«Люди — животные, а животные — не более чем зубы. Кусай первым и кусай часто. Это единственный способ выжить»
…Год назад… Арсений её заметил сразу. Сложно было не заметить ту, которая привлекала внимание всем своим видом, но дело было не в этом — девушка Попову понравилась. Точнее, так это чувство называют простые люди, а если речь идёт о наследниках довольно крупного бизнеса, то они просто хотят… себе в коллекцию. Фирменные шмотки, дорогие тачки, моделей или актрис — не имеет значения, поскольку всё, что им хоть немного приглянётся, у них когда-нибудь окажется, рано или поздно. Само не придет, так приползет. И с этим хуй поспоришь: сейчас ведь не только вещи продаются — люди тоже. Вопрос лишь в цене и в умении договориться. Или заставить. Ярлык мажора на Арсении висит с детства. Он сразу с ним и родился: отпочковался от Люцифера, и от правды это утверждение недалеко ушло. У него репутация мудака, для которого пол не важен. Он берет от жизни то, что ему нужно и в ус не дует. Имена своих пассий Попов не запоминает и сообщения с незнакомых номеров попросту игнорирует, блокируя слишком уж настойчивых, куда лезут-то? Хотя никому он никогда ничего не обещал и иногда даже отказывался от чужих услуг. И всех особо настойчивых залезть к нему в штаны, кошелек или сердце, он быстро выбрасывал из своей жизни. Арсений был до сих пор один. В Ире он увидел родственную душу. Но любви там и близко не было. Любовь — это ведь не животный инстинкт. Это не просто взаимоотношения между людьми. Это всеобъемлющее чувство души. Эйнштейн доказал, что энергия равна массе, умноженной на квадрат скорости света — E=MC2. Но на самом деле самая великая энергия в мироздании — это любовь. Благодаря ней жизнь во вселенной не погибла в самом начале. С Ирой таких высоких чувств не было. Просто один манипулятор увидел другого издалека. На самом деле Арсений был романтиком, правда мало кто об этом знал. Любовь переполняла его изнутри, но её не на кого было переложить. И он постоянно забывал, что энергия такой сильной внутренней любви не может находиться в замкнутом пространстве. Если рядом никого нет, её всё равно надо переправлять куда-то — в искусство, науку, спорт, в развитие себя в конце концов. Тот, кто пытается сохранить её тепло только для себя, становится жертвой своей любви, потому что она выжигает его изнутри и превращает в ледяную пустыню, не способную чувствовать вообще. Истинная любовь рождается глубоко в сердце и согревает всё живое вокруг себя. Вот почему на слова любви нельзя скупиться, их надо произносить. У Арсения же язык не поворачивался сказать, что он её любит. Врать-то зачем? Она просто была идеальной. Подходящей во всём. Замуж не стремилась, цитируя Круэллу де Виль: «В браке погибло больше хороших женщин, чем на войне, в голоде, из-за болезней и бедствий. Если есть талант, нельзя портить его попусту». Вот она и не тратила его, расходуя только чужие деньги и жизни. Она использовала людей, и ему это нравилось, потому что он тоже когда-то так делал. Арсений не преследовал определенную цель исправить её или сделать с ней то же самое, что делает она со всеми. Потому что понимал, она тоже поломанная какая-то. Только пока не понимал почему.***
Арсений всегда был для Иры тёмной лошадкой. Она его не чувствовала, не понимала до конца. Она отдавала себе отчет в том, что он был невероятно обаятелен, ведь было глупо игнорировать волны бешеной энергии, которая искрила между ними. Но это было не так. А хорошей быть слишком скучно. Ведьмой и сучкой быть легче. Быть человеком опасно. Черный бентли приветливо мигнул Ирине фарами. Усевшись на переднее сиденье, девушка потянулась за поцелуем: — Ты правда смог освободиться раньше, я так рада… — Ну что ты, Ир, я ж обещал — приеду. Когда я подводил тебя? — спросил Арсений, чмокнув