела попробовать и мидии с сырным соусом, и канапе из копчёного угря, и нигири-суши, обёрнутые тонким слоем золота. Проклиная всех собравшихся, гостья была на грани того, чтобы нагло поинтересоваться у официанта, разносившего алкоголь, во сколько именно начнётся званый ужин и когда они уже перейдут в соседнее помещение. – Держи, я выкрала для тебя пару тарталеток, – радостно вручила Айли салфетку подруге. – Ты душка, – улыбнулась Боми краешком губ. – Спасибо, что согласилась пойти со мной. Без твоего присутствия я бы совсем зачахла. – Пустяки, – отмахнулась девушка, разжевывая дольку авокадо с кремовой начинкой из креветок. – Не могла же я оставить тебя на произвол судьбы. – Юджин оставила, – надула девушка губы. – У неё репетитор, да ты и сама знаешь, что он дорогущий, – напомнила ей Айли. – Ага, слышала, – усмехнулась Боми. – Сехун подсуетился. Теперь она занимается с каким-то кандидатом наук, а не с молоденьким аспирантом. Удивительно, и где он его только откопал? – Как думаешь, это ревность или забота? – Я всегда придерживалась позиции, что если это твоё, то оно от тебя никогда не уйдет, – запихала Боми за щёку тарталетку. – Это правило как на мужчин, так и на женщин распространяется. – Думаю, ты права, – кивнула Айли, разглядывая разношёрстную толпу гостей. – А правда, что Ёнгук сегодня тоже будет на банкете под прикрытием? – шепнула Боми на ухо подруге. – Об этом нельзя говорить, но в начале месяца сын сенатора Чу попросил защиты у службы безопасности, – понизив голос, отозвалась Айли. – Лично? – вопросительно округлился рот наследницы Грин Плаза. – Вот и я удивилась, – кивнула девушка. – Если он считает, что может быть следующей жертвой, значит, он видит связь между убийствами. – И понимает почему они происходят, – подытожила Боми. – Побыстрей бы поймали этого душегуба. – Пожалуй, – затеребила девушка рукава платья, находя глазами Воншика, который стоял в компании взрослой женщины. Элегантности чужого наряда можно было только позавидовать. Платье фасона ампир было выполнено из воздушного муслина, причудливо собирающейся под грудью. – Кто это с председателем Кимом? – А есть варианты? – усмехнулась Боми. – Для партнёра по бизнесу слишком красива, да и не заключает вроде бы Воншик с женщинами сделок, ты сама говорила, а вот для любовницы... – Старовата? – закончила за подругу девушка. – Отчего же? Многие любят опытных, – притормозив рукой официанта, Айли взяла с подноса стакан сока. – На самом деле я до сих пор толком не знаю, что их связывает, – пожала плечами девушка. – Если подумать, о госпоже Ван ходит много странных слухов, начиная от того, что она пускает кровь девственницам, чтобы избавиться от морщин, заканчивая тем, что она отправила на тот свет своего мужа. – А кто был её муж? – полюбопытствовала Айли. – На бумагах — бизнесменом. – А на деле? – Как пить дать — преступником, – заключила Боми. – Раньше я в этом сомневалась, а сейчас уже вряд ли. Она была вхожа в наш дом, приезжала не только по бизнес-делам, но и навещала матушку Воншика. – Должно быть она опасная женщина, а так с виду и не скажешь, – осушила Айли бокал. – Не хочешь подойти поздороваться? – Ещё чего, – цокнула Боми. – Я мечтаю поскорее отсюда убраться. Прошло не так много времени с начала банкета, а я уже словно сижу на бочке с порохом. Боюсь не устроил бы отец с Воншиком прилюдных разборок. Честь нашей семьи и так уже вся измарана сплетнями. – Тебя это беспокоит? – Нет, мне всё равно, – вздохнула девушка, наблюдая за оживившимися гостями, которым был дан сигнал следовать в соседний зал. Официальная часть мероприятия началась. Помещение заполнилось стуком передвигающихся стульев. Боми глянула на брелок в руках, который был сделан в виде цифры, обозначающей её столик. – Идём в зал? – кивнула Айли в сторону распахнутых лакеями дверей. Уверенно сделав шаг, подруга поддалась корпусом вперёд. Сладкий аромат знакомого парфюма просочился в ноздри. Голова резко закружилась. Серость волос, сравнима с пеплом на руинах Помпей. Чёрная рубашка из шёлка