Огненный Феникс

      Дорога из аэропорта до отеля в горах длилась долго, невыносимо долго. Мы взяли автомобиль в аренду, потому что в ходе расследования нам предстояло много ездить. Моника хотела быть за рулём, на что лишь услышала от меня. — За рулём буду я. Я не доверяю женщинам за рулём.       Она увидела моё мрачное лицо со взглядом, не терпящим препирательств, уже было открыла рот, чтобы начать спорить со мной, но осеклась и не стала этого делать. А я внимательно следил за дорогой до самого отеля мимо заснеженных холмов, гор и озёр, мимо небольших городов и деревень. Я просто не решался поднять свой взгляд на Монику, потому что мне было невероятно стыдно из-за своего поступка. Стыдно перед собой, стыдно перед ней и стыдно из-за того, что она теперь меня этим шантажирует. «Относись к этому проще!» «Всего лишь секс без обязательств, что в этом такого?» Сколько раз я это слышал от своего бывшего друга Джона в США, от ловеласа-детектива Кристофера? Сколько раз я слышал это от своих фанаток в Штатах? Но я так не могу. Я просто так не могу. Я не могу спать с теми, к кому ничего не чувствую. Даже Хлоя мне очень нравилась, очень, но я отвратительно поступил с ней, хотя она получила, что хотела. А Моника… Неужели я действительно мог так поступить, будучи пьяным?       Автомобиль останавливается у одинокого отеля в горах, расположенного в отдалении от деревни. Выхожу из припаркованного автомобиля, достаю чемоданы из багажника. Моника пытается забрать свой чемодан, на что я мягко отстраняю её руку. — Сильная и независимая, да?       Светлый и просторный холл отеля, самый обычный отель, которых я повидал немало в ходе расследований. В Америке я не жил в отелях, когда ездил на соревнования, а останавливался в самых обычных мотелях, оставляя свой Bugatti в гараже какого-нибудь знакомого стритрейсера из своей тусовки. Я подхожу к стойке регистрации, за которой стоит молодой портье, с интересом рассматривающий новых постояльцев. — Два стандартных одноместных номера, пожалуйста.       На что Моника подскакивает ко мне, обнимая и целуя в щеку. Снова эти приторные духи… Я брезгливо выбираюсь из её объятий, а она хватает мою ладонь, крепко сжимая её, и поспешно говорит портье: — Мой жених так шутит. Он всего лишь шутит. Нам стандартный двухместный номер на неделю. С хорошей шумоизоляцией, чтобы не тревожить других постояльцев по ночам. А то он такой ненасытный, — говорит девушка, глядя на меня с хищной улыбкой.       А я пытаюсь освободить свою ладонь от её цепкой руки, какая же неприятно обжигающая ладонь… Не могу поверить, что я мог к её полностью обнажённому телу, целиком… От этой мысли меня передёргивает, а Моника отводит меня в сторону. — Сэм, не упрямься. Это для дела, чтобы не вызывать подозрений у руководства отеля. Выдохни ты так, не бойся. Не буду я тебя насиловать, только если ты снова не напьёшься. Но тогда я тебя не насиловала, всё делал ты. Это была полностью твоя инициатива.       У меня на скулах играют желваки, я резко выдыхаю и смотрю на девушку так, словно хочу испепелить её взглядом. Но не получится испепелить её взглядом. Я взрослый человек и должен нести ответственность за свои поступки. Когда мы получаем ключи от номера… Серьёзно? Ключи в отеле вместо ключ-карты? В каком веке застрял этот отель? В общем, мы заселяемся в наш номер, а я с облегчением вижу, что в этом номере помимо двуспальной кровати есть ещё односпальная. У меня радостно вырывается: — Отлично, не буду спать на полу. — А со мной? Тебе разве не понравилось спать со мной, Сэм? В ту ночь ты был очень даже доволен всем. Даже очень доволен. — Ещё слово, Моника… — я начинаю закипать. — И что, Сэм? Что ты сделаешь? Я не отпущу тебя, пока мы не докажем вину убийцы моей сестры. — Это бесполезное занятие. Детективы не нашли по горячим следам ничего. Никакого состава преступления. Чего ты хочешь от меня? Год прошёл, мы ничего не найдём. Никогда. — Значит, мы в этом отеле навечно останемся.       