Кузнецову в щеку. Она хотела возразить, что вообще-то не раз и не два, но благоразумно промолчала. Она же была умной и всё понимающей, а в ответ получала исполнение всех её желаний. Арсений пропадал на репетициях в театре и часто исчезал по непонятным делам. Негласный договор не спрашивать ни о чем действовал безотказно. Оба были странными, но каждый держал свои тайны при себе, и всех это устраивало. Но существенное отличие между ними всё же было: выбор стратегии. Арсений выливал все свои способности в игру в театре, Ира играла в жизни. Машина тронулась, унося парочку по улицам вечерней Москвы. Жара ушла, уступая время приятной прохладе, и мужчина открыл окно, впуская в салон автомобиля лёгкий ветерок. Ирин легкий сарафан всколыхнулся от дуновения, оголяя стройное бедро, и Арсений, уловив это движение внимательным взглядом, положил на него руку, не отвлекаясь от дороги. Кузнецова игриво взглянула на парня, томно вздохнула: — Ох, жарко, — и дернув плечом, разрешила лямке упасть, больше оголяя ключицу. Попов проследил взглядом за действиями девушки, нетерпеливо поёрзав на сиденье.***
Квартира встретила их приятным полумраком. Впрочем, кроме него ничего не добавляло романтики. На одной из стен висели странные эскизы с надписями, мудборды и плакаты — Арсений был в процессе придумывания нового дизайна, не ограничиваясь ничем на своем пути. Они начали целоваться ещё в лифте, шаря руками по спинам друг друга и постанывая в нетерпении — секса хотелось без оглядки на загруженный график Арса и его постоянную рабочую усталость. Мужчина наконец стал заниматься тем, что ему нравится и не собирался отказываться от свободного времени, которое могло приблизить его к своей мечте. Представляя себя кем-то другим, вживаясь в свою роль, он получал возможность забыть о своих проблемах и внутренних метаниях. Платье первым отправилось на пол. Девушка осталась в дорогом белье, купленном во время последней поездки во Францию. Поездка была для нее достаточно запоминающейся. Арсений тем временем быстро скинул свою одежду, поднял Иру на руки, как пёрышко, и понёс в спальню, целуя шею и мочку уха. Мужчина уделял внимание всем эрогенным зонам, и вообще был замечательным любовником. Ира и в постели не могла удержаться от игр — медсестра, стюардесса, домохозяйка — любой ваш каприз. Пока девушка летала в облаках своих раздумий, Арсений над ней становился всё более горячим и настойчивым. Закинув её ноги себе на плечи, он вошёл в неё с тихим стоном, утонувшим в её волосах. Кузнецова подалась бёдрами навстречу парню, ловя его ритмичные движения, подстраиваясь и поддаваясь. Как и в жизни.***
Кот был гладким, черным как смоль. В пятницу, в половине седьмого, когда на летней веранде ресторана собирались проживающие отеля, он медленно курсировал между столами и умоляюще заглядывал им в глаза, будто хотел сказать: «Люди добрые, неужели вы не видите, что я голодаю?» И некоторые подкармливали кусочками со своего стола — обжаренным японским гребешком с соусом «фуа-гра терияки» или паровым камчатским крабом, что там еще едят обычные люди с буквально золотыми картами в руках? От столика к столику сновали официанты, отовсюду доносилось звяканье ножей и тарелок, гости беседовали за едой, из кухни тянуло запахами горячего ростбифа и родной жареной картошки. В углу, чуть поодаль от других столиков сидели Ира и господин Эллерент. Кот, косясь на них, несколько раз прошмыгнул мимо них, скрываясь под длинными скатертями. Он не мог поверить слухам, и хотел убедиться во всём сам. Наконец он собрался с духом и уселся в метре от них, рядом с декорированной пальмой. Они явно ссорились, кот определил это по жестам и лицам, однако, к его большому сожалению, ссорились они шёпотом. Главное, не залезать под стол. Иначе я точно нарвусь на неприятности. Если