струится по телу, как река забвения Лета, что находится в мрачном царстве Аида. Кожа на сапогах кажется шагреневой. Мурашки защекотали спину. Сердце с усилием принялось разгонять кровь по жилам. Айли ощутила себя былинкой в поле, которую принялся из стороны в сторону раскачивать ветер. К своему изумлению, посетительница банкета обнаружила Бён Бэкхёна, поднимающегося по лестнице, когда все гости устремились в зал. – Идём, – отозвалась Боми, поправляя белоснежные перчатки. Рука коснулась плеча растерявшейся Айли. – Что-то не так? – Прости, я отлучусь на пару минут, – придержала она подругу за локоть. – Для чего? – удивилась девушка. – Вспомнила, что нужно кое-кому позвонить, – нагло соврала Айли, не догадываясь, что её любопытство до добра не доведёт и подругу она больше сегодня не увидит. – Я мигом, ты даже не успеешь заметить, как я вернусь. Пространство, что ещё пару часов назад оборачивалось щедрым простором, теперь казалось Айли непроходимо узким. Стены, съезжающиеся с невероятной быстротой, растирали в пыль сердце и лёгкие. Без конца к горлу подступали приступы тошноты. Паника обжигала трясущиеся руки. Нужно было остановиться ещё на первой ступени лестницы, но она, ведомая голосом мифических Сирен, продолжала идти на звуки чего-то таинственного, играющего на струнах её тонкой души. Была ли это личная магия Бён Бэкхёна, она не знала, но признать его обаяние до последнего отказывалась. Кажущийся ей без меры опасным, он был воплощением самого страха, его сущности, обнажённого естества, слившихся воедино человеческих пороков и самых страшных ночных кошмаров. Айли старалась не обращать внимания на врождённое очарование, смешанного с болезненным состоянием разума и тела, но мысли её последние месяцы только и делали, что вращались только вокруг его загадочной персоны. Старый патефон с огромным отполированным раструбом стоял в центре комнаты. Затупленная иголка бегала по графитовой пластинке, что звучала глухо и плохо, но несмотря на это очень даже атмосферно, создавая иллюзию чёрно-белого кино. Несомненно, стоило только Айли переступить порог комнаты, как все краски для неё обесцветились. Всё вокруг стало тусклым, наполненным свинцовой скупостью. Насильно лишённым жизни и времени. Где-то на оконном отливе сидел такой же чёрный, как рубашка Бён Бэкхёна, голубь, на журнальном столике стояла кружка с густым остывшим кофе, а рядом лежала серая газета со смазанными от свежей краски буквами. Сильное ощущение кинематографичности происходящего накатило на Айли и тогда, когда на полу она нашла вымазанного в крови человека, чья кровь и на кровь-то с трудом была похожа. Не иначе как мазут, в которой его окунали с головой. – Любопытство — вещь важная, по крайней мере, ведущая к познанию и просвещению сердца человеческого, – уголком губ улыбнулся Бён Бэкхён. – Однако интересно вёл ли кто-нибудь подсчёт сколько именно животных погибло в Танзании, перепутав туриста с охотником. – Что вы с ним сделали? – пересохшими губами прошептала девушка, разглядывая незнакомого мужчину, которому срочно нужно было оказать медицинскую помощь. По тому, что видела Айли, она была уверена, что он задыхается от заполнившего его рот вещества. – Как неприлично вваливаться к кому-то в номер без приглашения с подобными вопросами, – обиженно поджал молодой человек губы, начав с интересом перебирать разложенные на тумбочке пластинки. – У вас точно не всё в порядке с головой раз устраиваете подобное среди бела дня, – не зная, сделать ли ей шаг навстречу раненному или же срочно бежать за помощью, Айли так и вросла в пол посреди коридора. – Хочешь сказать, что если бы я устраивал нечто подобное под покровом ночи с головой бы тогда у меня было всё в полном порядке? – приподняв иглу патефона, Бэкхён оборвал французскую песню во время её кульминации и наполнил комнату чужими хрипами. – Я не это имела ввиду, – сморщилась Айли, сердясь от того, что её слова перефразировали. – А только в очередной раз хотела напомнить мне какое я всё-таки бездушное чудовище, – закивал он