~ XXXVI ~
Стоило только Боми разлепить глаза, как она осознала, что находится теперь не на банкете, а в больничной палате. За окном уже дремала глубокая ночь — и она вряд ли бы об этом узнала, если бы через щель штор на пол не падал свет уличного фонаря. После непродолжительного сна спина ныла. Усугубило положение то, что кровать была неудачно отрегулирована, отчего спинка под сильным углом наклонялась вверх. Голова всё ещё гудела. Заёрзав, девушка предприняла несколько попыток принять вертикальное положение. Свежие простыни приятно заскрипели и отдавали неестественной госпитальной белизной. Приподнявшись, Боми кулаком помассировала район позвоночника, внимательно оглядела помещение и убедилась ещё раз в том, что деньги в этой жизни значат слишком много: персонал больницы быстро сориентировались в статусе пациентки и положили её в палату повышенного комфорта. Комната была просторная. Слишком просторная для неё одной. В помещение запросто можно было разместить ещё несколько коек. На широкой стене висел плазменный телевизор, неподалёку находился диванчик для посетителей и высокий шкаф. Предусмотрительно в вазе, как будто её здесь ждали, стояли цветы. Учтено было даже то, что пациентка могла оказаться аллергиком: композицию составляли белые и розовые орхидеи. Позаботились здесь и о гигиене, соседняя комната вела в отдельную душевую и уборную. Оглядевшись, Боми обнаружила на тумбочке корзину с фруктами, после чего последовала зову маленького разбушевавшегося внутри неё создания. Дверь в палату потихоньку отваривалась, впуская из коридора сначала любопытный луч света, а потом мужскую фигуру. Зубы вгрызлись в яблоко, с хрустом откусывая кусочек. Углядев краем глаза посетителя, Боми, с полным ртом, всем корпусом развернулась в его направлении. На пороге стоял бледный Воншик. По крайней мере именно таким его застала бывшая жена. Лицо его было сравнимо с цветом медицинского халата, который он явно накинул впопыхах, забыв поправить стойки оттопыренного в разные стороны воротника. Впервые с жизни Боми видела Воншика настолько растерянным, настолько несобранным и совершенно неконтролирующим выражение своего лица. Плотно закрыв за собой дверь, он опустился на рядом стоящий диван. Губы его слегка подрагивали. – Хочешь яблочко? – протянула девушка в сторону мужчины с жадностью обкусанную половинку. – И когда ты собиралась мне рассказать? – голова повисла на шее, пальцы скользнули в волосы и начали их суетливо перебирать. Со стороны казалось, что ответ на вопрос Воншик пытается узнать не у Боми, а у гипнотизирующего его паркета, выложенного в форме мозаики. – Рассказать о чём? – захлопала девушка ресницами. – Не придуривайся, – нахмурился он, впиваясь в неё глазами. – Когда ты планировала рассказать мне о том, что носишь моего ребёнка? – Что? – постучала Боми пальцами по губам. – В мои планы вообще не входит ничего тебе рассказывать, Ким Воншик. – Почему? – севшим голосом спросил он. – Потому что он не твой, – сухо отозвалась девушка. – Врёшь. – Если хочешь, можешь провести ДНК-тест, – не моргая, впечаталась Боми глазами в бывшего мужа. – Не неси чушь, – зубы заскрипели, так словно он начал перемалывать невидимый песок между ними. – Ты меня обидел: я искала утешения после развода, – не отступала Боми. – Ты на девятой неделе, – приподнял он бровь. – Как видишь, я искала его и во времена замужества, – запихала она яблочную дольку за щёку, начав её со злобой разжёвывать. – Лимбоми, с самого первого дня свадьбы я знал обо всех твоих передвижениях, – признался он, пододвигаясь к девушке ближе. – Ты за мной следил? – возмутилась она, выплёвывая в ладонь попавшиеся косточки. – Всего лишь мера предосторожности. – Убирайся, – рука указала на дверь, – сейчас же. Видеть тебя не хочу. – А иначе? – усмехнулся Воншик. – Между нами всё кончено, ты сам мне об этом сказал, – нервно дёрнула она плечами. – Теперь это только мой ребёнок. – А документально — мой, – холодно произнёс он — и от его ледяного голоса Боми пробрал озноб. – Ты ведь поэтому приходила? Вспомнила о брачном контракте. – Я тебе его не отдам, – положила девушка руку на живот. – А мы уже его делим? – щёлкнул он костяшками пальцев, соединяя руки в замке. Закинув ногу на ногу, Воншик откинулся на спинку стула, петлёй из рук подцепляя колено. – Я не хочу иметь ничего общего с тобой, – перевела она взгляд на свои подрагивающие руки. – Спешу тебя огорчить: теперь у нас с тобой до конца наших дней общий ребёнок. – Это ты во всём виноват, – ладошками накрывая лицо, склонилась Боми к кровати. Непрошеные слёзы встали поперёк горла и задрожали на её ресницах. Ей до последнего хотелось оставаться сильной. Боми не любила обнажать свои слабости, а тем более перед мужчинами. Однако сейчас, наплевав на предрассудки, готова была разреветься. Комната наполнилась шмыгающими звуками. Боми устала. Устала от этой ноши под своим сердцем. Боми не хотела быть матерью, но с абортом она явно опоздала. – Ты плачешь? – не теряя хладнокровия, спросил Воншик. – Прекращай, слезами ничего уже не исправить. – Я не планировала становиться матерью так скоро, – закусила она губу, когда ладошки принялись небрежно собирать слёзы. – Я вообще ей никогда не собиралась ставиться. Материнство — не для меня. Я ненавижу детей. – Тебе страшно? – прикрыл он глаза, пытаясь за доли секунды представить, что теперь их ждёт. – Мне и двадцати пяти нет, – начала она размазывать по лицу тушь. – Я за собой не могу уследить, а как я смогу уследить за ребёнком? Из меня выйдет ужасная мать. Да и не хочу я всех этих пелёнок... распашонок. – Ты права, – согласился Воншик, отвлекаясь на вибрирующий сотовый в кармане пиджака. Впервые в жизни он решился на то, чтобы сбросить звонок. День близился к концу, в скором времени намечались важные переговоры, но для Воншика на сегодня оставалось только одно незаконченное дело, связанное с его будущим ребёнком и бывшей женой. – Права? – облизала девушка воспалившиеся губы. – Ты будешь ужасной матерью, – согласился Воншик. – Мог бы и поддержать, – шмыгнула она носом. – Я понимаю, ты боишься ответственности, – дотронулся он до женского плеча, медленно скользнув по руке и добираясь до пальцев. – Тебе кажется, что твоя беззаботная жизнь на этом заканчивается, что ты обрекаешь себя на неволю, но это не так... – Говоришь так, как будто сам уже троих выносил, родил и вырастил, – зло блеснула она глазами, глядя на Воншика из-под растрепавшихся волос. – Хорошо со стороны поучать, сам-то в моём возрасте явно памперсы не менял и грудью не кормил. Боже... грудь... она ведь обвиснет и станет уродливой... и эти растяжки по всему телу... – схватившись за воротник рубашки, Боми притянула мужчину к себе. – Скажи-скажи, это ведь уже началось. Этот маленький негодник уже начал высасывать из меня всю мою красоту? Последнее время я даже перестала смотреться в зеркало: моё лицо стало таким круглым, как мочи, я прибавила около восьми килограммов. Я ведь теперь больше ни капельки не сексуальная? – Ты печёшься о глупостях, – раздражённо проговорил Воншик, но встретившись с воспалёнными глазами, поубавил пыл. – Ты не изменилась. – Врёшь, – стукнула его Боми по плечу, снова пряча лицо в ладошках. – Я ужасно выгляжу. Теперь меня никто не полюбит и я умру в одиночестве. Никому