***
Мы сидим с детективом Кристофером Джексоном в его любимом пабе «Королевский дуб» за барной стойкой после тяжёлой смены, на которой арестовали серийного убийцу, а потом ещё долго заполняли протоколы. Кристофер потягивает пиво из высокого стакана, хитро смотрит на меня своими карими глазами и спрашивает: — Ну так ты расскажешь мне, как стал взломщиком? Я бросаю быстрый взгляд на своего начальника, мрачнею и заказываю у бармена виски. — Оооо… Виски… Значит, разговор будет не из лёгких. — Да. И нам лучше пересесть в самый дальний угол зала. Когда мы пересаживаемся, я опускаю свой взор в стакан с виски, болтаю стаканом, наблюдая за тем, как медленно стекает золотистый алкоголь по стенкам. В баре громко разговаривают и смеются люди, смотрят запись футбольного матча, а детектив нетерпеливо барабанит пальцами по старинному дубовому столу. — Ну ты собираешься рассказывать, Сэм? — Так уж и быть. Тебе расскажу. Хотя бы чтобы ты понял, почему я нарушаю законы во время расследований, если считаю это необходимым.***
Обычная смена в патруле у меня с моим инструктором по подготовке Робертом. Ничего особенного: утихомиривали пьяных дебоширов в пабах, задерживали проституток, патрулировали улицы, самый обычный лондонский вечер. Мы сидим в патрульной машине, когда нам поступает вызов от диспетчера. Соседи жалуются на шум в одной квартире в спальном районе города. Совсем недалеко от нас. Какие-нибудь очередные семейные разборки, но мы обязаны выехать и проверить, что там. Когда мы приезжаем к многоквартирному дому в бедном районе и идём по длинному коридору, то находим квартиру, на шум в которой жаловалась пожилая соседка. Роберт тяжело вздыхает, устало проводит ладонью по своим рыжим волосам и стучит в дверь. Никто не открывает, тогда полицейский настойчиво стучит вновь, тогда мы слышим тяжёлые шаги за дверью и грубый хрипловатый мужской голос: — Кто там? — Полиция! Офицеры Роберт Адамсон и Сэмюэль Макото. На вас жалуются соседи, откройте дверь! Дверь открывает мрачный лысый мужчина средних лет, высокий и довольно мощного телосложения. Мы с Робертом показываем свои значки, когда мой наставник продолжает разговор: — Как вас зовут? — Калеб Хилл. — Вы здесь один живёте? — Нет, с женой Скарлетт. Ужинать собирались. — Мы войдем? Поступила жалоба, мы обязаны проверить, что у вас всё в порядке. Мы проходим в небольшую скромно обставленную квартиру, идём на кухню, где я вижу женщину, подметающую осколки разбитых тарелок и разбросанную еду с пола. Она стоит к нам спиной, склонившись с веником и даже не слышит, что мы пришли. Я грустно смотрю на всю эту картину и решаюсь заговорить первым. — Миссис Хилл… Здравствуйте. Мы из полиции. Офицеры Сэмюэль Макото и Роберт Адамсон. Соседи жаловались на шум из вашей квартиры. Расскажите нам, что произошло. Скарлетт вздрагивает, бросает на нас взгляд затравленного зверька, заправляет за ухо каштановую спутавшуюся прядь, натягивает рукава кофты и вся ссутуливается и съеживается. Роберт сочувственно смотрит на неё и говорит мне: — Сэм, поговори с миссис Хилл. А я пообщаюсь пока с её мужем. Когда полицейский уходит с кухни, я поднимаю с пола упавший стул и приглашаю женщину присесть, а сам сажусь рядом. — Миссис Хилл, можно я буду обращаться к вам по имени? — Да. — Хорошо. Скарлетт, я вижу, что вы напуганы. Уверяю вас, вы можете мне доверять. Расскажите мне, что произошло. Я постараюсь вам помочь. Это моя работа: помогать людям. Ничего не бойтесь, ваш муж не узнает о нашем разговоре. — Н-н… Ничего особенного не произошло. У меня закружилась голова, я стала падать, ухватилась за скатерть и стянула её со стола со всеми тарелками. — Ага, и стулья заодно за собой утянули. — Я просто неловко упала. Я внимательно смотрю на женщину, чьи плечи дрожат, её руки дрожат. Она кусает свои тонкие губы и видно, как она изо всех сил пытается сдерживать слёзы. Её пальцы теребят подол юбки, тогда я кладу свою ладонь на её холодные дрожащие пальцы и сочувственно смотрю на неё. — Скарлетт, ваш муж бьёт вас? — Нет! — она вскидывает голову и испуганно смотрит на меня, затем снова прячет свои глаза от моего испытующего взгляда. — Мы здесь. Мы вам поможем. Только не скрывайте от нас ничего. Если вы скажете правду, то мы задержим вашего мужа, увезем его, и на него заведут дело. Он не доберётся до вас, вы не должны его бояться, потому что вы не одни, Скарлетт. Женщина дрожит, в её глазах отпечатался страх, она