головой. – Понимаю-понимаю. Не переставая гладить пальцами пластинку, он устремил на Айли полный усталости взгляд. Смотрел ли он ещё на кого-нибудь с такой же всепоглощающей тоской, она не знала, но в ту же минуту ей стало дурно. Как будто и не было сейчас на полу извивающегося в судорогах незнакомца, а был только он, она и скулящая в углу пустота. Взгляд скользнул по шёлковой рубашке, приоткрывшей плечо, потом по подвёрнутому на ней манжету, следом дошёл до пальцев, подушечки которых настолько мягко опускались на винил, что ей чудилось будто бы в его руках сейчас беззащитное существо, требующее ласки — и Айли взбрело в голову, что с вещами неодушевлёнными он всегда более нежен, чем с живыми. – С вами всё в порядке? – пугаясь собственного голоса, задала она ему вопрос, не подходящий к сложившейся ситуации. – А с тобой? – губы сложились в беззаботную улыбку, то же совершенно не подходящую к сложившейся ситуации. – Со мной? – удивилась Айли, снова переводя взгляд на мужчину, по виду явно приезжего иностранца, может быть, японца. Бён Бэкхён был прав. Сумасшедшего в ней не меньше, чем в нём. Сейчас их отделяют всего пара шагов, когда должны несколько лестничных пролётов. – Ты не должна здесь быть, – почал он головой, после чего что-то до дрожи пугающее отразилось в его глазах. – Не должна, – согласилась девушка, начав пятиться к выходу. – Но ты здесь, – рассмеялся он, сменяя одну пластинку другой, которая вместо тягучей любовной лирики обрушила на комнату оркестровые трубы, призывающие к какой-то революции и свержению устоявшегося режима. – Тогда как насчёт того, чтобы во что-нибудь сыграть? – Сомневаюсь, что в моём лице вы способны найти себе достойного соперника, – хрипло отозвалась Айли, врезаясь в незнакомую грудь спиной. – Достойного — вряд ли, – облизнул он пересохшие губы, – но зато занятного. – Вы же не думаете, что я соглашусь… – перебросив взгляд через плечо, Айли ещё сильнее сжалась в плечах. Охранник Бэкхёна был настолько огромным, что вряд ли через него можно было проскользнуть даже мышке. – Ты уже согласилась, когда зашла в эту комнату, – мило улыбнулся он, после чего улыбка его, как у Чеширского кота, размножилась и начала отражаться в каждом встречном ей предмете. Руки незнакомого ей молодого человека безболезненно сомкнулись на её шее — и уже через мгновение она была объята тёплой темнотой. – Блять, Каспер, – выругался Бэкхён, в несколько шагов преодолевая комнату, – мало человека отрубить — его надо ещё успеть поймать! – Простите, – взъерошил молодой человек волосы, рассматривая обмякшую у его ног девушку. – Ты ей губу разбил, – опустившись на колени, он заключил девичье лицо в ладони, после чего покрутил его из стороны в сторону. – А если чисто гипотетически, то тумба, – виновато переступил он с ноги на ногу. – Чисто гипотетически, то за такое тебя и уволить не жалко, – большой палец попытался стереть с кожи кровь, которая вместо этого теперь была размазана по всей нижней части лица. – Я не хотел, – с жалостью глянул он на Айли с высоты своего роста. – Правда, не хотел. Я же вижу, до неё дотронешься — и она тут же сломается. Я как можно аккуратнее пытался, это, ну, отключить её, просто среагировать не успел, не думал, что она свалится сразу же. – Идиот, – закатил Бэкхён глаза, – такую красивую губу испортил. Знай, если она захочет тебе в ответ лицо разбить, то я против ничего иметь не буду. – Простите, – поклонился он глубоко, преисполненный ещё большей вины. – Болеть поди будет, как очнётся, – сморщил преступник нос, после чего дотронулся до своих губ в месте чужого ранения. – Очень сильно болеть будет. Нужно будет обязательно заехать и мазь купить по пути в казино. Промыслы судьбы порой бывают несправедливы. Ожидая провести вечер наедине со своими мыслями, Боми не думала, что в итоге окажется сидеть плечом к плечу с госпожой Ван. Из нескольких десятков общих столов по роковой случайности или же по ошибке организатора ей выпала доля находиться вдали от Чанёля и отца. Она до сих пор не понимала, стоило