не нужны уродины с детьми. – Ты красива, – оторвал он её руки от лица, заглядывая в заплаканные глаза, – ты красива, как никогда ещё не была. – Снова врёшь. Страшная я. С щеками хомяка и жирными ляжками. Ты видел мои ляжки? – всхлипнула девушка, отбрасывая одеяло и вытягивая ногу. Торопливо задрав на бедре платье, Боми сжала кожу. – Смотри, какие рыхлые стали. Как студень, ей-богу. Ну признай же, что я уродина. – Клянусь всем, что у меня есть и когда-либо будет. Ты по прежнему самая красивая девушка, которую я когда-либо встречал в своей жизни. Лимбоми, ребёнок — это не лишний багаж в твоей жизни, ребёнок — это бесценный клад, – большой палец коснулся мокрой щеки, стирая дорожку слёз. – Я рад этому ребёнку, но ещё больше я рад тому, что ты не наделала глупостей без меня. Спасибо, что сохранила его. Спасибо, что заботилась о нём, пока меня не было рядом. Спасибо, что не поддалась эгоизму и не думала только о себе, не морила себя голодом. Я вижу, что за этот месяц ты очень сильно повзрослела. – Это неправильно, – покачала Боми головой, – ты говоришь так, словно бы это какой-то подарок судьбы, благословение свыше. – Но ведь так оно и есть, – притянул он девушку к своей груди, упираясь подбородком в её макушку. – До сегодняшнего дня я был уверен, что детей у меня больше не будет. Я сам боялся этой ответственности. Однако, как только врач сказал мне о твоём положении, я почувствовал себя счастливым, каким не был ещё ни разу за всю свою жизнь. В казино было пусто. Игровые автоматы не трещали от звона фишек в поддоне, а шарики не бегали по ячейкам в крутящихся рулетках. Свет был выключен, только сияние звёзд, любопытно заглядывающих в стеклянную крышу, разбавляло спящий в углах мрак. В зале было зябко. От царившего веселья накануне ничего не осталось. Весь беспорядок прибрали ещё днём. Даже ковровое покрытие на полу, на которое дважды за вечер умудрились пролили вино, было вычищено и приведено в первозданный вид. Бармены тщательно отполировали стаканы с фужерами и заполнили новыми бутылками бар. Со всех элементов декора, покрытых латунью, от перил на лестнице до картинных рам уборщики стёрли оставленные гостями отпечатки пальцев. Теперь игорный дом был готов по первому зову принять посетителей. Только щёлкни рубильник, как фонтан снова подпрыгнет до потолка, а автоматы, сонно моргнув, проснутся. Глупо было надеяться на то, что сегодня в казино может начаться закрытое шоу, но Айли понадеялась. Ей всё ещё жизненно важно было иметь кого-то рядом, когда она становилась напротив Бэн Бэкхёна. Когда она из любопытства, бросив Боми, решила оставить за плечами суету банкетного вечера и подняться за молодым человеком, она вряд ли ожидала наткнуться на вымазанную в крови комнату и такого же вымазанного в крови Бэн Бэкхёна. Глухой удар в затылок вырубил её на несколько добрых часов, так и не позволив вместе с Боми попробовать праздничный десерт, воплощённый французским кондитером, которого выписали прямиком из Парижа. Кабинет, куда её насильно приволок бугай, находящийся на побегушках криминально авторитета, утопал в красном бархате. Аляповатые стулья и кушетки были обиты цветастыми тканями — то ли нежные пионы, то ли колючие розы были вышиты вручную. Какие именно это были цветы Айли так и не удалось узнать: на стул её усадили раньше, чем она успела присмотреться. На глаза попался вжавшийся в кресло мужчина средних лет. По виду японец, как финик, ссохшийся в фигуре. Впалые щёки явно были признаком пережитого стресса. Перепачканный пылью и кровью костюм говорил о свершившемся над ним насилии. Дёрганная рука незнакомца лежала на подлокотнике. Окровавленные пальцы нервно сжимали ткань. Губы его были слегка приоткрыты. Сухие и потрескавшиеся. Взгляд испуганно бегал по стенам, боясь, что его могут поймать. Позади мужчины стоял ещё один бугай. Такой же крепкий и рослый как тот, который притащил Айли в казино. Небрежно продев большие пальцы в шлёвки брюк, он не сводил взгляда с макушки мужчины. Поверх чёрной водолазки была натянута кобура с пистолетом. Углядев оружие, девушка тяжело сглотнула. Только в руках брата оружие не вызывало у неё опасения: даже когда оно лежало дома не в сейфе, а на кухонном столе, у неё начиналась паника. На смену растерянности от всего происходящего пришёл страх за свою и чужую жизнь. В кабинет влетел Бэкхён. Он был заведённый, как таймер на динамите, поэтому Айли ожидала, что он вот-вот разорвётся самыми грязными бранными словами. С последней их встречи цвет его волос переменился. Сегодня его лохматая копна начала отливать ещё большей платиной. Такой, какой, пожалуй, бывают только руины сожжённых городов, что обжигают даже без касания. В высокие сапоги на шнуровке были заправлены тёмно-зелёные брюки. Чёрная рубашка из шёлка, съехав на бок, оголяла плечо. Чёрный чокер, перетянув горло, выделял нервный кадык. В виске отдавалась боль сильного удара. Пару раз моргнув, Айли потрогала лоб. На пальцах показались следы запёкшейся крови. Разум охватила паника. Только сейчас девушка поняла насколько глупым было подниматься следом за преступником. Храбрость её была безрассудной. – Очухалась, – бросил Бэкхён взгляд на девушку. – Братец никогда не говорил, что совать нос в чужие дела не следует, а если это дела взрослых дядек, то тем более. – Что я здесь делаю? – обтёрла Айли кровь с ладони о край платья. – Платишь за своё любопытство, – усмехнулся преступник, опускаясь на стул рядом. – И какая же цена? – перевела девушка взгляд на японца. – Сегодня играем по-крупному: на кону человеческая жизнь, – шлёпнул он ладошками по коленкам, после чего подпрыгнул на месте и начал заведённо отмерять шагами комнату. – Всего пару часов назад я гадал кто же составит мистеру Такеде компанию, чтобы ему не было скучно. Видишь ли, сегодня у нас не приёмный день. Казино закрыто, но мистеру Такеде срочно понадобилось отыграться. Как вижу, всё разрешилось благополучно. Теперь у него есть компаньон. – Что? – тяжело сглотнула Айли. – Понимаешь, – указал Бэкхён на незнакомца рукой, – этот джентльмен задолжал мне тридцать миллиардов семьсот семьдесят шесть миллионов четыреста восемьдесят тысяч вон по нынешнему курсу. Плюс часы Ролекс на его запястье. Вернуть деньги он мне не может, поэтому уже на протяжении нескольких месяцев бегает от меня по городу, потому что вылететь из страны у него нет возможности. Сегодня я очень щедрый и разрешу мистеру Такеде отыграться. – Часы я могу вернуть вам хоть сейчас, – затеребил японец браслет на запястье. – А чегой-то они все в крови? – брезгливо принял Бэкхён часы из дрожащих рук. – Простите, – перехватил мужчина часы, начав усиленно полировать их о край своей рубашки. – Но разве я вам тоже что-то задолжала? – бросила Айли растерянный взгляд на молодого человека, снова дотрагиваясь до лба и в глубине души надеясь впасть в беспамятство — лишь бы не видеть этих дьявольских глаз напротив. – Твой брат задолжал, – склонился он на девичьим лицом, обдавая его безумием. – Брат? – не поняла Айли. – Никто не смеет вмешиваться в мои дела, но он не переставая нарушает это правило. – Вам нужно успокоиться. Сейчас вы мало чем отличаетесь от душевнобольного, – робко прошептала девушка. – Давайте сыграем в игру, – захлопал в ладоши Бэкхён. Рука его достала из кармана маленькую