я сяду позади стула, то ничего страшного произойти вроде не должно… Он осторожно подкрался поближе и навострил уши. — …какая глупость с твоей стороны, — разобрал он слова мужчины. — Тебе следовало бы во всём признаться. — Снова ты завел свою пластинку. — Ира шутливо нахмурилась. — Прекрати ныть и наслаждайся прекрасным отдыхом. — И тем не менее я уверен в том, что тебе нужно было признаться. И сейчас еще не поздно это сделать. Я могу полностью тебя обеспечить, ты ни в чем не будешь нуждаться. Он тебе больше не нужен, — он мрачно покачал головой и отправил в рот кусок мяса. — А тебе следует расслабиться и выпить вина. Перестань нести эту чушь. Уже слишком поздно, сплетни начинают распространяться. Конечно, ты прав, я должна была признаться сразу, но я не сделала этого по своей причине. Я не хочу. — Если всё станет известно… — Он не из тех, кто будет устраивать скандал по телевидению. К тому же, он любит меня и вряд ли кому-нибудь поверит. Придумать ложь, в которую с легкостью поверят — целое искусство. Он будет цепляться за неё, даже если её опровергнут прямо у него перед носом. К тому же там не было ни души, кроме придурковатого парнишки, уволенного из отеля. — А в мастерской, где чинили машину? — Механик умеет держать язык за зубами. Он мой хороший друг. На все времена. — И всё же я думаю, что ты должна была признаться и бросить его, — упрямо повторил господин Эллерент. — Да перестанешь ты наконец или нет? По-твоему, я совсем сошла с ума? Я с таким трудом его приручила. Направо-налево раздавала деньги на благотворительность. Ради того, чтобы всем угодить. Я разбилась в лепешку, чтобы завоевать его доверие. Это моя самая лучшая роль за последние два года! И мне всё это удаётся, пока ты мне не мешаешь! — девушка достаточно сильно распалилась, но добавила чуть спокойнее: Я же люблю тебя, милый, не лишай меня маленьких забав. Кот придвинулся еще ближе. — Ты только представь, если это распространится во всех СМИ. И на моем добром имени можно будет поставить конец! Зайка, меня не выберут в комиссию муниципального совета. И нечего тогда мечтать об открытии новой сети ресторанов. Все будут против меня, подумай об этом потом. И вообще, Ирочка, дорогая, давай закончим пустые разговоры. Что тебе на десерт? — Мороженое, котик, — пропела девушка. Кот решил, что довольно натерпелся оскорблений в свою сторону. Он выскользнул из ресторана и поплелся в сторону машины.***
Сидя в машине, Арсений переваривал услышанное. В наушниках звучал подходящий саундтрек к ближайшим месяцам его жизни: «Твои проблемы — не мои проблемы, Но мои проблемы ты решишь, ведь ты же кавалер, Мотаю нервы, я мотаю нервы, Мальчик, ну поверь мне, всё это просто совпадение. Тратит свои силы, ведь он быть со мною хочет, Маленький и милый глупый мальчик-тамагочи, Знаю, что всегда меня укроешь от бед Самый верный парень, мой карманный бойфренд…» Его сломало во второй раз в его жизни.***
Арсений расстался с Ирой. Да, у них никогда не было серьезно, но прощать неприятную измену, когда во время нескольких месяцев девушка притворялась, что поменялась, что больше не разводит людей на деньги и не творит многие другие вещи, было больно. У неё никогда не было никакой проблемы, личной трагедии или ещё чего-нибудь, как бы трудно не было это осознавать. Он думал, она бросила это. Не предполагал, что она использовала его так же, как и всех. Ира обожала секреты — в ее сознании это было и властью, и деньгами, если их правильно использовать. Она соблазнялась небрежно брошенными кусочками информации, незапертыми дверями и подслушанными разговорами. Единственное, что радовало, Арсений никогда не собирался выдавать ей свой секрет. Он не был сильным, но никто и никогда не пользовался его слабостью. Он знал, что эта угроза всегда была с ним, но теперь она казалась ему в каждой улыбке, каждом слове и поблажке, как Арсению ПОПОВУ. Он сбежал из дома уже достаточно давно. Побегом это можно было назвать с натяжкой. С отцом он не мог найти общий язык, так как с таким сыном, как он, тот боялся за свою репутацию. Мама же помогала первое время. Он поступил в актёрское училище, обзавёлся квартирой, но некоторые старые привычки было трудно бросить. Он тоже не считал себя ангелом, но вместе с Ирой ждал какого-то чуда от жизни. Момента, когда они оба исправят свои ошибки.***