ли ей радоваться или огорчаться. Освободившись от душного разговора с женой сенатора Чу, она нашла ещё одну душную компаньонку. – Рада нашей встречи, Боми, – улыбнулась женщина, изучая сетчатое платье на чёрной подкладке. – Как всегда прекрасно выглядишь. – Вы тоже, – сделала девушка глоток прохладной воды. С начала банкета Боми начало мутить. Голова шла кругом, а щёки пылали. Изначально в её планах было наесться до отвала, а теперь она едва ли могла смотреть в сторону стола. – Как твои дела? – попыталась госпожа Ван посеять зерно светского разговора. – Извините меня за прошлый раз, – пропуская вопрос мимо ушей, нехотя решила покаяться в своей провинности наследница Грин Плаза. – Я была груба. – Ничего страшного, – покачала женщина головой. – Я понимаю твою несдержанность, у тебя сейчас не самые лёгкие времена, компания находится в кризисном положении... – Дело не в этом, – перебила она собеседницу. – Не серчайте, это я с больного сердца просто на всех набросилась. – В любом случае я на тебя не сержусь, – бросила женщина озабоченный взгляд на руку, сжимающую салфетку. – Вот и славно, – оглядела Боми зал, моля, чтобы Айли вернулась как можно быстрее. – На самом деле я так рада, что вижу за столом хорошую знакомую, – шепнула госпожа Ван на чужое ухо, обдавая Боми своим насыщенным пудровым запахом духов. – После смерти мужа, я не любитель банкетных застолий. Выбираться женщине одной в свет, без спутника в лице мужчины, — дурной тон. – Я думаю это предрассудки, – наколола Боми пальчик вилкой, проверяя остроту столового прибора. На языке неожиданно закрутились вопросы, которые неловко было задать. – Насколько хорошо вы знаете Воншика? – Мы знакомы с семьёй Ким уже давно, – прикоснулась госпожа Ван пальцами к губам. – На протяжении долгих лет я наблюдала за взрослением их старшего сына. – Как вы думаете, он хороший человек? – поджав губы, перевела Боми глаза на соседку по столику. – Воншик? – удивилась женщина поставленному вопросу. – Не плохой — это точно. – А его почившая жена? – встревоженно наполнила Боми лёгкие воздухом. – Юна... – задумчиво произнесла собеседница имя первой жены бизнесмена, после чего вынесла свой вердикт: – Я не считаю, что она была честной девушкой. Я не любила находиться в её обществе. – А я? Я хороший человек, госпожа Ван? – усмехнулась наследница Грин Плаза, прикусывая губу. – Ты мне очень нравишься, – улыбнулась женщина, подхватывая дрожь чужой руки, на которую она опустила свою тёплую ладонь. – Я думаю, что ты хороший человек, Боми. – Вот как... – опустила девушка глаза на свой живот. – Жаль только что быть хорошими для сохранения брака недостаточно. Плеча коснулись знакомые пальцы. Повернув голову, Боми увидела Ёнгука, облачённого в тёмно-серый клетчатый пиджак. Привлекать чужое внимание, когда работаешь под прикрытием, вряд ли входило в чужие планы, но Боми была готова поклясться, что одним только старомодным фасоном он приковывал к себе взгляды. То и дело девушку подмывало спросить из какого дедушкиного чемодана мужчина вытащил свой укороченный сюртук. Официальная одежда и Бан Ёнгук, как выяснилось, были вещами несовместимыми. – Где потеряла сестру? – присел он на пустующие место Айли. – Подготовила ей сегодня побег со сказочным принцем, – прикрыла девушка глаза, грубо отцепляя от своего плеча мужскую руку. – Должна же она наконец-то узнать всю прелесть сексуальной жизни. – Поговори мне ещё тут глупости, – недобро сверкнул полицейский глазами. – Ты разве не должен сводить глаз с сына сенатора Чу? – поинтересовалась Боми. – В нашем деле не обязательны глаза, – похлопал он по уху, где прятался микрофон. – Значит, маньяк собирается его сегодня прихлопнуть? – обыденным тоном отозвалась девушка, совершенно не волнуясь по поводу того, что в здании может находиться преступник. – Он так думает, – устремил Ёнгук взгляд на импровизированную сцену, где заместитель министра финансов брал слово. – А вы так не думаете? – удивилась Боми. – Если бы он рассказал нам причину, почему считает себя следующей