Огненный Феникс

      Очередное расследование вылилось в то, что я пропал. Когда именно я влюбился в Агату? Я никогда не верил в любовь с первого взгляда. Мало я что ли красивых девушек в своей жизни видел? Я не Кристофер Джексон, чтобы тащить в постель каждую девушку, которая хоть немного соответствует моим представлениям об идеале. Но никто не идеален. А уж я самое неидеальное существо на свете. Но Агата смотрит на меня так, словно думает абсолютно по-другому. На меня никто никогда так не смотрел, с таким обожанием… Помню, как только я увидел мисс Харрис в гостиной в окружении её семьи, она была как ангел: прекрасная, чистая, нежная, но с таким потухшим взглядом… Нет, я не влюбился тогда в неё, но моё сердце сжалось, и какое-то смутное предчувствие поселилось в нём. Долго я отрицал свои чувства к Агате, даже тогда, когда у нас с ней был первый секс.       Я тогда почти ни о чём не думал, только о том, что хочу быть с ней прямо здесь и сейчас. А ещё о том, что хочу быть с ней не только сейчас, но и всегда, и не важно, чем мне придётся ради этого пожертвовать. Но, анализируя сейчас наши отношения, я понимаю, что пропал, как только увидел её в гостиной, влюбился в неё во время нашего разговора на пикнике, поэтому и поцеловал, а к моменту нашей первой близости я уже безумно полюбил её. Иначе не затащил бы её в постель, хотя это ещё кто кого затащил… Несмотря на то, что мисс Харрис избалованная, порой ужасно упрямая и невыносимая. Но я люблю её, я никогда ни на кого её не променяю. Мои родители её не примут. Гайдзин, чужестранка, избалованная богатая англичанка из высшего света, вообще мне не пара. Но мне на это плевать. Если бы я жил так, как хотели мои родители, то это уже был бы другой человек, а не я. Парень, который пошёл бы в университет по указке отца на ненужную ему специальность, потом работал бы на отца, где умирал бы от скуки, женился бы на тихой, скромной японке, которую ему подсунули бы родители. От такой унылой жизни начал бы пить и изменять нелюбимой жене. Нет, побег из дома — самое правильное решение в моей жизни. Благодаря этому я стал самим собой, научился жить самостоятельно, нашёл своё призвание и встретил Агату.       Жизнь — удивительная штука, она состоит из множества случайностей, измени одну переменную, и жизнь может пойти совсем по другому пути. Я мог никогда не встретить Агату. Я мог никогда не приехать учиться на полицейского в Англию, если бы не одно событие. Очередная неприятность, которая свалилась на меня неожиданно. Ведь я по жизни притягиваю к себе неприятности. Я родился 9-го числа 9-го месяца. Это число в Японии несчастливое, омофон слова «страдание». Но вот в чём дело: я никогда не был суеверным, страданий в моей жизни было много, но они результат моих осознанных выборов. Да и я верю, что всё лучшее в жизни достаётся через страдания. Если бы не они, то я не стал бы полицейским, то я не встретил бы Агату, они привели меня к наивысшему счастью.       Самый известный район Лос-Анджелеса, место, куда стремятся мечтатели со всех уголков США и даже мира. Голливуд. Именно в Лос-Анджелесе проходила та роковая гонка, которая навсегда изменила мою жизнь, именно в Голливуде меня избили стритрейсеры, именно там я попал в больницу. Пока я лежал там со сломанными рёбрами и сотрясением, у меня было время сделать то, чего я раньше никогда не делал: серьёзно подумать о своей жизни. Всё, ради чего я жил, к чему стремился, оказалось ложью. Это всё равно, что мчаться на полной скорости и врезаться в бетонную стену. Как теперь жить? Ради чего теперь жить? Это тупик или новое начало в моей жизни? Продолжать учёбу в университете? Но какой теперь смысл, если я учился там только ради легального статуса в США и спокойного участия в гонках? И эта бетонная стена, которая казалась мне тупиком и концом жизни, рухнула, открыв мне дорогу в неизвестные дали, где меня ждала моя настоящая жизнь. Город грёз разбил вдребезги мои грёзы о том, чтобы стать лучшим стритрейсером в США, именно там я сжёг себя, восстал из пепла и нашёл себя настоящего.       