Икебана чувств

— Чем же тебе так не нравится этот мир, Эш? О, ты так дерзко задаёшь этот вопрос раз за разом, намеренно не замечая, что ты сама — одна из причин моей ненависти к несправедливой Вселенной, что перевела тебя на сторону тьмы. Причина антипатии и одержимости. И эта едкая смесь, поселившаяся в моей душе, сеет там смуту на протяжении нескольких месяцев с тех пор, как я увидел твой вызывающий лик на балу. Как Её Величество могла поставить такую мятежную дворняжку на пост секретаря? Охальную дворнягу, увитую святотатственным анфраксовым платьем, которая посмела бросить свои суккубовские чары на благородного ангела. Ты вскружила голову королеве? Я не удивлюсь; твоя скверна так далеко зашла в своём превосходстве, что уже поглощает и женщин, круша стереотипы о позорной любви. Демон в шкуре невинного мериноса. Монстр с голосом беззащитной русалки. Жалкая рабыня отвратительной тьмы с внешностью неприступной маркизы. Кто ты такая? И почему Бог позволил этой препоне пасть на голову нового мессии в моём лице? Я всё просчитал, и в этом ничтожном мире не должна была появиться Ты. — Он осквернён, — буднично отвечаю я, смотря на тебя, как на исчадие ада, подавляя взор зачарованного плебея. Ты не сломишь меня. Долг превыше всего. — Люди в нём прогнили до костей. Моя душа будет на месте только тогда, когда я истреблю человеческий род, бросающий вызов Богу. Жаль, что он слишком милосерден для того, чтобы покарать вас самостоятельно. Но при этой тираде, будь проклята твоя ворожба, я подумал о том, что Бог правильно открёкся от вашей судьбы. Я бы хотел уничтожить тебя самостоятельно. Но иным способом. Я бы не позволил ему марать длани о средоточие пороков вроде тебя. На то и нужны верные фактотумы, которые отдадут и честь, и жизнь за своего любимого правителя, за непревзойдённую чистоту его трона, не заклеймённую твоими ядовито-нежными руками. Я сам прикоснусь к тебе и приму этот яд. Нет, не потому, что я алчу его, как небесную амброзию. Я не хочу так думать. Я не обязан признаваться в своих слабостях, пока говорю с собой. Бог видит мои действия, и он, как никто другой, поддержит мои начинания, поймёт мои помыслы, одобрит мои строгие методы. Потому что такую дерзновенную дрянь усмирит лишь горячий кнут. — Поэтому ты взял ответственность на себя? Как высокомерно для низшего ангела. Ты смотришь на меня, как на равного. Как ты смеешь, создание, рождённое из ядра грехов, взирать на своего будущего палача так высоко? Ты, апостат, должна дрожать передо мной. Всего лишь человек, отравленный скверной, а бесстрашия и самодурства, как у фавора дьявола. Раздражало ли меня это? Да. Все фибры моей души жаждут увидеть твоё громкое падение с пъедестала надменности. И вместе с тем ты порождаешь во мне неправильное возбуждение. В первую очередь я хочу покарать тебя за это. За твою непозволительную и греховную красоту, которая призывает вкушать запретные плоды. Это из-за тебя пал Эдем. Это ты была тем змием-искусителем в прошлой жизни. Теперь в качестве наказания ты тлеешь в человеческой оболочке. Но даже в столь уязвимом теле зло в тебе не дремлет — оно неустанно тянется к первенству. Не бойся, я окончательно усыплю его. Таков мой долг. Такова воля Бога, который тихо ненавидит тебя за нечеловеческое обаяние. А вот я ненавижу тебя громче. Потому что ты вынуждаешь меня гореть в своём адском огне. Не пробуждай во мне мерзкого мазохиста. — В последний раз предлагаю тебе объединить усилия. Поможешь мне — оставлю тебя в