жертвой, то у нашего отдела была бы хоть какая-то зацепка. Пока всё, что связывает убитых — это многомиллиардное состояние, которое они должны были получить по наследству. – Неужели сын председателя Чу молчит даже тогда, когда его жизнь находится под угрозой? – Не только ты удивляешься, – усмехнулся полицейский. – А что если его секрет намного важнее, чем цена собственной жизни? – полюбопытствовала Боми у Ёнгука. – Кто знает... – призадумался мужчина, потирая гладко выбритую накануне щёку. – И всё же, куда запропастилась Айли? Она точно здесь с тобой? В последнее время она всё чаще стала отсутствовать дома по выходным. – Это называется — личная жизнь, – цокнула Боми языком. – Оставь ребёнка в покое. – Недавно она достала из чулана коробку с красками. – Правда? – удивилась девушка. – Мне казалось, что она забросила это дело ещё в старших классах, аргументируя тем, что таланта у неё нет, а марать за просто так бумагу — глупо. – Мне тоже так казалось, – согласился Ёнгук, дотрагиваясь до бокала с соком. – Теперь вот стало любопытно, кто это её так вдохновил. – Тебе дать имя или сразу адрес, чтобы не пришлось искать, – засмеялась Боми в кулак. – Ты что-то знаешь? – сощурил мужчина глаза. – Я знаю очень многое, – кое-как сдержала себя девушка, чтобы не показать собеседнику язык. – Как пример: я отличная подруга, которая умеет хранить секреты. – Смотри, чтобы ваши секреты не принесли никому неприятностей. – Не беспокойся, она будет в порядке, – пригладила Боми складки платья на коленях. – Никто ещё не умер от безответной любви. – Проследи, чтобы она не наделала глупостей. – Тебе не обязательно каждый раз мне об этом напоминать, – слегка отклонилась Боми в сторону, давая официанту возможность поставить блюдо. Первым подали грибной суп с морскими гребешками и морским огурцом. Опробовав всего лишь одну ложку, Боми еле как сдержала себя, чтобы не выплюнуть её содержимое обратно в пиалу. Токсикоз пришёл совершенно неожиданно и уже пытался испортить ей весь вечер. Девушку мутило не только от вкуса неизведанной пищи, девушку мутило от одного только её запаха. Не смея покинуть зал, наследница Грин Плаза сидела, прижав салфетку к губам: ранний отъезд грозил взбучкой от отца. – Давай потанцуем, – во время смены блюд пихнула Боми полицейского в бок, когда гости начали выползать в центр зала, чтобы размяться. – Я здесь на задании, а не для развлечений, – наблюдая за сыном председателя Чу, проговорил Ёнгук. – А кто сказал, что мне это надо для развлечений? – переплела Боми свою руку с мужской. – Пойдём, а то я сейчас решу, что ты просто не умеешь. Проводив глазами молодых людей, госпожа Ван мягко улыбнулась. Врываясь в поток воспоминаний, она поддалась ностальгии о своей беззаботной юности, когда её сердце тоже было полно любви и не знало боли. Из грёз о прошлом её вырвал мужской голос: – Разрешите вас пригласить? – протянул ей руку Воншик. Из-за белого манжета лениво показались дорогие часы. – Рада, что хоть кто-то ко мне подошёл, – вложила женщина свою руку в чужую. – Хотя искал ты явно не меня. – Наговорились с Лимбоми? – поинтересовался бизнесмен. – Вы многим рискуете, если столкнётесь случайно с председателем. Вы не должны были менять расстановку гостей. Он может выйти из себя. Он запретил вам подходить к дочери. – Увы, но вниманием Боми ещё в начале вечера завладела не я, а что касается председателя — я его больше не боюсь. Широкие двери лифта распахнулись, приглашая молодую пару пройти внутрь. Поколебавшись, Боми всё-таки переступила порог. Ёнгук последовал за ней следом. К середине банкета разговаривать желания не было. Всего за пару минут назад они успели побраниться, потому что Айли не давала о себе знать больше часа и даже отказывалась отвечать на телефонные звонки. Глаза бегали по вишнёвому дереву и по ярко-зелёному бархату, обрамляющему кабину, но при этом никак не могли встретиться с чужими. Потерять младшую Бан из виду — было ошибкой. Едва ли Боми сейчас была в состоянии сосредоточиться и понять в каком направлении нужно