Огненный Феникс

Это песня не для разбитых сердец, Не безмолвная молитва для падших духом. Я не собираюсь быть просто лицом в толпе, Ты услышишь мой голос, Когда я громко прокричу: Это моя жизнь, Сейчас или никогда, Я не собираюсь жить вечно, Я просто хочу жить, пока жив. (Bon Jovi «It's my life»)       Чёрный кэб останавливается у Вестминстерского дворца, когда мы с Агатой выходим из него, то видим Биг-Бен, красиво подсвеченный на фоне тёмного вечернего неба, огромный циферблат светится, показывая время. Уже девять. Мы подходим к ограждению, девушка завороженно смотрит на часовую башню. Биг-Бен закрыт на реставрацию, которая подходит к концу, оставшиеся строительные леса ещё стоят вокруг него. — Красиво… Но, Сэм, ты говорил, что отвезёшь меня туда, где я не была. Но у Биг-Бена я была много раз. — А внутри? — загадочно ей улыбаюсь. — Внутри не была… Всегда мечтала, но туда ведь практически никого не пускают! Только высокопоставленных лиц и журналистов после подачи заявления кому-нибудь из членов парламента. — Агата, если у тебя ещё есть силы и ты действительно этого хочешь, то я могу провести тебя туда. — Но как? — Я не знаком с членами парламента, да и башня закрыта для любых посещений уже как несколько лет. Но у меня есть план: мы перелезем через забор, здесь недалеко есть слепое пятно у камер, так что служба безопасности нас не заметит. И в башне есть небольшая дверь, о которой мало кто знает и которую я с лёгкостью вскрою.       Пока говорю всё это, вижу, что Агата смотрит на меня так, как будто видит перед собой человека, которого никогда не знала. Тепло улыбаюсь ей, кладу свои руки ей на плечи и продолжаю: — Не бойся, милая. Я с тобой, ты в безопасности. Я уже так пробирался, и никаких проблем не было. Реставраторы уже давно ушли, так как рабочий день закончился, в башне никого нет. Ну как, ты готова совершить самый безумный поступок в своей жизни? Сможешь перебраться через забор? Я тебя подсажу и помогу тебе. Но выбор за тобой.       Мисс Харрис задумывается на несколько секунд, затем решительно смотрит на меня, улыбается и кивает головой: — Давай сделаем это, Сэм.       Подходим с той стороны ограждения, где ходит меньше людей, я подхватываю Агату за талию, подбрасываю её, она забирается на забор, но не решатся с него слезть. Я с небольшого разбега забираюсь на него, спрыгиваю и говорю Агате: — Прыгай, не бойся! Здесь небольшая высота, и я тебя поймаю.       Девушка собирается с духом, прыгает, я пытаюсь удержать её, но теряю равновесие и она падает на меня. Агата быстро целует меня в губы, отрывается и шепчет: — Побежали, Сэм. Пока нас не поймали.       Мы обходим башню по периметру, осматриваясь по сторонам, я нахожу нужный вход и достаю из кармана набор отмычек, находя нужную, вставляю её в замок и отточенными движениями открываю его. Бросаю взгляд на Агату, её волосы растрепаны, она смотрит на меня с изумлением. — Сэм, ты передо мной объяснишься? Насчёт отмычек и твоего проникновения. — Конечно, но в башне. Нельзя здесь задерживаться.       Когда мы оказываемся внутри башни, иду быстро по коридору, девушка нагоняет меня, дёргает за руку: — Ты хочешь забраться по этой винтовой лестнице на самый верх? Здесь же так много ступеней… — 334. Агата, утром ты меня упрекнула в том, что я не знакомлюсь с культурой страны, в которой живу. Но я здесь живу пять лет, и три года из них провёл в Лондоне, насколько успевал во время работы и учёбы знакомился с ней. Просто я не люблю суеверия. Я не верю в судьбу, считаю, что мы сами свои жизни строим и расплачиваемся за свои поступки. Не волнуйся, здесь провели лифт и его уже запустили. Доберемся до верха с комфортом.       Добираясь до смотровой площадки, идём мимо легендарного колокола, на который Агата смотрит с детским восторгом. Мы подходим к террасе и смотрим на великолепный вид ночного Лондона и его огни, девушка перегибается через ограждение и с восхищением глядит на огненный циферблат. Она прижимается ко мне, кладёт голову на моё плечо. — Сэм, это невероятно… Это потрясающе! Спасибо тебе за это безумие. Но ты должен мне рассказать, зачем тебе отмычки. — Агата… Понимаешь, после той трагедии, когда на моих глазах погибла девочка… Я считал себя виновным и хотел сдаться в полицию, но другие гонщики и мой друг в том числе, который непосредственно сбил её, меня избили до бессознательного состояния, потом мне угрожали, что если я сдамся, то организаторы гонок достанут меня и в тюрьме и убьют. Я пошёл работать в полицию, чтобы своей кровью искупить вину, я