Комната жизни

      21 сентября 1977 года я сидел за завтраком в Большом зале, где царило всеобщее безумие. Абсолютно все без умолку трещали о том, что в школу прибыли новые ученики седьмого курса. По правде говоря, мне абсолютно не было до этого никакого дела. Я в этот момент думал о том, когда же будет следующее собрание у Темного Лорда. Не сказать, чтобы я прям очень его ждал, но это помогало мне не чувствовать себя ненужным. Я знал, что там я необходим и меня ценят, в тот момент мне даже казалось, что по-настоящему. Вдруг двери Большого зала раскрылись и в общую трапезную буквально залетели Мародеры. Как же я их ненавидел, меня раздражало в них абсолютно все. Следом за Мародерами показались двое: парень, чьи глаза были так похожи на глаза Лили, и девушка, которая была достаточно приятной внешности, но в тот момент меня больше интересовала та, что шла за ними. Сколько бы времени я не старался вымолить прощение у Лили, она не подпускала меня к себе… Она всегда была для меня единственным другом, может, поэтому она мне и нравилась, ибо в моей жизни со мной была искренна лишь она. Однако и она отвернулась от меня. Разумеется, я очень обидел ее, но она гораздо раньше предпочла быть с человеком, который, по сути, являлся моим врагом. После этого я все больше и больше стал погружаться в темные искусства. Я не знаю, почему меня так влекло во мрак, но мне казалось, что в нем и есть моя сущность. Когда тебе с детства все вокруг твердят, какой ты нехороший идиот, невольно сам начинаешь в это верить, да и вести себя, в принципе, также. Я встал из-за стола, так ничего и не съев, и, взяв свои книги, решил покинуть многолюдное место. Все бы ничего, если бы засранец Блэк не выставил свои длинные ноги прямо передо мной. Не заметив подножку, я споткнулся, но удержался на ногах, чего не скажешь о моих книгах, которые попадали прямо к ногам новенькой девушки. Она, даже не взглянув на меня, стала суетливо собирать их и, прочитав название одного из фолиантов, тут же подняла на меня свой взгляд. Я уже хотел ехидно усмехнуться, так как ожидал увидеть испуг в ее глазах, но… Я увидел нечто вроде отчаянного понимания в карих омутах. — Отдай книгу, — все, что смог выдавить я на тот момент, и девушка, чья реакция показалась мне очень странной, довольно легко вернула мне мое чтиво. Что касается до Блэка, то я уже подумывал о каком-нибудь темном ритуале, дабы его ноги, наконец, отсохли, и он был бы не собой, если бы тут же не ринулся показывать свою силу, вцепившись в мою рубашку цепкой хваткой. Я знал, что он меня не ударит, так как вся его сила в тот момент была показной перед теми девушками, которые пускали на него слюни, поэтому я просто поправил свой внешний вид и ушел на первый урок.       Я ненавидел прорицание, но Темный Лорд велел мне ходить на эти занятия, так как профессор Трелони частенько могла выдать нечто полезное, а потом просто взять и забыть. В коридоре я снова столкнулся с новенькой девушкой, которая уже стала меня дико раздражать. Вскоре мое раздражение перешло в задумчивость. Трелони ляпнула о каком-то пророчестве, и мне в этот момент показалось, что эти двое прибыли в школу, как шпионы Темного Лорда. Я решил за ними понаблюдать. По окончанию урока я постарался проследить за двумя новыми учениками и подслушать их разговор. Может, у меня получилось бы услышать хоть что-то, если бы не резкий толчок в спину, и, не удержавшись, я свалился на пол. Конечно, я сразу понял, кто меня толкнул — два идиота в виде Поттера и Блэка. Последний тут же раскинул свои руки в объятия новенькой девушки, и я уже успел скривиться, ожидая, что она начнет восхвалять его, как вдруг она скинула с себя его руку и подошла ко мне, протягивая в помощь свою. Я настолько разозлился, но не из-за того, что она подошла, а из-за того, что это было весьма неожиданно для меня. Поэтому я не нашел ничего лучше, чем просто грубо оттолкнуть протянутую в помощь руку. Она стала спокойно говорить, что просто хотела помочь. Господи, это было для меня почему-то так унизительно. Я решил уйти, но никак не мог понять, что ей нужно от меня, ведь безвозмездной помощи не бывает…       Альбус Дамблдор разрешил посещать мне Хогсмид, по какой причине я, конечно, не знал. Старик всегда относился ко мне лояльно, что порой даже удивляло меня, но я старался не зацикливаться на этом. Я решил не терять время на бессмысленные прогулки и сразу отправился в магазин «Дэрвиш и Бэнгз». Остановившись у нужного стеллажа с книгами о темных ритуалах, я почувствовал чье-то присутствие рядом, и