двигаться. Головная боль, преследующая её с обеда, усилилась. Лицо побелело. Стряхнув испарину на лбу, Боми облокотилась о стену. Взгляд устремилустремился в потолок. Хотелось побыстрее оказаться у стойки администратора, но время, как назло, стало напоминать бесконечную прямую, которой нет ни конца ни края. В один миг кабинка хотела закрыться, но была остановлена нажатием кнопки. За долю секунды Боми успела обрадоваться тому, что их невесёлое общество может разбавить какой-нибудь случайный гость званого вечера. Однако радость Боми не продлилась не так долго, как ожидалось. Стоило только ей с надеждой уставиться на расползающуюся в стороны дверь, как она уже через узкую щель сумела разглядеть костюм Воншика. Неожиданное столкновение заставило расправить плечи и натянуться подобно струне. Пару раз удивлённо моргнув, бизнесмен всё-таки заставил себя выйти из транса и войти в лифт. – Добрый вечер, – едва кланяясь, отозвался Воншик. – Вряд ли в нём есть что-то доброе, – импульсивно нажала Боми несколько раз на кнопку первого этажа, желая, чтобы лифт быстрее спустился вниз. – Мы не знакомы, – неожиданно протянул бизнесмен руку, – Ким Воншик. – Бан Ёнгук, – представился полицейский, принимая рукопожатие и мимолётно оценивая нового знакомого. Костяшки пальцев хрустнули. Запах статического электричества и расплавившегося пластика, то, что не давало мыслям Боми покоя. То ли она уже начинала бредить, то ли, и правда, рукопожатие мужчин вышло каким-то скомкано-небрежным. Так, как будто они жали друг другу руки не в первый раз. Похлопав подушечками пальцев по вискам, Боми, как смогла, собрала с кожи выступивший пот. Восковые веки устало прикрыли глаза. Ей неимоверно хотелось сказать что-нибудь едкое двум свои мужчинам, один из которых вознамерился игнорировать её чувства, а второй — их и вовсе отверг, однако открыть глаза в этот день ей было уже не суждено. Провалившись в густую темноту, единственное, что она услышала перед потерей сознания это то, что её успели позвать по имени, а кто это именно был, она так и не различила. – Вот чёрт, – выругался Ёнгук, спасая девушку от сотрясения, которое неминуемо диагностировали бы ей в больнице, если бы она встретилась головой с поручнем. – Что это? Очень похоже на голодный обморок. У неё очередная диета? – подхватывая женскую руку, мягко дотронулся Воншик до запястья. – Это вряд ли, – цокнул полицейский языком, – в последнее время ест она как не в себя. – Пульс едва прощупывается, – заключил бизнесмен, бросая взгляд на бледное лицо. Ёнгук был прав: Боми не выглядела истощённой. Напротив — теперь в теле её присутствовала округлость, которой раньше он замечал. Да и заметить пришлось только от того, что пальцы Ёнгука проминали её кожу на бедре и под грудью. То, что он ощущал, нельзя было назвать ревностью, но дискомфорт от того, что он видел, явно присутствовал. Как будто Боми была создана не для рук Ёнгука, а для его. – Ей нужно в больницу, – твёрдо произнёс полицейский, делая уверенный шаг из остановившегося на первом этаже лифта. – Зачем? Не похоже на что-то серьёзное, – скрыв удивление, Воншик указал рукой на дальний угол холла. – К тому же здесь есть дежурный врач. Ослабит ей платье — и уже через пару часов придёт в себя. Кислородное голодание никто не отменял. Думаю, затянула слишком сильно корсет. Я был свидетелем, такое уже с ней случалось. – Ей нужно в больницу, – ещё раз повторил Ёнгук, бросая многозначительный взгляд через плечо. – Ты с нами? – А должен? – брови бизнесмена слегка приподнялись. – Нет, – покачал Ёнгук головой, – она больше не твоя жена. – Не моя, – согласился Воншик, просовывая руки в карманы брюк. Сию же минуту он должен был этими самыми руками прижимать Боми к своей груди, но он продолжал смотреть на то, как её прижимает кто-то другой. – Ну и дурак, как родился дураком, так и помрёшь, – просто сказал Ёнгук, развернувшись на пятках и зашагав в сторону выхода. Время похоже на арифметическую прогрессию. Всё вокруг циклично. На смену одной цивилизации приходит другая. В