Огненный Феникс

      У всего есть причина. Когда и почему я начал катиться по наклонной? Не от скуки, не от избалованности, да потому что в моей строгой семье я и не был на каком-то привилегированном положении. Наоборот, меня постоянно сравнивали с братом и сестрой, ставили мне их в пример, что меня невероятно злило, потому что я хотел быть самим собой, а не тянуться до навязанных мне идеалов. Но не поэтому мне стало невыносимо находиться дома. Не поэтому я хотел находиться где угодно и с кем угодно, лишь бы не со своей семьёй. И не поэтому я вступил в открытую конфронтацию с отцом. Алкоголь, драки, бойцовский клуб, в котором я выплёскивал свою клокочащую ярость, дружба с якудза и нелегальные гонки — у всего этого есть причина. Это не оправдание, я никогда не искал оправдания своим поступкам. Но ведь у всего должна быть какая-то причина, это не попытка переложить ответственность за свои поступки на кого-то. Я никогда не был таким, это просто поможет хоть немного понять меня.       Всё имеет логичные причины? Так почему же тогда я полюбил Агату? Уж это точно не поддаётся никаким законам логики. Потому что к тому времени я точно решил для себя, что никакие отношения мне не нужны. К тому времени я пять лет был совершенно один, я просто тогда давным-давно решил закопаться в своей работе до тех пор, пока не погибну на службе. И тут появляется новое дело, очередное убийство, очередная подозреваемая, совершенно невиновная. Такая нежная, с бездонными глазами и умопомрачительным смехом… Что могло пойти не так? Даже не знаю. Но всё пошло не по плану. И зачем я вообще продолжаю что-то планировать, если самые важные события в моей жизни произошли внезапно? Побег в США, обретение там своего призвания и переезд в Англию, ссылка в Патели Бридж и самое главное — встреча с Агатой, любовью всей моей жизни, а потом потеря работы и новые перспективы в моём детективном агентстве. Любовь не поддаётся никакой логике, потому что по логике я не должен был так смотреть на подозреваемую. Я не должен был желать её утешить, я не должен был целовать её, я не должен был жаждать её каждой клеточкой своего тела и каждой мыслью в своей голове, я не должен был влюбляться в неё, потому что всё это против правил. Но я всегда любил нарушать правила.       Так с чего началось моё падение в пропасть? Из которой я выбирался медленно и мучительно, разрывая душу в клочья и истекая кровью. Самый обычный вечер у нас дома, в нашем доме в небогатом частном секторе Токио с домами традиционной японской постройки и узкими улочками, по лабиринтам которых нужно изрядно попетлять, чтобы выбраться к трассе и транспорту. Мне 14 лет, я сижу в своей комнате за уроками, в то же время смотрю аниме о якудза за своим ноутбуком. Нетрудно догадаться, что с таким методом учёбы уроки у меня продвигаются с трудом. Тогда ко мне в комнату стучит и заходит мама со словами: — Сэм, пойдём со мной на рынок. Мне нужно много продуктов купить, поможешь мне их донести. — Маам.       Я умоляюще смотрю на маму, показывая на свои разложенные учебники и тетради, на что она упирается руками в бока и кивает в сторону моего ноутбука. Моя невысокая, моя такая хрупкая мама с несгибаемым характером. — Вижу я, как ты делаешь уроки! Пойдём! Или хочешь, чтобы твоя мама одна тяжести тащила? Просто так я что ли такого сильного детину вырастила? — Нет, конечно же нет, мама. Ты не потащишь одна тяжёлые сумки. Я тебе помогу. Пойдём на рынок.       