Огненный Феникс

      Я спускаюсь в тир и вижу, как мой начальник расстреливает мишень. То, что стоит знать о Кристофере: если я, когда мне нужно справиться со стрессом, пропадаю в тренажёрке, то он, когда злится, пропадает в тире. Я подхожу к нему, он снимает наушники, со звоном кладёт пистолет, нажимает кнопку, и мишень едет к нему по рельсам. Крис всё ещё не замечает меня, поэтому резко разворачивается, когда слышит мой голос. — Я знал, что найду тебя здесь. Где тебе ещё быть, когда ты злишься? — Ты хорошо меня изучил, Сэм, — мрачно отвечает детектив. — А ты, наверное, лучший стрелок во всём нашем участке. Все выстрелы в десятку, да ещё и с такого расстояния. — Ты тоже, Сэм, отличный стрелок. — Но чтобы все до одного выстрелы были в десятку, такого у меня не было. А ты мог бы быть снайпером. — И служить в армии Соединенного Королевства в Афганистане? Нет уж, мне и здесь войны хватает. Здесь я хотя бы понимаю, за что и с кем воюю. — Насчёт этого, Крис… Ты такой на взводе из-за Марка Тейлора? — Да! И не прижать этого гада! На местах преступления ни отпечатков, ни волокон и волос! Этот Итан… — Ты же знаешь, Крис, что Итан тут ни при чём. Он отличный криминалист и сколько раз он помогал нам с расследованиями. Ты просто ревнуешь Молли к нему. — А во время второго убийства у него алиби! — От бездомного, совершенно пропитого. Скорее всего, Марк заплатил ему. Да тот бродяга душу продаст за бутылку рома! И ему в пьяном бреду можно было внушить, что угодно. Совсем ненадёжное алиби. — И ордер на слежку нам не дали после тех обысков, которые ничего не принесли. Где же он прячет револьвер? — Да где угодно, — вздыхаю я, — Лондон — огромный город, здесь можно массу потайных мест найти. — А ещё этот Тейлор из моего родного города. Что за совпадение? Саутволд с населением около 1000. Такой мелкий городишко, но попался же мне подозреваемый из моих родных мест! — Узнать бы, почему он так внезапно приехал в Лондон. Священники убиты в исповедальнях, словно кто-то хотел им о чём-то рассказать, а потом стрелял в них, боясь за сохранность своей тайны. Но здесь нам никто ничего нового о Марке не расскажет. — Точно! — хлопает меня Кристофер по плечу, — Молодец, Сэм! Поедем в Саутволд! Оформим командировку, в ней нам комиссар не откажет. Познакомлю тебя со своими родителями и сестрой. И будем там уже копать под Марка. — Командировка? Саутволд? Неожиданно, но хорошо, поедем. Лишь бы Марк за это время не успел застрелить ещё одного священника. — Надеюсь. Но он и так под подозрением, думаю, сейчас он затихнет и ляжет на дно. Хорошо, хоть он под подпиской о невыезде. Но есть много способов покинуть Лондон и с этой подпиской. Не через автостанции, вокзалы и аэропорты. До моего родного города ехать примерно три часа. — Всего три часа? — удивляюсь я, — А до Патели Бридж — четыре. После Штатов не могу привыкнуть к масштабам Англии: здесь всё намного ближе. Понятно, почему я не видел английских роуд-муви, и почему этот жанр появился именно в Штатах.       Когда говорю это, вспоминаю дорогу, скорость и желание мчаться за горизонт до самого заката. Это ощущение свободы: сегодня я на одном месте, завтра — на другом. Эта неизвестность, которая меня совсем не пугала, наоборот было безумно интересно: что ждёт меня за горизонтом? В какой город я приеду, в какой придорожной забегаловке буду завтракать, есть ли там красивые места?       После оформления командировки и быстрых сборов мы с Кристофером мчимся по улицам Лондона. На выезде из города попадаем в пробку. — Вот чёрт! — сердится мой начальник, — Попали в пробку! — Праздники. Люди уезжают к родным и на курорты. Ничего удивительного. — Включи хотя бы радио тогда, чтобы мы совсем уж не умирали со скуки.       