коробочку, похожую на портсигар. – Я не хочу с вами играть, – покачала Айли головой. – У меня есть таблетки, – сняв металлическую крышку, молодой человек показал всем две продолговатых пилюли. – Одна с ядом, вторая — чистый витамин С. Вы знаете, как в современном мире нам его не хватает? Так вот, чтобы всё было предельно честно: одна достанется Айли, а другая вам, господин Такеда. – Ты спятил? – возмутился японец, подскакивая со своего места. – Я не буду это глотать. – О, ещё как будете, – усмехнулся преступник, лихорадочным дыханием обдавая ухо Айли. – Кстати, ты мне нравишься больше старого хрыча, поэтому разрешу сделать тебе выбор первой. – Но я тоже не собираюсь это пробовать, – оглянулась девушка через плечо, встречаясь с расплывшимися губами. – Бери, – протянул он девушке ладонь. – Не буду, – возмутилась Айли. – Бери, иначе я скажу Касперу достать свой пистолет из кобуры, – кивнул он в сторону охранника. – У вас точно не всё в порядке с головой, – дрожащей рукой дотронулась Айли до одной из капсул. – Мне часто это говорят, – сложил он губы трубочкой, извлекая из себя мелодичный свист. – И не лгут: душа ваша, видать, давно уже высохла, – под глазами собрались слёзы. Прикусив губу, девушка покрутила в руках пилюлю, после чего всунула её в руку молодого человека. – Я не буду играть с вами, если хотите, то стреляйте. – Пистолет Каспера никогда не даёт осечки, – усмехнулся Бэкхён, – а в моей игре у тебя есть шанс пятьдесят на пятьдесят. – Не хочу потакать вашим прихотям, – сглотнула она тяжело. – Тогда ничего другого мне не остаётся... – пожал Бэкхён плечами, раскрывая ладонь, на которой лежала выбранная девушкой пилюля. Подбросив капсулу, молодой человек подмигнул Айли. – Упивайтесь этим моментом пока можете, – поёжилась девушка. – Ты такая нерешительная, никогда бы не взял тебя с собой грабить банк, – цокнул он языком, присаживаясь на корточки, чтобы его лицо оказалось напротив женского. – Говорят, что из уст любимых даже яд сладок, а вот про врагов я ничего такого не слышал. – Что? – расширились глаза Айли: ей всё ещё чудилось, что она пребывает в бреду. – Как думаешь, насколько ты везучая? – облизнув краешек губ, он прикусил пилюлю зубами. – Нет, – замотала головой девушка, когда мужские пальцы скользнули в волосы на затылке и он заставил поддаться её вперёд. – Прекратите я... – мужской язык протолкнул капсулу в рот Айли, когда она начала задыхаться от слёз. – Ваша очередь, мистер Такеда, – кинул он вторую таблетку в руки мужчины. – Каспер... – кивнул он охраннику, который, мгновенно среагировав, приставил пистолет к виску японца. – Я отдам вам всё, – сполз незнакомец на пол, оказавшись на коленях. – Клянусь, нужно ещё немного времени. Понимаете, у меня семья и они не выживут без меня. – Я устал ждать, – зевнул Бэкхён, не удосужившись прикрыть рот. Подхватив графин со стола, молодой человек наполнил стакан водой, после чего протянул его японцу. – Я устал, мистер Такеда. Я гонялся за вами по городу целый день. Глотайте уже. Это ведь неплохая альтернатива. Когда вы садились за стол баккары вы кричали о том, что невероятно везучий человек. Так давайте сейчас это и проверим. – Вас это забавляет? – потёрла Айли щиплющие глаза, начиная ощущать на языке покалывающий кисло-сладкий вкус. Рука, прикоснулась к горлу, пытаясь понять, на что похоже отравление и упадёт ли она скоро на пол, начав биться в конвульсиях. – Очень, – рассмеялся Бэкхён, внимательно следя за тем, чтобы японец не смухлевал и не отбросил таблетку. Подхватив со стола часы, король игорного дома засёк время. – Чтоб вас черти кормили этими же таблетками в аду, – по девичьем щекам покатились слёзы. – Рецепт запатентован, – оскорбился Бэкхён, нервно расстёгивая пару верхних пуговиц на рубашке, – пусть сначала отстегнут мне за них денег. – Вы безумны, – прохрипела девушка, сжимая подол платья. На чужом лице были видны признаки сильного возбуждения и переутомления. Айли показалось, что преступник не спал больше суток. Впалые глаза, отдающие лихорадкой, явно не смыкались долгое время. У Бэн Бэкхёна была бессонная ночь, наполненная кошмарами. Кому-то нужно провалиться в сон, чтобы их увидеть, но Бэк Бэкхён жил с ними даже днём. – Каждый из нас чем-то болен, – резко приблизился он к девушке, обхватывая её лицо руками. – Понимаешь? В этом мире уже не встретить ни одного здравомыслящего человека. Ты видишь сумасшествие незнакомца, но не видишь своего. Наши болезни всегда отличаются от чужих, они имеют другие симптомы. – Точно, причина в этом... – прошептала Айли, пытаясь оторвать от себя мужские руки. – Вы чем-то больны? – Я? – удивился король игорного дома. – Вас лихорадит, – бросила девушка взгляд на побелевшие губы. – Вам нужно к врачу... Со стороны дивана послышался хрип. Отвлёкшись на Бэн Бэкхёна, Айли забыла про игру, в которую её втянули. В какой-то момент она решила, что случившееся — розыгрыш, и нет никакого яда, но когда японец сполз на пол, начав харкать желчью, девушка осознала, что никакой шутки не было. – Боже мой, – оттолкнула девушка преступника от себя, бросаясь в сторону незнакомца, чьё тело билось на полу в судорогах. Измазанные кровью руки пытались ослабить удавку на шее. Поборов панику, Айли перевернула японца на спину. Дрожащие пальцы попытались стянуть галстук, открывая доступ к кислороду. Со стороны Мистер Такеда стал напоминать змею, извивающуюся в зыбучем песке. – Что-то действие затянулось, – бросил Бэкхён взгляд на часы. – Что вы наделали? – взмолилась Айли. – Проверял удачу, – провёл молодой человек по лицу рукой, пытаясь снять усталость. – Разве ты не рада, что выиграла? – Ему нужна помощь, – верх платья окропили слёзы. – А мне бокал красного сладкого, – вздохнул молодой человек, подходя к шкафу. – Зачем всё это? – Хочу, чтобы мне вернули долг, – вкрутил он штопор в бутылку. – Будешь? – Это огромная сумма, – попыталась Айли приподнять голову незнакомца, чтобы он не захлебнулся в собственных выделениях. – Зачем вы вообще с ним играли, раз догадывались, что он не сможет вернуть вам деньги? – Почему ты задаёшь эти вопросы мне? Спроси лучше у этого дерьма на твоих коленках, – кончиком языка оценил он сладость напитка в бокале. – Кстати, Мистер Такеда, теперь помимо денег и часов вы должны этой сердобольной девушке новое платье, потому что заблевали нынешнее. Кстати, Айли, тебе не противно всё это? Взрослый уродливый мужичара дышит в твои белоснежные коленки, мнёт грязными пальцами твои бёдра? – Он вам отдаст, он же пообещал! – щёки вспыхнули, Айли чудилось, что чужие конвульсии — это реквием музыкального инструмента в её руках. – Не кричи на меня, – поморщился Бэкхён, обходя диван и присаживаясь на корточки рядом с девушкой. – Как ты себе это представляешь? Для борделя он стар, а на органы не пустишь: там внутри всё пропито давно. Семьёй он своей жертвовать не хочет. – Но если он умрёт сейчас, он и подавно не сможет вернуть вам ничего. – Вероятно, – согласился Бэкхён, – но так он меня и тебя хотя бы немножко развлечёт. – Перестаньте. Я уверена, что вы не такой плохой, каким пытаетесь показаться. – Откуда тебе знать, какой я на самом деле? – имитировав пальцами пистолет, Бэкхён подставил руку к женскому виску. – А что насчёт тебя? Ты готова пожертвовать собой ради незнакомца? – Я? – удивилась