Мы возвращаемся с шумного традиционного японского рынка, полного людей и запахов уличной еды. Пикантные блинчики окономияки, сладкий печёный на дровах картофель яки имо, паровые булочки со свининой никуман, жареные кальмары на палочках икаяки, такояки и пирожки карэ пан с начинкой из карри… Идём по витиеватым узким улочкам нашего частного сектора со слабым освещением, уже смеркается, я несу пакеты с продуктами, я иду быстро, несмотря на то, что мои руки заняты тяжестями, так что мама за мной еле поспевает.       Мы проходим по пустынной улице и видим в отдалении публичный дом… Да, официально проституция в Японии запрещена, а по факту такие заведения здесь процветают, потому что они приносят большие деньги якудза, которые обладают огромной негласной властью. И это заведение имеет дурную славу во всём нашем районе, но его крышует мафия, так что никто и не думает его закрывать. Мы идём в его сторону, как я вижу мужчину, который выходит из него… Это мой отец. Он не замечает нас с мамой, поворачивается и идёт дальше по улице, в сторону нашего дома. А я встаю, как вкопанный, от увиденного у меня перехватывает дыхание, у меня в крови закипает невероятная ярость, к голове приливает жар и в висках стучит. Я делаю решительный шаг в сторону уходящего дальше по улице отца, сжимая кулаки до хруста и желая хорошенько врезать ему, из моих уст доносится: — Ненавижу…       И в тот же момент мамина рука останавливает меня, хватая меня за предплечье. — Сэм, он твой отец. Ты должен относиться к нему с уважением и почтением.       И тут меня пронзает страшное осознание того, что мама обо всём знала. Она знала об этом. Сколько лет длится это? Неужели весь их брак? Как я раньше мог быть таким слепым и совершенно ничего не замечать? Я поворачиваюсь к маме, мои глаза пылают гневом. — Чёрт, мама! — Не выражайся, Сэм! — Но мама!       Я смотрю в её сердитые глаза, такая невысокая, такая хрупкая моя мама расправляется и осуждающе смотрит на меня, как будто я не имел права гневаться. — Это твой отец. Ты должен почитать его. Ты ещё совсем юный и не понимаешь. Но ты вырастешь и всё поймёшь. Мужчины… Они такие, у них свои потребности. Это ничего не значит, он заботится о своей семье, он заботится о тебе, Сэм. И ты не имеешь права его осуждать.       От гнева у меня перехватывает дыхание. Мой брат будет таким же? Мою сестру ждёт такая же участь? Счастливая семья — всё это ложь. Строгое воспитание отца — не более, чем лицемерие. Какой смысл вообще в отношениях и семьях, если все лгут и изменяют или терпят измены годами? Всё, что я мог тогда сделать, так это только прохрипеть: — Нет, нет, нет! Я не буду таким же, как он. Лучше сдохнуть.       И всё. С того момента всё изменилось, я окончательно изменился. Что-то хорошее и доброе внутри меня умерло, а на месте той пустоты, той зияющей дыры в моей душе поселилось что-то бесконечно тёмное и негативное. Та самая злоба, вспыхивающая в ярость, которую я выплёскивал в драках и топил в алкоголе. От которой я пытался сбежать и уехать, гоняя на полной по ночным улицам Токио, но тщетно. От этого было не сбежать. Эта ненависть пустила во мне корни, расползлась по всему телу ядовитыми щупальцами и отравляла моё существование.       Ночь… За окном громко стрекочут цикады. Город засыпает, просыпается мафия. То есть, семья засыпает, просыпается Сэм. Я прислушиваюсь к тишине и понимаю, что вся семья уже крепко спит. Значит, пора выбираться из дома. Нельзя идти по дому, сестра очень чутко спит. Услышит и обязательно донесёт нашим родителям о моих ночных похождениях, и повесят замки на мою дверь и окна. Поэтому я встаю со своего футона, сворачиваю одеяло так, будто там спит человек, подхожу к окну и открываю его. В комнату врывается свежий ночной воздух с громким пением цикад, а свет луны тоскливо освещает подоконник и пол моей комнаты. Я достаю спрятанные для таких побегов обувь, ветровку с ключами от моего Ford Mustang.       