Омега

Том со вздохом упал на кровать. Рядом на тумбочке выстроились пустые бутылочки из-под выпитых зелий, и пламя от камина отбрасывало сквозь них странные зеленовато-синие тени, извивающиеся на стене. Гарри сидел в одном из глубоких мягких кресел, удивительно молчаливый после недавнего ухода Хогвартс-экспресса. Вещи ощущались отвратительно нормальными. Том задумался, укладываясь удобнее. В их отношениях всегда была эта странная фамильярность. Он не понимал, откуда она взялась: он не позволял людям вести себя так рядом с собой и не подпускал никого достаточно близко, чтобы самому общаться с ними настолько свободно. Тем не менее Гарри Поттер с самого первого дня ощущался давним знакомым. Они будто встретились вновь после нескольких лет без контакта. Они были абсолютно незнакомыми людьми, но понимали друг друга лучше кого-либо еще, а все происходящее казалось не из ряда вон выходящим новшеством, а давно сложившимся порядком вещей. Тому казалось нормальным позволять Гарри больше, чем остальным, обращаться с ним не так, как с остальными, и испытывать к нему чувства, от восторга до злобы, которые никогда не появлялись у него по отношению к кому угодно другому. С Гарри было легко говорить и легко молчать, легко просто позволять ему постоянно находиться где-то неподалеку, окутывая своим успокаивающим солнечным запахом. Гарри было легко целовать. На этой мысли Том облизнулся. Чисто машинально, вспоминая чужие податливые губы и острые зубы. Воспоминание отдалось горячим толчком внизу живота. Том глубоко вздохнул, позволяя запаху сухой травы заполнить легкие. С Гарри было легко. Хотя, Моргана видит, он та еще заноза в заднице. Том сомневался, что с кем-нибудь другим дошел бы до этой точки. Его в принципе никогда не интересовала физическая сторона жизни. Он ценил комфорт и удобство, но не более. Удовлетворение телесных потребностей — будь то сон, еда или секс — всегда было для него на втором месте. Но Гарри легко было хотеть. Он заполнял собой каждую секунду жизни окружающих до тех пор, пока все их мысли не начинали крутиться вокруг него. Прирожденный лидер. Том уважал бы это, если бы не видел в нем такой угрозы. Избавляться от него не хотелось — никогда не хотелось, — так что Том целиком сосредоточился на необходимости склонить его на свою сторону. В какой момент необходимость превратилась в желание, а чуть позже и буквально в одержимость, он не понял. Но помнил ту секунду, в которую решил, что Гарри можно пустить ближе. Решение было абсолютно логическим. Гарри не был склонен подчиняться и совсем не переносил темную магию; он не был особенно заинтересован в новых знаниях или достижении могущества, зато легко привязывался к людям. Альфард уже принес ему клятвы, и Орион — Том был уверен — не откажется последовать за братом. Вальбурга неплохо показала себя на последнем хогвартском соревновании дуэлистов, войдя в главную десятку, и он думал над тем, чтобы ввести в свой Ближний Круг и ее тоже. Том не мог ничего предложить Гарри Поттеру. Но у него была его семья, и он не был слепым. Он привык игнорировать долгие взгляды окружающих, липко преследующие его, куда бы он ни пошел. Но взгляд Гарри игнорировать не хотелось. Раз уж на то пошло, его внимание даже льстило. Он внимательно (и насмешливо-всезнающе черт как же Том это ненавидит) смотрел на него буквально постоянно. После его течки и коридора взгляд стал горячим. Если до этого Гарри смотрел на него просто внимательно, то теперь взгляд стал темным, задумчивым и голодным. Альфа напоминал оборотня, учуявшего добычу и уже прикидывающего, что он с ней будет делать. Том добычей не был, но разыгрывать ее было ужасно весело. Все то время, что прошло с их поцелуя, он развлекался. Гарри был эмоциональным и ужасно забавным. Том взял в привычку расстегивать верхнюю пуговицу рубашки, наслаждаясь тем, как оглушенно Поттер пялится на его ключицы. Он