Айли, бросая взгляд на мужчину, из которого казалось уходила жизнь. – Но у меня тоже нет таких денег. – Я не всегда играю на деньги, – пожал он плечами, протягивая руку. – Давай заключим сделку: я даю ему ещё один шанс, а взамен ты становишься моей должницей. – Что это значит? – расширились глаза Айли. – Не бойся. Никаких денег, убийств и секс-услуг, – подмигнул он девушке. – А что тогда? – Не знаю, ещё не придумал, но это явно будет что-то такое, что ты сможешь с лёгкостью выполнить. По рукам? – Тогда не ставьте мистеру Такеде сроки уплаты долга. – Правду говорят, что аппетит появляется во время еды, – присвистнул Бэкхён. – Я правильно понимаю, что теперь ты ставишь мне условия? – Если через неделю вы снова решите выбить из него деньги, в моей жертве не будет смысла. – А ты смышлёная, Бан Айли, – рассмеялся Бэкхён, доставая из кармана ещё один портсигар. – Держи, что-то вроде антидота, но советую убрать его со своих коленок, а то скоро он извергнет всё, что успел сожрать за день. Закопошившись, девушка приподняла мужчину, после чего потянулась в сторону стола, где стоял графин. – Плохая идея, – рассмеялся преступник, отбирая у Айли воду. Рука, опустившись в горлышко, смочила пальцы, после чего брызнула в лицо девушки. – А теперь прозрей, милая моя. Это конечно не святая вода, но ты же смышлёная. Захлопав ресницами, Айли бросила взволнованный взгляд на графин. – В таблетках не было яда, – пересохшими губами отозвалась она. – Выбор был предрешён заранее. Яд был в воде. Проводив глазами стрелку весов, Юджин горько вздохнула. Значение, что показывала шкала, было намного меньше, чем всего пару месяцев назад. Ладошки, потянувшись к груди, с силой сжали её несколько раз. Как она и предсказывала: размер верхней части начал подводить. Сроду она не носила ничего с поролоном, а теперь немудрено, что может пройти ещё пару месяцев, и ей придётся восполнять недостаток кардинальным методом. – Да не вздыхай ты так, – рассмеялся Сехун, откупоривая бутылку минеральной воды, – никуда она не денется. – Уже делась, – зло сверкнула девушка глазами. – Это ушёл излишек, который давил на спину и портил осанку, – подмигнул он ей. – Излишек говоришь? – возмутилась Юджин, пытаясь дотянуться до молодого человека, чтобы посильнее его стукнуть. Со всей женской обидой, накопившейся за время бесполезных, на её взгляд, тренировок. – Зато гляди, какая ты ловкая стала: я почти пойман. Прогресс, можно сказать, на лицо, – поднял он руки в примирительном жесте, когда девушка зажала его в углу зала, не давая проходу. – Даже не думай со мной любезничать, – показала Юджин ему кулак, полный в эту минуту самой настоящей ярости. – Я может это всё непосильным трудом наедала. – Первый раз вижу, чтобы кто-то переживал из-за пары сброшенных кило, – хмыкнул Сехун, после чего ущипнул девушку за выглянувший их под футболки бочок. – Разве ты не ощущаешь лёгкость в теле? Теперь ты забираешься на смотровую лестницу в обсерватории почти без одышки. – Да там у кого угодно одышка появится, там лестница сравнимая с одиннадцатым этажом, – нахохлилась Юджин. – И вообще, ты тоже на ней дышишь, как астматик без ингалятора. Тебе видать тоже пора завязывать с сигаретами. – Мне казалось, тебе нравится запах дыма. – А мне — что тебе моё тело до его изменений. – Мне всё в тебе нравится, при любых обстоятельствах, – припал губами он к горлышку бутылки, начав медленно поглощать воду. Юджин бросила взгляд на чужой кадык, равномерно поднимающийся и опускающийся. Всего пару минут назад пить она не хотела, но один лишь брошенный взгляд на молодого человека заставил испытывать непреодолимую жажду. Язык смочил пересохшие губы. В горле неприятно запершило, а нёбо стало садняще-красным. Взгляд скользнул по взмокшему телу. Под вырезом рубашки тёмное пятно. Руки серебрятся, а вены с силой выпирают в районе запястий. Пот прокладывает дорожку от шеи вдоль всего позвоночника. Штаны слегка приспущены. Со стороны кажется, что завязаны они не достаточно туго или, быть может, слишком частые нагрузки и Сехуна заставили похудеть, поэтому ткань на нём тоже болтается, точно так же, как все вещи в гардеробе Юджин, что теперь ей не по размеру стали велики. – Дурачок, – хлопнула она ладонью по крепкой груди. – Не дуйся, – попытался остановить он её за плечо. Наклон вперёд. Ноги чуть согнуты в коленях. Рука Сехуна перехвачена чуть ниже локтя. Юджин делает резкий шаг вперёд — и вместе с этим шагом молодой человек перелетает через женское плечо, приземляясь на мат. Юджин победно улыбается и про себя благодарит Сехуна, что он впервые за долгое время решил ей поддаться. Она знает, что он умело отыграет своё поражение и они оба будут делать вид, что её навыки стали лучше, когда Юджин будет казаться, что ни черта они не сдвинулись с мёртвой точки и за всё время проведённое в зале обороняться должным образом она так и не научилась. Ей нравится его уступчивость. Ей нравится, когда он ей подыгрывает, не считая это чем-то постыдным. Когда люди уступчивы по отношению друг к другу, они не расстаются. По крайней мере в это ей хотелось искренне верить. – Это было больно, – потёр Сехун ушибленный локоть. – Не могла отправить меня на мят помягче? – Так тебе и надо, – показала девушка ему язык. – Злюка, – подставил он ей подножку, заставляя упасть за ним следом, но в отличие от него приземлиться не на жесткий мат, а к нему в объятия. – И скажи мне: как это работает, О Сехун? – прижалась она ухом к размеренно бьющемуся сердцу. – Вот минутой ранее я на тебя сердилась, а сейчас уже не сержусь. – Это всё моё чертовское обаяние, – расплылся он в губах. – Да брось, нисколечко ты не обаятельный, – приподнялась она на руках, заглядывая к карие глаза. – А какой я? – Опасно-пугающий, – хмыкнула Юджин, принимая сидячее положение и перекидывая через молодого человека ногу. – Ты так думаешь? – закинул он руки за голову, прикрывая глаза и представляя, что неплохо было бы сейчас оказаться где-нибудь в тёплой стране — и лежать там на шезлонге и потягивать сладкий алкогольный коктейль, а не коротать студёные зимние ночи в плохо отапливаемом спортивном зале. И Юджин бы в гавайской юбке, сделанной из соломы. Местные, непременно, учили бы танцевать её народный танец — хулу. И не вылезали бы они с жаркого пляжа днями на пролёт, и загорали бы они под лучами солнца, и занимались бы любовью прямо на обжигающем песке. – И насколько сладко там? – сжала девушка мужские щёки, заставив губы вытянуться в трубочку. – Там? – лениво приоткрыл он глаз. – В твоих мечтах, – рассмеялась Юджин. – О чём задумался? – Как ты смотришь на то, чтобы на ближайших каникулах отправиться в свадебное путешествие на каком-нибудь тропический остров. Жаркий и далёкий от Сеула. – Свадебное путешествие намного раньше самой свадьбы? – хмыкнула девушка. – Так разве бывает? – У нас в отношениях бывает всё, – приподнялся он на локтях, заставляя Юджин сползти в район паха. – Если хочешь, мы с тобой каждый год будем ездить в свадебные путешествия, и до свадьбы и после. – Ты устанешь от однообразия, – приложила она пальцы к чужими губам, очертив их по контуру. – Не устану. – Ритуалы со временем приедаются, – склонив голову, Юджин улыбнулась. – Есть в океане остров, не отмеченный на карте. На острове есть камень, на