Когда Арсений был ребенком, он не понимал в чем дело и думал, что так и должно быть. Родители предполагали, что он просто играет. Когда с возрастом всё стало становиться хуже, им пришлось искать причину. Они хотели нормального ребенка. У них долго ничего не получалось, и они уже готовились делать ЭКО, читали статьи об искусственном оплодотворении, искали пути решения данной проблемы, не всегда логичные и научные. Уже отчаявшись, они узнали новость о беременности. Арсений был подарком небес, сказкой, чем-то нереально замечательным, всем, чем угодно, но не тем, с чем им пришлось столкнуться потом.***
У мира есть огромное количество различных материй и энергетических слоёв. Нам отлично известны континенты и острова, океаны и моря, состоящие из химических элементов, биологических преобразований. Большинство из них детально изучены любознательным человечеством. Однако нам не дано видеть мир таким, каков он на самом деле. От глаз людей сокрыто даже то, что можно ими рассмотреть — микроскопические частицы, например. А теперь представьте, если вы сможете видеть больше, — так говорила та женщина. Таких, как она, принято называть магами, ведуньями, волшебниками или экстрасенсами, последнее слово наиболее близко к смыслу — «extra» и «sense» — дополнительное или шестое чувство. Они видят, чувствуют и иногда могут вызвать маленькие колебания энергии эфирного мира. Эфирный план — это энергетические силовые связи нашего мира. Мир тонких энергий. Такое общее обозначение получило то, что не укладывается в понятие обычной и привычной науки и не изучено достаточно хорошо. На этом уровне работают с болезнями биоэнерготерапевты, различного рода экстрасенсы, бабки, народные целители и многие другие. Естественно, родители Арса пришли к ней чисто из интереса. Зачем отталкивать от себя легкие способы забеременеть? Тем более, что доктора советовали представлять себе ребенка, чтобы подготовить организм морально. Такие штуки-обманки для тела, чтобы организм перестроился — последний шанс перед научным вмешательством в силы природы. Шаманка-гадалка или кто она там была, разглагольствовала о духах, призраках, нематериальных субстанциях и предложила вариант с вызовом подлунного осязаемого существа. Ну кто в такое поверит? Тем более что формулировка была какой-то туманной. А слова «последствия могут быть непредсказуемыми» только усилили эффект от незнакомого ритуала. Люди, для которых деньги не проблема, мало обращают внимания на такие тонкости. К тому же, никто не произнес общеизвестного слова «оборотень» при упоминании ребенка, рожденного под бледным светом полной Луны, Бледноликой богини.***
На следующий день после сильнейшего из приступов, когда голова раскалывалась, перед глазами шли разноцветные круги, а он сам стоял на четвереньках, выгибая спину и чуть ли не слыша треск костей, Арсений сидел в кабинете доктора Минкета. — На что вы жалуетесь? — Жалуюсь? — переспросил мальчик двенадцати лет. — Я ни на что не жалуюсь. — Вы же хотели со мной посоветоваться? Что послужило тому причиной? Как же Арсения раздражало это участие. Он понимал, что это входило в обязанности психотерапевта, и видел, сколько отвалили ему денег за этот сеанс. Но повторять как заезженная пластинка, он просто устал. — Мои родители считают, что во мне