Я тянусь к автомагнитоле и нажимаю несколько кнопок в поисках нужной частоты. Поймав какой-то канал, я оставляю его, а сам откидываюсь на спинку кресла, флегматично наблюдая за столпившимися автомобилями за окном. По радио рассказывают новости о королевской семье, затем включают песни Робби Уильямса. — Кристофер, ты говорил, что познакомишь меня со своими родителями и сестрой. Вас же семь детей в семье. Где остальные? — Остальные разъехались, кто куда: Ливерпуль, Бирмингем, Манчестер, Лидс и Портсмут. В Саутволде осталась только моя самая младшая сестренка, она же — самый младший ребёнок в семье. Моя малышка Мэри, у нас разница 12 лет. Я самый старший, а она самая младшая. Приезжал в каникулы и отпуска и видел, как быстро она растёт. — А ты любишь свою сестру, — задумчиво я говорю начальнику, наблюдая, как улыбка расцветает на его лице.       Никогда не видел его таким. А сам вспоминаю, каким я был плохим братом. Все свободное от школы время проводил со своими так называемыми друзьями. Даже удивительно, что не начал курить. На самом деле, я пробовал, мне просто жутко не понравилось, в отличие от алкоголя. Я тогда уж точно не заботился о своём здоровье. До брата и сестры мне не было никакого дела. Совершенно другие интересы, другой круг общения, я считал, что нас связывает только кровное родство. А по факту мне совершенно никто не был нужен. Мне нужна была только свобода, поэтому я стал стритрейсером, мне нужны были только мои амбиции, которые оказались замком из стекла, разбившимся о жестокую реальность. Остались одни осколки, изрезавшие мою душу, но зато показавшие, что она у меня есть. Израненная, кровоточащая, но зато живая. — Безумно люблю, — отвечает детектив, — Она — единственное, ради чего я возвращаюсь в свой родной город. Но мои родители сердятся на меня. Они считают, что я своим отъездом подал плохой пример, и из-за меня братья и сёстры разъехались от них. Одна Мэри осталась, чтобы помогать родителям. — С чем помогать? — С их семейным рестораном. Видишь, я считаю, что после моего отъезда и благодаря ему у моей семьи всё наладилось, — смеётся Кристофер, — Они взяли кредит, открыли ресторан в красивом месте прямо на пирсе. И ресторан стал пользоваться большой популярностью среди туристов, а туда приезжает много туристов. Ведь Саутволд — хоть и скучный, но очень атмосферный город. На побережье, там очень длинный пирс, старый маяк… — Крис, ты поэтому не хочешь семью и детей? Потому что был самым старшим в семье и нанянчился на всю жизнь? — Да, — смеётся мой начальник, — Это ты точно подметил, Сэм. А ты каким был: старшим или младшим? — Самым младшим. Брат и сестра старше меня. — Аааа… Значит, самый избалованный, — хитро улыбается Кристофер. — Наверное, да. Меня чрезмерно опекали и пытались контролировать каждый мой шаг. А я просто хотел свободы, хотел независимости и доказать, что ни в чьей опеке не нуждаюсь. Поэтому и уехал в Штаты, а оттуда меня сюда занесло.       Когда мы приезжаем в город и едем по узким улочкам мимо старинных домов, я с интересом рассматриваю окружающую обстановку. Здесь тоже нет снега, зато здесь тоже чувствуется праздничный дух: гирлянды, пластмассовые снеговики, Санта-Клаусы, рождественские венки на дверях и праздничное меню, висящее на витринах кафе и ресторанов. Кристофер оставляет автомобиль на парковке пляжа, мы покидаем его и идём по песку вдоль линии прибоя к пирсу. Глухие шаги по деревянному пирсу, крики чаек, шум прибоя и лёгкий морской бриз, зимний и ледяной, пробирающий до самых костей.       Мы подходим к небольшому, но ухоженному зданию, увешанному гирляндами и переступаем порог ресторана «Галилейское чудо» под звон колокольчика. Когда мы заходим в тёплое и светлое помещение ресторана, я вижу молодую белокурую девушку в форме официантки со спины. Когда она поворачивается к нам с подносом в руках, то поднос со звоном летит на пол, осколки тарелок и кружек разлетаются по полу, а девушка восторженно перескакивает через этот бардак и бежит в нашу сторону. Она бросается на шею Кристофера с криком: — Братик! Мой любимый братик!       