был убеждён, что моё место в тюрьме, мне было нечего терять: я не дорожил ни своей свободой, ни жизнью. Только работой в полиции, потому что считал это единственным способом искупить свою вину. И когда я расследовал убийства… Не всегда можно было законно прижать убийц. Некоторые могли легко уйти от наказания…       Агата слегка отстраняется от меня и испуганно смотрит на меня: — Милая, почему в твоих глазах страх? Неужели я похож на человека, который будет выбивать показания из кого-то или подбрасывать оружие и наркотики? — Нет, Сэм, конечно же, нет, — она снова прижимается ко мне. — Это так. Но я иногда незаконно добывал информацию и улики. Проникал без ордера на частную собственность с помощью отмычек. Не мог позволить убийцам уйти от ответа с помощью дорогих адвокатов и влиятельных знакомых. Поэтому я не остановил тебя, когда ты проникла в лавку часовщика, хотя был обязан остановить. Я был плохим полицейским и только учился быть хорошим, но так и не успел им стать. Я снова низко пал в твоих глазах, Агата? — боюсь посмотреть в её глаза и увидеть презрение. — Что ты, Сэм?! Не смей даже таких мыслей допускать! Ты замечательный человек, и ничто из твоего прошлого не заставит меня разочароваться в тебе, — с этими словами девушка тянется ко мне и нежно целует, а я чувствую, как её шатает.       Неужели она всё-таки опьянела? Агата тянется к моему воротнику и вот, её тонкие пальчики быстро расстёгивают пуговицы моей рубашки. Почему она, будучи пьяной, расправляется с пуговицами быстрее, чем когда она трезвая? От её прикосновений по телу начинают бегать мурашки, она тянется губами к моему плечу и оставляет влажные следы на моей татуировке, а я чувствую, как желание огнём разливается по венам, ещё чуть-чуть и я совсем не смогу сдерживаться. Решительно кладу свои руки на её ладони, мягко убирая их со своей груди. — Агата, нет. — Почему? — на этом прекрасном личике обида и возмущение. — Ты пьяна, я не хочу пользоваться твоим… состоянием. Ты сейчас не даёшь себе отчёт в том, что делаешь, и ты сильно устала. — Ну и что? А ты почему трезвый? Ты выпил больше меня. — Видимо, во время моей жизни в США у меня по части выпивки было больше практики, чем у тебя. Мне надо выпить действительно много, чтобы опьянеть. А тебе не стоило смешивать пиво и ром.       С каких это пор я стал таким галантным? Алкогольное опьянение моей бывшей меня никогда не останавливало. Почти всё, что было между нами, происходило после вечеринок и ночных клубов в каком-то пьяном угаре, поэтому я практически ничего из этого и не помню. Агата снова тянется губами к моей груди, но я её останавливаю, из-за чего она продолжает возмущаться: — Но почему же нет? Разве ты меня не хочешь? Разве ты меня не любишь? Вот я тебя люблю… Откуда ты такой взялся на мою голову? Таких, как ты, не бывает…       Язык Агаты совсем заплетается, глаза закрываются, ноги подкашиваются, я подхватываю её на руки и осторожно несу в небольшое чистое подсобное помещение, укладываю на скамью и накрываю пледом, который предусмотрительно принёс с собой в рюкзаке. Признание Агаты, пусть даже и пьяное, не стало для меня потрясением. Где-то в глубине души я чувствовал, что она меня любит, просто не хотел обнадеживать себя и не спешил с выводами. Слушаю её размеренное дыхание, похоже, она уже спит… Убираю упавшие на глаза девушки пряди, целую её в лоб и устало говорю ей, думая, что она спит и ничего не слышит: — Я люблю тебя, моя тенши. Но утром ты об этом разговоре даже не вспомнишь. Знала бы ты, как сильно я тебя люблю… — Знаю… — нежный голос отвечает мне и теряется среди этих старых стен.       Ранним утром Агата ещё спит, а я иду мимо колокола к колоннам, здесь нет никаких окон, огромная терраса, и открывается потрясающий вид на Лондон. Смотрю на восходящее солнце, пробирающееся за высотками и окрашивающее небо в алые тона, встаю на ограждение и раскидываю руки. Здесь, на такой сумасшедшей высоте, я стою под ветром, вдыхаю полной грудью свежий воздух и не думаю о том, что одно неловкое движение, и я упаду, и моих костей не соберут. Вдруг, чувствую, как кто-то сильным рывком тянет меня назад за одежду, и я падаю на спину на плед, упавший на каменный пол, а на меня наваливается разгневанная Агата и начинает меня бить кулаками по груди со слезами на глазах. — Глупый, глупый мальчишка! Как ты мог?! Стритрейсер? Полицейский? Думаешь, став частным детективом, мало адреналина у тебя будет? Совсем не боишься умереть? Глупый подросток! А обо мне ты не подумал?!       