закатывал рукава на Зельеварении, и Гарри немного терял связь с реальностью, прослеживая тонкую вязь вен на его руках. (Они оба слишком хорошо помнили, как его горячие пальцы медленно, осторожно спускались по ним к запястью.) Том пользовался этим, легкими, едва ощутимыми движениями направляя его работу. Гарри неизменно вздрагивал и покрывался мурашками, и Том голодно скалился. Его Красная Шапочка понятия не имела, какой эффект производит на него. Гарри Поттер заставлял себя хотеть. Том тихо простонал, сжав зубы. Он не заметил, когда закрыл глаза. Его рука будто сама собой кружила чуть ниже живота, оставляя после себя приятные мурашки. Открывать глаза не хотелось. В уши будто затолкали теплой пушистой ваты. Течка начиналась. Он не знал, сколько провел в своих мыслях, но за это время в позе Гарри не осталось и следа былой расслабленности. Он больше не смотрел в камин — только на Тома, напряженно застыв на краю кресла. Омега откинул голову, обнажая шею, и внимательно следил за альфой из-под полуопущенных ресниц. Он снова сознательно провоцировал его, но в этот раз Гарри не собирался бежать. А Том не собирался его отпускать. Гарри поднялся — медленно, словно большой ленивый хищник, — и замер перед кроватью. Том прикрыл глаза и проглотил стон, пытаясь отвлечься от этой картинки и болезненно стоящего члена. Матрас немного прогнулся под чужим весом. Сухие горячие губы твердо прижались к горлу Тома, прямо к неровно бьющейся жилке, и альфа слизал его пульс, как свой собственный. Этот стон он проглотить не смог. Запах крови и солнца забивал ноздри. Ощущалось все ужасно правильно. Том выгнулся, позволяя руке Гарри проскользнуть под его спину, а языку провести длинную влажную полосу вверх по шее. Альфа ненадолго замер у линии подбородка, продолжив двигаться вверх маленькими горячечными поцелуями. Осторожно, почти пристойно, прижался мягкими губами к его уху. Том не успел расслабиться: в мочку врезались острые зубы, и он взвился, болезненно зашипев. Тут же, будто извиняясь, Гарри зализал укус, двигаясь выше, языком прослеживая контур раковины. Том запустил руки в его волосы и толкнулся бедрами, мягко, на пробу, член к члену. Мир взорвался. Гарри хрипло застонал, жарко опаляя ему ухо. Это было хорошо. Том, кажется, начинал понимать, почему все вокруг так повернуты на сексе. Они терлись друг об друга, пока Гарри покрывал поцелуями его грудь, спускаясь ниже, пуговица за пуговицей расстегивая рубашку. Том дернул его голову вверх, не давая закончить, грубо вцепившись в волосы. Гарри, кажется, не возражал. Его глаза, ярко-зеленые и затуманенные желанием, смотрели горячо и диковато. Том не отвел взгляд, твердо глядя в ответ. Нахуй прелюдии. — Ты готов? — Хриплый голос альфы и его сбившееся дыхание мешались с треском дерева в камине. Вместо ответа Том одним слитным движением перевернулся на живот, вставая на колени. Гарри застонал — громко, не стесняясь. Эта задница, сейчас маячившая прямо перед его носом, обтянутая темно-серыми форменными брюками, снилась ему еще задолго до незапланированного путешествия. Темным Лордам должно быть законом запрещено рождаться такими красивыми. Они смущают и сбивают Героев с пути истинного. Гарри аккуратно расстегнул пуговицу и медленно опустил замок молнии. Огладил идеальные половинки, оголяя, и сжал, до боли загнав в кожу ногти. Том выгнулся сильнее, тихо застонав. Гарри ухмыльнулся. Смотрелось ужасно симпатично. Омега не дал ему вдоволь насладиться: вздернул задницу выше, издавая требовательный рык. По спине Гарри пробежались мурашки. Он думал, что теперь, когда лица Реддла не видно, с ним будет хоть немного полегче, но, как оказалось, у него и голос был отвратительно соблазнительным. Омега уже начинал течь и явно терял терпение, так что Гарри, не тратя время, ввел первый палец. Том всхлипнул. Гарри пришлось призвать на помощь все свои силы. Окей, он, возможно, не