Я решаюсь посмотреть на девушку, я вижу абсолютную решимость в её глазах, но помимо этого есть то, что мне очень хорошо знакомо. Боль потери. Это навсегда отпечатывается в глазах, но только не каждый это может увидеть. Она готова на всё ради справедливости для своей сёстры, она пойдёт до конца, через что бы ей ни пришлось пройти. Я должен помочь ей, хоть она и заманила меня в эту авантюру совершенно бессовестным шантажом. Я должен хотя бы попытаться. Ведь для этого я и стал служителем закона: чтобы восстанавливать справедливость и стать мечом карающим для убийц. Чтобы заплатить полную цену за жизнь маленькой американской девочки. Как бы пафосно это ни звучало. — Уже совсем ночь. Завтра я поеду к детективу, который занимался делом твоей сестры и попытаюсь узнать, что он нашёл. Надо же с чего-то начинать. Надеюсь, он окажется сговорчивым, я же здесь с неофициальным расследованием. — Я с тобой поеду! — Зачем?       Видя решительное лицо девушки, я грустно вздыхаю. — Ладно, только с детективом я буду разговаривать сам, если не хочешь всё испортить. Я пока выйду, а ты переодевайся на ночь. Большую кровать оставлю тебе. Мне вполне хватит и односпальной. — Выходить? Зачем тебе выходить, когда я переодеваюсь? Чего ты там не видел?       Я закатываю глаза, обречённо вздыхаю и спешу покинуть комнату. Пока девушка готовится ко сну, я задумчиво прохожу по коридорам отеля. Камер здесь тоже нет… Этот отель словно из прошлого века, либо богатые клиенты, приезжающие на горнолыжный курорт со своими любовницами, пекутся о своей приватности, поэтому здесь нет камер. Когда я возвращаюсь, то вижу Монику в короткой кружевной сорочке и отворачиваюсь от неё, доставая свою одежду из чемодана. Девушка обиженно фыркает и спрашивает меня: — Что? Даже пялиться на меня не будешь? — Не буду. — Но ты ведешь себя так, словно между нами ничего не было. — Я ничего не помню. Совершенно ничего. Для меня ничего и не было.       Я достаю свою повседневную одежду и иду в ванную переодеваться, когда я возвращаюсь, то вижу Монику, зазывающе закинувшую на кровати ногу на ногу. — Сэээм. И ты такой подлец: лишил меня такого удовольствия снова полюбоваться на твой соблазнительный накачанный торс с татуировкой Феникса? Эх, если бы все копы были такими красавцами. А то многие настолько заплыли жиром, что сразу видно, что они сто лет в спортзале не были и ничем, кроме бумажной работы, не занимаются. — Спи давай. Завтра у нас много дел.       Раннее-раннее утро, я занимаюсь в тренажёрном зале отеля, тягая гантели. Надо именно так справляться со стрессом, а не в баре. Чтобы не было такого, во что я влип из-за своей пьянки с Моникой. Алкоголь не даёт настоящего покоя в душе, он лишь временно притупляет боль, а потом всё возвращается на свои круги. Хорошо, что в этом отеле оказался тренажёрный зал, а то этот отель словно в прошлом веке застрял со своим отсутствием ключ-карт и камер в коридорах. Солнце лениво выглядывает из заснеженных гор за окном, под лучами снег сверкает, а я думаю о том, с чего начать расследование и будет ли какой-то результат. Но я должен попытаться. Голос за спиной заставляет меня, полностью погружённого в свои мысли, резко обернуться. — Можно бесконечно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течёт вода и как качается красивый мужчина. — Как ты меня нашла? — Я похожа на дурочку? Такие мускулы и такой пресс… Несложно догадаться, что ты завсегдатай спортзалов. Но ты не тупой качок. Стереотипы врут. — Полицейский обязан быть в отличной физической форме. Это вопрос выживания, особенно, когда он охотится на всяких психопатов и социопатов. — Логично, логично. Ну так… Могу я ещё полюбоваться на твои мышцы? — Нет. Представление окончено. Я в душ, мы завтракаем и едем к детективу. — Я за рулём! — Если хочешь, чтобы я не бросил всё это и не улетел в Лондон, то за рулём буду я. Дороги заснежены, а в Лондоне почти никогда не бывает снега. Я не доверю тебе вождение. Мы здесь будем действовать по моим правилам.       