Огненный Феникс

      Агата опять пропадает в кабинете уже пару дней, разбираясь с делами Аннет. Я снова обыскал комнату Чарльза, пытаясь найти какие-то зацепки, снова опросил всю прислугу, исследовал особняк в поиске тайников, в которых убийца мог что-то спрятать. Ничего. Абсолютно ничего.       Иду по коридору, когда вижу, как из кабинета выходит Александр и вальяжно идёт мне навстречу. Поравнявшись с ним, я спрашиваю: — Что ты там делал?       Нет, это не мой очередной приступ ревности, я верю Агате, хотя меня столько раз в жизни предавали, но я доверился ей тогда, когда в первый раз поцеловал и впустил её в своё сердце, и я ей верю. Скорее всего, обсуждали с Алексом вопросы насчёт его яхтенного бизнеса. Я просто хочу проверить, сможет ли Александр ответить на такой простой вопрос, как нормальный человек, а не как он обычно отвечает. Он нагло смотрит в мои глаза, облизывает губы и говорит: — А ты как думаешь? Мы занимались очень интересным и приятным делом. У Агаты такая сочная задница и такая шикарная грудь. А какая она гибкая… Настоящая кошечка. Но ты и сам об этом знаешь, как она в сексе хороша.       От гнева кровь приливает к моей голове, в глазах темнеет, ладони сжимаются в кулаки. Нет, нет, нет! Я ему не верю! Но он говорит о моей Агате, как о куске мяса, пускает по ней слюни, как похотливое животное, и он за это поплатится. — Не смей так о ней говорить! — мои глаза пылают гневом, в то время как кулак встречается с лицом Александра, отбрасывая его в стену точным правым хуком.       Швед разгибается, ошарашенно смотрит на меня, словно он не ожидал удара такой силы. Алекс, я уже пять лет полицейский! Или ты думал, что я бумажки всю жизнь перебираю, а не тренируюсь постоянно рукопашному бою, в тренажерном зале в полицейском участке не качаюсь и не задерживаю настоящих безбашенных бугаев, по сравнению с которыми ты жалкий дрыщ? Александр поднимает руку и бьёт меня по лицу, рассекая губу. Я отвечаю ему ударом в живот, он мне — в бок, и мы сцепляемся, в то время как Агата выбегает из кабинета с криком: — Что вы творите? — и бросается разнимать нас.       Я боюсь, что могу зацепить девушку, поэтому отталкиваю Алекса от себя. Агата подбегает ко мне, нежно касается ладонями моего лица, рассматривая рану, поворачивается к шведу и гневно спрашивает: — Что вы здесь устроили? — Он первый начал!       Ситуация просто как в детском саду, когда воспитательница разнимает дерущихся детей, а самый задира жалуется ей, что начал не он, а другой ребёнок. Но глаза Агаты сверкают гневом, она нападает на Александра: — Что ты сказал Сэму? Алекс, я знаю, каким ты бываешь придурком! Как можно было довести Сэма до такого? Убирайся отсюда! — Но! — Пошёл вон! — Агата кричит таким страшным голосом, что даже я вздрагиваю от неожиданности, а швед спешит убраться прочь.       Я смотрю ему вслед, когда Агата тянет меня за руку в сторону кабинета со словами: — Пойдём, тебе нужно обработать губу и ссадины.       Она подходит к столу и со злостью открывает и закрывает ящики. — Да где же это было? Я ведь где-то здесь видела бинты с перекисью!       Я накрываю своей ладонью ладонь Агаты. — Агаты, ты злишься на меня? — Да, Сэм, злюсь! Я похожа на дурочку? Александр только вышел из моего кабинета, и ты его тут же побил! Ты что, подумал, что я тебе здесь с ним изменяла? Он это тебе сказал? И ты ему поверил и так подумал обо мне? Ты думаешь, что я какая-то шлюха? — Нет, Агата! Я никогда о тебе так не думал! И ему я не поверил, но он неуважительно говорил о тебе, и я не мог на это просто закрыть глаза.       