Я прижимаю Агату к себе крепко, целую её лицо, осушая её слёзы и шепчу: — Прости меня, прости, Агата. Я был уверен, что ты спишь, я не хотел тебя пугать, просто я люблю высоту, люблю ветер и привык такое вытворять… Прости меня, больше не буду так делать.       Она всё ещё бьёт меня кулаками в грудь, слёзы всё ещё текут по её прекрасному лицу, которое я расцеловываю. Когда я останавливаюсь на губах девушки, то она отвечает на мой поцелуй настойчиво и агрессивно, словно злится на моё безрассудство, при этом перестаёт меня колотить, ослабляет кулаки и крепко сжимает мою рубашку, притягивая к себе ближе. Мы целуемся жадно, алчно, не можем оторваться друг от друга, словно всю жизнь только и искали, и ждали друг друга, проходя через потери, трудности и разочарования. Мои поцелуи перетекают на шею Агаты, а пальцы пробираются под её голубое платье. Мисс Харрис закрывает глаза от удовольствия, закидывает голову и шепчет: — Ты просто сумасшедший, Сэм. — Как и ты, Агата. Мы нашли друг друга. Двое сумасшедших.       Девушка смотрит на меня с любовью и бескрайней нежностью, да, я уже не сомневаюсь в том, что она меня любит. Её признание было в состоянии алкогольного опьянения, но то, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Все её поступки, все её слова и жесты говорили о её чувствах ко мне. И как я мог в них сомневаться? Действительно, мужчины совсем не понимают женских намёков, им нужно всё говорить прямо.       Агата смотрит в мои глаза с ласковой улыбкой, её волосы свешиваются на моё лицо, она зарывается рукой в моих волосах, взлохмачивая их, затем её рука скользит по моему лицу и расстёгивает пуговицы на рубашке.  — Агата, я так замерзну. Мы находимся с тобой на высоте около 90 метров над землёй под всеми ветрами. — Ну и что? Ты меня сам сюда притащил. Я тебя согрею.       Она проводит своими прохладными пальцами по моей груди и прессу, заставляя меня поежиться, затем спускается к ремню и расстёгивает его. В глазах Агаты загораются игривые огоньки, на лице расползается обольстительная улыбка. — Что, Сэм, не будешь меня останавливать сейчас, как остановил вчера?       Её слова заставляют меня напрячься. Неужели она и наш вчерашний разговор помнит, в котором мы признались друг другу в любви? — А что было после этого, ты помнишь? — Нет, всё как в тумане… А что, что-то было?       Не хочу лгать Агате, поэтому, чтобы отвлечь её, целую, кусая её шею, ключицы, придерживаю её за талию одной рукой, другой отодвигаю её трусики и резко насаживаю на себя. Девушка кричит от неожиданности и удовольствия, её крик отражается звонким эхом о металл колокола и уносится ветром. Я с лёгкостью поднимаю и отпускаю Агату на себе резкими толчками, заставляя её изгибаться, царапать мою грудь и оттягивать рубашку. Она наклоняется ко мне, заглушает свои стоны, целуя меня, и тяжело дышит мне в губы. Промозглый утренний ветер обдувает нас, но мы уже не мерзнем, наши горячие тела, объятые неудержимой страстью, греют друг друга. Сила моих движений нарастает, Агата уже кричит до хрипоты, а я не беспокоюсь о том, что кто-то может её услышать. Мы в башне одни на огромной высоте наслаждаемся друг другом, в то время, как город под нами лениво просыпается в свете восходящего солнца. Чувствую подступающую волну, удовольствие яркой вспышкой накрывает нас с Агатой под мой сдержанный стон и её сладостный крик. Девушка падает на мою грудь и прикрывает глаза, а я пытаюсь успокоить своё бешеное сердцебиение и отдышаться, накрывая её своими руками и бережно прижимая к себе.       Я глажу Агату по голове, аккуратно расправляя её непослушные пряди. — Моя тенши… Мне совсем не хочется отсюда уходить, но нам пора возвращаться. Пока не вернулись реставраторы, и пока мы не попались на глаза охране. — Я тоже не хочу уходить, Сэм. Это было невероятно. Спасибо, что исполнил мечту детства и провёл меня сюда. Но спускаться я хочу не на лифте, а по винтовой лестнице, хочу пройти по всем 334 ступенькам! — Ты очень выносливая, Агата, — смеюсь ей в ответ.       Когда мы выбираемся из башни и перебираемся через забор, то видим, как нам навстречу бежит охранник. Я прыгаю на тротуар, ловлю девушку, и мы с ней, сцепив ладони, бежим со всем ног подальше от Вестминстерского дворца через запутанную сеть узких проулков, минуя лестницы, пролёты, дороги и светофоры. Спустя десять минут такого бега Агата останавливается, пытается отдышаться, облизывает губы, опираясь о стену, и начинает восторженно смеяться с блеском в глазах. — Сэм, ну ты даёшь! Это было абсолютное безрассудство!