слишком много кошкиного. — Какого? — Ну, кошачьего. И его становится во мне с каждым днем всё больше и больше. — Вероятно, они имеют в виду что в вас есть что-то от грации кошек? — Можно и так сказать, — подтвердил Арсений. — Вот оно что, — нахмурился доктор, хотя всем в этой комнате было понятно, что нифига ничего не понятно. — Давайте начнем сначала. Расскажите о ваших родителях. Чем занимается ваш отец? Мальчик с изумлением воззрился на него. Да он издевается! Остальные хотя бы пытались выяснить, как я себя чувствую, а не пытались через меня получить еще больше от отца! Ну, хочешь интересную историю, получай… — Бродяжничал, — ответил он, с плохо скрываемым сарказмом. — Я никогда его не видел. Мне нечего о нем сказать. — А ваша мать? — Моя мать… хм… любит меня, даже когда я схожу с ума. Арсений мечтательно улыбнулся, и в наступившей тишине доктор явственно услышал мурлыканье. Мурлыканье вполне дружелюбное, но направленное определенно не в его сторону. Мальчик задумчиво взглянул на доктора; в этот миг он был так похож на кота, что психотерапевт ранее ознакомившийся с материалами его дела, вдруг подумал: «А может у него и хвост с ушами имеются? Может он его прячет, а родители просто пытаются ото всех всё скрыть, засовывая его сюда?» — Так, так, пойдем дальше. Братья, сестры? — Нет никого. А давайте сразу к сути перейдем? Началось это четыре года назад. Во всяком случае, тогда появились заметные признаки. По мелочи. Но по сей день у меня сохраняются разные кошачьи свойства. Я могу мурлыкать и шипеть. И залезаю на дерево, когда вижу собаку. — И вас это беспокоит? У вас из-за этого проблемы? — Не у меня, — Арсений покачал головой. — У моего папы: он считает это неприличным. Я неплохо с этим справляюсь. Случались приступы, после которых я ничего не помню, в те моменты я не могу никак перестать чувствовать себя котом. И мне кажется, что я превращаюсь в него. — И вас это беспокоит? — вновь спросил доктор. — Это немного неудобно. А вы сами как думаете? Нормально ли чувствовать, что твой мозг тебе не подчиняется? Или что там не совсем человеческие мысли? Как будто во мне постоянно ссорятся два существа. Полукошка и получеловек. — Ах… — в свою очередь вздохнул доктор. — Быть целиком человеком тоже не очень-то удобно… — Вот как? — Истинная правда. Об этом Арсений не задумывался. Эта мысль показалась даже забавной. — И всё-таки я предпочитаю быть кем-то одним. К этому доктору он сходил несколько раз. Что-то полезное он вынес из этих сеансов, по сравнению со всеми другими.***
В четырнадцать лет Арсений в первый раз перекинулся. Это было больно. Очень. Но длилось это несколько минут, потом всё вернулось, и он просто не успел испугаться, всё еще отходя от боли. Он уже давно находился на домашнем обучении, совсем не общался со сверстниками. Отец не брал его на официальные мероприятия, даже на домашних сборищах давал появляться редко. Это было правильно. Парень не контролировал себя. А еще он сильно боялся остаться в животном облике навсегда. Арсений сразу понял, что не способен делать это по своему желанию. На овладение навыком добровольного обращения ушли годы кропотливых тренировок, когда он пересиливал себя, заставляя кости меняться. И всё это время психологи пытались навязать ему, что это всё только в его голове. Он научился притворяться и соглашаться. Отец как будто чувствовал, что он не пойдет по его стопам. Не станет выдающимся человеком, который увеличит состояние семьи. Отец видел в нем обузу, опустошающую кошелек понапрасну, хотя Арсений много раз говорил, что не нуждается во врачах и различных специалистах. Ему нужна была медитация, гимнастика и выбросы эмоций. Он был сильным. Ему пришлось таким стать. И он никогда не обвинял своих родителей в том, что случилось. Действительно, кто в своем уме воспримет слова какой-то женщины с хрустальным шаром в руках и вороном на плече всерьёз?***