какого было мое удивление увидеть эту девушку с карими глазами, которая, не стесняясь, таращилась на книгу в моих руках. — Меня, кстати, Гермиона зовут, — сказала тогда она мне, на что не дрогнул ни один мускул моего лица. — Довольно красивое имя, — пронеслось вдруг в моей голове, но я тут же отмел эту мысль подальше. Она стала говорить, что моя душа не такая, как эти книги, на что я усмехнулся и назвал ее невыносимой всезнайкой. Я думал она обидится, точнее я ждал этого, но она… расплылась в улыбке! Я осмотрел девушку с ног до головы и поспешил поинтересоваться, что в моих словах было смешного, на что она стала рассказывать о своем профессоре зельеварения. Тогда я не придал значения этим словам, но на всю жизнь запомнил фразу: — Он был очень умен, а также он очень храбрый и могущественный волшебник. Я тогда нахмурился и подумал, кто же это такой могущественный, ведь всех зельеваров я знаю, так как много читаю на эти темы, но все же пожал плечами и подумал, что девушкам свойственно преувеличивать. Когда она стала выходить из магазина, я не знаю, правда, зачем я это сделал, но крикнул ей вдогонку свое имя. Она, обернувшись, кинула в ответ улыбку, что заставило меня нахмуриться. Вроде она выглядела искренней, просто некая «доставала», но от чего такое внимание ко мне? Это не давало мне покоя.       Спустя некоторое время я сидел в библиотеке и делал домашнее задание до тех пор, пока оно не потеряло для меня интерес. Я услышал знакомый голос и незамедлительно повернул голову. Гермиона села рядом с Люпином и рассказывала о своих друзьях — Гарри, которого я имел честь увидеть, и некоем Роне. Из этого я разговора выяснил немногое, лишь то, что у нее нет парня. Потеряв интерес к беседе этих двоих, я встал, но не остался незамеченным. Ну, конечно же, «приставала» подошла ко мне, и я сразу смекнул, что ей что-то нужно, но она, видите ли, хотела поздороваться… За спиной этой странной девушки вдруг показалась Лили в обществе Поттера, а на ее пальце красовалось обручальное кольцо. Было ли мне больно? Нет. Было досадно. По сути, я был для нее другом, даже если и Джеймс — парнем, но как можно так просто забыть друга, когда внутри появилась еще и любовь. Да, она мне нравилась, но сам факт… Вот так просто взять и отдалиться. У меня в душе был огромный груз, что я обидел ее, и он чертовски сильно мешал мне по жизни. Вдруг странная девушка обратила внимание на себя, взяв мою руку, которую осторожно сжала. Я перевел свой взгляд в карие глаза, и в голову предательски стала лезть одна и та же мысль: — Какая все-таки у нее нежная кожа, словно у маленького невинного ребенка. — … ты очень хороший человек, Северус. Никогда не забывай об этом, — сказала мне девушка, смотря не в мои глаза, а сквозь меня, будто пыталась проникнуть в мою душу. Сказать просто, что я был удивлен, это не сказать ничего. Я опешил! Почему-то в этот момент я уже не смотрел на прыгающих от счастья Люпина, Поттера и Эванс, я смотрел на нее и не мог понять, что таит в себе эта странная девушка с большим добрым сердцем.       Однажды на уроке зельеварения вечно веселый профессор Слизнорт стал делить нас на группы. Небесная кара свыше послала мне в напарников Гермиону и Гарри, и я недовольно цокнул, но все же спорить с учителем не стал. На глупые приветствия я лишь холодно кивнул и увлеченно погрузился в искусство зельеварения, пока чуть не задохнулся от возмущения. Идиот по имени Гарри действовал не по рецепту и, наблюдая за моей реакцией, откровенно забавлялся. Я искренне думал, что он собирается подставить каким-то образом меня, но вновь услышал о талантливом профессоре зельеварения, о котором мне тараторила и девушка незадолго до этого. Зелье действительно сварилось гораздо раньше и избавило нас от побочных эффектов. — Что же за гений то такой, — думал я, смотря в котел, из которого исходил золотистый пар. Слизнорт сразу же похвалил нас и решил пригласить на ужин, за которым чаще всего собирались самовлюбленные, но весьма умные ученики. Со звонком я вышел из класса и все никак не мог выбросить этих двоих из головы. Я настолько сильно задумался, что сначала не понял, что на меня сверху вылилась непонятная жижа. Осознал я это только тогда, когда кто-то врезался в мою спину. Подняв голову наверх, я увидел качающееся в разные стороны на потолке ведро, затем я услышал смех Мародеров. Я, честно говоря, привык уже не обращать внимания на все издевки в мой адрес, только потому, что моя голова была забита собраниями с Темным лордом и его внушение, что совсем скоро я стану великим