котором высечено его название. Говорят, когда бедный произносит его вслух, он радуется, богатый — рыдает, а влюблённые — расстаются. Как думаешь, как называется этот остров? – Загадка что ли какая-то? – нахмурился Сехун. – Вероятно, – улыбнулась девушка, пытаясь пальцами разгладить сеточку морщин на смуглой коже. Ей не хотелось, чтобы молодой человек искал ответ на её вопрос и когда-либо находил. Однако чем ближе они становились, тем призрачнее виделось ей их совместное будущее. – Боже, так и скажи, что ищешь отговорку не ехать со мной на необитаемый остров. Поди боишься, что не сможешь и дня прожить без спичек. – Уж кто-кто, а без спичек в первую очередь не сможешь прожить ты, – расхохоталась Юджин. – Я умею добывать огонь из камня, – дёрнул он женские плечи на себя, заставляя Юджин склониться к нему ближе. – А что ещё ты умеешь? – с жаром произнесла она в раскрытые губы. – Всё умею, – сглотнул он тяжело, исследуя женское лицо. – Дурачок, – отстранилась она от него, вставая на ноги. – Ты куда? – поймал он её за запястье. На мгновение ему показалось, что он её теряет. Что стоит ей только переступить порог спортивного зала, как она исчезнет из его жизни и никогда больше в неё не вернётся. Он догадывался, как называется этот чёртов остров, но произносить такие страшные слова вслух не хотел: они звучали точь-в-точь, как проклятье. – Пора домой. Мы же не собираемся тут ночевать? – собрав волосы в тугой хвост, Юджин глянула на Сехуна, распластавшегося на мате. Грудь его равномерно приподнималась и опускалась. Футболка за прошедшее время успела подсохнуть и уже не очерчивала контуры рельефного пресса. Взгляд его сосредоточенный бродил по потолку: молодой человек явно размышлял о чём-то, о чём-то что приносило ему дискомфорт. По крайней мере кончик его носа то и дело подрагивал, когда он хмурился и вся озадаченность концентрировалась в районе тонко сжатых губ. – И всё-таки, почему я опасно-пугающий? – Что? – переспросила Юджин, забывая о данной ранее характеристике. – Ты сказала, что во мне нет обаяния и на самом деле я опасно-пугающий. – Я так сказала? – Не прикидывайся, что не говорила подобного, – хмыкнул Сехун, садясь на мат. – Это сложно объяснить, – подошла она к нему ближе, пальцами начав расчёсывать его растрепавшиеся волосы. – Ну ты уж попробуй как-нибудь, – закатил он глаза. – Просто временами рядом с тобой бывает очень тревожно. – Тревожно? – Как будто сидишь рядом с красной кнопкой, которая может стереть всё с лица земли. Вот сидишь ты рядом с ней, сидишь, и всё боишься по неосторожности на неё нажать. – Странное сравнение. – Впрочем, это я себя попусту накручиваю. И чего мне спокойно не живётся? – рассмеялась Юджин, снова растрепав мужские волосы, которые минутой ранее аккуратно уложила. – Чем больше мыслей, тем больше они нам приносят несчастий. – Тогда есть ли смысл о чём-то думать? – подавшись вперёд, поцеловал он её в сгиб локтя. – И правда, все несчастья начинаются с нас самих.***
Накануне лёд залили рядом с городским рынком Намдэмун, именно поэтому на площадь каждые выходные стремилось ещё больше туристов и жителей столицы. На территории района можно было найти павильоны с огромным выбором одежды, сувениров и, конечно же, прилавки со всемирно известным женьшеневым чаем. Однако стремились люди сюда чаще не за обновками. Стремились сюда для того, чтобы полакомиться уличной едой, расположенной на пёстрых лотках под брезентом. Всё здесь всегда приятно шкварчало и разносило запахи за целый квартал. Даже Лимбоми, не любительница жирной пищи, настояла на том, чтобы ей принесли всего, что попадётся на глаза. С утра её сильно тошнило, поэтому от прогулки она отказалась, но при этом жалобным голосом, прилипнув к унитазу, попросила раздобыть ей печенья в форме рыбок с фасолевой пастой. Зачем ей нужна была настолько тяжёлая пища в таком ужасном состоянии Айли не знала, но пообещала, что достанет ей и рыбок, и токпокки, и пирогов с кимчи, и даже оденг — рыбных блинчиков на шпажках, которые обычно подаются вместе с бульоном, который Айли тоже планировала принести подруге, захватив с собой в рюкзаке термос. По всему периметру катка через небольшое расстояние друг от друга тянулись разноцветные гирлянды, принося на улицу атмосферу скорого Сочельника. Из широких динамиков, привинченных к электрическим столбам, доносилась рождественская музыка. Погода была тёплая. Стеснённая многолюдной площадью луна спряталась за порванное облако, из которого пушистыми хлопьями падал за землю снег. В выходной день центр города был забит людьми. Влюблённые парочки, компании студенты и школьников и семейные пары с детьми наслаждались свежим воздухом и вкусной едой. Изначально инициаторами идеи отправиться на каток были Юджин с Сехуном, а вот Джексон и Айли они захватили в довесок, когда заглянули в закрывающуюся кофейню. – Тебе не кажется, что они неестественно-милые? – сморщился Джексон, наблюдая за Сехуном, расшнуровывающим коньки Юджин. Он был уверен, что будь у него сейчас за спиной колчан с луком он бы точно расстрелял всю летающую вокруг молодых людей романтику. – Думаешь? – улыбнулась Айли, перешагивая через бортик ледовой площадки. – Как в самой слащавой дораме, которую когда-либо показывали на SBS, – высунул он язык. – Мне думается, что они смущают не только нас, но и всех одиночек вокруг, заставляя чувствовать себя неполноценными. – Они просто давно не виделись, – отмахнулась девушка. – Не обращай внимания. – Давно это сколько? Месяц? – Около двух дней, – рассмеялась Айли, присаживаясь на скамейку. – И чего прям реально успели соскучиться за это время? – покосился Джексон в сторону парочки. – Влюблённые. Что с них взять? – пожала девушка плечами, после чего бросила взгляд на колени молодого человека, которые были измараны стружкой льда. – Точно ничего не ушиб? Как выяснилось, учитель из меня никудышный. Кататься я тебя так и не научила. – Вряд ли бы у меня это с первого раза получилось даже с лучшим тренером мира, – потёр он ладонью ушибленное бедро, после чего попытался размять спину с помощью наклонов в разные стороны. – Как насчёт того, чтобы заглянуть на рынок уличной еды? Я не прочь чего-нибудь перекусить, да и Боми составила мне целый гастрономический список своих желаний. – Пойдём, – кивнул молодой человек, стреляя глазами в сторону организаторов прогулки. – А с этими что делать будем? Это они ведь нас сюда притащили. – Забудем о них, так же, как они о нас, – закончила Айли воевать со шнуровкой коньков. Она не подавала виду, но тело её, почти не знающее тяжёлых нагрузок, сейчас ныло: каждое движение отдавалось тянущей болью в пояснице и ногах. Невыносимо сильно, не добираясь до дому, прямо сейчас, ей хотелось свернуться калачиком на земле. – Кстати, как поживает Боми? Давно она к нам не приходила. В последнее время только Джин и вижу, – отведя взгляд от Айли, молодой человек посмотрел на ворчащего Сехуна, что пытался поплотнее укутать шею Юджин своим шарфом, потому что свой она где-то умудрилась потерять, – ну и этого... Только не говори, что моя с Марком стряпня настолько сильно ухудшилась? – Уж поверь, последнее время она питает неприязнь не только к твоему заведению, – рассмеялась Айли, подталкивая Джексона в сторону рынка. – Дело в том, что её всё чаще начали раздражать