И пока Моника не стала пререкаться со мной, я решительно покидаю тренажёрный зал. Некоторое время спустя мы уже заходим в кабинет детектива, отряхивая снег с волос. Представившись и показав свой значок, я слышу вопрос от хмурого лысого детектива Гордона средних лет: — И что же полиции Лондона понадобилось в нашем скромном шотландском захолустье? — Мы проводим проверку по факту гибели Джейн Льюис. Она погибла год назад на вашем горнолыжном курорте. — Год назад… Джейн Льюис… Помню это дело, помню. Но оно было быстро закрыто из-за отсутствия состава преступления. Что понадобилось отделу убийств из Лондона? — Я не побеспокою вас сильно, детектив Гордон. Просто открылись… новые обстоятельства. Поэтому мне необходимо провести небольшое расследование. Я буду очень благодарен, если вы предоставите мне всё, что удалось узнать о перемещениях Джейн, о том, где было найдено её тело и где находился в этот момент её муж.       Детектив молча смотрит на нас с Моникой, что-то угрюмо обдумывая целую минуту, затем мрачно берёт ключи и уходит из кабинета. Когда он возвращается, то даёт мне в руки папку. — Здесь всё, что я собрал о Джейн Льюис. Где она была, когда находилась в нашей деревне, где был её муж. Координаты, где было найдено её тело. Здесь всё. — Спасибо большое. Я вам очень благодарен. — Да не за что, — на лице сурового детектива наконец-то появляется несколько смущённая улыбка, — Мы же коллеги. Мы должны помогать друг другу.       Как только я покидаю кабинет детектива, ещё в коридоре, девушка дёргает меня за руку и пытается выхватить папку. — Дай посмотреть, что там! — Не здесь и не на ходу. Поедем в отель в наш номер, там всё спокойно изучим.       В номере отеля я сижу за столом и открываю папку, а Моника уходит. Я слышу шум чайника, звон ложки о кружку и шум льющейся воды. Девушка подносит ко мне и ставит на стол кружку с дымящимся чёрным кофе. — Держи, попей. — Это такое извинение за твой бессовестный шантаж? — Нет. Мне не за что извиняться. Я делала лишь то, что считала необходимым. Ради своей сестры. Это просто… моя попытка помириться с тобой. — Ладно. Спасибо. Откуда ты… — Знаю, что ты любишь кофе? Ты же коп! Это слишком предсказуемо, ты не можешь не любить кофе.       Делая пару глотков, я внимательно читаю материалы дела и задумчиво говорю Монике: — Твоя сестра жила в этом отеле, когда они приехали с мужем на курорт. В 47-м номере. — Но мы должны забраться туда и посмотреть! Моя сестра обычно прятала что-нибудь в номерах отелях на память, что-то вроде квеста на следующий раз. — Мы здесь с неофициальным расследованием. Притворяемся… влюблённой парой, — с трудом я выдавливаю эти слова из себя. — Вот только ты, Сэм, плохо справляешься с задачей. Ты совсем не похож на влюблённого. — Но уж извини. Актёр из меня никакой. Я не могу притворяться, что влюблён, когда абсолютно ничего к тебе не чувствую. Кроме раздражения. Но суть в том, что нас не пустят в этот номер. — Так найди способ, чтобы мы попали туда! Найди! Я чувствую, что там Джейн что-то оставила для меня! В ту ночь ты был гораздо смелее, чем сейчас! Я так кричала, что даже не знаю, как ты мог этого не запомнить. — Хватит! — я громко ставлю кружку на стол, расплёскивая кофе. — Я знаю, как мы можем попасть в тот номер. Попадём туда в два счёта, но ты постоишь на стрёме.       Когда я достаю из своего чемодана набор отмычек, то удручённо наблюдаю торжествующую ухмылку на лице Моники. — Ха! Я знала, что ты только притворяешься хорошим мальчиком! А на самом деле ты тот ещё плохой коп. Хотяяя, ты таким был горячим в ту ночь, что можно было догадаться, что ты не пай-мальчик. Может быть, у тебя ещё и наручники с собой? Я хочу, чтобы ты меня приковал к этой кровати и наказал, как следует, за мой шантаж.       Я закатываю глаза, грустно вздыхая, и направляюсь к двери, позвякивая отмычками в руках. Когда мы попадаем в 47 номер, то задумчиво проходим по этому богатому номеру-люкс в багровых тонах. Я протягиваю Монике перчатки и сам натягиваю на свои руки пару. — А ты хорошо, Сэм, подготовился. — Я настоящий полицейский. — С преступными наклонностями. — Не болтай, а ищи то, зачем мы сюда пришли. Подумай, где твоя сестра могла это спрятать. Надеюсь, нас здесь не застукают.       