волшебником, которого все признают. Однако в этот момент я уже готов был достать свою палочку и проклясть их. Я был страшно зол, но моя злость резко сменилась удивлением. Гермиона стала подходить к каждому Мародеру и кричать на них, защищая меня. Было понятно, что она поссорилась с ними достаточно серьезно, было непонятно — зачем? Они как трусы скрылись, как только услышали МакГонагалл, и девушка взяла всю вину на себя. Разумеется, я мог бы все доложить профессору и сдать этих засранцев с потрохами, но в этот момент я думал о другом: — Почему эта девушка так искренна ко мне, открыта и добра? Невольно стали появляться мысли о том, что она хороша в ярости. Глаза ее стали еще больше, а карие омуты еще ярче. Грудь ее высоко поднималась из-за тяжелого дыхания, а волосы небрежно спадали на ее красивое лицо. Вдруг я поймал себя на мысли, что любуюсь ею в этот момент. Она действительно была красива. Не как картинка, а как невинная красота, не бросающаяся в глаза, если ее не разглядывать подобно критику. Что ж, она схлопотала отработку и ушла, оставив меня с неприятным чувством долга. Поэтому вечером я решил прийти в архив, чтобы помочь ей и, заметив Гермиону увлеченную работой, я поначалу остановился и просто за ней наблюдал, но, когда ей стало тяжело нести на себе груз, я все же решился раскрыть свое присутствие. — Я думала, тебя раздражает моя личность, — ответила Гермиона, удивленно смотря за тем, как я приступил к работе. — Раздражает, я и не отрицаю, — ответил я совершенно честно. Только девушка не знала, что она раздражала меня не сама, по сути, а мое непонимание от того, что я никак не могу разгадать ее мотивы по отношению ко мне. Я не выдержал и спросил напрямую, зачем она поругалась из-за меня со своими друзьями. Она сказала, что я хороший человек, что заставило меня усмехнуться. Я таковым совершенно не являлся. Я был сторонником темного волшебника. Я не знал, что сказать ей, но на душе было непонятное чувство чего-то теплого. Что с тобой хотят дружить, видя, как другие презирают. Внезапно мой взгляд упал на ее правое предплечье, и я увидел на нем шрамы букв, которые складывались в мерзкое слово, которое я до боли в груди ненавидел. Разумеется, я не получил ответ на вопрос: кто сделал это? Однако понял, что этот человек в любом случае был кем-то недобрым, стало быть, Пожирателем. Где-то в глубине души у меня что-то перевернулось. Я являюсь одним из тех, кто причинил боль этой доброй девушке, которая верила лишь во все хорошее. Все действия по отношению ко мне были искренними и мне все больше и больше хотелось узнать ее, но не потому что я думал, что она шпион, а как девушку-загадку. Я уже хотел сказать ей, что был бы рад стать ей другом, как все испортили появившиеся Мародеры, которые, к слову, предложили нейтралитет в наших взаимоотношениях. Благодаря этой девушке от меня решили отстать мои враги с самого детства. Никто и ничто не могло их остановить, и только появление новой ученицы изменило все. Было бы смешно, если бы не было так грустно. На ужине у Слизнорта я внимал в себя каждую эмоцию Гермионы, каждую черточку ее лица. Она показалась мне той, что пришла в этот мир созданная самими Богами, чтобы избавить этот мир от всего плохого. После ужина я шел в свою спальню, как меня вдруг окликнула Лили и сказала о том, что только благодаря мудрой Гермионе, она поняла — нельзя делать выбор между дружбой и любовью. Я готов был рассмеяться от шока. — Опять Гермиона, — думал я, смотря куда-то сквозь Лили, — опять она… Я так долго пытался вымолить прощение у своего единственного друга, которого потерял, и тут снова появилась странная девушка и изменила все… Я искренне поздравил Лили с помолвкой с Поттером. Так странно, но мне не было больно. Я отпустил то, что называл влюбленностью. У меня был единственный друг, привязанность, а потом тяжелый груз, который спал с плеч благодаря Гермионе. Я обнимал Лили, но думал о той, что стала плотно пускать корни в мою душу. Наконец, оказавшись в спальне, я долго всматривался в потолок, думая о том, что эта девушка, сама того не подозревая, овладела всеми мыслями в моей голове.       