навязчивые запахи, будь то выпечка или чужой парфюм. Когда в воздухе витает концентрация сильного аромата, её начинает мутить – Может ей стоит показаться врачу? – насторожился молодой человек. – Так она уже от него, – пожала Айли плечами. – На пару дней успела прописаться в больнице. – Что-то серьёзное? – обеспокоенно поинтересовался Джексон. – Дурно стало на банкете. Однако это не самое страшное: не ожидала она, что подобным образом расскажет Воншику, что ждёт ребёнка. – А мы говорили, что добром это не кончится. Зря она от него скрывала, – покачал молодой человек головой. – Так что? Сильно он вышел из себя? – Мне кажется, Ким Воншик, как всегда, был хладнокровен. По крайней мере эмоциями в больничной палате точно не блистал. Боми даже не поняла, что он чувствовал сильнее. Злость от сокрытия тайны или, быть может, радость от долгожданного наследника. Знаешь, сколько бы я об этом не думала, не анализировала произошедшее, но Воншик от этой ситуации только выигрывает. Ему ведь, с какой стороны не посмотри, на самом деле нужен правопреемник. В браке он, и правда, может не нуждаться, но с возросшим влиянием Ритейл Групп на экономику страны, с внутрисемейной конкуренцией, ребёнок появился в самое нужное для него время. Небеса к нему точно благосклонны. Теперь от только укрепит свой авторитет. – А ничего что ребёнок этот появится не в законном браке? – насторожился молодой человек. – Но зачали-то его в законном, – грустно улыбнулась Айли. – Думаю, единственная по кому, в итоге, ударит — это Боми. Общественность вряд ли станет осуждать Воншика, но точно поглумиться над матерью-одиночкой, не сумевшей сохранить брак. Наше общество так устроено. Будут клеймить женщину. – Открытым остаётся вопрос: насколько Воншик теперь будет грязно играть, – задумчиво почесал Джексон подбородок. – Не думаю, что он готов отдать ребёнка на воспитание Боми. А если им на самом деле окажется мальчик, то он может добиться того, чтобы она подписала отказную. Я наслышан о том, что его юристы — это самые настоящие пираньи. – Ах, если бы ты только знал, какую глупость сотворила Боми, когда вступала в брак, – покачала Айли головой. – Она уже что-то подписала? – расширились глаза молодого человека, который в первую очередь подумал не о чувствах Боми, а о чувствах её матери, которая не могла допустить того, чтобы бывший муж её дочери теперь имел над ней власть. – Чёрт, это очень и очень плохо. – Ещё бы она помнила, – поникла девушка головой. – Беспечность Боми не знает границ, – взъерошил он волосы на затылке. – Ума не приложу, как теперь им прийти к миру. – Вряд ли Боми вообще знает значение этого слова, – сморщился Джексон. – Уверен, она не перестанет подливать масла в огонь. – На днях Воншик собирается везти её на полное обследование. Это так диковинно, сроду не брал по среди недели отгул, даже после свадьбы сразу вышел на работу, а тут прям целый день будет в её распоряжении. – Это хорошо или всё-таки плохо? Последние дни замужества она искала его внимания, а потом раз — и они уже разведены. – Я и сама запуталась, – вздохнула Айли. – Боми расстроена. Ей некомфортно с ним. Вероятно, она... – Питает к нему слабость? – Похоже на то, – согласилась девушка. – Удивительно, – улыбнулся молодой человек. – Боми казалась такой неприступной, стольких успела отвергнуть, а отвергли в итоге её... – И тебя тоже? – медленно моргнула собеседница, сбрасывая с ресниц любопытство. – Меня? – переспросил Джексон. – Отвергли, – уточнила Айли. – Тебе ведь когда-то нравилась Боми? – С чего ты решила? – удивился молодой человек, останавливаясь и разворачиваясь к девушке всем корпусом. – Ты проявлял к ней сильную привязанность. Мне всегда казалось, что ты относишься к ней как-то иначе, нежели к другим своим посетителям. По-особенному что ли. – Ты заблуждаешься, Айли, – расплылся он в губах, касаясь шарфа девушки и медленно затягивая его к шее. – К каждой из вас троих я отношусь одинаково. – Не похоже, – недоверчиво пробубнила она себе под нос, следя за чужими руками. – Поверь, все вы не больше, чем дорогие мне друзья, и уж если я кому-то и могу симпатизировать, то это скорее окажешься именно ты, Айли, – неловкость его отразилась в глазах, после чего он хлопнул по карманам, будто бы искал потерянную зажигалку, чтобы закурить. – Ты снова пытаешься меня смутить? – голос просел до шипящего звука. Щёки её зарумянились. Пальцы начали теребить шерстяную юбку. Ресницы дрогнули, отбрасывая на лицо тень сомнения и недоверия. – Знаешь, – сокровенно шепнул он ей в губы, – уж если бы сердце моё могло выбирать по указке, то я непременно выбрал бы тебя, Айли. Ты самое трепетное создание, которое я когда-либо встречал в своей жизни. Самое чистое и тонко чувствующее. В тебе так много удивительного — и я полон укора к себе, что понимаю это разумом, но никак не сердцем. К сожалению, сколько бы я не заглядывал с твои самаритянские глаза, серая и полностью ссохшаяся мышца в моей груди предательски молчит. Опустив глаза под ноги, Айли шмыгнула носом — и это стало предвестником того, что она вот-вот может расплакаться от услышанного. Засеменив с сторону ближайшей товарной лавки, она предприняла неудачную попытку убежать от правды. Это был первый раз в её жизни, когда кто-то противоположного пола сказал её настолько приятные слова — и всё, на что у неё хватило смелости — это убежать. Почему-то в миг ей стало неловко и за себя, и за Джексона, ляпнувшего глупость не подумав, совсем на эмоциях: как будто нравиться она априори никому не могла — и всё сейчас сказанное было шуткой. Очень некрасивой шуткой над застенчивой и закомплексованной девочкой. – Айли, постой, – сумел перехватить он ей локоть у прилавков с уличными сладостями. – Я тебя обидел, Айли? – Прости... – в глазах её застыли слёзы — и что-то неизъяснимо трогательное расцвело в его душе в эту минуту, и он даже не мог дать определения этому чувству. Сейчас Джексон даже мог поклясться, что не встречал в жизни ни одного человека, кому робость шла бы так же хорошо, как Бан Айли. То смущение, что отвратительно и наигранно смотрелось в каждой встретившейся ему на пути девушке, гармонично сливалось с Бан Айли и не нарочно заставляло смущаться в ответ. Где-то над долиной тёмных сумерек, над прорвавшимся небом, зияла холодным глазом луна. Припорошённые снегом ёлки раскачивались из стороны в сторону. Ветер обжигал румяные щёки. Его устало сердце билось спокойно, а её — было встревожено и чем-то напугано. – За что ты извиняешься, Айли? – Джексон опустил плечи, а после сделал неуверенный шаг к ней навстречу. – Просто ты тоже такой замечательный, такой хороший... со школьной скамьи я всегда хотела встречаться с таким парнем, как ты. Весёлым, надёжным, честным, – тело её содрогнулось. Махровые варежки начали размазывать по лицу влагу. – Но, знаешь, моё сердце тоже молчит. А ведь как было бы замечательно, если бы мне нравился ты. Всё было бы куда проще. – Так и думал, что могу довести тебя до слёз, если ляпну что-то подобное, – рассмеялся он беззаботно, засовывая руки в задние карманы джинсов. – Прости... – с силой прикусила она губу, пытаясь заглушить всхлип. Нос её покраснел, а кожу начало неприятно щипать. Айли бросила взгляд под ноги, после чего принялась мять и без того утрамбованный в землю