Икебана чувств

— Как думаешь, какое платье мне стоит надеть? Ты возилась в этом хламе так, будто находилась в какой-то галантерее. И почему у тебя так всё сложно? И почему именно я должен готовить преамбулу к твоему скучному подиуму? Ты ведь знаешь, как я терпеть не могу ваши девичьи штучки и как не разбираюсь в них, когда ты ждёшь моё одобрение. Если бы твой серафимский голосок спел мне что-нибудь, я бы оценил это по достоинству. Но выбирать что-то из этих нарядов — увольте и можете даже не платить мне компенсацию за потраченные время и нервы. Позвала бы лучше мою сестру, вы с ней в такие моменты — пара болтливых сапогов. Хотя… глупое заявление, но, когда вы по-птичьи воркуете, забывая обо мне, я начинаю злиться. Ты обручена с ней или со мной, чёрт возьми?! — Не пойму я вас, девчонки: тратите кучу времени на то, чтобы надеть после примерок одинаковых платьев то, которое похоже на самое первое, — скучающе зеваю я, провожая раздражённым взглядом пёстрые костюмы, будто сорванные из павлиньего зада. Лучше мне не высказывать свой модус вслух, иначе ты снова будешь ругаться на меня за сквернословие. Когда ты поймёшь, что мы не обязаны быть чинными, находясь наедине? — Они не одинаковые! — пищит твой голос валторной в руках профана, который извлекает какофонические отзвуки. Но я не морщусь. Втайне улыбаюсь, потому что, когда ты злишься, у тебя забавное лицо. Представляешь себя львицей во время ярости, да, (Твоё имя)? Скорее, маленький и доставучий кот в неряшливом костюме плюшевого львёнка. — Это голубое, а это — розовое. — Но по фасону-то одно и то же! — небрежно фыркнул я, уже намеренно провоцируя тебя достать ещё пару фальшивых звуков. Не хочется признаваться в такой розовой гадости, но мне нравится всё, что выходит из твоих уст. Даже эти смехотворные поиски апологета, выступающего за женскую моду. — Но не по цвету, — скрестила ты руки на груди. Морщинки на гладко-жемчужном челе, надутые ланиты, выпяченные уста — ты как маленький и безобидный зверёк, которого хочется дразнить целый день, чтобы созерцать всю палитру эмоций. Ты как фагот, к которому хочется всё время приникать, поглощая каждый волшебный звук. Хах, заставляешь меня сопливо рассуждать, точно я выполз из Алого дортуара дешёвых пижонов. Эй, я ведь понравился тебе не за это, так не заставляй меня уподобляться тем флиртующим обезьянам. От женщин всё-таки одни проблемы. Но они чертовски красивые и от них исходит приятный фимиам, словно сотворённый из Кавсара. — Чёрт, ну и бредятина, — провокационно скалюсь я. — Лучше бы полезным делом занялись. У тебя такой вид, будто ты превратилась в плакодерму, прибывшую прямо из девона: такая же вредная и опасная рыбина. С тебя прямо хочется смеяться. Миленький зверёк, который пытается доказать всеми фибрами, что он может снова одичать и покусаться. Ты хоть кожу-то мою сможешь прокусить, злючка? Ну и досталась же мне такая вредина с очаровательными складками на лбу. — Тебе вообще плевать, как я выгляжу? — горделиво насупилась ты. Гх, ещё одна женская стратегия церебрально изнасиловать мозг, свалив всё на мужчину. Вы забавные, но иногда глупые и надоедливые существа. Ладно, я был неправ — вы всегда такие. И что мы в вас находим? Звучание, которое подобно эмпирейной арфе, если вас почесать за ушком? Нежные пальцы, музицирующие ангельские рулады во время прикосновений? Эй, я снова думаю о чём-то сопливом с тобой, (Твоё имя), что же ты за ведьма такая. Надо бы тебя проучить за твои грязные магические фортели, пока не залезла на шею. Хотя мне даже нравится носить тебя на руках, демонстрируя свою силу и насмехаясь над тем, что твою худую тушку когда-нибудь унесёт ветер, если я не вцеплюсь в тебя крепкими чувствами. — Ты всегда