С тех пор мы с Гермионой стали близко общаться, что можно было назвать дружбой. Когда она не замечала, я все время наблюдал за ней, любовался ею и… боялся. Я уже не мог перестать думать о ней, но так боялся, что рано или поздно она узнает, кто я такой на самом деле. И этот день настал… Я сидел с ней в библиотеке и показывал свое неудавшееся творение в виде чашки с перьями, но она с трогательной и милой улыбкой объяснила, что нужно думать о чем-то красивом. Я смотрел на эту улыбку, и мне до боли стало не хватать воздуха. Я почувствовал сильную необходимость поцеловать эти губы, попробовать их… И я бы сделал это, если бы не крыса, появившаяся сзади, которая решила выдать мою сущность. Я не хотел мстить за это, на это еще придет свое время, я был благодарен отчасти, что она все узнала. Ведь чем раньше, тем лучше. Я уже готов был к тому, что увижу разочарование в ее глазах, но, черт возьми, она не отвернулась от меня! Даже не смотря на мою татуировку, она поверила в меня в тот момент, когда я сам в себя не верил. Она верила в то, что я герой, а не злодей. В этот момент мне захотелось вернуть время вспять и не ставить на себе клеймо Темного Лорда, но, увы, было поздно. Я Пожиратель смерти. Я не заслуживал такого друга, как она, но она упрямо доказывала, что я заслуживаю большего. Однако другом она мне явно не была, я осознавал, что она мне нравится как девушка. Я с гордой улыбкой наблюдал, как она смотрит за падающими звездами, и карие глаза были наполнены восхищением. Мне так хотелось прикоснуться к ее нежной коже, вкусить ее губы… Я боялся, что она оттолкнет меня и с отвращением посмотрит, но, прикоснувшись к ее губам, она ответила мне, подарив надежду на взаимные чувства. Внутри меня все горело, ликовало и трепетало от симпатии к ней и внезапно нахлынувшей нежности, на которую я казалось, никогда не был способен. Смотря на звезды, падающие в небе, я загадал лишь одно желание: чтобы эта девушка никогда не исчезала от меня. Была со мной, стала моей. После своего внезапного желания я понял, что стал ею одержим. Она завладела не только моими мыслями, но и забралась уже очень глубоко в мое сердце.       Она все последующее время действительно отвечала мне взаимностью. Я видел это по ее глазам. Я видел и чувствовал, что небезразличен ей. Мы проводили все время в библиотеке, гуляли, разговаривали обо всем на свете. Меня поражало, насколько эта девушка умна и казалось, будто за ее плечами огромный опыт жизни. Я прикасался к ее губам с поцелуем, а она отвечала, впуская не только в свой рот, но и в свою душу, откровенно оголяя ее передо мной. Она проявляла по отношению ко мне нежность, заботу, доброту и искренность. Я не думал, что Рождество изменит абсолютно все… Оно казалось мне самым лучшим, так как в то Рождество Гермиона стала полностью моей. Я подарил ей свое сердце, а она мне подарила себя. Мне не хотелось взять ее, мне хотелось отдать себя, соединяясь с ней воедино. Это была самая лучшая ночь в моей жизни, чего не скажешь о наступившем утре. Я проснулся и не обнаружил рядом с собой Гермиону, что заставило думать, что она пожалела обо всем случившемся. Я был намерен все выяснить, и понял, что меня просто-напросто избегают. Это раздражало до скрежета в зубах. Все каникулы она пряталась от меня, и я не мог поймать ее, пока однажды не столкнулся с ней в коридоре. Она плакала, говорила, что любит, и ей очень жаль. Мы не можем быть вместе, она уезжает… — Что за черт? — думал я, смотря на полные слезами глаза. Раздражение, копившееся все каникулы, достигло апогея, и я не выдержал и направил на нее свою палочку. Я не знаю, сколько пробыл в ее разуме, мыслях и воспоминаниях, но я увидел ВСЕ. Я увидел, как она заходит маленькая в Хогвартс, как я смотрю на Гарри, который оказался сыном погибших Поттеров. Я узнал себя, ибо не изменился, лишь возмужал. Я был преподавателем в то время, когда она была совсем ребенком. Я видел свою ненависть по отношению к ним, вечные ругательства и издевки… Видел смерть Блэка, Люпина и Дамблдора, которого я же и убил. Я видел, как в меня впилась клыками огромная змея. Я был убит тем, кому верил. Меня убил Темный Лорд. Черт, как мерзко и отвратительно было смотреть, как ты одиноко помираешь на грязном полу. Я видел, как плакала Гермиона, смотря на того, кто ее ненавидел. Плакала, потому что я умер. Я видел свои же воспоминания, которые смотрели Гермиона и Гарри. Любовь к Лили, смерть Поттеров, просьба Дамблдора, чтобы убить его, и моя постоянная защита к мальчику. Я увидел, как Гарри и Гермиона шагнули в Арку смерти и оказались в прошлом. Все произошло по чистой нелепой ситуации, и эта нелепость изменила всю мою жизнь… Я был в ужасе… — Она из будущего? — крутилось в моей голове, в тот момент, когда девушка спускалась в отчаянии по стене, — тот профессор зельеварения, о котором они твердили, я? Я бежал, плутал по коридорам школы, стараясь скрыться ото всех. Я стоял на Астрономической башне и не знал, что мне