Омега

Пламя за его спиной жарко полыхнуло. Гарри запнулся о ковер и мешком вывалился из камина, подняв облако золы. Камины — зло. Нормальные волшебники используют метлы. На худой конец — фестралов. Гарри вон, подавая пример всем окружающим, даже часы умудрился под путешествия приспособить. Хотя это, конечно, частный случай. Дорея поймала его в крепкие удушающие объятья, спасая его нос и свой ковер. Прижала к себе, явно намереваясь похоронить в темных теплых слоях шали и платья. Гарри ответил атакой на атаку и обхватил ее поперек талии, сжимая, как маггловскую пищащую игрушку. Это сработало. Она отстранила его, широко улыбаясь и придирчиво оглядывая. — Детка, мне кажется, или ты и правда еще сильнее похудел? — Ее приятный грудной голос заполнил небольшую уютную комнатку, и Гарри почувствовал, как расслабляется. У Поттеров было классно. — Нет, мадам, сами знаете, — он пожал плечами, очаровательно ей улыбаясь, — в Хогвартсе невозможно похудеть. Женщина весело рассмеялась, больно щипая его за щеку. Ей, вообще-то, было не особенно далеко за тридцать, но звать ее просто по имени — и уж тем более «тетушка», как предлагала она сама, — у него совершенно не получалось. Дорея была высокой, строгой, стойкой, и Гарри уважал ее так же, как он уважал Августу Лонгботтом: преклоняясь перед жестоким божеством, одарившем его своей добротой. — Ну хватит издеваться над мальчиком, Дорея. Он и шага от камина сделать не успел, а ты его уже душишь. Они повернулись к двери. В проеме, опершись на косяк, замер Карлус, в противовес своим ворчливым словам посмеивающийся в бороду. Его растрепанные каштановые волосы сегодня приобрели какое-то подобие порядка (благодаря его же чудо-зелью, не иначе), темный костюм из тонкой шерсти мило сочетался с теплым платьем Дореи, а от шоколадных глаз во все стороны разбегались веселые морщинки. Гарри счастливо улыбнулся, делая к нему шаг. Карлус ответил не менее довольной улыбкой, и они обменялись твердым рукопожатием. — Наглая ложь! — Дорея возмущенно фыркнула, поправляя сбившиеся от объятий волосы. — Я просто спасала его от падения. Гарри проследил за ее руками, с удивительной ловкостью вплетающими темные кудри в высокий небрежный пучок, и горестно вздохнул. Стильная небрежность Поттеров, как оказалось, совершенно не сочеталась с блэковской аристократичностью. По итогу и у Джеймса, и у Гарри, и (как он подозревал) еще у нескольких будущих поколений на голове воронье гнездо, и близко не напоминающее ни то ни другое. Дорея неожиданно повернулась, хитро покосившись на мужа: — К тому же нелады с каминами у него от тебя, милый. Карлус подавился воздухом. — Не понимаю, что ты имеешь в виду, — нервно отозвался он. — Мне напомнить тебе о том случае, когда… Карлус перебил ее резким паникующим: — Вообще-то! — Вышло тонко, и он прокашлялся, подхватывая Гарри под локоть и выталкивая его из комнаты. — Вообще-то, Гарри, мы купили тебе костюм к балу. Сбегай, примерь его и спускайся в гостиную. Донки уже заканчивает с праздничным ужином. Гарри ухмыльнулся, выскальзывая за дверь и позволяя супругам самим разобраться с Карлусовым ранним склерозом. Домик Поттеров был маленьким и, как и любой приличный волшебный дом, захламленным. Он был совершенно новый — супруги сами построили его, — но крутая деревянная лестница уже скрипела под ногами. Гарри легко взбежал по ней, привычно отсчитывая ступеньки. В худшие дни ему нравилось думать о том, как тут будут жить его родители. Какая комната — его комната? Оставят ли Джеймс и Лили темную отделку гостиных? Или переделают их под свой вкус? Поженятся ли они вообще, если у него