Уходить навсегда — очень тяжело. До тех пор, пока не уйдешь. А потом понимаешь, что легче нет ничего на белом свете. Арсений знал это на собственном опыте. Он не думал, что Ира останется в таком шоке от их расставания. При нем она не показывала своего настоящего состояния, но коту выплакалась. Она была в сомнениях, но он знал, что не может ей доверять и им лучше идти разными дорогами. А быть котом ведь не так уж и плохо — можно спать целыми днями, и страдать просто так — и никто тебе слова не скажет.***
— Иди сюда. Блэк, иди ко мне, — голос Антона звучал чуть хрипло, неужели от нежности? В груди защемило, ему не хватало чувства, его принимают такого, какой он есть. Арс тут же поднялся и, не успев решить, что он будет делать, одновременно замурчал и мяукнул. Антон рассмеялся, притянул кота к себе, поцеловал в лоб и почесал между ушей. Так же, как делал практически с первых дней жизни Попова в этой квартире. Шаст что-то фыркнул невнятно, уже засыпая. Кот полежал немного, прислушиваясь. Антон привычно засопел, заснув на спине. Арс перекинулся. Обнажённый, он улёгся рядом, положил голову ему на плечо, прижался теснее, прикрыл глаза. Парень во сне обнял его за талию и снова пробормотал то-то неразборчивое. Как ни пытался Арсений разобрать, что именно, так и не смог. Спать не хотелось. Уходить — тем более. Он лежал, слушая, как бьётся сердце Антона, и думал. Множество вопросов вертелось в голове. Как сказать? Когда? Стоит ли вообще раскрываться или попытаться вести двойную игру? А если не поймет? Меня даже семья не понимает. Я же не причиню ему боль, если я не смогу это контролировать? Стоит рискнуть или нет? А вдруг я ему человеком вообще не понравлюсь? Что если… К щекам прилила кровь и хорошо бы, если бы только к щекам. Арсений, краснея, опустил руку ниже, отмечая, что возбуждается. Он прикрыл глаза, воскрешая в памяти один из лучших моментов в жизни. У Антона длинные пальцы. Без украшений, которые дома он не носит, если вспомнит, что их надо снять, они выглядят тонкими, изящными. Он помнил, как эти самые пальцы двигались, обхватив возбужденный член. Как по ним растекалась смазка, как она блестела на коже. Как Антон отражался в зеркале в ванной. Завороженный, закусив губу, как будто не замечая, что двигает рукой, увлечённый максимально. Арсений в тот момент боялся даже дышать, чтобы не спугнуть. Он помнил, как напрягались мышцы руки и груди, когда Шаст себя гладил. Помнил в мельчайших подробностях. Он некстати вспомнил, как Антон перевёл на него затуманенный возбуждением взгляд. Стало слишком хорошо.***
В современном мире легко стать Шерлоком Холмсом или мисс Марпл. Инстаграм, Твиттер, ВКонтакте — всего несколько кликов мышкой или тыканий пальцем, и ты уже знаешь, чем люди занимаются. Спустя день аккуратного прощупывания почвы Арсений узнаёт, что парень, невероятно длинный во всех местах, родом из Воронежа и в столицу приехал несколько лет назад учиться на менеджера, он любит футбол и видеоигры, тащится по КВН, а ещё у него аллергия на рис, поэтому рестораны азиатской кухни с суши, роллами и прочей непонятной, но жутко эстетичной фигней, надо забыть, как страшный сон. Следующую неделю он активно сталкерит Шастуна в соцсетях, пытаясь найти среди нелепых фото, мемов, цитат и кадров из фильмов хоть что-нибудь, стоящее внимания. И, как ни странно, находит: группу с радужной аватаркой и подписями в поддержку ЛГБТ. Улыбка у Арсения настолько широкая, что сводит зубы. Он напоминает наркомана, а это не так уж и страшно: ученые, которые изучают процессы, происходящие в мозге новоиспеченных влюбленных и употребляющих кокаин наркоманов, большую разницу между ощущениями найти не смогли. Когда Арсений в сотый раз за день открывает