делать. В этот момент меня нашел Люпин и сказал, что Гермиона уезжает. Я увидел, как она вернула мне мое сердце. Глупая, его ведь уже не вернешь… Оно вырвано с корнями. Я перечитывал ее письмо черт знает сколько раз. Она думала, что я теперь ненавижу ее. Да, я хотел ненавидеть, но не мог. Она знала меня, как злого и ужасного профессора, убийцей директора, и все равно говорила, какой я хороший. Она изменила меня кардинально в юности, не подозревая, что я стану другим и в будущем. Я не любил Лили, уже нейтрально относился к Мародерам и был без ума от той, что еще не родилась. Я был в отчаянии. Именно этот момент подобрал Дамблдор, чтобы поговорить со мной. Когда мы оказались в его кабинете, он предложил мне лимонные дольки, от чего меня скривило так, что я хотел убить его преждевременно. — Какие к черту дольки, — думал я, смотря на него, — у меня душа на части рвется… Я убит. — Видите ли, мистер Снейп, — сказал тогда директор, сев за свой стол, — много лет назад профессор Трелони выдала пророчество, возьмите его. Вы должны его посмотреть. Я взял протянутую мне в руки сферу, она засветилась ярким туманным свечением, и заговорила голосом Трелони:

Настанет день, когда человек с большой мечтой и способностью видеть вещие сны, и человек с большим сердцем, найдут способ проникнуть во временное пространство. Они смогут изменить исход времени, и те, кто пали страшной смертью обретут жизнь. Поможет в этом только поистине самое сильное волшебство на свете — любовь. Они встретят на пути человека со светлой душой, но темными мыслями, того, кто на стороне зла. Великая доброта и настоящая любовь смогут победить зло и спасти множество жизней.

— Я тогда не придал значения этим словам, мистер Снейп, — начал вещать мне директор после того, как пророчество потускнело, — пока в нашей школе не появились Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер. Я долго думал, кто же тот третий человек, и, увидев зарождающиеся чувства между вами и мисс Грейнджер, я попросил вас показать предплечье. Пророчество гласило о вас. Я не заставляю, а делаю предложение перейти на сторону добра, став при этом шпионом на той стороне. Так мы сможем победить Волан-де-Морта. Ваша душа еще не настолько погрузилась в темное волшебство, мой мальчик. Все еще можно исправить, во имя вашей любви. Вы ведь любите мисс Грейнджер? — Люблю, — честно ответил я, пребывая в полнейшем шоке, — но она вернется только через много лет. Я буду взрослым мужчиной, в то время как она останется такой же юной. Между нами будет пропасть… — Когда дело касается любви, то не существует препятствий. Все, кто дороги Гарри и Гермионе могут остаться живы и все это только благодаря вашему желанию.       Я принял тогда предложение Дамблдора. Не потому, что горел желанием стать шпионом, а потому что хотел доказать, что я хороший и светлый человек. Прежде всего, я хотел доказать это Гермионе. Хотел я этого или нет, но я понимал, что очень полюбил эту девушку и намерен пронести свою любовь до конца своих дней. Так я стал после каждого собрания с Темным Лордом докладывать все, что происходило там, сидя в кабинете Дамблдора. Я окончил школу, и директор добродушно предложил стать мне профессором зельеварения, а потом еще и деканом факультета Слизерина. Потому что он был великодушен? Как бы ни так, он просто хотел держать своего шпиона как можно ближе к себе. Я узнал, что Лили и Джеймс поженились, она писала мне письмо и даже присылала приглашение на свадьбу. Однако у меня были дела поважнее. Для меня не была важна их свадьба, для меня была важна их жизнь. Какого было мое удивление, когда я узнал, что их друг Питер на самом деле, как истинная крыса, не участвовал в собраниях Темного Лорда, а приходил в одиночку. Он оказался его сторонником. Так я узнал, что он подслушал некое пророчество, в котором говорилось о мальчике, сила которого равна Волан-де-Морту. Я уже знал, что речь шла о только что родившемся Гарри Поттере, и знал, когда именно Темный Лорд ступит через порог дома Поттеров. Однако я оказался в их доме гораздо раньше и, кратко рассказав обо всем, я отвел их в дом, который приобрел Дамблдор. Я стал Хранителем Тайны этого дома. Они были в безопасности, так как я прекрасно владел окклюменцией. Честно говоря, я не верил в свою затею и уже готов был умереть. Я очень боялся, что мой план не сработает, но не зря я все годы после исчезновения Гермионы каждый день упражнялся в чарах иллюзий, оттачивая их и делая самыми, что ни на есть, правдоподобными. Снег в Выручай-Комнате — мелочи, по сравнению с