Девушка заметно смягчается, достаёт бинты с перекисью, я протягиваю руку, чтобы взять их, на что она отрицательно качает головой. — Ну уж нет! Теперь моя очередь твои раны обрабатывать, — с этими словами мягко промакивает бинтом с перекисью мои ссадины и мою губу, на которой проступает кровь. — Сэм, Александр — придурок, на него просто не нужно обращать внимания. Он ведь намеренно выводит тебя из себя. — Я знаю, Агата. Но после того, что он о тебе говорил, он заслужил хорошей трепки, он давно её заслужил.       Когда Агата заканчивает обрабатывать мои ссадины, то нежно касается ладонью моей щеки, как тогда, когда я обрабатывал её ссадины после падения в колодец. Дежавю. Я снова касаюсь губами её ладони, а она тянется ко мне и целует меня в уголок губ. Но в этот раз я не ухожу, как тогда, этот невыносимый швед никогда не встанет между нами. Я перехватываю губы Агаты своими, углубляю поцелуй, мой поцелуй жадный и настойчивый. Моя, моя Агата… Зарываюсь одной рукой в её волосах, другой притягиваю к себе за талию. Наслаждаясь её мягкими губами, её сбившимся дыханием и ароматом её духов, слышу, как стон срывается с её прекрасных уст. От этого сладостного звука мне напрочь сносит голову, сердце готово вот-вот выпрыгнуть из груди.       Свободной рукой нащупываю стол и смахиваю всё с него. Всё летит на пол: документы, часы, письменные принадлежности… Подхватываю девушку и сажаю её на этот старинный деревянный стол. Целую шею, мягко прикусывая нежную кожу, в то время как моя рука проникает под её свитер, гладит животик и поднимается к груди, сжимая её. Агата стонет, своими изящными пальчиками зарывается в моих волосах и сжимает их, рукой чувствую, как её сердце бешено колотится. Прижимаю мисс Харрис к себе всё ближе и ближе, шепчу ей на ушко, пытаясь совладать со своим сбившимся дыханием: — Агата… Я хочу тебя. Прямо здесь и прямо сейчас. — Я это уже почувствовала, — отвечает она мне и заливается звонким смехом.       И в тот самый момент, когда моя горячая рука проникает под её юбку, слышу осторожный стук в дверь и вижу, как в кабинет входит дворецкий Бертрам. Вот чёрт! Его глаза снова округляются, он снова бледнеет, открывает рот в изумлении. Я, с неохотой оторвавшись от Агаты, ругаюсь по-японски. Вас, наверное, ужасно интересует, что именно я говорю, когда выдаю свои японские фразы. Ничего нецензурного, обычные возмущения вперемешку с бранными словами. Если перевести ту фразу, которую я только что сказал, то она будет звучать примерно так: — Бертрам — ты остолоп! Какого чёрта ты снова ворвался и помешал мне?! Убирайся отсюда, пока я тебя сам не вышвырнул!       Девушка поворачивается, видит дворецкого, краснеет, затем её зелёные глаза снова искрят молниями. Как же она прекрасна в гневе! Она кричит ему: — Нельзя же так врываться! Уходи, Бертрам! — Д-да… Извините, мисс Харрис, — учтиво кланяется и уходит. — Никакого личного пространства с этой прислугой… — Агата грустно вздыхает.       Затем она смотрит на пол, видит, какой бардак я устроил в порыве страсти, и её гневный взгляд уже направлен на меня: — Посмотри, что ты натворил! Как мне теперь всё это разложить по порядку?!       Я виновато улыбаюсь ей в ответ, целую кончик её носа и отвечаю: — Я сам всё приберу, не обижайся. Просто никак не мог устоять перед такой красавицей. — Нет, я тебе помогу, а то ты мне все документы перепутаешь! Надо проследить за тобой.       Агата ласково улыбается мне в ответ, вскакивает со стола, и мы вместе с ней принимаемся за это непростое дело…