Кошачья жизнь

      Антон несколько раз приезжает к дому Арсения, сидит в машине под окнами и вздыхает. Открывает мессенджеры и закрывает. Делает вид, как во всех драмах, что делает что-то важное, когда на самом деле нихуя. Один раз осмеливается позвонить в квартиру, но тут же вылезает какая-то соседка, которая по секрету заявляет, что Сюша уехал по делам, но она может ему позвонить, раз старинный друг ищет. Антон отказывается, благодарит и пятится спиной. Сюша, кто бы сомневался.       А спустя столько времени он срывается в Воронеж. Берёт дорогущий билет, который никогда бы не взял в здравом уме. В родной город совсем не хочется, но там вроде как есть люди, которые его любят. И там нет вещей, которые могли бы напомнить об Арсении. Хотя понятное дело, что придётся вернуться в Москву. Третий Рим, который занял своё отделение в сердце, теперь наоборот давит своим темпом.       Шаст где-то читал, что от сильного депресняка и страданий может лопнуть сосуд в сердце, а значит, теоретически, можно умереть от разбитого сердца. Он так ненавидит ситуацию, что такое развитие событий кажется ему достойным наказанием. Можно оправдаться тем, что как только он уезжает, всё кажется сюрреалистичным сном, поэтому он и тогда смотрел на себя как со стороны, воспринимая второе знакомство с Арсением как с живым спецэффектом. Но остается стойкое горьковатое ощущение, что это правда. И делать вид, что он ничего не видел, не слышал и не знает — обман чистой воды самому себе. Это как ловушка, которую ты установил самостоятельно, сам в неё попался, держишь ключ в руках, но даже ты не пытаешься открыть замок. Потому что когда ты в клетке — единственной проблемой является побег из неё, а когда ты оказываешься снаружи, проблемы увеличиваются с геометрической прогрессией. В западне как-то безопаснее. Арсений придерживается той же тактики, но кто-то же должен найти выход?       Во дворе играют дети. Вообще-то у Антона было нормальное человеческое желание завести семью, хотя это всегда откладывалось в долгий ящик. Он неплохо ладил с детьми. После встречи с Арсением это желание не атрофировалось, а увеличилось в два раза. Арс и есть ребенок, который ест пиццу при помощи ножа и вилки и пачкает нос через несколько минут. Носит джинсы с порванными коленками и типа не пьёт, хотя на самом деле тот ещё алкоголик. Непримечательная жизнь не для него, а Антон после того, что он пережил и прочувствовал, тоже к обыденной жизни не вернётся. Разговоры о какой-нибудь невестке в Москве ни к чему не хорошему не приводят, поэтому он прижимается к матери, чувствуя солнце, проскользнувшее через лоджию. Вместе они продолжают глазеть на открывающийся перед ними вид и пьют чай. Больше говорить не о чем.       Он знает, что матери иногда хочется кричать. Так пронзительно, на ультразвуке, чтобы никто не услышал и не догадался. Потому что когда отец рядом, она загоняет тревогу куда-то вниз под диафрагму, и она мешает ей дышать. Она не может признать правду, а Антону и не нужно слышать её вслух. Андрею Шастуну кажется, что всё в порядке и они любят друг друга, несмотря на года. Он уверен, что они будут вместе. Что они единое целое. Мама же предпочла бы развестись. Но говорить об этом не станет. В их совместной жизни ничего крышесносного и особенного не произошло. Никто не изменил, не обидел. Антон догадывается, что она просто вышла замуж не за того человека, так что находится в тупике достаточно долгое время. И в данном смысле он ей никто, чтобы указывать, как жить.       Они смотрят вниз, и Шаст ловит её невысказанные мысли. Если любишь кого-то, будь с ним всегда.