совсем знал, что его ждет. Он прижался губами к коже, пытаясь отвлечься от восхитительных звуков, и осторожно, не торопясь, ввел второй палец. Том тек — по-настоящему: прозрачная капелька смазки скатилась вниз, — и растягивать его было легко. Это, очевидно, было ужасно. Думать о нем как об омеге, чужой и обезличенной, не получалось. Том тек и привыкал к Гарри в разы быстрее, чем Гарри привыкал к нему. Он нетерпеливо подался назад, насаживаясь глубже, и альфа укусил, оставляя на бледной коже алый круглый след, пытаясь хоть как-то вернуть себя в реальный мир. Гарри откинул голову назад, продолжая трахать его пальцами и пытаясь сделать хотя бы глоток чистого воздуха, потому что гниль снова забивала ему все мозги — и это было так приятно боже боже- Том хныкал где-то под ним: двух пальцев было недостаточно. Гарри застонал. В прошлый раз он видел только испуганную и нуждающуюся в помощи омегу. Долго не мог сложить вместе старосту-Тома и маньяка-Волдеморта, еще дольше в его голове не укладывалась мысль об омеге-Темном-Лорде. Теперь смуглые руки Гарри ужасно естественно смотрелись на его тощей бледной заднице, и все складывалось в целую картинку. Ага, это определенно Том Реддл, будущий Темный Лорд, насаживается на мои пальцы. В целую и, откровенно говоря, очень привлекательную картинку. Гарри добавил третий палец, и Том взвился, глубоко прогибаясь в спине и хватая ртом воздух. Альфа закусил губу. В мысли о том, что он трахает не просто омегу, даже не Ту Самую Омегу, а Тома-чтоб-его-Реддла, всегда такого серьезного, собранного и идеального, было что-то по-животному возбуждающее. Его темные волосы разметались и слиплись от пота, руки подкосились, а сам Том выглядел как один большой течный беспорядок. Он больше не мог насаживаться сам, и Гарри растягивал его, вставляя пальцы до костяшек. И да, он был достаточно честен сам с собой, чтобы признать, что половина его возбуждения — осознание того, что перед ним Лорд Волдеморт. Это было неправильно, неэтично, мерзко и странно, но Гарри, как оказалось, и такое тоже нравится. Он вытащил пальцы только ради того, чтобы пройтись руками по его идеальной талии, задирая так и не снятую рубашку и марая Тома в собственной смазке. Он был прав в тот раз на Зельеварении: его смуглые руки отлично сочетались с молочно-белой кожей Тома. Омега дрожал, и Гарри постарался вложить в движения всю уверенность, которую смог найти в себе, успокаивая его. Прижался ближе, всем телом, будто пытаясь согреть. Том обдал его почти болезненным жаром и надсадно застонал. Гарри прижался губами к его влажному затылку и осторожно перевернул. Том подчинился, и альфа внимательно вгляделся в его стремительно стекленеющие глаза. — Мы еще можем остановиться. — Ему потребовалась вся его сила воли. Том Реддл делал с ним страшные вещи, но это не значит, что Гарри так просто превратился в жадное до секса животное. Он был вполне уверен, что для омеги это впервые. Тот, конечно, всегда учился ненормально быстро, но какая-то глупо-благородная часть Гарри отчаянно хотела, чтобы для Тома это было идеально. В этом было что-то от дурацких любовных романов, но Гарри совершенно ничего не мог с собой поделать. О Томе Реддле хотелось позаботиться. Слава Мерлину, омега таким не страдал. В его лихорадочно-нетерпеливых синих озерах появилась ярость. — Нихера. Он не из тех, кто так просто отдаст уже распробованную конфетку. Том зарылся в его волосы, уже привычно оцарапав кожу, и втянул в поцелуй. Он вышел грязным, мокрым и несимпатичным; они скорее лизались, чем целовались. Думать о том, что Том настолько возбужден, что не может даже целоваться нормально, было приятно. Гарри с трудом заставил себя оторваться от него, заслужив тихий, едва слышный недовольный скулеж, и внимательно оглядел омегу в последний раз. Он тяжело дышал под ним, посылая раздраженные взгляды. В воздухе повис четкий тяжелый