Я возвращаюсь в мотель из больницы, иду пешком. Мог бы вызвать такси, но прекрасно понимаю, что когда вернусь в мотель, то нужно будет принимать серьёзные решения о своей жизни. Куда мне теперь ехать? В Вашингтон? Продолжать учёбу, продолжать работать в автосервисе? Нет. Вернуться в Японию, как побитый блудный щенок, и плыть по течению, позволив отцу распоряжаться моей жизнью? Сто тысяч раз нет. За этими мыслями я не замечаю, как забредаю в какой-то узкий грязный проулок Голливуда, находящийся в стороне от общеизвестных туристических маршрутов. Я слышу отчаянное тявканье собаки и сдавленный крик. — Отпустите меня! Помогите! — Заткнись!       Из-за угла я вижу, как трое крепких латиноамериканцев крепко держат девушку-блондинку, которая вцепилась руками в крошечного пушистого померанского шпица. Они пытаются тащить девушку в сторону чёрного фургона, она упирается изо всех сил. Шпиц рычит, кусает за палец одного преступника, на что он в гневе резко выхватывает собаку из рук девушки и швыряет в сторону. Собака взвизгивает, жалостливо скулит и убегает, поджав хвост, а латиноамериканец гневно говорит девушке: — Твоя тупая псина цапнула меня! Ты за всё заплатишь. Отработаешь перед нами своим ртом. И другими частями тела.       Я вижу ужас в глазах несчастной, прекрасно понимаю, что ей не справиться никак самой с этими тремя насильниками. Чёрт! Я только вышел из больницы после того, как меня избили, мои рёбра только заросли, и попадаться полиции мне не стоит. После того, как я участвовал в нелегальных гонках, на которых погиб ребёнок, после того, как мне угрожали расправой, мне не нужны неприятности. — Просто пройди мимо, Сэм. Это не твоё дело, — говорю я себе, а ноги сами несут меня в сторону бандитов.       Я много раз думал о том морпехе, Сэмюэле Джонсе, который спас мою прабабушку, и невольно спрашивал себя: «А как поступил бы я в подобной ситуации?» Меня зовут в честь того бесстрашного морпеха, поэтому я по жизни не мог отделаться от этого вопроса. — Кажется, девушка не хочет с вами идти, — говорю я преступникам, злобно сверкая глазами. — Убирайся отсюда, парень. Это не твоё дело. — А я так не думаю. Это вы валите отсюда. Пожалуйста.       Самый накачанный латинос оценивающе смотрит на меня, продолжая держать блондинку за голову и закрывая своей ладонью ей рот, чтобы она не кричала и не звала на помощь, в то время как другие бандиты держат её за руки. Он начинает издевательски смеяться. — Этот кореец, парни, похоже совсем непонятливый. — Я японец. Оставьте девушку в покое и валите отсюда, иначе пожалеете.       Двое других бандитов начинают гоготать, а их главарь кивает им. — Уго, Хосе, проучите этого камикадзе. А то он нам мешает спокойно уехать и развлекаться с красоткой. — Да, Пабло.       Пабло крепко удерживает девушку в своих лапах, которые все в наколках. Она дрожит, в её глазах застыли слёзы, пытается вырваться, но он слишком сильный для неё. А на меня надвигается два латиноса. Ладно, значит будет драка. Уличный бой не имеет правил, никто не ждёт здесь от меня благородства. Я не сбегу отсюда без девушки, я буду драться до конца, и пускай расстановка сил не в мою пользу, но сейчас я имею полное право пробудить своего внутреннего демона, которого уже решил похоронить. Сейчас он мне нужен. Я встаю в выжидательную позицию, бандиты медленно надвигается на меня, Уго пытается нанести удар сверху, который я блокирую предплечьем. Он пытается ударить меня в живот, но я отскакиваю и наношу ему сокрушительный удар в челюсть. Слышу мерзкий хруст, Уго падает на асфальт и выплевывает зубы. Боковым зрением я вижу, как ко мне подскакивает Хосе и пытается нанести удар ногой, на что я отскакиваю, хватаю его за ногу и швыряю на асфальт. Он падает навзничь, ударяется головой, но секунду спустя поднимается, держась за голову, и шатаясь, пытается ударить меня кулаком, на что я блокирую его удар и толкают ногой в стену. Ударившись головой о стену дома, Хосе хватается за лоб и обессиленно падает.       