все получится и следующей магической не будет? Решат ли заводить так рано детей? Как назовут их? Будет ли их ребенок Гарри Поттером, тем, который Гарри-хренов-Поттер, Мальчик-Который-Выжил, избранный остановить Волдеморта? Или это будет совсем другой Гарри? Он встряхнул головой, отгоняя дурацкие мысли, и захлопнул за собой дверь в комнату. В этом доме было столько всего, чего Гарри не знал, и это пугало и восхищало его одновременно. Сумка со всем самым необходимым полетела в угол, Гарри полетел на кровать. Едва не свалился, увидев на постели аккуратно разложенный костюм, резко затормозил и тихо охнул: поясница все еще ныла после вчерашней ночи. Не помог даже здоровый восьмичасовой сон под уютный треск огня и тихое сопение пускающего слюни Темного Лорда. Поясница реально ныла, заставляя Гарри чувствовать себя древним старцем. Воспоминание о Томе отвлекло его и от проблем со здоровьем, и от ждущего костюма. Гарри с сомнением покосился на сумку. Не то чтобы он думал, что Том сумеет провернуть что-то ужасно незаконное и еще более ужасно опасное за сутки его отсутствия, но, вообще-то, думал. Типа, ага, похоже на Тома Реддла. Откинув в сторону домашние мантии и зубную щетку, он выудил карту, раскладывая ее и внимательно вглядываясь в мельтешащие черные точки. Костюм может подождать. Гарри тут мир спасает. «Том Реддл» нашлось быстро и висело — неудивительно — в библиотеке. Гарри облегченно вздохнул. Будь он сейчас в Хогвартсе, точно устроил бы Тому лекцию о том, почему праздники нельзя проводить в окружении книг, но в Хогвартсе его не было, так что Гарри впервые в жизни был благодарен за реддлову неуемную страсть к знаниям. Уж лучше это, чем Тайная комната. В библиотеке, по крайней мере, он не сможет устроить жертвоприношение. Мадам Пинс, которая в этом времени все так же зорко блюла тишину и порядок, ни капли не поменявшись за пятьдесят лет, ему ни за что бы не позволила. Теперь, когда магический мир снова был в безопасности, Гарри расслабился. Спрятал карту обратно в сумку и уселся на кровать, опершись спиной на стену. Внимательно оглядел продолжавший терпеливо ждать костюм. Он был красивый, даже лучше того, который Гарри надевал на Святочный бал. Бутылочно-зеленая мантия, накидывающаяся поверх приталенного черного костюма-тройки, красиво оттеняла его глаза; аккуратно сложенная белоснежная сорочка лежала рядом, идеально начищенные ботинки блестели на полу. Все вместе ослепляло своим великолепием. Гарри вздохнул. Это будет тяжелый вечер. Он снова вздохнул, еще тяжелее, чем в прошлый раз. Единственное, что его успокаивало, — он будет там не один. Идут все Блэки, Мальсибер и (очевидно) Малфой. Все родовитые слизеринцы, несколько чистокровных когтевранцев, даже парочка гриффиндорцев и пуффендуйцев. Последних он не знал, но они точно были чистокровками и, вероятно, приходились родственниками кому-нибудь со Слизерина. Еще там будет Том. Гарри прикусил губу. Как его мысли продолжали возвращаться к Тому Реддлу, он не совсем понимал. Они и раньше всегда крутились вокруг него, просто никогда в таком… качестве. От этих новых мыслей колотилось сердце. Гарри спрятал лицо в ладонях, обреченно застонав. Про влюбленность он, вообще-то, сказал под влиянием момента. От слов своих он отказываться, конечно, не собирался — Том ему и правда нравился, в самом что ни на есть влюбленном смысле, — просто тогда в его затуманенной оргазмом голове была картинка Гарри-победителя, на буйном жеребце въезжающем в метафорический завоеванный город. Красивая история о юноше, добившемся взаимности, несмотря на то, что буквально все было против