снег. – Изначально я был убеждён в том, что ты смутишься. Знал, и всё равно захотел посмотреть на то, как будет выглядеть твоё смятение со стороны. Понимал, что ты не сможешь найти для меня слов и будешь чувствовать себя неловко. – Небось я глупо сейчас выгляжу? – затеребила Айли шарф, который ей ранее любезно поправил Джексон. – Нет, ты выглядишь именно так, как должна выглядеть, – покачал он головой, подхватывая девушку под руку. – Как насчёт того, чтобы перекусить? Окинув взглядом площадь, Джексон остановил свой выбор на яичном хлебе, после чего потянула Айли за собой в сторону небольшой палатки под навесом. За раскалённой плитой стоял мужчина. Прямо перед ним в чугунных выемках жарилось тесто. Пару минут — и он залил зарумянившуюся выпечку сырым яйцом, следом наполнил противоположные выемки тестом, а когда зарумянились и они, уличный повар зажал металлические клешни между собой, соединяя половинки. Откусив пирожок, Айли увидела вытекающий наружу желток, — и горче подобной булочки она ещё в жизни не ела. Что бы молодой человек не говорил, а ей было неловко от произошедшего между ними разговора. – Давно хотел спросить... – замялся Джексон, наблюдая как Айли старательно дует на пышущий дымом пирожок. – Что хотел спросить? – с наслаждением уплетала она очередное лакомство. – У тебя ведь всё в порядке? – чуть поддался молодой человек к девушке навстречу, пытаясь уловить в мимике лица ложь. – В каком смысле? – отряхнула она крошки скопившиеся в шерстяном шарфе. – Последнее время ты слишком рассеянная и... – И? – непонимающе хлопнула Айли ресницами. – Кофе у тебя с плиты сбегает, – неловко улыбнулась молодой человек, – всё время догонять приходится. Тебя ведь никто не обижает? – С чего ты взял? – целиком засунула она остатки пирожка в рот, забив при этом щёки. – Просто дай мне знать, если тебе кто-то докучает. В моих силах тебе помочь, Айли. Я ведь твой друг. Друг ведь? – Не беспокойся, – замахала она руками, вырываясь вперёд. Рассказывать об одной большой неприятности по имени Бэн Бэкхён ей никому не хотелось, да и вряд ли она могла догадываться, что в силах Джексона, действительно, была возможность ей помочь. – Это ты мне лучше расскажи, что там с твоей невзаимной любовью? Я ведь могу тебя спрашивать о чём-то таком? Или это грубо? – Вряд ли в тебе вообще есть что-то грубое. Думаю, ты даже ругаешься очень мило, – подмигнул он девушке. – А насчёт любви... знаешь, мне кажется, что она делает меня несчастным в той же мере, что и счастливым. Я уже смирился с её противоречивостью. – Ты до сих пор считаешь, что она не способна получить взаимность? – Айли, взаимность — это когда люди смотрят друг на друга, а не в разные стороны, – всунув в руки девушки свой целый пирожок, он уселся на ближайшую скамейку. – Временами мне кажется, что мы настолько чужие друг другу, что наши глаза ещё ни разу даже не пересекались. Ночь была сухая и беззвёздная: низкие тучи, толкаясь и наседая друг на друга, заволокли небо. В темноте утонули серые стены зданий. Снег схватывался в наст, настолько крепкий, что ломался с трудом. Джексон медленно брёл по тротуару, не чувствуя в душе желания возвращаться домой. Третья сигарета подряд. Совсем не горькая, а даже безвкусная. Безвкусная, как его пресная жизнь. Уже почти приблизился к тридцати, а целью так и не обзавёлся. Наследство отца — миллиарды на банковском счету. Правда что тратить некуда. Джексону мало нужно для жизни. Он неприхотлив в еде и одежде, на красивых девушек не падок, элитных клубов не посещает, за границей был только дважды — да и то у матери в гостях. Роль богатого наследника ему мало идёт, как и роль оборванца. Джексон как будто всю жизнь стоит на распутье. Дороги всего две, но ни одна ему не подходит. В кофейне до сих пор витает сухой запах корицы, банку с которой он умудрился разбить утром. Всего лишь один шаг через порог — и он уже уловил его горькую нотку. Два грязных следа от обуви встретились. Джексон нахмурился. Зигзагообразная морщинка рассекла лоб. На отполированном им после рабочей смены полу ясно различались подтёки талого снега. Талого снега, который был принесён с улицы не им. К запаху просыпанной корицы добавился запах вылаканной незнакомцем вишневой настойки. Его личной настойки, на которую он молился уже пару недель. – Мне стоит узнать откуда у тебя ключ? – стягивая с плеч куртку, поинтересовался Джексон у ночного гостя. – У тебя такой игрушечный замок, что вряд ли вообще есть смысл использовать ключ, – хмыкнул Бэкхён, старательно пытаясь закинуть ногу на ногу, но сваливаясь с барного стула. – Ты снова пьян? – с долей укора посмотрел владелиц кофейни на молодого человека. – С какими призраками прошлого сражался на этот раз? – Ты не был на собрании, – отряхнув коленки от пыли, Бэкхён поднялся с пола. Спина его выпрямилась, а плечи расправились, так, словно бы не было досадного инцидента с ушибленным копчиком и локтем. – Когда ты на них не появляешься, я грущу. Там все такие зануды: Воншик, госпожа Ван, генеральный прокурор Хван, конгрессмен Ли, председатель Су, судья Ким, а особенно этот мужик... ну с усами такой... Чу... Ку... – Чо. Заместитель министра финансов, – помог Джексон закончить чужую мысль. – Во, всё время меня за дверь выставить хочет, как маленького мальчика, – обиженно поджал губы Бэкхён. – А как же Джинён? – усмехнулся молодой человек. – А вот он вообще самый скучный, – возмутился Бэкхён, всплеснув руками. – Я его вообще не узнаю на этих дурацких собраниях. Пиздец, какой важный становится, и такие сложные вещи говорит, что я его не понимаю. Не ошибся ли председатель часом, считая своего младшенького самым глупым? – А есть ли вообще смысл в эти собраниях? – подойдя к барной стойке, Джексон удостоверился в том, что ночной гость опустошил всю банку настойки, ненадёжно припрятанную на одной из полок. – Это иллюзия, что все вы там союзники и способны контролировать денежные потоки страны, пропуская их через свои фонды. Один шаг в сторону — и любого из вас выбросят из седла. – Ты сейчас о своём отце, что вёл игру на два фронта? – хмыкнул Бэкхён, из-за плеча владельца кофейни пытаясь понять нет ли у него ещё запасов домашнего алкоголя. – Я это к тому, что вы все там только играете в дружбу, – с силой стукнул Джексон локтем назойливого гостя, который, пристроившись с боку, как обычно, нагло нарушал личное пространство. – Долгое время госпожа Ван добивалась свержения Грин Плаза, но вряд ли при этом желала вознести на её место Ритейл Групп. Тебе ли не знать, что по методам ведения бизнеса семья Ким ничем не отличается от семьи Пак. Они настолько же хладнокровны и жестоки, как их конкуренты. Единственное различие заключается только лишь в том, что держатся они сообща, поэтому на деле куда опаснее. Разве я не прав? Одно дело когда тебя кусает одна гремучая змея, а другое — когда целый клубок. Госпожа Ван симпатизирует Воншику, но не в её интересах отдавать ему всю власть. Это бизнес. На кону миллиарды. – Одно время мне казалось, что дочь её должна стать гарантом долгих бизнес-отношений... – отодвинув барный стул, Бэкхён предпринял неудачную попытку на него взобраться. – Однако Ким Воншик, кажется, действительно непробиваем. Он вообще хоть что-то чувствует к женщинам помимо эрекции? Будь-то симпатия или презрение... его