запах крови. Том выгнулся, потягиваясь, буквально демонстрируя себя с лучших сторон, силясь вернуть внимание альфы. В идеале — его руки. Совсем в идеале — член. И развел ноги. Гарри подавился стоном. Прямее намека не придумаешь. Том прогнулся в спине, разводя ноги еще шире, и прикрыл глаза, пытаясь вернуть себе самообладание. Получалось из рук вон плохо: Гарри начинал входить. Медленно, дюйм за дюймом, закусив губу и ласково вырисовывая на плечах Тома только ему понятные узоры. Его член, крупный и с аккуратной венкой, немного бархатный на ощупь, толкнулся в последний раз, входя полностью. Гарри зашипел. Удерживаться от того, чтобы тут же не начать грубо двигаться в омеге, было практически физически тяжело. Том чередовал глубокие вдохи и выдохи, сильно зажмурив глаза и мысленно перебирая все выпитые зелья. Это дарило чувство контроля, которого прямо сейчас ему так не хватало. Гарри аккуратно толкнулся глубже. Член проехался прямо по простате, и Том застонал, сдаваясь. До дрожи хотелось вцепиться во что-нибудь, и он, выпустив из рук простыни, мягко обвил шею альфы. Получилось ненормально нежно, и Гарри позволил ему это, рассыпав по плечам и шее короткие ласковые поцелуи. Было приятно — даже слишком приятно, — и, что самое страшное, Том не мог понять, виноват в этом толстый член с начинающим набухать узлом, контрастно грубо вбивающий его в постель, или эти мордредовы объятья. Он застонал, сжимаясь вокруг него и выбивая из альфы дрожащие хриплые ругательства. Не он один тут был уже на грани. Том пробежался руками по непослушным волосам, прижимаясь ближе и буквально вплавляясь в него. Разница ощущений поражала. Член болезненно стоял, истекая предэякулятом, и Гарри трахал его быстро, каждый раз попадая по чувствительной точке, не пытаясь растянуть происходящее и целенаправленно доводя до оргазма. Но выше- Выше было по-другому. Том держал его крепко, и Гарри ощущался единственным островком стабильности и безопасности в водовороте незнакомых ощущений. Чувствительная кожа буквально горела от прикосновений, и Том жался ближе, слепо ведя носом по чужой шее. Гарри был нежным. Неожиданно Том смутился. Течка творила с ним странные вещи, подчиняя своей воле, и эмоции становилось все труднее сдерживать. Он всхлипнул. Было хорошо, боже как хорошо, и это было очень-очень плохо. Он дрожал, — он только сейчас понял, что дрожит, — и Гарри держал его как ценную фарфоровую статуэтку, продолжая размашисто трахать. Тот снова посмотрел на него, наслаждаясь. Растрепанные темные кудри, стеклянные глаза, пухлые искусанные губы, бесшумно повторяющие жадное «еще-еще-еще», не до конца расстегнутая рубашка, открывающая вид на стоящий член, с покрасневшей головки которого медленно стекала прозрачная капля. Том Реддл под ним выглядел просящим и приказывающим одновременно, нуждающимся и удовлетворенным. Том Реддл под ним выглядел сломанным, и мысль о том, что сломал его не кто иной, как Гарри, своими собственными руками, быстро подводила его к краю. Том, теперь не сдерживаясь, хныкал, подаваясь бедрами навстречу движениям члена. Перед его глазами расцветали темные круги. Это было слишком. Он сходил с ума. Гарри вошел в последний раз, попадая по простате, и мир ввалился внутрь, завалив Тома осколками. Его буквально снесло; он чувствовал и не чувствовал свое тело одновременно. Гарри держал его, руками прижав ближе к себе, и напоминал о реальности происходящего, вцепившись в его плечо зубами. Какая-то часть Тома, чуть менее задетая течкой и сохранившая способность рационально мыслить, следившая за этим с практически научным интересом, отстраненно заметила, что после такого останется глубокий след. Жадное удовольствие затопило его целиком. Метка. Это заставило выгнуться его еще сильнее, до боли, срывая голос стоном. Мир рушился, и Том ничего не мог поделать, потонув в волнах наслаждения. Сознание накрыло темнотой.