Пока Уго и Хосе не пришли в себя, я подлетаю к Пабло, который ошарашенно смотрит на эту картину. Девушка бьёт его острым каблуком по ноге, на что он шипит, ослабляет хватку, а я выдергиваю её из его лап и вижу лезвие ножа, который он заносит над девушкой. Инстинктивно я накрываю её своей правой рукой, удар ножа приходится на мою руку по касательной, коленом бью латиноса в живот, он сгибается, а я выхватываю из его рук нож, отбрасываю далеко в сторону и кричу. — Бежим!       Я хватаю блондинку за руку, и мы бежим с ней со всех ног подальше от того переулка, где остались побитые латиноамериканцы. Она еле бежит на своих каблуках, подворачивает ногу и начинает падать, когда я её подхватываю в метре над тротуаром. Оказавшись на оживлённой улице, мы останавливаемся, она пытается отдышаться. — Ты спас меня… Как зовут моего спасителя? — Макото. Сэмюэль Макото. — А я Бетани Олдридж. — Вот и познакомились, — горько ухмыляюсь ей в ответ, — Нам нужно вызвать полицию. Эти уроды не должны избежать наказания.       Бетани заправляет за ухо спадающие на лицо пряди и начинает глазами судорожно что-то искать на улице среди проезжающих автомобилей и неспешно идущих людей. — Мой малыш Микки! Где он? Куда он убежал? — Это тот твой померанский шпиц? — удивлённо смотрю на девушку. — Да! Мы должны найти его! Мой бедный малыш совсем один на этих страшных улицах, среди этих жутких людей и машин. Он потеряется! Его может сбить машина!       Я грубо хватаю девушку за плечи и встряхиваю её. — Тебя только что пытались утащить и изнасиловать три бандита! Они бы убили тебя! Мы еле ноги от них унесли, а ты о чём думаешь?! О мелкой глупой собачонке?! Вызовем полицию, пусть они найдут и посадят этих ублюдков!       Бетани с мольбой смотрит на меня, на её умоляющих глазах начинают проступать слёзы, которые она не может сдержать. Я не знаю, куда деваться от этой неловкости и начинаю злиться. — Ладно, только не реви! Найдём твою глупую собачонку! Как её зовут?       Бетани пытается справиться с эмоциями, вытирает свои слёзы и дрожащим голосом шепчет: — Это мальчик. Микки. — Пошли его искать.       Мы бредём по улицам, заглядывая под припаркованные автомобили, спрашиваем прохожих о том, не видели ли они маленького пушистого шпица и зовем Микки, пытаясь перекричать шум дороги. Спустя час хождения по улицам, я вижу Микки, замершего на дороге, на него несётся большая фура. Вот чёрт! До чего же тупая псина! Но Бетани сойдёт с ума, если он сдохнет. Ладно, у меня отличная реакция, стремительно несусь, хватаю шпица на руки, прижимаю к себе и откатываюсь на асфальте за долю секунды до того, как по тому месту проносится фура. Если бы она меня сбила, то это была бы самая нелепая смерть. Погибнуть, спасая мелкую глупую собачонку.       Пока шпиц жалобно скулит и облизывает мне руки, ко мне подбегает Бетани, бережно берёт Микки и тараторит: — Сэм, спасибо тебе! Ты спас моего малыша Микки! — Ага, похоже, спасению собаки ты рада гораздо больше, чем своему собственному.       На что девушка лучезарно улыбается и спрашивает меня: — Как я могу тебя отблагодарить? — Да никак не надо меня благодарить. Просто дай мне уйти уже… По своим делам.       На это девушка лишь приближается к моему лицу и нерешительно начинает целовать меня. Что? Вторая блондинка, спасённая мной, и тоже лезет целоваться. От неожиданности я замираю на несколько секунд, лишь чувствую, как шпиц толкает меня в грудь своими маленькими лапками. Решительно отстраняюсь от Бетани, облизывая губы. — Что ты делаешь? Ты меня не поняла, Бетани. Я не ждал от тебя такой благодарности. — Но я не могу тебя просто так отпустить, Сэм! Ты спас меня и моего малыша! Я придумала! Поехали в наш съёмный дом в Малибу! Я познакомлю тебя с папой, и там такое красивое место на побережье!       