Огненный Феникс

      Обычное сонное рабочее утро. Самое обычное. Как всегда, я на работе раньше своего начальника — детектива Кристофера. Он мрачно входит в наш кабинет, как всегда, швыряя пальто на диван, молча ставит на мой стол кофе из «Старбакс». Он, не отрывая глаз от газеты The Guardian, задумчиво плюхается за свой рабочий стол и читает её, попивая кофе. Во время чтения закашливается, расплёскивая кофе по газете, и гневно отряхивает её. — Вот чёрт! Рыжая су… стерва! — Что произошло? — ошарашенно спрашиваю я своего начальника. — Моника Холидей! Журналистка The Guardian. Просто очередная приставучая журналистка, которая порочит лондонскую полицию, а, в частности, меня. — Тебя? Но почему? За что?       Прежде, чем Кристофер успевает что-то ответить мне, мы слышим стук каблуков и отборную ругань за дверью, в наш кабинет врывается эффектная кудрявая рыжеволосая девушка в деловом брючном костюме, запыхавшись. Следом за ней влетает юный дежурный офицер и начинает извиняться: — Извините, детектив Джексон! Я ничего не смог поделать! Она силой вырвалась и прибежала сюда. — Офицер Коналл Росс, на вас просто зря тратят деньги наши налогоплательщики! Вы не справляетесь со своей работой! Сколько раз я говорил вам не пускать мисс Холидей в полицейский участок! — злится детектив.       А я удивляюсь, потому что я никогда не видел Кристофера таким рассерженным. — Извините меня, офицеры! Я сейчас уведу отсюда мисс Холидей.       Когда дежурный офицер уводит под руку девушку, я слышу её истошный крик: — Он снова женится! Он убьёт и новую несчастную жену! И её смерть будет на вашей совести, детектив Джексон!       Когда офицер Росс силой уводит журналистку, Кристофер нарочито громко говорит, чтобы она услышала: — Мне нужно получить решение суда, которое запретит этой ведьме преследовать меня. Снова прилетела сюда на метле прямо с шабаша эта сумасшедшая рыжая бестия.       Когда шум борьбы и стук каблуков в коридоре утихают, я недоумевающе смотрю на своего начальника, а он, откинувшись на стуле, потирает виски, закрыв глаза. — Кристофер, ты объяснишь мне, что это сейчас было?       Нервно выпрямившись, детектив хватает газету и гневно швыряет её на пол. — Как эту сумасшедшую только не выгнали из The Guardian? Солидное такое издание… Её сестра погибла на горнолыжном курорте в Шотландии. Несчастный случай. А она убеждена, что её убил её муж. Оливер Льюис. — Льюис… — я судорожно пытаюсь вспомнить, где я слышал эту фамилию. — Владелец огромной сети торговых центров по всей Англии. — Но почему она пристала к тебе? — Видишь ли, у Льюиса были до сестры Моники четыре жены. Все погибали от несчастных случаев. Она убеждена, что все они погибли от его рук. — Но пять мёртвых жён одного человека — это очень подозрительно. Не бывает таких совпадений. — Сэм, но я всё это изучил! Нет никаких следов насильственной смерти, у Оливера всегда было алиби на момент гибели девушек. — Он ведь их намного старше? — Да, Сэм. Но кого удивишь огромной разницей в возрасте в наше время? Тем более, когда муж — такой богач. Вот и выстраиваются молоденькие девушки в очередь за роскошной жизнью. Они его точно полюбили не за чудесный характер, красоту и молодость. — Почему? — Это сложно объяснить… Я допрашивал его. Мистер Льюис производит очень гнетущее впечатление. Словно смотрит на тебя, говорит с тобой, и при этом пытается подавить твою волю, показать своё превосходство и твою ничтожность.       