него. Прямо как отец. Только вот Гарри победителем не был, равно как и не был преследователем/сталкером/завоевателем Джеймсом (прости, папуль). Из него и героя-то не вышло, в пику всем предсказаниям. Настоящие Герои Темных Лордов не трахают. Он не мог заставить себя пожалеть о том, что произошло, и уж точно не собирался отрицать свои чувства, но прекрасно понимал, что происходящее — не совсем нормально. Да, Том Реддл не был Волдемортом, но, драккл его дери, Том все еще был отвратительным человеком. Конечно, Гарри собирался приложить все усилия для того, чтобы говнюк остался говнюком, не превратившись в психопата-убийцу, но само существование потенциала для такой метаморфозы немного пугало. И дарило его колотящемуся сердечку неповторимый привкус общественного порицания. Он как наяву видел осуждающий взгляд Гермионы и шокированное лицо Рона. Переспать с Волдемортом — это одно, влюбиться в него — совсем другое. Гарри откинул голову и пару раз побился затылком об стену, пытаясь избавиться от мыслей, роем жужжащих в его голове. Что сделано, то сделано. Поздно заниматься самокопанием. Он Гарри-хренов-Поттер, и он добивается того, что хочет. А хочет он Тома Реддла. Счастливого, без судимостей и под боком. Гарри резво вскочил с кровати, едва заметно морщась, когда поясница снова дала о себе знать. Пора заканчивать с философскими размышлениями и заняться подготовкой плана осады. То, что до его рождения и окончательного становления Тома Волдемортом оставалось еще несколько десятков лет, его совершенно не смущало. Что-то ему подсказывало, что на завоевание Реддла у него уйдет не день и не два. К тому же костюм вечно ждать не будет.

***

Гарри тихо вошел в столовую, совмещенную с кухней, на которой споро сновал домовик. На столе уже остывали мясной пирог и несколько глиняных горшочков с традиционным рагу, в печи готовился пирог с патокой, поставленный специально для Гарри, а в котле булькал глинтвейн. Дорея уже колдовала над своим бокалом, в только ей понятной последовательности кидая туда различные специи. Карлус умиротворенно следил за умелыми движениями ее рук. Сердце в груди Гарри как-то странно заныло, и ему пришлось громко сглотнуть ком в горле. Этого хватило, чтобы привлечь их внимание. Дорея ласково ему улыбнулась: — Как тебе костюм? Мы использовали те мерки, по которым шили твою форму. Надеюсь, все по размеру? — Все просто отлично. — Ком как будто стал больше. — Спасибо. Он очень красивый. Карлус раздулся от гордости и начал сверлить жену глазами, намекая на что-то. Та только беззлобно усмехнулась: — Карл выбирал. У него глаз наметан на такие вещи. Гарри открыто улыбнулся ей в ответ, включаясь в игру. — И это заметно. — Карлус раздулся еще сильнее, ловя каждое слово. — Могу я предположить, что ваше чудесное платье тоже выбирал он, миссис Поттер? — Он добавил в тон сухопарой заинтересованности, с которой общались все женщины на посиделках тети Петунии. Дорея рассмеялась и ответила тем же: — Верно подмечено, мистер Поттер. — Она горделиво огладила складки своего платья, будто демонстрируя его во всей красе. О том, что Карлус подарил ей платье, она написала ему еще на той неделе, но ни один из них не собирался раскрывать этот маленький секрет. Карлус сидел порозовевший и довольно хмыкал в бороду. Гарри подмигнул ей, присоединяясь к паре за столом. Теперь они повязаны общей тайной, которую унесут с собой в могилы. Человеческие жизни будут задеты, они, возможно, даже станут изгоями, отказавшись раскрывать свое преступление, но Карл выглядел таким довольным, что Гарри как-то быстро решил, что оно того стоит. Именно этот