Я же подлетаю к устроенному бардаку и убираю на поднос осколки, чтобы никто не поранился. Девушка целует детектива в щёки, взъерошивает его волосы, затем поворачивается ко мне, сверкая своими зелёными глазами, и с любопытством рассматривает меня. — Крис, а кто этот красавчик? Где ты такого милашку взял? — Это мой помощник — Сэмюэль Макото. Мы с ним вместе работаем, ловим самых жутких убийц, чтобы они не утаскивали таких красавиц как ты, Мэри, которые любят по темноте одни гулять, — улыбается детектив. — Не пугай меня, Крис. У нас маленький тихий городок. Никаких убийц здесь нет, не то, что в вашем Лондоне. Шастают там всякие Джеки-потрошители. — Надеюсь на то. Но мы приехали сейчас по делу. И мне нужно поговорить с отцом. — Они с мамой на кухне сейчас, делают заготовки на завтра. Но ты же не будешь сразу с порога и о делах? Раздевайтесь, согревайтесь, а я сейчас принесу вам лучшие блюда из нашего рождественского меню.       Мэри принесла нам йоркширскую ветчину, запечённый картофель, утиный паштет, жаркое из барашка, сыр кеббен, крабов, лосося с гриля и рождественский пудинг. После плотного вкусного ужина мы сидим с кружками эля за столом и беседуем с Питером — отцом Кристофера, в то время как его мама Рут, причитая о том, что мы совсем не отдохнули с дороги, убирается в ресторане. — Отец, ты знал чету Тейлоров? Они могли быть католиками: Бенджамин и Эбигейл, у них сын Марк такого же возраста, как Мэри. Ему 18. — В нашем католическом приходе таких точно не было, я там всех знаю. Но может быть, они ходили не в католическую церковь, а в англиканскую? В нашем городе же есть церковь Святого Эдмунда, вам нужно там спросить у священника. — Хорошо, отец, так и сделаем.       Когда Питер уходит на кухню, я дёргаю Кристофера за рукав и шепчу ему: — Если Марк одного возраста с Мэри, они могли вместе учиться. Ведь в этом городе не так много школ? — В соседней деревне частная школа, но наш Марк явно из бедной семьи, поэтому это не про него. В этом городе нет школ, детей возили на автобусе в школу Джона Лемана в Бекклсе или в среднюю школу в Бунгее. Но ты отлично придумал о том, чтобы спросить Мэри. Может быть, повезёт. И раз уж ты придумал, то ты её и опрашивай. — Я? — лишь удивлённо вырывается из моего горла. — Да. Или ты стесняешься моей сестры? Боишься влюбиться в такую красотку? — Ничего я не боюсь! И влюбляться не собираюсь.       Когда я сажусь за столик с Мэри, то замечаю, как беззастенчиво и с детским любопытством она рассматривает меня. Достаю блокнот и ручку и опускаю глаза в этот блокнот, чтобы поменьше встречаться с её испытующим взглядом. — Мэри, ты знала Марка Тейлора? — спрашиваю я, при этом показывая его фото на телефоне. — Марк… — задумчиво говорит девушка, рассматривая фотографию, — Ну конечно! Он учился в одной параллели со мной. — Что ты можешь рассказать о нём? Каким он был? — Да я его почти не знала. Тихий такой, замкнутый, хулиганы над ним постоянно издевались. А он всё время рисовал. — Рисовал? — Да, он был талантливым художником, постоянно в школьных художественных конкурсах участвовал и на выставках выставлял свои работы. — Ты знаешь что-нибудь о его родителях? — Нет, я их ни разу не видела. Сэээм… — игриво говорит девушка. — Мм? — Ты же будешь с Кристофером у нас жить, пока вы здесь?       