Прежде чем я успеваю придумать, как ей возразить, она решительно тянет меня к такси и толкает меня в машину. Пока мы едем, я узнаю о том, что Бетани Олдридж мечтает стать актрисой в Голливуде, её отец против этой затеи. Считает такое глупостью юной мечтательницы. Но она уговорила отца привезти её отдохнуть в Лос-Анджелес, а сама тайком от него бегает здесь на прослушивания. И тогда, когда она попалась в лапы бандитам, она шла с очередного прослушивания.       Мы приезжаем к красивому уютному дому у самого пляжа. Воды Тихого океана омывают побережье, глядя на него, я думаю о родителях, которые по другую сторону этого океана. Что будет, когда они узнают, что их сын участвовал в заезде, в котором погиб ребёнок? Похоронят любую память обо мне? Вычеркнут из семейного древа и уничтожат мои детские и подростковые фотографии? Не знаю… В глубине души я чувствую, что моя семья меня любит, но не знаю, простят ли они меня когда-нибудь…       Нас встречает отец Бетани, солидный седовласый подтянутый англичанин, несмотря на возраст. Он настороженно смотрит на меня, затем на свою дочь. — Что происходит? Кто это? Почему у него рукав в крови?       Я смотрю на свою правую руку и только сейчас замечаю рану, которую нанёс мне Пабло своим ножом. Длинная, но неглубокая царапина. Ерунда. Когда некоторое время спустя мы сидим в гостиной с чашками чая, Бетани перевязывает мою руку и сбивчиво и эмоционально рассказывает о наших приключениях, я вижу, как лицо англичанина становится всё мрачнее. Мистер Олдридж хмурится, сердито смотрит на свою дочь и говорит: — Бетани! Я же тебе говорил, что в Лос-Анджелесе жить очень опасно! И почему ты не соглашаешься учиться в Лондоне? Если ты так хочешь быть актрисой, выучись там! А покорить Голливуд всегда успеешь.       Затем он достаёт телефон, набирает какой-то номер и уходит из гостиной. — Мой папа очень высокопоставленный офицер полиции в Лондоне, — шепчет мне девушка.       Когда мистер Олдридж возвращается, то мы слышим от него: — Милая, я позвонил своим знакомым в полиции Голливуда. Они мне сказали, что сделают всё, чтобы найти тех ублюдков. Не волнуйся, тебя не будут таскать по допросам, и твоё имя не будет проходить по этому делу. Уверен, что этих бандитов и без тебя будет, за что засадить.       Отец Бетани прикрывает глаза, начинает тереть виски и сетовать: — Иметь дочь — это такая ответственность… Как защитить её? Если бы не вы, мистер Макото, мне страшно представить, что могло бы произойти. Такие люди, как вы, очень нужны британской полиции.       Я, пьющий чай в это время, поперхнулся от неожиданности и начинаю кашлять. — Мне? В британскую полицию? — А почему нет? Или у вас в другом призвание? — Ну я учусь в университете в Вашингтоне на инженерном направлении, но чувствую, что это не моё… — Тем более! Такие люди, как вы: неравнодушные, смелые, умеющие драться, очень нужны в наших рядах. Вы, мистер Макото, могли просто пройти мимо, но кинулись в бой с тремя бандитами. — Но у меня только японское гражданство! Меня не возьмут в британскую полицию! Для этого нужен хотя бы постоянный вид на жительство в Англии… — Насчёт вида на жительства, это я устрою. И в полицию вас возьмут, если вы, конечно, сдадите все вступительные экзамены и нормативы. Но я в этом не сомневаюсь.       От такого предложения я сижу в ступоре, так и не поставив чашку чая на стол, а Бетани тянет меня за руку, улыбается и шепчет на ухо: — Ну же, соглашайся! Быть полицейским — это твоё призвание! Или ты в этом сомневаешься?       Нервно сглатываю и улыбаюсь девушке уголками глаз. — Ты права. Похоже, я нашёл своё призвание.