Я полностью готов, можно выдвигаться. Подхожу к открытому окну, перелажу через него и оказываюсь на навесе, прикрываю окно и бесшумно ступаю по навесу. Мои шаги такие осторожные, такие бесшумные, что в древности я мог бы быть синоби. Нет, не мог бы. Вряд ли мне понравилось бы убивать людей. Подбираюсь к самому краю навеса, хватаюсь за его край руками, мышцы напряжены, мои руки крепко держатся за него. Я тихонько спрыгиваю и быстро убегаю по улице. Я бегу по запутанной сети этих узких улочек, прекрасно ориентируясь в них, это ведь мои родные места, я всё здесь прекрасно знаю. Выбираюсь из частного сектора и иду на подземную стоянку. Там нахожу свой припаркованный красный Ford Mustang, сажусь в него и завожу двигатель. Я блаженно прикрываю глаза, пропуская эту вибрацию через своё тело и предвкушая поездку, это ощущение скорости и свободы на ночных дорогах Токио. Провожу пальцами по рулю и хитро улыбаюсь своему отражению в зеркало заднего вида. — Я скучал по тебе, мой железный конь. Погнали.       Автомобиль отвечает мне ревом двигателя, я трогаюсь с места, выезжая с подземной парковки и попадаю на пустынную ночную улицу. Давлю на педаль газа до упора и мчусь по трассе мимо высоток и неоновых высок. Куда я еду и зачем? Нет, сегодня нет гонок, я просто хочу погонять по ночным улицам Токио, хочу подрифтовать, ну и в стрип-бар своего наставника-якудза можно заехать. Я набираю скорость и рассекаю ночную тишину, мчусь по улицам мимо светофоров, не останавливаясь на красном, и залетаю на виадук. О да… Дрифтовать на виадуках — это моя любовь. Я на полной скорости влетаю в длинный поворот, резко сбрасываю газ, корректирую скольжение рулём и краткими нажатиями на тормоз. Динамический дрифт, и этот визг шин, запах жженой резины, дым, которые доносятся в мои открытые окна. А я мчусь дальше по пустынным виадукам, вдалеке горят неоновые огни города, я выписываю плавные полукруги в максимальной близости от рельса безопасности. Ещё чуть-чуть, и я могу вылететь с виадука, разбиться, взрыв, пожар и нет Сэма. Но опасность и адреналин в крови меня только раззадоривают.       Я смеюсь, я наслаждаюсь этими ощущениями свободы и скорости. Свежий ночной ветер треплет мои волосы, а я протягиваю руку из машины и ловлю пальцами потоки воздуха, которые рассекает мой спорткар. Я один, мчусь по ночным дорогам и дрифтую. Может быть, мне никто и не нужен. Может быть, мне и нужно уехать подальше, быть одиночкой и нестись на полной скорости по дорогам, не оглядываясь. Ведь это именно то, что делает меня счастливым: ощущение скорости и свободы и дрифт, от которого закипает адреналином кровь.       Я мчусь по скоростной автостраде, вдавливая педаль газа до упора, огни города вдалеке сливаются в одну сплошную полосу света, а в ушах свистит ветер, от которого перехватывает дыхание. Я мчусь, наслаждаясь свободой и скоростью, как слышу за собой звук сирены. Смотрю в боковое зеркало заднего вида, так и есть: у меня на хвосте полицейская машина. Копы на хвосте, а я уж думал, что сегодня гонок не будет, лишь погоняю в одиночестве по ночным токийским дорогам. Да так даже лучше! Коп что-то приказывает мне в рупор, но я не слышу, что именно он говорит, потому что рёв двигателя моего Мустанга заглушает эти звуки.       