Инстаграм Антона, жадно рассматривая его стройные ноги в рваных шортах, Паша, его друг, который не знает и полуправды, не выдерживает: — Может, прекратишь? Это уже нездорово выглядит. — Что именно? — спокойно интересуется Попов, отрываясь от телефона и переводя взгляд на него. — Не знаю с чего начать, — тянет Добровольский, — твоё маниакальное увлечение этим парнем, на фотку которого ты пялишься второй час? А он выглядит как чмо какое-то, мог бы и получше кого-нибудь найти. Или голые щиколотки в лютый мороз и твои патчи под глазами? А может всё вместе? — Иди нахуй. — Предоставлю это профессионалу, — ехидствует Паша, получая ни с чем не сравнимое удовольствие подколоть по невыдуманной причине. — Ладно, шутки в сторону: на кой чёрт он тебе сдался? — Без понятия, — пожимает плечами Попов, снова заходя в профиль того, чей ник уже наизусть выучил, — я просто хочу его. Не в этом смысле, эй! То есть и в этом тоже, но хочу по-настоящему, целиком. И опять не в том смысле, который ты сейчас себе придумал! — В твоём случае — неожиданная причина, — Добровольский внаглую забирает телефон, принимаясь листать чужой Инстаграм. — А хотя знаешь, Арс, этот Антон выглядит достаточно здравомыслящим, чтобы послать тебя не на свой хуй, а на все четыре стороны подальше. Отличный выбор.***
Сергей был грубоват. Но бродячему авантюристу, сами понимаете, не до светских манер. Они не виделись несколько лет, и его участие и правда много значило. Новости и про Иру, и про нового «хозяина» были выложены со всеми подробностями. — Ладно, не обо мне речь, — проворчал он. — Твои дела куда хуже моих. Как тебя только угораздило… С любопытством он оглядел мужчину со всех сторон. — Понятия не имею. — не особо волновался по этому поводу Арс. — Знаешь, что не самое приятное во всём этом? Полбеды, если бы я еще тогда стал чем-то одним насовсем. Так ведь нет: я какой-то серединку на половинку. Но без этого я бы ничего не узнал про её приключения во Франции и вообще… — Никакой серединки на половинку я в тебе не вижу. Вылитый человек без каких-либо нестандартных особенностей. — Я имею в виду внутренне, — пояснил мужчина. — Ты же знаешь, у меня множество кошачьих повадок. Я мурлыкаю, шиплю, трусь головой, как кот. Вот только моюсь я мочалкой. А что до мышей… Даже думать не хочу! Я их боюсь! — А ты не чуешь, что становишься… животным? — уточнил Матвиенко. — Нет, ни малейшего намека. Просто чем больше я провожу времени в таком виде, тем менее чувствую себя собой. Отпускать внутреннего зверя невероятно приятно, но последствия не заставляют себя ждать… — А дом у тебя есть? — Если ты не про ту огромную квартиру, а про настоящий дом… Мне показалось, что есть. Но там, наверное, ничего не выйдет. — У этого парнишки? — У него, — кивнул Арсений. — Я надеюсь, что я ему нужен. Я от Иры сбежал в тот день, а он подобрал. — Так он не знает! Он не поймет… — Ты же понял. — Так, подожди… ТЫ ЧТО ВЛЮБИЛСЯ? Не, не так… ты его любишь? — Как хозяина? Или ты в каком смысле? — грустно улыбнулся Арсений. — Не ходи к нему. Ты совсем рехнулся. Пойдем со мной, у меня пока только фургон на пустыре, но там тебе будет лучше. Свобода дороже. Вот увидишь, он тебя сдаст на эксперименты или еще лучше — в психушку отправит. А потом следом за тобой туда загремит. — Так твоя идея с обменом скрепки на квартиру еще не прогорела? Поздравляю с покупкой фургона. Я обязательно с тобой встречусь, но позже. До встречи! — Вечно ты выборочно информацию усваиваешь… — проворчал Матвиенко. Арсений пока не представлял, что делать дальше. Но так хотел верить, что это чувства, которых давным-давно не было. Говорят, кто не рискует, тот не пьет шампанское… Хотя он недавно пил неплохое такое вино, бонусом получив взволнованного донельзя Антона, так что мозг хорошим советам внимать отказывался.