Огненный Феникс

В твоих глазах боль, которая поглотила тебя. Я слышу это в твоем голосе, охваченном стыдом от того, что причиняет тебе боль. Я не сдамся, и ты не поддавайся. Ты потерпел неудачу, но ты можешь начать заново. Не сдавайся. Когда демон внутри тебя готов начать, И кажется, что эту битву тебе никогда не выиграть. Когда тебе необходимо пламя, чтобы замолить свои грехи. Когда внутри не осталось ничего, Все еще есть повод, чтобы бороться. Не дай этому захватить твою душу, Посмотри на меня, возьми все в свои руки. Мы будем сражаться, Это не то, ради чего стоит умирать. Ты готов приступить? Мы выиграем эту битву. (Disturbed «A reason to fight»)       Запах дыма, скрежет металла. БАМ, БАМ! Свалка из спорткаров. Как так получилось, что девочку всё-таки сбили? Ведь я резко нажал на тормоза, вывернул руль, мой автомобиль развернулся и остановился в нескольких дюймах от девочки. Она отскочила в сторону, и в то время, когда в меня врезались мои соперники, один из них промчался мимо и БАМ! Она отлетела в сторону. Я знаю, кто это был, это был Porshe моего лучшего друга Джона. Я видел, как её маленькое тельце отлетает в сторону, как безвольная кукла, и падает на жёсткий асфальт. Он уехал, даже не притормозив. Но ведь я создал аварийную ситуацию на дороге, из-за чего Джон не увидел девочку и сбил, а значит, в этом есть и моя вина.       Она на моих руках: белокурые волосы, запачканные кровью, голубые как небо глаза, в которых невыразимая боль, хриплое прерывистое дыхание, кровь изо рта, открытые переломы… И кровь, как много крови… Кровь на всём моём гоночном костюме и на руках… Что же я наделал? Руки трясутся, голова гудит, перед глазами всё плывёт… Это что, слёзы? Не помню, когда бы у меня были слёзы, но они рвутся из глаз, горячими ручьями стекают по щекам, падают на лицо девочки, которое я прижимаю к груди… Я слышу издалека вой полицейских сирен или сирен скорой помощи, в голове пульсирующая боль, я ничем не могу ей помочь… Может быть, ещё есть шанс, и её спасут? Все остальные гонщики, которые попали в эту аварию, уже выбрались из своих машин и сбежали. Я остался здесь совсем один, если меня здесь застанут, то мне не отвертеться. Сколько в этом штате дают стритрейсерам за гибель людей в ДТП? Оставляю девочку прямо там, на асфальте в луже крови и убегаю, как последний трус.       Как я добрался домой? Лучше не спрашивайте, всё было как в тумане, я этого почти не помню. Удивительно, что меня, всего окровавленного, никто не остановил и не сдал в полицию. Видимо, улицы были совсем пустые, и кровь плохо видна на чёрном костюме, особенно ночью. Я дрожащими руками открываю дверь, с трудом попадая в замочную скважину, и захожу в тесный номер в мотеле, который снял, когда приехал в этот город на гонки. Отмыться, нужно отмыться… Иду в ванную, к раковине, пытаюсь оттереть запекшуюся кровь с гоночного костюма и с рук. Кажется, что она совсем не смывается, тру мылом изо всех сил…       Поднимаю глаза и смотрю на своё отражение в зеркале. Растрёпанные чёрные волосы, рана на голове, бледное лицо, острые скулы, карие глаза, в которых застыли ужас и отвращение… Отвращение к самому себе. Моё проколотое ухо, мой пирсинг, который я сделал в знак протеста родителям, чтобы показать им, что сам буду решать, что мне делать, и не брошу гонки. Когда я пошёл не по тому пути? Когда я так низко пал? Знали бы мои родители об этом. Спрашиваю сам себя, смотря на своё отражение: — Кто ты? Кто ты, Сэм? Ты убийца!       Смотрю на себя, смотрю в зеркало. Если бы не я, если бы не моё участие в этой проклятой гонке, если бы я не создал ту аварийную ситуацию, то эта маленькая девочка, возможно, была бы жива. Смотрю на своё отражение в зеркале, и к горлу подступают злоба и отвращение. Удар! Кулаком со всей силы бью по зеркалу, смотрю на своё отражение в многочисленных осколках, не замечая порезы на костяшках пальцев…       Когда я, обессиленный и опустошённый, падаю на кровать и включаю телевизор, то слышу срочное сообщение по новостям. — Срочное сообщение! Два часа назад на пересечении 45-й и 50-й произошла страшная автокатастрофа. Столкнулись несколько спорткаров, есть жертва. Восьмилетняя Сара Миллер с многочисленными повреждениями скончалась в машине скорой помощи, не добравшись до больницы. Уполномоченный по связям с общественностью, офицер полиции Майкл Брэдфорд прокомментировал происшествие: они подозревают пресловутых уличных гонщиков, устроивших незаконное соревнование и скрывшихся с места преступления. Родители Сары, Дженнифер и Трэвор Миллеры, безутешны в своём горе и просят сообщить в полицию или им лично, если кто-то что-то знает об этой страшной трагедии.       Значит, всё-таки она умерла… Интуиция меня не подвела, она действительно умерла, последняя частица надежды сдохла. Со всей злости швыряю пульт в телевизор, разбивая его.       