лицо, понимаешь, — чистый лист. Похоже, он и впрямь аристократ голубых кровей. Ты ведь знаешь, раньше традиция требовала того, чтобы дворянин, а в особенности — представитель конфуцианской элиты, оставался всегда внешне абсолютно бесстрастным. Его лицо должно было быть подобно дереву или камню. Вот это прям про Воншика. Никогда не знаешь, о чём он думает и что он чувствует. Впрочем, что бы он не думал и что бы он не чувствовал, компания всегда будет стоять превыше всего. – Не торопись делать поспешные выводы, – обогнув стол, Джексон заглянул в один из навесных шкафчиков, где прятался потайной мини-бар. – Боми может казаться посредственной, не имеющей ничего кроме внешности, но она намного глубже и сложнее. Думаю, только потеряв её, можно осознать всю её ценность. – Так что же получается? – скрипнул Бэкхён столом, протащив его по старенькому паркету и добавив ему ещё парочку ссадин. – У председателя Пака не всё потеряно? Как не крути шахматное поле, может оказаться так, что дочь его сейчас центральная и самая дорогая фигура. Могут ли в ней нуждаться разом все: отец, мать и бывший муж? – Зачем искать ответы на подобные вопросы, когда можно просто наблюдать за происходящим со стороны. Разве не так обычно ты делаешь? – подтолкнув чистый бокал в сторону Бэкхёна, молодой человек запрыгнул на соседний стул. – Тебе же ведь всё равно кто выиграет: Воншик, госпожа Ван или председатель Пак. Тебя, как обычно, просто забавляет происходящее. Нравится смотреть на грызущихся друг с другом чеболей. Ты и прибыль всегда с этого можешь поиметь. Неустойчивы финансовый рынок. Падение акций. Ты один из лучших лоббистов в стране. Тебе такие стычки только на руку. – А ты? Что ты планируешь делать? – осушив предложенный ему бокал красного вина, Бэкхён многозначительно глянул на хозяина кофейни. – Блять, это что вишневый сок тебе? – округлил Джексон глаза, разгадывая пропойцу напротив. – Ты чего так из бокала хлещешь? – Ты опять с ней поссорился? – Что? – И когда же ты уже нагуляешься, блудный сын? – не дожидаясь, пока ему предложат добавки, Бэкхён сам налил себе в бокал. – Возвращайся уже домой. Чем раньше ты вернёшься, тем раньше я смогу заключить сделку с тайцами. – И как эти события связаны между собой? – покосился Джексон на гостя со вторым бокалом в руках. Забавно, но когда мысли Бэн Бэкхёна всё ещё оставались ему подвластны, тело его совершенно ему не подчинялось. Он то и дело что-то ронял, обо что-то спотыкался и ударялся. – Госпожа Ван жадничает и не даёт мне координаты проверенных людей, а до весны мне позарез как нужно выйти на их рынок, – потеряв мысль, Бэн Бэкхён погладил шею, после чего принялся дёргать бабочку, которая к концу вечера отчего-то начала сжимать горло сильнее, чем он её позволил днём. Он не любил классические смокинги так же сильно, как не любил застёгивать рубашки на все пуговицы. Почти всегда он задыхался, когда чувствовал, что горло что-то обхватывает. – И? – глянул Джексон на короля игорного дома, ожидая услышать от него привычную пошлость и намереваясь пропустить её мимо ушей. – Уверен, у неё давно не было хорошего секса, поэтому она всё время такая дёрганная. Месть местью, а секс у человека всё-таки должен быть, чтобы он с ума не сошёл. – И? – Да переспи уже с ней! – стукнул он бокалом по столу, как будто просил у бармена добавки. – Удовлетвори своё либидо — и разойдитесь с миром. Уж не знаю чего там у тебя за комплекс, и почему тебя тянет на мамочек... не, ну на самом-то деле, я тебе скажу, госпожа Ван очень даже горяча... но подумай сам: зачем ей такой мальчишка как ты? Кстати, а хочешь я дам тебе номер своего психотерапевта? Может, у тебя действительно детская психотравма... ну и... Знаешь, он, правда, самый лучший в Корее. – Насколько могу судить со стороны: не самый лучший. Последнее время ты здесь всё чаще околачиваешься, и околачиваешься не потому, что тебе хочется поболтать со мной. – И? – цокнул языком король игорного дома, наливая себе третий бокал вина. – Отстать от ребёнка, – строго вынес свой вердикт Джексон, начав закатывать рукава толстовки. Бэкхён настороженно покосился в сторону собутыльника, пытаясь предугадать его дальнейшие действия. Удар Джексона был не чуть не слабее, чем удар Сехуна. Когда-то за фривольную шутку в сторону госпожи Ван он успел прочувствовать его сполна. Если правду в него сегодня собирались вбивать именно таким путём, то, пожалуй, он загостился и нужно спешить домой. – Чего-чего? – захлопал молодой человек глазами, пытаясь сфокусироваться на сжавшемся кулаке собеседника. – Терпеть не могу, когда ты строишь из себя деревенского дурачка. Прекращай уже, – скрипнул Джексон зубами. – Твой статус, твоё влияние... Разве ты не выше всех этих глупостей? – Не понимаю о чём ты, – пожал Бэкхён плечами. – Бан Айли хорошая девочка, перестань ей докучать назло Ёнгуку. Твоя игра с ним слишком затянулась. Если уж настолько к нему не равнодушен и ничего поделать с этим не можешь, просто убери его с поста следователя, переведи в Пусан или ещё куда, лишь бы подальше с глаз. – А с чего ты взял, что я делаю это ему на зло? – удивился молодой человек, стирая со стеклянной стенки бокала конденсат. – Быть может, мне взаправду нравится проводить с ней время. – А что делать, когда ей не нравится твоё общество? – бросил Джексон на собеседника осуждающий взгляд. – Кто сказал? – капризно надул Бэкхён губы. – Ты её пугаешь, – тяжело вздохнул молодой человек, понимаю, что к его словам друг никогда не прислушается. – Ты поэтому взялся провожать её до дома при каждом удобном случае? – хмыкнул молодой человек. – Для неё ты слишком сложный, она тебя не понимает и никогда не поймёт. – Твои рамки такие условные, знаешь ли, – искусно покрутил он за ножку бокала, перекатывая вино от одной стенки к другой, как делают это только сомелье с большим опытом — и пьянчуга в один миг куда-то пропал, а на смену ему пришёл придирчивой эстет. – Зря ты так преувеличиваешь мою сложность и простоту Бан Айли. Она не настолько заурядна и обыденна. По итогу, она может оказаться хранительницей куда более страшных секретов чем я и ты вместе взятые. Не нужно её обесценивать. Не такая уж она и бесхитростная трусишка. Кто знает, быть может, она человек куда более многогранный, чем хочет казаться со стороны. Теперь остаётся только выяснить, знает ли она сама об этом. Ну, о своей замысловатости. – И что ты хочешь этим сказать? – с бокала в руках перевёл Джексон взгляд на собеседника. – У тебя ведь, надеюсь, нет в планах очередного эмоционального эксперимента? – Кто знает... – подмигнул ему Бэкхён. – И всё же, настоятельно тебе советую оставить Айли в покое. В конце концов, чтобы ты не делал и какие спектакли не разыгрывал, это закончится тем, что ты просто оставишь хорошего человека с разбитым сердцем. Я прекрасно тебя знаю, Бэн Бэкхён. Когда-нибудь это тебе наскучит... – А если не наскучит? – перебил его король игорного дома. – Да даже если не наскучит. Ты всё равно уйдёшь. Тихо и очень неожиданно. Как будто тебя никогда и не было в чужой судьбе. – Почему? – с тоскливой грустью в голосе поинтересовался Бэкхён. – Потому что тебя не может быть в жизни Бан Айли. Она создана для чего-то чистого и светлого, когда ты уже давно живёшь во тьме и выбираться из неё не собираешься.