***

      Спустя час Арсений громко смеётся, осознавая, что выглядит как самая лучшая домохозяйка в мире. Он одет в фартук с оборками по низу и вынимает из духовки шарлотку при помощи резиновых перчаток-прихваток, которые на самом деле не особо защищают от ожогов, и у него определенно истерика. Он чувствует себя незваным гостем, вторгшимся в чужую жизнь. Он существо из фантастического романа или блокбастера, облачившийся в телесную оболочку жителя Земли, чтобы замаскировать истинную сущность. Внутри находится некто, кого Арсений едва знает. Это внутреннее «я» со своими мотивами и разочарованиями. Попов старается его прятать, потому что Антон не заслуживает того, что неминуемо начнётся, если оно сорвётся с цепи. Причём приятно будет одновременно и Арсению тоже. Самое страшное, что можно сделать с человеком — лишить его эмоций, и он не желает такой участи Шастуну. Но он так любит эту шпалу. И пытается сделать для него что-то хорошее. Хотя хорошие поступки как-то не особо помогают в таких случаях. Даже этот пирог от него никому не нужен, в этом доме куча поваров и горничных, маме эта шарлотка с её новой диетой, как слону новая балетная пачка.       Ему как-то раньше не приходило в голову, что природа может не согласиться с его планами прожить счастливую жизнь. Наверное, то, что с ним происходит — не природа.       Я от тебя ушёл, и у тебя всё будет просто замечательно, — разговаривать с Антоном мысленно вошло в привычку. — Ты встретишь такую женщину, которая тебе нужна. Ты сможешь завести ребёнка, потому что численность сперматозоидов у тебя в избытке. С твоим-то размером. — некстати вспоминается разомлевший после оргазма парень, и рациональная часть мозга упорно игнорирует привлекательный образ. — Со мной-то тоже предположительно всё в порядке. Просто у нас не получится. Ты будешь счастлив с человеком, который тебя обожает, а не с таким, который цепляется за тебя, как за спасательный плот в бурном шторме.       Он всё чаще и чаще представляет рядом с ним кого-то другого. Смотрит в лица на улице и гадает, подходят ли они Антону больше, чем он сам. Кажется, он во многом проигрывает. Даже если Шаст найдет себе парня, ничего не изменится, ведь у них обоих не будет тайн. Не будет такого, что огромная часть самого себя скрывается. Антону нужен любимый человек, у которого будет так же мало демонов, как у него самого. Простого, свойского парня.       Идеальный мистер и миссис Шастун имеют в прошлом счастливое детство и добились всего, чего хотели, благодаря своим профессиональным навыкам. Один из них не стоит на своей кухне и не думает, что пирог с яблочной начинкой — это что-то грустное и безнадёжное.       Похуй. НЕ МОГУ БОЛЬШЕ.

***

      Арсений находится в аэропорту, когда у него звонит телефон. На экране высвечивается знакомое имя, и он с видом мученика нажимает «ответить».       — Да?       — Говорил же никогда не отвечай «да», когда снимаешь трубку! Любая рекламная компания этим воспользуется, или вообще твой голос запишут и используют против тебя! — начинает Сергей, врываясь в его жизнь.       — Ну… да.       — Так, ладно. Хрен с тобой. Мне тут птичка напела, что у тебя пиздец какие проблемы. Я уже понял, что серьезные, так как зализывать раны домой, где тебе наоборот новые отметины оставят, ты отправляешься только в крайнем случае. Ты щас где?       — В аэропорту, — Арсений уже разглядывает билет в своих руках. У него связи, так что достать его быстро не было проблемой.       — Оо-ой придурок… А город какой? — у Арсения покалывает в пальцах, он через трубку чувствует, как Матвиенко закатывает глаза.       — Москва.       — Тогда зачем ты…       — Мне в Воронеж надо.       — Зачем тебе туда? Может сразу в Омск погулять по родным местам?       — Нет, именно в Воронеж надо. Там мой человек.       — Когда это ты обзавелся человеком, который является твоей собственностью? Или я чего-то о тебе не знаю? — голос в динамике слышно не очень хорошо, но ехидство передаётся даже на расстоянии.       — Там Антон.       — Ну, конечно, ради кого мы бы поехали на кудыкину гору и к чёрту на куличики. Давай трезво подумаем, почему ты так уверен, что он там?       — Он в одной из сторис указал геолокацию.       — И ты такой: это определенно повод ехать туда? Может, история старая или ещё что-нибудь.       — Антон такой фигнёй не занимается.       — Ты хотя бы на квартиру к нему съездил?       — Нет.       — Если есть время, то потопчись на его коврике. Ты ж смелый такой, в дверь позвони. Представь, что он сидит всё это время там, этот твой Антон, а ты хочешь поехать за несколько сотен километров от него.       Арсению как-то не приходил в голову этот вариант. Он всё это время думал, что Шаст уехал в свой родной город назло, чтобы доказать, что он тоже может свалить куда подальше. А вдруг он просто сделал вид?