тем, что я проделал в своей дальнейшей жизни. Ежедневная практика не прошла даром. Вернувшись в дом Поттеров, я умело создал иллюзию Джеймса и Лили. Все так, как видел в воспоминаниях в голове Гермионы. Волан-де-Морт ничего не заметил, так как исчез сразу после того, как направил свою палочку на маленького Гарри. Мальчик выжил, а я, смотря на него, облегченно выдохнул. — Здравствуй, Гарри, мы снова встретились, — сказал тогда я годовалому мальчику с изумрудными глазами, — теперь пришла моя очередь заступаться за тебя, верно? Все же, мне пришла пора уходить. Создав иллюзии погибших тел Лили и Джеймса, я скрылся. Иллюзия — не настоящие люди. Поэтому Дамблдор взял на себя эту ответственность и хоронил якобы погибших людей в закрытых гробах. Так, для всего мира Джеймс и Лили Поттер были мертвы, на самом же деле они каждый день ждали меня в доме, где я рассказывал обо всем, что происходит с Гарри. Лили благодарно обнимала меня, а Джеймс пожимал руку, явно меняя мнение обо мне кардинально. Однако шел на риск я ради того, чтобы Гарри не остался сиротой, хотя бы через много лет, но он вернет родителей. Даже будучи уже взрослым. И ради нее… Ради моей Гермионы.       Настал, наконец, день, когда я сидел в Большом зале и наблюдал, как Минерва проводит первокурсников к Шляпе. Я сидел расслабленно, вальяжно откинувшись на стул, пока мой взгляд не упал на маленькую девочку с карими глазами. Я резко выпрямился и мимолетно улыбнулся. Вот мы и встретились, снова, моя милая Гермиона. Конечно, я понимал, что это не моя Гермиона, так как моя появится лишь 21 сентября 1998 года, но сам факт ее появления обрадовал меня. Ее практически ничего не отличало от взрослой Гермионы. Лишь возраст и ужасная копна пышной соломы на голове. Видимо с годами она научится укрощать свои волосы. Ох, кто же тогда знал, что дружба Гарри и Гермионы окажется стихийным бедствием! В первый же год обучения они умудрились повстречаться с горным троллем, который напал на Гермиону, поджечь мою мантию, когда я пытался спасти Гарри, укротить трехглавого пса и добраться до Темного Лорда. И это только первый год! Я боялся даже представить, что будет дальше. Не зря боялся… Маленькая хулиганка обворовала меня!!! Ох, знала бы ты, милая, что я тщательно наблюдаю за тобой. Я еле подавил смешок, стоя в больничном крыле и наблюдая за ней, когда она превратилась в нечто между человеком и кошкой. — Я наивно полагал, что ты маленькая добрая девочка, — прошептал я тогда ей на ухо, когда она уснула, — кто же знал, что ты чертенок с огромной тягой к приключениям. Что дело до Гарри, то мальчишка умудрился найти и открыть вход в Тайную комнату. Это нечто, а не дети…       На третьем году их обучения их понесло в Запретный лес, где на них напал Люпин в виде оборотня. Черт, как я же был напуган за нее. Я прятал ее за своей спиной, а она дрожала, прижимаясь ко мне. Встреча с Люпином и Блэком, который сбежал из тюрьмы была для напоминанием о том, что мне нужно продумывать план действий об их спасении. Разумеется, у меня не было к ним ненависти, так же как и у них ко мне. Я увидел удивление в глазах Люпина, когда он смотрел на Гарри и Гермиону 1 сентября в школе, и шок в глазах Блэка, когда он смотрел на них в Визжащей хижине. Все же мне нужно было изображать неприязнь, ибо, судя по воспоминаниям Гермионы, я был тем еще ублюдком во времена их обучения. Зачем что-то менять, если это может повлечь за собой последствия? Гарри и Гермиона спасли Сириуса, и он кинулся в бега, но Петтигрю все-таки сбежал подобно крысе. Хотя почему подобно? Он и был крысой.       На четвертом курсе я наблюдал, как Гермиона становилась уже больше похожей на девушку, а не ребенка. Я сжимал кулаки и скрежетал зубами, когда на нее смотрел Уизли. Я готов был оторвать ее от мерзких рук Крама, которыми он непозволительно близко прижимал к себе Гермиону. Однако я успокаивал себя тем, что это не моя Гермиона. Гарри же в этом году встретился лицом к лицу с Темным Лордом. Он вернулся, я понял это сразу, так как моя метка горела от боли. — Ну, здравствуй, Том, — сказал я тогда в пустоту, смотря на свое правое предплечье, — тебе не удастся забрать мою жизнь, ведь по праву я живу ради Гермионы.       