Я в замешательстве вскидываю голову, отрываясь от блокнота и смотрю в сторону детектива. Он, заметив мой взгляд, подлетает к нам с Мэри, хлопает меня по плечу и нависает над нами. — О чём вы здесь шушукаетесь? — Я спросила Сэма, поживёт ли он у нас, пока вы здесь. Крис, ты же не выгонишь своего друга на улицу? — Конечно же нет! Ты поселишь его в своей комнате, Мэри? — Да я не против! — смеётся девушка, — только строгие родители не позволят любому мужчине, не являющемуся моим мужем, спать в моей комнате.       Увидев абсолютно пораженного меня, Кристофер громогласно хохочет, кладёт свою крепкую ладонь на моё плечо. — Мэри, не смущай скромнягу Сэма. Его родители не католики, но он такой скромный, что я диву даюсь, откуда он такой взялся. Сэм, у родителей в доме найдётся отдельная комната для тебя. Небольшая, но очень уютная.       После ночи в родном доме Кристофера, находящегося у самого пляжа, мы отправляемся в церковь Святого Эдмунда. Приехав и оставив автомобиль на парковке под сенью деревьев, мы огибаем старое кладбище и входим в церковь. Когда мы находим священника примерно лет 70 среди длинных рядов скамей, он удивлённо смотрит на нас, а детектив достаёт своё удостоверение: — Кристофер Джексон, полиция Лондона. — Отец Джейсон. Что привело детективов из Лондона в нашу скромную обитель? — Мы хотели бы узнать о семье Тейлоров. Они были в вашем приходе? — Да. Очень хорошая, благочестивая семья. Правда, я их уже месяц как не видел, всех. Они никогда не пропускали службы. То есть, Бенджамин и Эбигейл, их сына Марка я не видел какое-то время, потом он появился примерно месяц назад, сказал, что его родители решили уехать к отцу Бенджамина на север Англии, потому что он престарелый и сильно заболел. А потом и Марк пропал. — Где они работали? И жили? Вы знаете, отец Джейсон? — спрашиваю я священника. — Бенджамин был смотрителем маяка, а жили они в небольшом доме рядом с маяком. Я потом приходил, когда пропал Марк, к ним домой, стучал, но мне никто не открыл. — Потому что он переехал в Лондон.       Мы покидаем церковь и идём на стоянку к автомобилю Кристофера. В автомобиле, ещё до того, как мой начальник поворачивает ключ зажигания, он крепко задумывается, прикрывая глаза. — Дом их закрыт. Как нам туда без ордера попасть? — У меня есть одна идея. Но она тебе может не понравиться. — Какая? — удивляется детектив и смотрит на меня как на человека, которого никогда раньше не знал. — Вскрыть замок отмычками. Я умею. Но лучше сделать это под покровом ночи, чтобы нас никто не заметил. — Ты умеешь вскрывать замки?! Такому полицейских не учат! Где ты научился такому преступному навыку и зачем? — Это долгая история. Как-нибудь потом расскажу тебе. Я научился этому, уже когда стал полицейским. Как раз для того, чтобы убийцы не уходили от ответа. Так что решайся, если хочешь посадить Марка. — Ладно. Значит сегодня, как только стемнеет, выдвигаемся и залезем в дом Тейлоров.       Вечером, уже на закате, я сижу в ресторане семьи Кристофера, когда ко мне подлетает Мэри, склоняясь надо мной и окружая меня ароматом рождественского пудинга. — Сэм, мне нужна твоя помощь! — Что случилось? — Мне нужно от рыбаков донести ящик с мидиями, они тут недалеко, вдоль пляжа. Просто все заняты, а одной мне тяжело будет тащить их. — Конечно же я помогу, Мэри. Пойдём!       Мы покидаем ресторан и идём по деревянному пирсу. Крики чаек, шум прибоя и закатное небо. Я задумчиво смотрю на закат, не обращая внимания на то, как на меня смотрит Мэри. — Закатные небеса — Шелестя крылами, разлетаются Красные стрекозы. — Это… — Хокку. Японская поэзия. — Красиво, — улыбается Мэри, — Да ты, Сэм, романтик. — Да не то, что бы. Так, случайно вырвалось, — смущённо улыбаюсь я и решительно направляюсь к пляжу.       На обратном пути я несу увесистый ящик с мидиями, а Мэри идёт рядом. Небо заволакивает тучами, темнеет, уже смеркается, как мы слышим раскаты грома. Вспышки молний освещают тёмное небо, после чего начинает идти снег с дождём. — Гроза зимой? — удивляюсь я. — Снеговой грозы на моей памяти ещё ни разу не было, — отвечает Мэри. — Мы сейчас совсем промокнем, нам нужно быстрее бежать к ресторану.       