живых. Мальчишка, которому ты прислуживаешь, отродье тьмы, которое свергнет и тебя на дно. — А может, ты завидуешь? — артистичный изгиб твоих бровей вынуждает меня вздрогнуть. Ты ничем не лучше того мелкого пса, ради которого хочешь предать королеву. Но ты прекрасна. Ты стройна. Ты цербер, что разрушает все барьеры. — Ты просто хочешь, чтобы я принадлежала тебе. Я же вижу, как ты смотришь на меня. Ай-яй-яй, ангел называется. Предал Бога, чтобы пускать слюни на обычного грешного человека, который скоро отправит тебя обратно к праотцам. Только подождём, когда весь этот цирк с королевой закончится, и в самый неудобный момент свергнем тебя. Мы ведь просто играем с тобой, Эш, потому что знаем, насколько ты слаб против Себастьяна. Ты плавишь ядом. Топишь меня в глубоком арае. Но я всё ещё хочу заполучить тебя. Хочу ещё сильнее, представляя, как твоя самоуверенная речь замкнётся, стоит мне взять в руки одну из главных пешек мальчишки. Его отчаяние омоет мои пережитые страдания на этой бренной земле. А твоё обмякшее тело станет достойным трофеем посреди будущего кровавого суда. Я достаю из кармана алый адонис, протягивая тебе для отвлечения внимания. Я больше не могу ждать. Твои сегодняшние бритвенные слова порезали моё самолюбие, низвергли в пучину нетерпения. Мы могли бы решить всё мирным путём, если бы ты сразу отдалась мне, но тебе нравится питать мой алкот. — Что это? — небрежно кривишься ты, всё же насмешливо принимая мой дар, демонстрируя своё унижающее снисхождение. — Не взял меня словами, так думал, что получишь типичными ухаживаниями? Приятно, конечно, но мне гораздо привычнее держать перед тобой шпагу. Ты ни за что не получишь меня, Эш. — Бог всё видит, (Твоё имя), — загадочно шепчу я, наблюдая за тенью позади тебя. На языке цветов адонис обозначает мимолётность человеческой жизни. Может быть, если бы ты родилась в другом теле, ты бы смогла одолеть. Но в нынешнем облике, находясь сегодня без телохранителей, ты потеряешь свою прежнюю жизнь. — И он знает, какое наказание стоит преподнести тебе за попытку испортить ангела. — Ах! — послышался твой чарующий звук, разгладивший высокомерие на твоём лице дисфорией. Да, такой безвольной ты нравишься мне гораздо больше. Ты податливо, точно любящая до помрачнения рассудка невеста, упала в мои объятия. Дорсель позади, ударивший тебя по темю, поклонился и исчез, оставив нас наедине с тьмой. Эта марионетка больше не нужна здесь. Я ненавижу чёрный цвет. Но сегодня я благодарю мглу за то, что она позволила мне чувствовать тебя гораздо ближе. Я одержимо сорвал с тебя ненавистное алое платье, — треск ткани звучал так же сладко, как твой чувственный стон, когда ты потеряла сознание, — укутав в девственно белый шёлк — теперь ты готова всецело принадлежать мне, хотчешь ты этого или нет. Ты ведь понимаешь, что сама виновата в своей судьбе? Непокорная, приручившая огонь и дразнящая пироманией, ты возбудила во мне порочный интерес, но за легкомыслием позабыла о том, что ангелы тоже не боятся спалить крылья в пламени. Как адепт всего святого, я обязан экзорцировать из тебя этот извращённый спирит, который терзал меня день и ночь, взывая отказаться от благ Эмпирея. Ничего личного, но я обязан очистить твою плоть от дерзких помыслов, дорогая (Твоё имя), чтобы обеспечить тебе жизнь в перерождённой Англии. Лишь я один смогу помочь тебе оказаться на праведной тропе. Можешь ещё больше ненавидеть меня своей сладко-скверной душой, но от этого моя триумфальная ухмылка станет только шире.