Наступил пятый год обучения Гарри и Гермионы, в котором я всячески старался покрывать их перед Амбридж. Однако эти сорванцы все же нашли себе приключения и вырвались в Министерство. Я знал, что там должен погибнуть Блэк, поэтому, когда он уже сорвался на помощь к крестнику, мне не оставалось ничего, как просто-напросто его связать и обездвижить. Вспыльчивость Блэка могла стать для него роковой ошибкой. Я не был с ним слишком уж любезен и вырвал с его головы клок волос. — Ничего, вырастут новые кудри, — проговорил я тогда обездвиженному Блэку, — а жизни новой не будет. Я кинул его волосы в оборотное зелье и превратился в этого аристократа. В его обличии я появился в отделе Тайн и вступил в схватку с Пожирателями. Я столько лет анализировал и просчитывал каждый шаг. Просматривал свои воспоминания в омуте памяти. Все, что я увидел в голове Гермионы. Поэтому я знал момент, когда должен прилететь луч убивающего заклятия. Как только Белла произнесла заклинание, я, ожидая его, заранее слегка увернулся, но создал очень умелую иллюзию падения в Арку смерти. На самом же деле я стоял живой и невредимый под дезиллюминационным заклинанием, которое произнес сразу, как полетел зеленый луч. Я отточил свою технику в чарах иллюзий настолько, что сам был удивлен, как умело у меня вышло провернуть все это. Здесь с телом якобы умершего Блэка заморачиваться не пришлось, так как была иллюзия падения в Арку смерти. Я, находясь под заклинанием хамелеона, убедился, что все в порядке и, как только прибыл Дамблдор, трансгрессировал на Гриммо. Развязав свирепого Блэка, я объяснил ему, что он теперь мертв и отвел его в дом к Джеймсу и Лили. Выражение его лица, конечно, было незабываемым, когда он понял, что его друзья живы и что в этом участвовал именно я. Мне искренне было жаль Гарри. По сути, мальчик считал, что потерял абсолютно всех.       На шестом курсе я получил указание от Дамблдора, в котором я должен был убить его. Тогда сразу всплыли слова Гермионы: — Ты не убийца, Северус. — Это ради общего блага, — сразу же появились слова Дамблдора в моей голове, — я все равно умираю. Лучше быстрая смерть от руки близкого друга, нежели долгая и мучительная. Моя душа ныла от непонимания, что же мне делать дальше, но я понял, что выбора, как такового у меня нет. Я убил его. Видел ненависть в глазах Гермионы и Гарри. Мальчик бежал за мной и кричал, что я трус. Так было нужно, Гарри… Мне, правда, очень жаль. Я все-таки убийца. Он отчаянно кидал в меня мое же заклинание из моей книги Принца-Полукровки, однако я должен жить…       С тех пор Гарри и Гермиона отправились на поиски крестражей. Мое сердце сжималось от невероятной боли, когда я видел все, что творилось с Гермионой. Как на ее руке кинжалом мерзкая дрянь чертила слово: «Грязнокровка». Как она сидела в палатке, поставленной в лесу, и тихо плакала. Моя милая Гермиона… Я всеми силами старался вести их по нужному следу и был рад, что девушка была невероятно смышленой. Когда я узнал, что Уизли оставил их, я готов был биться головой об стену от злости на него и от бессилия, что не могу помочь напрямую. Но, когда он вернулся к своим друзьям, я разозлился еще больше от того, что он фактически признался в любви Гермионе. МОЕЙ ГЕРМИОНЕ, на минуточку! Она поверила ему, приняла его, и даже я в тот момент поверил в ее чувства к этому парню. Я на этот момент позабыл, что это не та Гермиона и был в полном отчаянии. Все же отбросив все свои мысли на потом, я поставил на первый план уничтожение Темного Лорда. Я видел в глазах своих коллег презрение, когда я был директором, но меня это мало волновало. Минерва решила вступить со мной в дуэль, но я не мог ответить. Я смотрел на девушку, которая упрямо доказывала мне когда-то, что я не убийца. Я просто-напросто скрылся, слыша вдогонку, как мне кричат, что я трус. Сначала я пришел к Люпину и рассказал о скорой смерти, отвел его в дом к остальным якобы мертвецам и прежде чем отправиться на собственную смерть, создал в замке иллюзии Люпина и Тонкс, которые действовали так, как действовали в воспоминаниях Гермионы или же просто стояли где-нибудь в сторонке, так как все их действия в замке я не знал. К счастью, в замке была такая суматоха, что на это просто никто не обращал внимания. Я воссоздал все события, которые должны были произойти, благодаря первоклассному умению в чарах иллюзий. Все, о чем я думал под силой моих мыслей, тут же появлялось. Я мог подумать о том, что Темный Лорд задорно отбивает чечетку и, спроецировав свои мысли, передо мной мог появиться Темный Лорд в танце. С виду очень даже настоящий и веселый. Все-таки я очень много лет оттачивал это умение, и я стал гением в этой сфере. Любой человек мог принять неживое за живое, и это поднимало во мне чувство гордости. Те же манипуляции я проделал и с золотым снитчем Гарри, в котором якобы находился воскрешающий камень. Это был обычный кусочек