***

Звуки возвращались медленно, вытесняя из ушей звон. Его тело все еще дрожало, отходя от оргазма. Все болело, но при этом от этого все еще было невыносимо приятно. Голова отказывалась думать. Он понял, что плачет, только почувствовав нежные прикосновения. Альфа, все еще не восстановивший дыхание и, как и Том, продолжавший мелко дрожать, покрывал его лицо поцелуями. Слезы — не более чем естественная реакция, но Том все равно был ужасно смущен. Будь перед ним кто-нибудь — кто угодно — другой, Том бы уже завернулся назад в свою острую раковину, неизменно державшую людей на почтительном расстоянии. Но перед ним был Гарри Поттер, и воспоминание о том, как осторожно тот держал его, не позволяя развалиться на части, прочно приклеило его к месту. Так что Том просто медленно умирал, чувствуя жар на щеках. Краснеть он не привык. — Ты в порядке? — осипший голос Гарри прорезал тишину. Он прижал свой лоб ко лбу Тома, внимательно заглядывая в глаза. Том искренне опасался того, как сейчас прозвучит его голос, так что просто осторожно кивнул. Гарри улыбнулся — широко, весело и облегченно, при этом хитро и довольно, напоминая накормленного кота. Том почувствовал, как улыбается тоже, еще до того, как успел понять, какая реакция была бы уместна в такой ситуации. Гарри отстранился, аккуратно укладываясь рядом, и только теперь Том смог по достоинству оценить ущерб прошедшей катастрофы. Шея болела — метка пульсировала в такт сердцу, отдаваясь болью и жаром. Он был весь липкий и начинал хотеть есть. И в душ. Альфа, очевидно, успел кончить где-то между Всемирным потопом и падением Вавилонской башни, которыми был занят Том, и теперь омега ясно чувствовал в себе его узел. Он на пробу двинул бедрами. Гарри зашипел, посылая ему недовольный взгляд. Ну надо же, как ситуация перевернулась. После оргазма течка отошла на второй план, позволив Тому вернуть себе ясное сознание и страсть к экспериментам. Узел был большой и сцепил их крепко, так что из объектов для исследования в зоне доступа был только Гарри. Том снова двинулся, отслеживая чужую реакцию. Гарри, все еще гиперчувствительный, не разочаровывал. Он тихо хныкнул, прикрывая глаза. Том облизнулся; его член отзывчиво дернулся. Течка только начиналась, и он планировал провести ее с пользой. Для себя, очевидно. Он чувствовал себя маленьким избалованным аристократом, впихивающим в переполненный желудок вторую дополнительную порцию десерта, но останавливаться не собирался. Он развернул их, укладывая Гарри на спину и усаживаясь на его бедра. Альфа с опаской следил за ним из-под полуприкрытых ресниц. Узел приятно давил внутри. Том оперся на руки, разместив их по обе стороны от головы Гарри, склоняясь ближе к чужому лицу. Его дыхание, только-только пришедшее в норму, снова начинало углубляться. Низ живота тянуло, и Тому не нужно было опускать взгляд, чтобы знать, что уже совсем скоро его член снова встанет. В выражении лица Гарри появилось что-то, напоминающее испуг. — Слушай, Том, — его голос немного дрогнул, и омега хищно улыбнулся; происходящее ему нравилось, — может, передохнешь немного? Течка, вроде… Том не стал себя утруждать дослушиванием. Он двинул бедрами. Гарри хрипло выдохнул, не договорив. Течке и вправду хватило узла, и она теперь спала, свернувшись горячим клубком в его груди, позволяя сделать передышку. Это, впрочем, не значило, что хватило Тому. Он поднялся, чувствуя, как узел в нем натянулся до упора, и опустился назад, быстро, резко, наслаждаясь громким мокрым хлопком, который издали их тела. Гарри подавился новой фразой. — Б-блять. — Вышло как-то совсем слабо, и Тому даже стало его чуточку жаль. Гон у альф начинался в ответ на течку омеги, и с учетом того, что это был их первый раз вместе, неудивительно, что Гарри за ним не успевал. Такое грустное несовпадение действительно заслуживало сочувствия. И Том сочувствовал, честно. Просто не настолько сильно, чтобы