Обычный вечер после рабочего дня. Кристофер снова затащил меня в свой любимый паб «Королевский дуб». Потягивая по пинте пива, мы разговариваем с моим начальником о нашей работе, об этой обычной полицейской рутине. Кажется, что наша работа не заканчивается, когда мы покидаем наш кабинет, выключая там свет и закрывая его на ключ. Крис мрачнеет, делает глоток пива и спрашивает меня: — Молли… Она сошлась с криминалистом Пирсом? И что она только нашла в нём? — Крис, ты ревнуешь что ли? Пирс — хороший, серьёзный парень, в отличие от тебя. Молли расцвела рядом с ним. Пока она была влюблена в тебя, она была очень несчастна. Была как призрак: бледная, исхудавшая. А сейчас она цветёт, потому что переросла свою любовь к плохому парню. А у тебя просто инстинкт охотника проснулся. Когда Молли бегала за тобой, то была тебе не нужна. Перестала бегать — и мигом стала тебе интересна. Оставь её, не надо её мучить. Она заслуживает лучшего.       Я обращаю внимание на то, какой погрустневший сегодня мой начальник. Никогда он не был таким в баре, даже не пытается меня ни с кем свести сегодня. Но, как всегда, быстро утешается, приметив очередную брюнетку на одну ночь. Когда он уходит в девушкой, я допиваю свой стакан пива и собираюсь уходить, как передо мной стремительно садится она. Моника Холидей. Я собираюсь встать из-за барной стойки, чтобы уйти, но она хватает меня за руку, смотрит на меня своими огромными грустными голубыми глазами и говорит таким жалостливым голосом, от которого у меня сжимается сердце: — Мистер Макото, пожалуйста, выслушайте меня.       Я вздыхаю и сажусь обратно, а журналистка продолжает: — Мистер Макото, вы когда-нибудь теряли кого-то очень близкого?       Я вспоминаю шквальный огонь, пулю в голове у Роберта, который бросился мне помогать, он упал на меня, а я смотрел в его остекленевшие глаза, его кровь лилась на мою полицейскую форму, а я даже не мог выбраться из-под него, и невозможно уже было чем-то помочь ему… Мои пулевые ранения, боль и кровь тогда забылись, я был в таком шоке, что так и не проронил ни одной слезинки после его гибели. Когда я вспоминаю всё это, на душе становится так паршиво, что немедленно хочется забыться. — Дайте мне стакан виски со льдом. Нет, давайте сразу два, — обращаюсь я к бармену.       Потягивая виски из стакана, я говорю Монике: — Терял. Мой инструктор по подготовке в патруле погиб у меня на глазах. Гражданские не поймут, но напарники в полиции становятся братьями. Мы хоть и были недолго знакомы, но через столько успели пройти вместе… Через что другие и за всю жизнь не проходят.       Моника заказывает себе мартини, и, залпом опустошая первый бокал, сокрушённо говорит мне: — Тогда вы меня поймёте, Сэмюэль. Моя сестра Джейн была всем для меня, всем. Мы из очень неблагополучной семьи, наши родители погибли, напившись и устроив пожар в квартире. Джейн вытащила меня из огня, а потом мы путешествовали с ней по приёмным семьям и нигде долго не приживались. Во всём свете только мы были друг у друга, и не было у меня человека дороже и ближе. Джейн вышла замуж за Оливера, чтобы оплатить мне учёбу в престижном университете. Если бы не она, я никогда не стала бы журналисткой и не работала бы в The Guardian. — Но почему вы думаете, что вашу сестру убил её муж? — Он оказался домашним тираном. Избивал её, она постоянно замазывала синяки тональным кремом, подолгу не выходила из дома, скрывалась от меня. Джейн хотела уйти от Оливера, но она его очень боялась. Она не говорила мне, но она боялась, что он убьёт её. — Убьёт… Но ведь Кристофер говорил мне, что никаких доказательств против Оливера нет. — Он просто их не искал. Этот ваш начальник — ужасно высокомерный и некомпетентный детектив. Такие, как он, обычно и пролазят по карьерной лестнице на самый верх. — А остальные жёны Оливера? — Все погибали от несчастных случаев. Упавший ноутбук в ванну, падение с лестницы, падение из окна небоскрёба, падение с яхты на Темзе и утопление. — Да уж. Не бывает таких совпадений. Это уже похоже на закономерность. Но что я, простой помощник детектива, могу сделать? Как я могу вести расследование в обход своего начальства?       