Я начинаю бежать по пирсу с ящиком в руках, за мной бежит Мэри, её шаги раздаются по пирсу. Когда мы забегаем в помещение ресторана, я ставлю ящик на стол, отряхиваю снег с волос и плеч и слышу смех Мэри. Её заразительный смех заставляет и меня рассмеяться. — Мы с тобой попали под дождь, Сэм, как в романтичных голливудских фильмах.       Она приближается ко мне, отряхивая снег с белокурых волос, её лицо совсем близко, а я замираю от неожиданности. Смех сменяется неловким молчанием. За этим нас и застаёт Кристофер, мрачнеет и бросает мне: — Пошли, Сэм. У нас сегодня ещё важное дело, если ты не забыл.       Когда мы едем к дому Тейлоров, Кристофер хмуро смотрит на дорогу и спрашивает меня: — Тебе нравится моя сестра, Сэм? — Нравится. Она такая жизнерадостная, такая светлая. И она очень сильно тебя любит. — Я не об этом, Сэм. Я о том, нравится ли она тебе как девушка? — Крис… — Я же вижу, как она на тебя смотрит! Я лучше всех знаю свою сестру. И я прекрасно пойму, если она тебе нравится. Мэри — невероятная красотка, у неё чудесный характер. И о лучшем парне для неё, чем ты, я не мог бы и мечтать. Но она здесь, а ты в Лондоне и скоро уедешь в Патели Бридж. Мэри для тебя будет лишь курортным романом, приятным воспоминанием, а ты ей сердце разобьёшь. Потому что она невинна, то есть у нее никого ещё не было. Поэтому прекращай её очаровывать и играть с ней. Потому что, если ты её обидишь, то я застрелю тебя, несмотря на то, что ты мой друг. — Крис, я не играл с ней. И не собирался её очаровывать. Твоя сестра чудесная, но мне сейчас, действительно, не до отношений. Я не хотел ей давать повода на что-то надеяться. Извини меня.       Детектив расслабляется, улыбается и бросает на меня хитрый взгляд: — Мы сегодня побудем преступниками, Сэм. И всё из-за тебя. В тихом омуте черти водятся… Чего ещё я о тебе не знаю?       Я лишь молча отвожу глаза от его испытующего взгляда и смотрю в окно, наблюдая, как по улицам ходят радостные люди. У них праздник, а у нас работа, мы копаем под безжалостного убийцу. И что мы раскопаем? Мы приезжаем к маяку, чей свет разрезает темноту ночного неба. Высокий белый маяк — главная достопримечательность Саутволда и гордость его горожан. Небольшой дом рядом с маяком, который принадлежит семье Тейлоров. Я достаю из кармана связку отмычек и в темноте вижу, как лихорадочно блестят глаза детектива. — Смотри по сторонам, чтобы нас не застали тут за взломом с проникновением, вместо того, чтобы пожирать меня глазами, Крис.       Быстро расправившись с замком, я открываю со скрипом старую дверь. Мы с фонарями и с пистолетами наготове проникаем в дом и осматриваем гостиную. В камине находим какие-то не до конца сгоревшие страницы комикса, вручную нарисованного. Обычный ужастик: расчлененка, монстры. В комнате Бенджамина и Эбигейл я замечаю, что не похоже на то, чтобы они собирались к отъезду: шкафы полны вещей, даже документы на месте в их столе. В ванной комнате на месте мочалки и зубные щётки. В комнате Марка находим обычный набор художника: бумага, карандаши, краски, кисти. Здесь видно, что он собирался, при том в спешке: в шкафу беспорядок. Бесшумно покидаем дом и в машине обсуждаем с Кристофером то, что увидели. — Не похоже совсем на то, чтобы родители куда-то уезжали. Даже документы оставили, — говорю я. — Да, но при этом Марк собирался в спешке. — Завтра нам нужно посетить маяк: может быть, там мы что-то найдём. — Так же незаконно? — Но зачем? Попросим смотрителя маяка нас пустить. Припугнем статьёй за препятствие следствию, если окажется несговорчивым, — коварно улыбаюсь я. — А ты опасный, Сэм, — усмехается Кристофер, — ни один убийца не уйдёт от тебя. — Вот найдём сначала доказательства против Марка, а там будем радоваться. Пока что мы нашли только много странного, но ничего конкретного.       