прекратить. Он насадился снова, наслаждаясь тем, как беспомощно скривилось лицо альфы. Власть туманила голову. Том взял в руку свой полувставший член, делая первое пробное движение. Любое действие все еще ощущалось слишком, но Гарри слишком мило выглядел под ним, болезненно скривившись и жадно глядя ему в глаза, метаясь между желанием войти еще глубже в податливую омегу и отстраниться целиком, сбежав от обжигающих прикосновений. Впрочем, Гарри Поттер был Гарри Поттером и, как обычно, выбрал третье. Он опустил руки на его длинные стройные ноги и повел ими выше, к бедрам, оставляя после себя крупные мурашки. Мышцы под его ладонями судорожно напряглись, и Том надсадно застонал, откинув голову. Член стоял уже полностью, а сам Том снова тек, от каждого движения в заднице пошло хлюпало, и он продолжал насаживаться глубже (глубже глубже еще сильнее пожалуйста), молясь о том, чтобы узла хватило, и он не выскочил в самый неподходящий момент. Чужие горячие руки перебрались выше, лаская живот и грудь. Пробежались по ягодицам и замерли у самой дырочки. Гарри аккуратно обвел пальцем растянутый вход. Омега замер, оглушенный простым движением. — Смотри, Том, — его голос, неожиданно тихий и возбужденный, заполнил собой пустоту в голове Тома, — мы соединились тут. И он толкнулся, входя совершенно невозможно глубоко, заставляя его издать громкий полукрик-полустон. Это было слишком хорошо. Том сдался, снова упирая обе руки в матрас и просто трахая себя о чужой член, с каждым разом входя быстрее и глубже. Он стонал, не сдерживаясь, позволяя Поттеру подмахивать и внимательно вглядываясь в его лицо: такого — возбужденного и просящего, готового на все ради него — он хотел запомнить надолго. Последняя вспышка удовольствия заставила пальцы судорожно поджаться. Руки подогнулись, и Том упал, изливаясь. Новый оргазм был милостивее предыдущего. Том пришел в себя быстрее, смаргивая с ресниц влагу и внимательно отслеживая затухающее в теле наслаждение. Было приятно. Ему определенно нравилось. Гарри, где-то на полпути успевший завестись, но не успевший кончить, продолжал трахать его. Том выгнулся, устраиваясь на нем удобней, прижимаясь сухими горячими губами к шее. Дыхание Гарри сбилось, движения стали какими-то совсем отчаявшимися. Том поднялся выше, слизывая небольшую капельку пота, и альфа вздрогнул. — Блять. — Он звучал сумасшедше и голодно. — Боже, Том, что ты со мной делаешь… Он застонал, толкаясь в последний раз. Том довольно оскалился. И укусил, обновляя метку. Гарри всхлипнул, кончая, а омега затих, вбирая в себя его замученные стоны и дрожь. Гарри выглядел сломанным. Том определенно хотел видеть его таким почаще. От его привычной дерзости и самоуверенности не осталось и следа. Болезненно изогнутые брови, искусанные губы, просящее выражение на лице — Тому нравилось то, что он видел. Таким — послушным и нуждающимся под ним — Гарри Поттер должен быть всегда. Альфа устало приоткрыл глаза: — Ты меня съел. Пакостная омежья ухмылка стала только шире, но Гарри уже не мог заставить себя волноваться об этом. Он провел руками по спине Тома, прижимая его ближе. Тот довольно завозился, устраиваясь удобнее и едва ли не мурлыкая от поглаживаний. В воздухе повис запах прелых листьев и крови. Пыль и старая бумага причудливо смешались между собой, теперь напоминая запах сухой чешуи, надежно спрятав под собой немного утихнувшую гниль. Том уткнулся в шею Гарри, жадно вдыхая запахи сухой травы и горячего воздуха, наслаждаясь тем, как органично они сочетались с его запахом нагретого солнцем дерева. На ум лезли дурацкие воспоминания о витраже в их спальне. Том Реддл напоминал сытую змею, в теплый полдень греющуюся на камне. Омега, кажется, начинал засыпать, и Гарри осторожно перевернул их на бок, позволяя опавшему узлу выскользнуть. Том, непривычно тактильный, недовольно заворчал и прижался ближе. Течка давала ему перерыв, и он собирался воспользоваться