камня с заключенными в него иллюзиями умерших людей. Я и впрямь оказался гениален в этой игре. Настал конец шахматной партии, и я со спокойной душой я пошел на верную смерть. Однако Темный Лорд не знал, что я был готов к ней. После того, как змея напала на Артура Уизли, я взял образец его крови и исследовал яд этой змеи. Я всегда был хорош в зельеварении, поэтому долгие анализы, бессонные ночи и упорный труд, помогли создать мне противоядие. Я принял собственное зелье и был готов к нападению змеи. Лицемерие Лорда было великолепным, ведь он отлично вещал о том, что я был верным слугой и другом. — Как же ты ошибаешься, Том, — думал я, смотря в кроваво-красные глаза, — я никому не был слугой все эти годы. Я играл по своим правилам. После того, как змея напала на меня, и Темный Лорд ушел, ко мне пришли трое друзей. Я не был в смертельном состоянии, но все же рваная рана на шее была, и я истекал кровью. Гарри и Гермиона, которые ненавидели меня все эти годы, хотели мне помочь. Все-таки они слишком добры… Я выдавил из себя серебряную жидкость, в которой были воспоминания того, что я увидел в голове Гермионы. Именно свои якобы воспоминания я отдал Гарри. Как только они ушли, я нашел в себе силы подняться и, создав иллюзию мертвого себя, трансгрессировал в дом к остальным живым мертвецам. Что ж, в полку убитых прибыло. Все, кто находился в этом доме, быстро помогли мне с моими ранами и мы стали просто ждать. Я не находил себе места и кругами обходил дом. Я знал, что они выживут, но страх, что что-то пойдет не так, брал вверх. Вдруг мое предплечье стало покалывать, и я взглянул на свою руку. — Все закончилось, — выдохнув, прошептал я, обращаясь ко всем сидящим в гостиной дома, — Гарри убил Волан-де-Морта. Вот и все… Два короля, которые думали, что управляют пешкой, не догадывались о том, что я далеко не пешка, а конь, который ходит буквой «Г», следовательно, я всегда был на шаг впереди. Я выиграл эту партию. Шах и Мат. Дамблдор и Том оба боролись за господство и сами не заметили, что одержимо стали бороться друг с другом, принося в этот мир войну, а я? Я боролся за свою жизнь и жизнь близких людей Гарри и Гермионы, ради нее. Черная метка исчезла с моей руки и все, облегченно выдохнув, стали ждать 21 сентября этого года.       Я терпеливо ждал долгие двадцать лет и пронес с трепетом свою любовь до этого дня, который, наконец, наступил. Я был в своем доме, где брал свои книги и, пройдя через камин в дом, где я был Хранителем, мое сердце остановилось. Гермиона медленно поворачивала голову в сторону камина и, увидев меня, просто решила сбежать. Я повернулся к Джеймсу и задал немой вопрос: — Это она? Моя Гермиона? Джеймс сразу понял меня и кивнул на мой неозвученный вопрос. Я тут же вышел вслед за девушкой. Разумеется, она была в огромном шоке, что все живы, как, в общем-то, и Гарри. Я мог понять ее слезы и неверие, но черт, она назвала меня профессором… Не будет, видите ли, лезть она в мою жизнь… Я ждал двадцать лет, чтобы она просто взяла и ушла? Она не знала, что в далекой моей юности уже влезла в мою жизнь, пустив прочные корни внутри моей души, которые уже не разрубить. Конечно, я все эти годы боялся, что она уже никогда не будет моей из-за возрастной пропасти или вовсе посчитает все ошибкой, но я верил… И верил не зря. Она меня любит, так чувственно, нежно, сильно и по-настоящему. Я наконец-то смог свободно выдохнуть. Я дождался тебя, ты вернулась ко мне и уже никогда не исчезнешь, я знаю это. Я верю.       В Министерстве магии все были в откровенном шоке, но я вернул свою жизнь и место в школе. Я любил Хогвартс, ведь именно он связал меня с девушкой, которую я безразмерно полюбил. Вернувшись 22 сентября на пост преподавателя, я видел, как Гермиона счастливо улыбается и рассматривает меня. Эта хулиганка сидела и думала о чем-то, закусив губу. Это движение губ заставляло мой пах наливаться кровью, и я безумно ее хотел. Не просто взять ее на своем рабочем столе, а чувствовать ее, любить…       Таким образом, в моей жизни, когда мне было всего 17 лет, появились двое, как мне казалось, странных людей, которые круто изменили мою жизнь. Гарри, сам того не подозревая, изменил своих родителей, которые видели в нем лишь друга на тот момент. Перевоспитал своего крестного, который из беззаботного хулигана превратился в серьезного мужчину. Гермиона же вдохнула в меня желание жить и стать совершенно другим человеком. Она вдохнула в меня любовь и счастье. Я полюбил эту девушку в прошлом, и буду любить ее в будущем. Я буду любить ее всегда.