На следующий день ранним утром мы возвращаемся к маяку, но идём уже к самому маяку. Высокий, очень старый, но стоит здесь, как монолит, освещая дорогу кораблям в ночи, стоит у моря, которое в любую минуту из тихого и спокойного может стать бушующей стихией. Разрушительной стихией, такой, какой был я. Найдётся ли та, которая усмирит шторм моей души? Или вечно моей душе метаться и кровоточить?       Нас встречает мрачный лысоватый смотритель маяка средних лет. Всем видом он показывает, как ему не нравится то, что его посмели потревожить копы из Лондона. Но слова о том, чтобы он не препятствовал следствию, быстро охлаждают его запал. Мы поднимаемся по винтовой лестнице маяка на самый верх, осматриваем всё, но ничего интересного не находим. Зато отсюда потрясающий вид на море и на город. Высота и ветер — то, что я люблю, поэтому я прикрываю глаза и полностью отдаю себя ощущениям, вдыхая запах моря, приносимый ледяным зимним ветром.       Мы с детективом покидаем маяк и задумчиво обходим его вокруг, когда я вижу небольшую подвальную дверцу, дёргаю её, но она закрыта на ключ. Поэтому я после недолгих раздумий достаю связку отмычек из своего кармана. — Что ты делаешь, Сэм? — поражается Кристофер. — Иду туда, куда меня зовёт интуиция. — Твоя интуиция тебя до тюрьмы доведёт! Средь бела дня вламываться! И без ордера!       Я усмехаюсь, и пока мой начальник возмущается, вскрываю замок и по лестнице ныряю в подвал. Там нажимаю на выключатель, и это унылое подвальное помещение освещает одинокая лампочка. Задумчиво подхожу к стене, внимательно изучая кирпичную кладку. Провожу пальцами по стыкам, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Заметив валяющуюся в углу кувалду, подхватываю её, замахиваюсь и наношу сильный удар по стене. Удар! Ещё удар! Грохот и пыль от кирпичей в воздухе. Ко мне подскакивает Кристофер, закашливаясь от пыли. — Ты что творишь, Сэм?! Ты рушишь памятник архитектуры! Хочешь в тюрьму?! По другую сторону решётки. Там у тебя заберут твои отмычки, и ты не выберешься оттуда.       Я вытираю рукавом пот со лба, тяжело дыша, чувствую, как руки уже гудят. — Эта кирпичная кладка не такая, как у остальной стены. Она совсем свежая. Кто мог там что-то спрятать? Мы должны это выяснить! Я чувствую, что мы уже близки!       Когда удаётся обрушить свежую кирпичную кладку, мы закашливаемся от пыли и не сразу замечаем резкий запах, заполнивший всё помещение. До боли знакомый запах: трупный, уже хорошо разложившихся трупов. Пытаясь справиться с рвотными позывами, я прикрываю нос локтем и переступаю через остатки стены, оказываясь в крошечном помещении. То, что мы видим там… Заставляет нас с детективом потерять дар речи: два тела — мужское и женское, на цепях, уже сильно разложившиеся. — Похоже, это и есть Бенджамин и Эбигейл. И никуда они не уезжали. — Так и есть! — этот голос за спиной заставляет мои волосы встать дыбом, а меня резко развернуться, молниеносно выхватывая из кобуры пистолет и направляя его на Марка.       Он стоит, крепко схватив Кристофера и направляя в его висок револьвер. — А ты не только родителей убил, двух священников, но ещё и подписку о невыезде нарушил, — острит детектив, совершенно не показывая, чтобы ему было страшно. — Заткнись! — Марк, не делай этого! — говорю я ему, чувствуя, как кончики моих пальцев предательски немеют, но я должен взять себя в руки, чтобы Кристофер не погиб, — Не бери ещё один грех на душу! Я знаю, что ты не такой, ты не монстр. Ты совершенно искренне помогал тем бездомным, хотя для большинства людей они не больше, чем грязь. — Не монстр? А мои родители считали иначе! Они считали меня