Стакан за стаканом виски, бокал за бокалом мартини. Перед глазами всё уже плывёт, голова кружится, а Моника совсем рядом. Она тянется к моим губам, лёгкое прикосновение, я замираю от неожиданности, затем резко отстраняюсь. На что девушка начинает извиняться: — Извини, Сэм. Я… не должна была этого делать. Это всё… из-за того, что я расстроена, и из-за выпитого мартини.       Я резко встаю, чувствуя, что меня сильно шатает. — Мне нужно идти.       Я просыпаюсь от яркого солнечного света. Слишком ярко. Голова гудит, мой взгляд падает на пол, где я вижу свою разбросанную одежду. Одеяло… Не моё! И комната не моя. Когда я слышу женский голос, то чувствую, как мои щёки холодеют, затем к голове резко приливает жар, и становится трудно дышать. — Сэм, ты был прекрасен. Давно у меня не было такого крышесносного секса.       Я резко заглядываю под одеяло, а там ничего не осталось из одежды. Натягиваю одеяло по грудь, а от стыда хочется под землю провалиться. Моника у зеркала застегивает платье, надевает серьги, смотрит насмешливо в отражение на меня. — Ты чего так смущаешься? У тебя это словно был первый раз. Но нет, конечно же, нет. Опыт чувствовался. Ты такое вытворял… — Я ничего не помню. Совершенно ничего. — Ох, мне даже обидно, — отвечает Моника, выпячивая губу. — Неужели я была так плоха? Но ничего, главное, что я всё запомнила. Такое никогда не забыть. И не волнуйся, кстати. Я на противозачаточных, так что алименты тебе не грозят. Но помочь мне тебе придётся. — С какой это стати? — Или ты хочешь, чтобы Кристофер узнал, что ты переспал со мной? Как он на это отреагирует? Он же меня терпеть не может.       Натягивая на себя одежду, я думаю о том, что мне вообще нельзя пить. Мне нельзя пить. В первый раз, когда я напился, я лишился девственности с Джессикой на студенческой вечеринке и ввязался в долгие и мучительные отношения с ней. Но тут… Чёрт, я уже взрослый и серьёзный полицейский! И проснуться в постели у девушки, которую я видел впервые у жизни. К которой, естественно, ничего не чувствую. Совершенно. Да я даже ничего не помню! И теперь эта Моника шантажирует меня. — Кристофер был прав, когда говорил о том, что ты сумасшедшая стерва. А я уже пожалел тебя. Зря. — Я просто засажу убийцу своей сестры. Любой ценой. Даже если для этого мне нужно будет переспать с тобой, чтобы шантажировать тебя, Сэм, — лицо девушки расползается в хищной ухмылке. — Но мне всё понравилось, Сэм. Даже очень. Относись к этому проще. Ну проснулся, да проснулся в постели такой красотки. Что такого? Жаль, конечно, что ты ничего не помнишь. Зато помню я. — Что тебе нужно от меня, Моника? Смысл меня шантажировать? — Но как? Мне нужны твой доступ к полицейской базе, твои полномочия и твои навыки… Не в постели, расслабься, а навыки полицейского. Мы полетим в Шотландию на горнолыжный курорт, где погибла моя сестра. — Какие у меня полномочия в Шотландии могут быть? — Всё равно местные власти и люди куда сговорчивее с представителем закона, чем с какой-то приставучей журналисткой. — У меня работа. — Возьми отпуск. Ты хоть раз брал отпуск за время своей службы в полиции? — девушка смотрит на моё хмурое лицо. — Так я и думала. Трудоголик, как и все японцы. Уверена, что тебе с радостью предоставят отпуск на несколько дней.       Моника медленно, как пантера, готовящаяся к прыжку, подходит ко мне, завязывающему галстук и наклоняется, чтобы поцеловать меня, на что я ловко уворачиваюсь и вскакиваю с кровати. — Это ещё зачем? Если мы переспали по пьяни, это не значит, что я что-то чувствую к тебе, и что между нами что-то возможно. На те же грабли снова я не наступлю.       Девушка звонко смеётся, запрокидывая кудрявую рыжую голову. — Отношения? Думаешь, отношения меня интересуют? Нет, Сэм. Я просто за секс без обязательств. А ты, я так понимаю, против такого? — Да. — Но то, что ты оказался в моей постели, говорит об обратном. — Это был не я. Я никогда таким не был. Никогда. Я пойду в участок писать заявление на отпуск. — Отлично. Сегодня вечером летим в Шотландию. Тебе там понравится.