На следующий день мы, участники того заезда, собираемся в баре для стритрейсеров, которым владеет один из наших, чтобы обсудить произошедшее. Захожу в небольшое помещение с приглушённым освещением, закашливаюсь от густого сигаретного дыма. Когда я пробираюсь через облако дыма и вижу Джона, то подлетаю к нему, хватаю за ворот рубашки, стаскивая со стула. — Ты, это ты сбил ту девочку! И даже не остановился! Удрал на полной скорости! Она умирала на моих руках!       Он смотрит на меня своими злыми голубыми глазами, встряхивает головой и одергивает мои руки, срываясь на крик. — Я её сбил из-за тебя! Ты перегородил дорогу, в тебя врезались Саймон, Джейкоб и Мэйсон, она выскочила прямо под мои колёса, когда я объезжал тебя! Я её не увидел! Это твоя вина!       Пытаюсь взять себя в руки и совладать со своим гневом, выдыхаю, привожу мысли в порядок. — Да, ты прав. Мы оба виноваты, мы должны пойти и сдаться в полицию, родители девочки имеют право знать правду о том, что произошло. — Ты с ума сошёл? Это был несчастный случай! Девчонку не вернуть, а мы из-за этого жизни угробим! Ты хоть знаешь, сколько в этом штате дают стритрейсерам за сбитого человека? А тут ребёнок! Это громкое дело, общественность будет требовать максимального наказания! — Я всё равно пойду и сдамся! Если ты не пойдёшь со мной, я иду один. Только так я хоть как-то смогу успокоить свою совесть.       Я решительно смотрю на своего друга, ясно давая понять, что меня не переубедить. Джон в ярости хватает меня за плечи. — Что?! С каких пор ты, Сэм, стал таким правильным?! Плохой малыш Сэмми вдруг решил стать хорошим? Не глупи, через тебя они выйдут на меня и на всех вас!       Теперь он смотрит на остальных стритрейсеров, которые до этого лишь мрачно наблюдали за нашей перепалкой, сидя за барной стойкой. — Мы должны остановить его, он сдаст всех нас! Не только мне, но всем нам грозят сроки!       С этими словами он бьёт меня в живот, я сгибаюсь. Поднимаю голову, бью по его лицу, рассекая бровь. У нас завязывается драка, но вот к нам подлетают другие гонщики, и на меня сыпятся удары со всех сторон. Бьют в живот, в поясницу, в голову, пинают по ногам… Я падаю, они продолжают пинать меня ногами. Удары, удары, удары со всех сторон, резкая боль и всё в тумане…       Очнулся я в больничной палате, к венам протянуты трубки, рядом висит капельница. С трудом открываю глаза. Как же больно… Болит абсолютно всё… И дышать очень трудно… Голова раскалывается, тошнота подступает к горлу. Приходит пожилая женщина-врач с добродушным лицом, участливо смотрит в глаза и сообщает мне о том, что какой-то добрый самаритянин нашёл меня на улице и вызвал скорую. У меня сотрясение мозга, переломы двух рёбер и многочисленные гематомы по всему телу… Пока она мне всё это сообщает, думаю о том, покроет ли моя страховка всё это… Но у меня было ещё что-то на банковском счету.       Я лежу в больнице уже несколько дней. Однажды, открыв глаза после забытья днём, вижу перед собой Джона. Он смотрит на меня с нескрываемым злорадством и улыбается, как гиена. — Малыш Сэмми! Рад, что тебе уже лучше. А мы неплохо тебя разукрасили! Надеюсь, ты усвоил урок: если пойдёшь в полицию, то тебе конец. И дело уже не в кучке стритрейсеров. Организаторы гонок — очень влиятельные люди, они достанут тебя даже в тюрьме и убьют. — Они не посмеют! Им это не сойдёт с рук! — Чтобы убить кого-нибудь — кого угодно, — ты должен быть богат, и тогда тебе всё сойдёт с рук. Тем более, кому нужен одинокий студент из Японии, который жил здесь два года нелегально? Никто не будет разбираться в твоей смерти. Твои родители лишь узнают, что их непутевый сынок загремел в тюрьму и там был убит в очередной драке.       Я молчу, лишь злобно сверкая своими глазами. Затем тон голоса моего бывшего друга меняется с угрожающего на лживо доброжелательный. — Но мы ведь друзья! Можем просто забыть обо всём случившемся. Как поправишься, возвращайся в наш строй, скоро ожидаются крутые гонки в Лас-Вегасе. Обещают хороший куш. А то где мне ещё найти достойного соперника?       Когда он уходит, я думаю о своей жизни, думаю о том, ради чего жил последние годы. Джон сбил девочку и ему плевать. Просто уехал и теперь снова собирается участвовать в соревнованиях. Неужели я мог стать таким же, как он? Но Сара Миллер, белокурая восьмилетняя девочка с глазами цвета неба, умирала на руках у меня. Мне никогда этого не забыть, никогда это воспоминание в моём разуме не поблекнет. Я не могу так больше продолжать, не могу участвовать в уличных гонках.       Но Джон прав: меня быстро убьют, если я пойду в полицию. В Токио за организацией гонок стояли якудза, здесь, я думаю, тоже дело в мафии. Но что я смогу сделать, если меня убьют? Ничего. Это ничем никому не поможет. Я должен искупить свою вину, покончить с прошлой жизнью, сжечь её дотла, сжечь себя-гонщика. Спалить всё, что было мне дорого, чтобы возродиться из пепла и начать всё с чистого листа. Но что же мне делать? А что, если стать полицейским, чтобы бороться с преступностью и спасать людей в качестве платы за жизнь той несчастной девочки? Да ну! Это просто бред: ты, Сэм, и полицейский? Просто смешно… Или нет?