***

      Москва снова встречает Арсения порывами ветра. Он кутается в своё пальто и вспоминает объятия Антона, который всегда возмущался его внешним видом. А ещё залипал на рваные коленки. Ради этого можно было носить эти джинсы вечно. Попов расплачивается с таксистом и целеустремлённо тащит чемодан на четвертый этаж.       — Блять, — выдаёт Антон, потому что на пороге его квартиры стоит Арсений собственной персоной. На его темных волосах капли воды, на щеках лёгкий румянец, а рядом стоит чемодан. На губах виноватая улыбка, и в глазах боль.       Какое-то время он просто смотрит на него. Потом переводит глаза на чемодан в квартире и на билет в Питер в своих руках. Придётся оформлять возврат. Он хватает Арсения за рукав, втаскивает внутрь и кое-как переносит чемодан, хлопая дверью.       — Ты когда-нибудь перестанешь меня удивлять? Я как раз к тебе собирался ехать, — говорит Антон, поворачиваясь к нему.       Два чемодана стоят напротив друг друга. Так же, как и два идиота.       — Куда… ехать? — Арс, видимо, не понимает, на какие подвиги были готовы они оба.       — В Питер, — отвечает Шаст и как-то сдувается. Как будто все силы покинули его именно с этими словами: он начинает сутулиться и смотрит куда угодно, но мимо мужчины.       — А я в Воронеж хотел.       Арсений крепко обнимает его.

***

      Вечер проходит странно. Разговор не клеится, они просто смотрят друг на друга, пока кто-нибудь первый не отведёт взгляд. Обычно это Арсений. Антон неуверенно предлагает идти спать, Попов соглашается, но остаётся на диване. У Шаста не хватает духу его уговаривать. Когда он посреди ночи слышит приглушённые шаги, уже не сомневается в своей догадке. Приоткрывает глаза, стараясь сразу привыкнуть к темноте, но всё равно вздрагивает от ощущения присутствия другого человека в комнате. Антон слишком долго жил один. Даже без домашних животных. А теперь у него всё в одном флаконе.       Арсений откидывает край одеяла и залезает к нему на кровать. Шаст старается не дышать, чтобы не спугнуть. Арс лежит на самом краю и не предпринимает никакой попытки придвинуться ближе. Антон уже хочет обернуться, но раздаётся тихий вздох.       — Я знаю, что ты не спишь. У меня же невероятный слух, — констатирует мужчина и молчит некоторое время. — Это непривычно для меня принимать чью-то помощь. Я привык держать всё внутри, потому что в моём окружении не так много людей, которые поймут проблему. Ещё меньше тех, кто захочет помочь. Существуют лишь те, которым срать на меня и на то, как я себя чувствую. Если только я не перестану делать то, что они от меня хотят. Меня с детства учили всё скрывать.       Антон переворачивается и опирается на локоть.       — Что ты хотел от меня тогда услышать? Что я не против нового способа лечения? Так я против. Что мне страшно? Что я себя ненавижу за мои ошибки? Презираю виновных? Так вот, мне страшно и никого я не обвиняю. Или что я до такой степени ужасен, что когда злюсь, могу ненароком убить? А когда счастлив, просто медленно высасываю всё, поэтому исход всё равно один? Всё это правда, от неё никуда не деться. Я просто… устал. Нет, не так. Я не могу расслабиться.       Антон продолжает выразительно молчать.       — И я часто хочу покончить жизнь самоубийством. Потому что моя реальность полное дерьмо, в котором я тону и утягиваю тебя туда за собой прямо сейчас. Но знаешь что самое ужасное? Я это прекрасно понимаю и готов ехать хоть на край света, если тебе покажется, что там есть хоть зеленые человечки, которые сделают легче. Или если ты скажешь, что бог существует и ему можно направить заявку. Всё, что угодно. Только если ты рядом будешь.       Арсений расценивает молчание как нежелание обсуждать это посреди ночи, после двух недель игнорирования существования друг друга. Наверное, так правильно. Он уже хочет встать, чтобы отправиться на полюбившийся за это время диван, когда Антон двигается ближе. На секунду мнётся, затем слабо улыбается и обнимает его одной рукой, заставляя Попова уткнуться в его плечо. Так тепло, что Арс еле сдерживается, чтобы не напитаться им полностью — у него долго так не было, ему это нужно, чтобы элементарно не сдохнуть. Но он не портит момент. Это ведь лучше всяких эмоций, понимания и принятия. Когда вы просто рядом.