Полицейским автомобилям по мощности не тягаться с моим железным конём, но если я оторвусь от них слишком быстро, то и веселье закончится слишком быстро. Я смотрю в своё отражение в зеркале заднего вида: растрёпанные чёрные волосы, безумный азартный взгляд темных карих глаз и хищная ухмылка на самодовольном лице. Жму на тормоз, сбавляя скорость и подпуская полицейских ближе к себе. Вижу, как они нагоняют меня, когда они подъезжают совсем близко ко мне, я снова давлю на газ, стремительно отрываясь от них под визг шин. Оторвавшись, я снова сбавляю скорость и подпускаю полицейскую машину, затем опять давлю на газ и отрываюсь от неё под свой дикий злорадный смех. Но вскоре мне эта игра надоедает, поэтому я окончательно отрываюсь от копов и скрываюсь от них среди редких машин на улицах города, стремительно объезжая их и снова игнорируя светофоры.       Я приезжаю к «Сладкой сакуре» и припарковываю свой спорткар на стоянке рядом. Громкая музыка раздаётся из заведения моего наставника Шидзу, а я иду мимо охранника у входа. Высокий и мощный бритоголовый Сэберо встречает меня у входа приветственным поклоном и пропускает в стрип-бар. Войдя внутрь, я оказываюсь в атмосфере бара с громкой музыкой, бьющими в глаза софитами. Иду мимо пилонов и танцующих у них девушек. Они в нарядах школьниц и с заячьими ушками взлетают вокруг пилонов, показываю чудеса растяжки и акробатики, рядом с ними сидят уже совсем пьяные японцы разного возраста, в основном, средних лет с мутными от алкоголя глазами. Когда один, совсем уже пьяный, пытается схватить стриптизершу, то к нему подлетает ещё один охранник Рюу, скручивает пьяного дебошира и выталкивает из клуба.       А я иду по клубу, вижу Шидзу за дальним столом в углу, он сидит в окружении других якудза и, видимо, ведёт важные переговоры насчёт своего криминального бизнеса. Его взгляд падает на меня, я приветствую его поклоном, он смотрит на меня своим оценивающим непроницаемым взглядом и кивает мне головой. Я подхожу к барной стойке, за которой меня встречает барменша Юрико с лучезарной улыбкой. — Привет, Сэм! Что тебе налить? Какое виски: ирландское, шотландское или американское? — Мне сегодня что-нибудь безалкогольное. Я за рулём. — Нарушаешь все правила на дорогах, кроме этого, — смеётся в ответ девушка. — Просто не хочу, чтобы этот всплеск адреналина в моей крови, который я получаю от дрифта, заглушал алкоголь. Он успокаивает и рассеивает внимание, а я не хочу быть на дорогах спокойным. Единственное место, где я чувствую себя абсолютно живым и свободным. — Понятно. Какие будут пожелания? — Что-нибудь с энергетиком. Не знаю, удиви меня.       Девушка фыркает, гордо вскидывает голову и показывает своим решительным взглядом, что принимает мой вызов. Она отворачивается от меня, хватает какие-то бутылки, наливает из одной, из другой. И ставит передо мной коктейль в высоком стакане, от которого идёт дымка. — Красиво, да? — горделиво спрашивает Юрико. — Красиво. Похоже на… закат, — отвечаю я, пока смотрю на эти оранжево-красные переходы в бокале, — Что здесь? — Ничего особенного. Просто энергетик, гранатовый и апельсиновый соки. И чуть-чуть сухого льда.       Прибираясь за барной стойкой, она кивает мне головой в сторону одного пилона и говорит мне: — У Шидзу новая танцовщица появилась. — Да? А я даже не обратил внимания.       Разворачиваюсь и бросаю взгляд на фигуристую блондинку, взлетающую вверх по пилону. — Да, Синди. Американка. Не знаю, что заставило её приехать в Японию, чтобы работать в стрип-клубе. Наверное, приехала за экзотикой, ведь могла и в Америке работать с такими навыками. — Я в принципе никогда не пойму девушек, раздевающихся за деньги. И раздвигающих ноги за деньги, — отвечаю я, вспоминая, как увидел отца, выходящего из борделя. — Можно подумать, Сэм, что ты порно никогда не смотрел, — усмехается Юрико, — Там ведь то же самое, что и у проституток, только на более широкую аудиторию.       