им с толком. Ночь обещала быть длинной. Гарри снова вдохнул их смешавшиеся запахи. Болото они больше не напоминали, но альфа никак не мог ухватить другую, более подходящую ассоциацию. Сам он пах квиддичным полем и солнечными лужайками перед Черным озером. Пах домиком Хагрида, его горячим чаем и каменным печеньем. Пах кухонной выпечкой и ловкими домовиками. От этого запах Тома казался только более жутким: тот пах Запретным лесом. И отдаленными огороженными уголками библиотеки, где на полках стояли книги из подозрительно тонкой нежной кожи. Пах Тайной комнатой и василиском. Неожиданное осознание ударило его. Следующий вдох получился судорожным и неприлично жадным. Том Реддл пах темными артефактами, небрежно брошенными в старых классах, и опасностями, прячущимися в темноте коридоров. Их запахи смешивались, образуя что-то новое и абсолютно удивительное. Вместе они пахли Хогвартсом. Мысль была дурацкая: как два человека могут пахнуть таким огромным местом? Но она крепко укоренилась в голове, отказываясь исчезать. Теперь каждый вдох, который делал Гарри, на вкус был как дом. Это, вообще-то, было даже логично. Для Волдеморта замок значил ничуть не меньше, чем для Гарри. А они были связаны. Крепко, дурацкими пророчествами и зеркальными судьбами. Мысль расцветала, заполняя собой все пространство. Только логично, что вместе, вдвоем, они пахли домом. Гарри обнял его крепче, вжимая в податливое тело острые ногти. Том недовольно зашипел. — Я был прав, — голос выходил хрипло и будто против воли, но Гарри чувствовал, что должен это сказать, — не бывает у нас с тобой «просто так» и «на один раз». — Ты о чем? — Том, сонный и непривычно встрепанный, напоминал недовольного ежа. Гарри ухмыльнулся. И повседневно добавил: — Я влюбился. Том подавился воздухом. Закашлялся, приходя в себя. — Нихера. — Он смотрел зло и обвиняюще, явно собираясь до конца отрицать неудобную правду. Гарри только улыбнулся шире, подминая омегу под себя. В бок врезался кулак, который Гарри стоически проигнорировал. Том был забавным. Он затих. — Если ты думаешь, что я скажу: «Ох, черт, ладно, никогда тебя больше не трахну, чтобы не травмировать твои нежные чувства», то ты серьезно ошибаешься. — Том гневно прищурился, голос сочился яростью. Он не собирался нарушать свои планы из-за идиота-Поттера, не способного контролировать круг своих привязанностей. А планы на Гарри у него были огромные. Конечно, изначально он не беспокоился об этом, считая, что влюбленного Гарри будет только проще контролировать, но он ведь тогда еще не знал, что ему захочется повторения! Думал, сможет держать его на коротком поводке из пустых обещаний, но, очевидно, пустыми обещания быть не могут, если ему правда хочется. В этом была проблема: если сейчас Поттер действительно разыграет монету с чувствами и «не могу тебя больше видеть, прости, мне так больно», то на поводке окажется уже Том. Что, очевидно, совершенно недопустимо. Гарри только хмыкнул: — Расслабься. Травмировать долго не придется. — Прости?! — Голос Тома доносился снизу немного приглушенно и совершенно разъяренно. — На что это ты намекаешь? Сонливость с него слетела без остатков, и омега завозился сильнее, пытаясь скинуть тяжелую тушу и поглядеть в наглые глаза. Чтобы он, Том Марволо Реддл, добровольно согласился на нечто настолько приземленное и глупое, как отношения? С Поттером? Ни за что. Гарри только довольно улыбнулся. Чужие протесты его совсем не волновали. Он вздохнул, осторожными ласковыми движениями успокаивая омегу. Он в любом случае не собирался отпускать Тома далеко от себя, не доверяя его моральному компасу, больше похожему на русскую рулетку, которая палила во всех, включая самого Лорда. Теперь у него хотя бы будет вполне значимое оправдание. За себя и свои «нежные чувства» он не беспокоился. Джеймс Поттер добивался Лили Эванс семь лет. У Гарри в запасе были все пятьдесят. Никуда Том от него не денется.