момент Донки выбрал, чтобы плюхнуть на стол горячий сладкий пирог и щелчком пальцев наполнить тарелки и бокалы. — Таким образом, объявляю рождественский ужин открытым! — Его писклявый голос немного портил впечатление от тона хорошо вышколенного дворецкого, который Донки явно где-то подслушал. Но Гарри оценил усилия, важно покивав головой. Поттеры поддержали, одобрительно разулыбавшись и издав пару восторженных охов. Домовик глубоко поклонился и гордо удалился, необычайно довольный собой. Желудок, разбуженный близостью еды, громко заворчал, и Гарри поспешил вгрызться в первый кусок пирога. Пообедать он не успел, захваченный в сборы, а нормально позавтракать ему не дал Том, все утро тренировавший в постели какое-то заклинание, уложив голову ему на плечо. В итоге омега уснул, измотанный течкой, обняв его и не позволяя сдвинуться с места, а Гарри остался страдать в одиночестве. Особенно сильно страдать не получалось: Том милый, когда спит. Справедливости ради, Гарри догадывался, что это скорее «Том милый, когда молчит», чем что-то еще, но решил не портить момент. Он отправил в рот большой кусок истекающего соком мяса, обернутого толстым слоем теста, и раздраженно отмахнулся от неуместных мыслей. В голове был только Том. Гарри усилием воли заставил себя сосредоточиться на разговоре Дореи и Карлуса. Вскоре вкусная еда и горячее вино вымели из головы все остальное, и троица нашла себя в гостиной, утопающими в расставленных у камина креслах. Глинтвейн грел руки, огонь — ноги, Донки, продолжающий незаметно подкладывать им в тарелки сладости, — сердце. Время за разговором летело незаметно, и в себя Гарри пришел, только когда большие напольные часы в холле пробили полночь. Он зевнул, лениво поднимаясь на ноги. Поттер-старший упер в него любопытный взгляд: — Уже в постель, Гарри? Альфа только кивнул. Завтра ему понадобятся силы. — Правильно, завтра важный вечер, — озвучил его мысли Карлус. Он тоже выглядел сонным, но его взгляд оставался кристально чистым. — Твой первый выход как подопечного Блэков. Тут взбодрилась и Дорея: — Не забудь часы, которые Арк тебе подарил, хорошо, дорогой? Гарри снова кивнул. — Спокойной ночи и счастливого Рождества. Супруги откликнулись эхом: — Спокойной ночи и счастливого Рождества, — и Гарри покинул гостиную, поднимаясь к себе. Часы — традиционный подарок главы семейства для нового члена. Каждая семья дарила что-то свое, и Блэки много лет отмечали своих подопечных золотыми часами с выгравированным гербом. Зачем Гарри был нужен покровитель, если Карлус уже принял его в род, он все еще не совсем понимал, но, вроде как, чей-то дальний родственник обладал меньшим весом, чем талантливый полукровка с мощью дома Блэк за своей спиной. Гарри быстро скинул с себя одежду, забираясь в кровать и с наслаждением вытягиваясь под одеялом. Том тоже завтра там будет. С точно такими же часами. Гарри было интересно, как Том будет выглядеть. По-любому идеально, как всегда. Под одеялом было тепло и уютно, и на ум снова пришли воспоминания из Выручай-комнаты. Мягкие холодные руки с аккуратно подстриженными ногтями, которые Том грел в его руках. Разбросанные по кровати книги и листы пергамента: уставший и разморенный Том пожертвовал порядком ради удобства. Треск поленьев в камине и горячее дыхание на шее: Том не мог решить, хочет он спать или еще один раунд. Воспоминания казались ненастоящими и напоминали одновременно чью-то больную выдумку и маггловский романтический фильм, но при этом дарили невероятное чувство уюта. Гарри уснул, прокручивая их в голове снова и снова. Ему, кажется, и правда нравился Том Реддл.