неплохо выглядишь, — пожимаю я плечами, наблюдая за твоей реакцией. Морфинг из милой животинки в обиженную каракатицу, ей-Богу. Эй, ты не думала о том, что я идеален, раз до сих пор не сбежал от тебя после твоих дерзновенных гримас? Странно, что женщины со своими скрытыми детективными навыками ещё не научились читать наши мысли. Но это к лучшему — не придётся дольше извиняться перед тобой за свои шутки и каламбуры. Ты ведь такая ранимая, а я не хочу терять такое забавное существо, без которого будет скучно коротать и будни, и выходные, и даже целые века. — И только? — твои брови артистично поднимаются. Как творческий человек, я вижу в каждом твоём действе своеобразное искусство. Знаешь, в картинной галерее над ним бы посмеялись, а я бы скупил каждый твой портрет. — Пф! Полифония твоих мыслеощущений поражает, но пора уже и дать тебе фору, а то обидишься ещё по-настоящему. Единственная эмоция, которая мне не нравится в тебе — грусть. Бессолнечная улыбка подобна убывающему мотиву скрипки, выражающей плач немых душ, запертых в инструментах. Я достаю спрятанные розовые гвоздики, протягивая их к твоему лицу. Я говорю ими, что никогда не забуду тебя и не оставлю одну, ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку. И пусть я совершенно не разбираюсь и разбираться не хочу в вашем женском хламе, я приму любой твой выбор — ты всегда прекрасна, как безлунная ночь, в которую мы встретились в бельведере, когда ты похвалила мою игру на пианино. Ритмы той игры до сих пор пульсируют в моих пальцах, когда я высекаю ими искры на твоём податливом теле. — Просто с моими цветами твой образ будет завершён. Лишь одно мгновение — ты алеешь, подобно розе, смиренно сбросившей свои шипы в моих руках. Фортиссимо твоего счастья звучит в моей груди вторым сердцем. Неужели вы, девчонки, и правда так падки на эти бесполезные побрякушки? Эти дурацкие цветы всё равно завянут. Хотя… нет, не настолько я глуп, чтобы не понять по твоему выражению лица, что моя любовь, вложенная в них, будет бессмертной. Так вот почему вы так пищите по ним, хах… И всё же вы забавные и милые существа, когда хотите ими быть. — О, ты можешь быть таким романтиком, Чес! — задорно смеёшься ты, кружась со своими гвоздиками, пока я раздражённо топаю ногой, сливаясь с колоритом твоего букета. Никак нельзя было без подколов, а? Прими молча цветы и не дразни меня, иначе это будет последний. Не хватало мне ещё памфлетов среди моей компании, а Вайолет так вообще разрисует всю свою комнату моим позором. — Да не романтик я! — гневно рычу я, уже жалея о своём поступке; вы же не умеете держать язык за зубами, и ты уж точно пойдёшь рассказывать всё своим подружкам-болтушкам. Впрочем, это даже льстит. И такая слава тоже неплоха. Нет, она хороша, когда у твоей дамы есть повод хвастаться тобой не ради чужой зависти, а для того, чтобы поделиться искренним счастьем. — Просто ты любишь эту ерунду, а я должен иногда радовать тебя, как мужчина. Хотя я не понимаю, что вы находите в этих вениках. Как будто у нас прислуги нет, чтобы подмести. Твой лучистый смех как фиоритура, украшающий моё настроение. Сердце совершает колебания, как флаттер, когда ты становишься такой возбуждённой. Пожалуй, это даже лучше, чем дразнить тебя. Но это всё же необходимый ритуал, чтобы ты не особо привыкала к ласке, после которой ты точно не слезешь с моих рук; знаю я вас, девчонок, вы не знаете меры, когда вас начинаешь перелюбливать. — Знаешь, а ведь ты всё-таки помог мне сделать выбор — благодаря цветам я точно надену розовое платье, чтобы всё сочеталось, — миролюбиво сказала ты, звонко чмокнув меня в щёку, когда мне уже хотелось усмехнуться в ответ на твою женскую логику. Ныне внутри меня звенел благовест.