с детства одержимым демонами! Они били меня, приковывали именно в этом подвале и морили меня жаждой и голодом. — А потом они нашли твой графический роман в жанре ужасов. Сожгли его и снова тебя приковали. — Да. Но на этот раз я выбрался и отомстил им. Приковал здесь и замуровал их живьём. Я наносил раствор и выкладывал кирпичи. Один за другим, один за другим, пока они кричали и умоляли меня их отпустить. А сколько раз я умолял их меня отпустить?! Сколько раз это было?! Сколько раз я умолял их меня не бить, дать мне воды и еды?! Мне так было страшно! Мне безумно страшно было в этом подвале! Поэтому я остался глухим к их мольбам о пощаде, и они умерли от жажды. А я ужасно раскаивался! Я совершил самый ужасный грех! Я убил своих родителей! Мне нужно было исповедоваться, но я не поверил священникам, что они не донесут на меня в полицию. — Марк, послушай меня, послушай! Это твой шанс искупить свои грехи. Просто доверься мне, не делай непоправимого. Я помогу тебе искупить свои грехи.       Я вижу замешательство на лице Марка, а также то, что Кристофер показывает мне на тыльную сторону ладони убийцы, которой он обхватил его за плечо. И как только я замечаю решительность в глазах Марка, то не даю ему сделать то, что он замыслил. Доля секунды, я метко стреляю в ладонь убийцы, детектив, воспользовавшись его шоком, уводит его руку с пистолетом от своего виска в сторону. Раздаётся выстрел в стену, детектив бьёт локтем в живот и поваливает согнувшегося Марка на пол, выхватывая револьвер и отбрасывая его в сторону. Он заводит руки преступника за спиной и защелкивает на них наручники. А я стараюсь быстрее покинуть это жуткое помещение, сохранившее в себе память о всех творимых здесь зверствах, покинуть, чтобы не видеть скрюченные в агонии тела. Лица прогнили, но на них до сих пор застыл невероятный ужас, а руки исцарапали стены, оставив кровавые следы на стенах. Когда я выхожу, то слышу за спиной голос Марка: — Всё закончилось там, где и началось. Всё и должно было закончиться именно здесь. И в присутствии тех, кто сделал меня таким.       Перед отъездом в Лондон мы сидим вечером в ресторане родителей Кристофера, попивая эль из местной пивоварни. Здесь уже очень оживлённо, люди сидят за столиками, пробуя вкусные блюда и общаясь. — Ты спас меня, Сэм, — улыбается мой начальник. — Да ничего особенного я не сделал, Крис. Это моя работа, а ты мой напарник. Мы друг за другом и в огонь, и в воду. Как тебе удаётся оставаться таким неунывающим среди всего этого кошмара, в который мы постоянно погружаемся с головой? — У тебя два выхода, Сэм, — ухмыляется детектив, — Либо принимать всё близко к сердцу и сойти с ума или умереть от сердечного приступа в 35. — Либо? — Либо отстраняться от этих ужасов, не пропускать всё это через себя. И радоваться жизни каждую свободную от работы минуту, оставляя все ужасы там.       Он радостно улыбается, видя, как его сестра в коротком красном рождественском платье с колпаком, лучезарно улыбаясь, забирается на небольшую сцену. — Кстати, насчёт того, чтобы радоваться жизни, — говорит Кристофер, гордо наблюдая за своей сестрой, — Поддержи Мэри аплодисментами! Она прекрасно поёт! Сейчас ты сам услышишь.       Раздаётся музыка из колонок и Мэри, приплясывая, начинает петь «Last Christmas». Я хлопаю в ладоши, улыбаюсь, и те зверства, которые я видел сегодня, становятся туманным видением, отступающим и дающим место новому: радостному и светлому. Посетители ресторана подхватывают песню и начинают подпевать Мэри. Кристофер тоже начинает петь, а я с удивлением смотрю на него, потому что никогда его поющим не видел. Он кивает мне головой в знак того, чтобы я присоединялся к нему. Я совершенно не умею петь, но тоже вслед за остальными подхватываю такой знакомый мотив во время припева.