Пока я пью коктейль, бросая взгляд на зал, то вижу, как Шидзу, закончив переговоры, идёт в мою сторону. Он подходит ко мне и говорит: — Я хочу тебе кое-что показать, Сэм. Пойдем за мной.       Он уводит меня из шумного зала в сторону своего кабинета. Когда мы оказываемся там, то он достает из кармана ключи, открывает шкаф из красного дерева, достаёт оттуда две катаны и протягивает одну мне. Я с трепетом беру грозное оружие в руки и достаю из ножен. Смотрю на своё отражение на стали, крепко держа рукоятку в руках, когда слышу голос Шидзу над собой. — Это наша семейная реликвия. От нашего предка, который был самураем, потом стал ронином и вместо того, чтобы уйти из жизни, как этого требовал кодекс бусидо, он присоединился к группировке бакуто. И быстро продвинулся на самый верх, так что я потомственный якудза.       Он достаёт из ножен свою катану и грозно говорит мне: — Ты мой ученик. Ты должен уметь обращаться с катаной. — Но я никогда раньше не фехтовал. И впервые держу катану в руках.       На что мой наставник лишь мрачнеет и без предупреждения замахивается надо мной своим мечом. Моя молниеносная реакция, выработанная на нелегальных гонках, заставляет меня вскинуть руку с катаной, отражая удар. Звон стали, и мой наставник рычит: — Недостойный ответ для моего ученика. — Извини, сэнсэй. Но я не могу нападать на тебя. — Тогда приготовься умереть.       С этими словами якудза снова пытается нанести удары, а я уворачиваюсь и отражаю их своим мечом. Так продолжается некоторое время, пока моя рука не устаёт от непривычной тяжести катаны, которой нужно умело орудовать, а для этого необходима практика. Поэтому в какой-то момент Шидзу выбивает меч из моей руки и подносит свой к моей шее. Я, тяжело дыша, злобно смотрю на него и чувствую, как невероятно острая сталь катаны прислоняется к моей шее, а по ключицам уже стекает струйка крови. Шидзу, всё ещё держа меч у моей шеи, склоняется к самому моему уху и шепчет мне. — Ты же знаешь, что я легко могу убить тебя, если ты меня предашь? — Знаю, — отвечаю я, пытаясь успокоить бешеное сердцебиение и не показывать страх в своих глазах. — А ты молодец. Не показываешь страха, Сэм. Нет ничего более постыдного для якудза, чем страх. Я тебя научу фехтовать катанами. Не всё же тебе только гонять по улицам и пропадать в гараже. — Почту за честь, сэнсэй, — отвечаю я, а сам думаю о том, зачем мне это, но с якудза клана Инагава-кай лучше не спорить.       Когда я покидаю "Сладкую сакуру", то еду по ночным пустынным улицам Токио мимо высоток, освещающих всё своими неоновыми огнями. При таком световом загрязнении звёзд не увидеть, и скоро будет светать, но перед тем, как возвращаться домой, я хочу кое-куда заехать. Подъезжаю к набережной Сумиды, оставляю автомобиль на парковке и спускаюсь по лестнице к самой кромке воды. Меня встречают свежесть воды и тихое течение. Я разуваюсь, закатываю штанины джинсов и погружаю ноги в холодную воду. Я сижу прямо так, на камнях и смотрю на огни ночного города, запрокидываю голову, вдыхаю свежий воздух полной грудью, и смотрю на мерцающие вдалеке звёзды. По сравнению с кислотными неоновыми огнями Токио они такие маленькие, такие бледные и невероятно далёкие. Зато они настоящие. Я облокачиваюсь локтями на твёрдые камни и смотрю на ночное небо, смотрю на высотки на другом берегу Сумиды и на мост, подсвеченный огнями. Красиво... Но пора возвращаться домой, пока моего отсутствия не заметили.