Моника проходит по номеру, заглядывая в шкафы, тумбы, за цветы, затем она подходит к кровати, зазывающе проводит пальцами по её изголовью, поворачивается ко мне и томно говорит: — Сэээм, ну прикуёшь меня? — Если ты передумала искать доказательства против убийцы твоей сестры, то я, с радостью, прикую тебя, — смотрю на неё совершенно спокойно и серьёзно, — И оставлю здесь до прихода горничной, — добавляю с усмешкой.       Девушка обиженно фыркает, гордо вскидывает свою кудрявую рыжеволосую голову, но тут же проводит ладонью за изголовьем кровати до самого пола и торжествующе достаёт оттуда конверт. В конверте записка, написанная аккуратным красивым почерком: «Дом матушки Хаббард». — Это… Почерк моей сестры! Это она оставила! — Моника, что это значит? Подумай хорошо, ты же знала свою сестру. — Да, мы в детстве любили эту книжку. «Старая матушка Хаббард». Джейн часто этот стишок рассказывала мне на ночь. Она придавала этому стихотворению такой смысл, что из любой, даже самой безнадёжной ситуации, всегда есть выход. — Ты помнишь этот стих? — Конечно. Старая матушка Хаббард пошла в буфет, чтобы дать бедному Псу косточку; Когда она пришла туда, Чулан был пуст, А у бедной Собаки его не было. Она пошла к пекарям, чтобы купить ему хлеба; Когда она вернулась, Пёс был мёртв! Она пошла к Гробовщикам, чтобы купить ему гроб; Когда она вернулась, Пёс смеялся. — Но что может значить послание твоей сестры?       Девушка задумывается на несколько секунд, но нас отвлекает шум в коридоре. Мы осторожно выглядываем из-за двери и видим горничную, которая катит тележку с ведром, шваброй и разными чистящими средствами. Она закатывает тележку в комнату в конце коридора, а я, прикладывая палец к губам, делаю знак Монике, что нам нужно быстрее уходить. Дверь за нами с щелчком закрывается, а мы бесшумно пробираемся по коридору, к лестнице и на наш этаж.       В нашем номере я в задумчивости сажусь за стол, включаю свой ноутбук и начинаю искать информацию. Найдя то, что нужно, я достаю кипу чеков из папки о деле Джейн и сосредоточенно их просматриваю. А также читаю свидетельские показания официантки, которая предоставила алиби мистеру Льюису. Но в этой деревне много кафе, и во многих, судя по чекам, была чета Льюисов. Где же искать разгадку? — Кажется, я понял, где нужно нам сначала искать следующую часть паззла. В стихе говорится о буфете. Буфет в отеле… Может быть, это ресторан отеля? Потом говорится о пекарях и гробовщике. Твоя сестра ведь очень любила квесты? — Да. Она постоянно в детстве мне их устраивала, а потом в особняке у Остина и в его окрестностях, когда я приезжала к ней в гости. — Но нам нельзя сейчас проводить обыск в ресторане отеля. Вечер, там постояльцы и персонал. Нужно проникнуть туда ночью. Когда смена у поваров закончится, и кухня опустеет. — Ночью? Хорошо. — Я бы сам… — Нет! Я знала свою сестру, как никто! Я пойду с тобой! Без меня ты там ничего не найдёшь. — Хорошо. Но почему твоя сестра так тщательно собирала чеки? — Это из-за нашего бедного детства. Джейн, даже будучи богатой, не смогла избавиться от этой привычки. Раньше нам постоянно приходилось тщательно следить за нашими тратами, именно сестра обо мне заботилась, а не родители-алкоголики. Часто нам денег даже на еду не хватало. — Понятно. Но ночью нам предстоит вылазка, и мы должны быть осторожными и бесшумными, как синоби. А пока пойдём на ужин в этот ресторан, чтобы посмотреть его и оценить обстановку. — И ты хочешь убедиться, что я не останусь голодной? — игриво спрашивает Моника. — Нет. Не хватало мне ещё об этом беспокоиться. Не маленькая девочка, сама себя накормишь. — Ну и колючка же ты! — А ты — шантажистка! Но я тебе помогу. Только если ты будешь мне полезной и не будешь мне мешать. — Договорились, — говорит девушка с примирительной улыбкой.       А мы спускаемся в ресторан отеля на ужин. Солнце садится за горы, окрашивая заснеженные склоны алыми оттенками и роняет последние на сегодняшний день лучи…