голове слишком много критических чисел из квартальных отчётов, перетекающих из количества в качество. Необъятный космос стелется над головой и такой же необъятное море стелется под ногами. Он в первый и последний раз берёт Боми с собой в командировку на ближайший полуостров, где на прибрежные скалы накатывает солёная вода, а потом сквозит со всех щелей, как с пробоин палубы. Боми много смеётся и пьёт так же много красного вина. Дебоширит, смущает мимо проходящих туристов, а потом засыпает на его руках. Песок ночью холодный, с примесью мелких камней, липнет к ботинкам и раздувается тем же ветром, что настойчиво треплет её длинное платье. Полицейская машина резко затормозила, стоило только на капот её опуститься чужим рукам. Через лобовое стекло Ёнгук встретился взглядом с Воншиком, подумал пару минут, а потом всё-таки разблокировал переднюю дверцу машины. Время похоже на геометрическую прогрессию. Всё вокруг имеет своё начало и конец. На смену ошибкам прошлого приходят ошибки будущего. В голове много криминалистических сводок, перетекающих из архива нераскрытых преступлений в раскрытые. Комната такая тесная, а смущение между ними ещё теснее. Он в первый и последний раз помогает Боми с правом, она много смеётся, а ещё больше не понимает, перелистывая пожелтевшие страницы книги. Сейчас в её улыбке больше правды, чем может быть написано во всех учебниках, что лежат у неё в рюкзаке. Пол холодный, а воздух, врывающийся через балконную дверь, ещё холоднее. Она засыпает на его плече, так и не написав ни одной строчки домашнего задания, тема которого есть мораль. – Так ты всё-таки понял? – бросил на него Ёнгук взгляд через зеркало заднего вида, а потом перевёл его на Боми, лежащую на заднем сидении машины. – И давно ты знаешь? – огрызнулся Воншик, пристёгивая себя к креслу. Взгляд прожёг полицейского. Тело точно один сплошной нерв. Плечи каменные, грозные. Ещё чуть-чуть — и Ёнгук готов поверить в то, что Воншик с удовольствием готов разбить ему лицо о кожаный руль. – Не обольщайся раньше времени, – трогаясь с места, улыбнулся он уголком губ, – ты ведь не знаешь какая неделя. – Ты издеваешься сейчас? – дёрнул он галстук на шее. – Давно не видел тебя паникующим, – мягко крутанул Ёнгук руль, врываясь в плавный поток транспорта. – Последний раз… когда же это было? Когда ты грохнул свою бывшую и оставил своё ДНК на всём, чём можно было, включая её сонную артерию? Кстати, я всё ещё жду благодарности, что дело квалифицировали, как самоубийство. – Если ты не замолчишь, то я высажу тебя из машины, – застучал бизнесмен зубами. – Ну-у, наглости тебе не занимать, – вытянул Ёнгук губы трубочкой, – вообще-то это моя машина и в моей власти высадить тебя на первой автобусной остановке. Воншик, когда последний раз ты ездил на автобусе? Небось в начальной школе? – Тебе разве не нужно сейчас обеспечивать безопасность сына сенатора Чу? – перевёл он на полицейского сердитый взгляд. – А ты разве не должен обхаживать госпожу Ван, чтобы она всё-таки отдала тебе ключевой пакет акций Грин Плаза? – хмыкнул ему в ответ мужчина. Прикрыв глаза, Воншик откинулся на кресло. Привести в спокойствие разбушевавшееся сознание никак не получалось. Он не мог вспомнить, когда в последний раз так волновался и волновался ли вообще. Ладошки его непрочно были потными, а сердце о рёбра билось так сильно, что едва ли он мог равномерно дышать, выпуская сжатый воздух из лёгких. Боми дурила его на протяжении пары месяцев, не сознавалась в том, о чём он, имея опыт, должен был узнать раньше неё. – Она всё ещё живёт у тебя, – произнёс он едва слышно. – Тебе это не нравится? Хочешь, чтобы я её прогнал? – приподнял Ёнгук бровь. – Теперь уже неважно. Всё уже не важно, – скинув с плеч пиджак, он набросил его на Боми. Бледные губы чуть дрогнули — и ему показалось, что она улыбается кому-то во сне. Кому-то, но точно не ему, потому что он никогда не заслуживал её улыбки. п/а: На самом деле мои силы на исходе, я выжала из себя максимум, что могла. Вернусь в конце февраля, не теряйте :3