постоянно прячет от меня взгляд, о чём-то думает, затем отрицательно мотает головой, всё решительнее, освобождает свою ладонь от моей. — Нет! Как вы можете такое говорить о моём муже? Он не бьёт меня. — У него есть оружие? Пистолет, например? — Нет! Вам нужно уйти, офицер. Вы прервали наш семейный ужин. Уходите. Я грустно смотрю на хрупкую женщину, вздыхаю и достаю из кармана свою визитку и подаю её Скарлетт. — Скарлетт, если что-то произойдёт, даже если вам будет просто страшно, звоните мне. Звоните в любое время суток. Пожалуйста, пообещайте мне, что если что-то случится, то вы мне позвоните. — Хорошо, я позвоню. Если что-то случится. Мой наставник заходит на кухню, мрачно смотрит на нас, отрицательно мотает головой и подзывает меня к себе. Когда я подхожу к Роберту, он тихо спрашивает меня: — Ну как? Что-нибудь узнал? — Скарлетт… Миссис Хилл не рассказывает, что произошло на самом деле. Говорит, что у неё закружилась голова и она упала, поэтому такой беспорядок. — Понятно. Нам пора уходить, Сэм. — Что? Но он же бьёт её! — мой шёпот становится всё более резким и протестующим. — Пойдём отсюда. Обсудим в машине. Я рассерженно смотрю на своего наставника, сжимая кулаки, но через несколько секунд иду вслед за ним. Когда мы возвращаемся в наш патрульный автомобиль, Роберт садится за руль, а я — рядом с ним. Я гневно смотрю на своего инструктора. — Калеб избивает свою жену! Мы должны были его задержать! — У нас нет никаких оснований для этого. Соседка жаловалась только на шум, никаких показаний свидетелей, кто бы конкретно видел избиения. Жена всё отрицает, муж ничего не говорит, синяков мы не видели. — Потому что она в кофте с длинными рукавами. И в плотных колготках. Но я заметил, как Скарлетт натягивала рукава своей кофты. Думаю, она прятала следы побоев. — Думаешь. Это твои домыслы. Она всё отрицает, полиция не может против её воли отправить её к врачу, чтобы задокументировать следы побоев. — И что? Мы просто оставим всё это? Пока он не убьёт её? — мой голос окончательно срывается в отчаянии. — Я пробью по нашей базе Калеба. Узнаю, были ли у него приводы и судимости, есть ли у него огнестрел. Можем наблюдать за ними периодически, когда будем здесь патрулировать. Это всё, что мы можем сделать. — Потом может быть слишком поздно. Огнестрел может быть незарегистрированным. И ты прекрасно знаешь, Роберт, что убить можно чем угодно помимо пистолета. Такой бугай припечатает голову жены ко столу и проломит ей череп. — Но мы действительно по закону больше ничего не можем сделать… Если бы она заявила на него… — Но она не заявит. Мышление жертвы. Бьёт, значит любит, и куда она от него денется, и как она без него будет. — Значит, нам только остаётся надеяться на лучшее. И пробить по базе её мужа. По базе мы пробили, но ничего не нашли. Нашим клиентом он никогда не был, никаких приводов и судимостей, всё чисто. Он работает охранником на заводе мороженого, но огнестрела им не выдают. И вот в один из дней мы с Робертом патрулируем тот самый район, я включаю радио, по которому после выпуска новостей включают Starset, потому что сегодня на редкость тихая и спокойная смена. Играет песня «My demons», когда мне на телефон поступает звонок. Я смотрю на экран, а там какой-то незнакомый номер. Когда я беру трубку, то слышу голос, до ужаса дрожащий, настолько, что я даже не сразу узнаю в нём голос Скарлетт, с которой познакомился буквально несколько дней назад. — Сэм… Пожалуйста, приезжайте! Прошу, вас, быстрее! Мне так страшно! — на фоне я слышу какой-то грохот и мужскую брань, я слышу, как женщина вскрикивает и плачет, она уже совсем рыдает, из-за этих рыданий её речь совсем невнятная, — Приезжайте! Он ломится ко мне! Он вооружён! Звонок обрывается, а мы включаем пронзительно завывающую сирену, мы мчимся по лондонским улицам к тому дому, лавируя между неспешными потоками автомобилей. Оставив автомобиль у подъезда, несёмся по лестнице, по длинному коридору, выбиваем дверь, с пистолетами наготове врываемся в квартиру, когда слышим выстрел. Мчимся на этот звук в ванную, когда растерянный Калеб поворачивается в нашу сторону, Роберт выбивает пистолет из его руки, поваливает на пол и застегивает на запястьях наручники. А я подлетаю к Скарлетт, которая лежит на кафельном полу, истекая кровью. Зажимаю её рану в животе, из которой хлещет кровь, изо всех сил, тянусь окровавленной рукой к рации на своей груди и вызываю скорую и подкрепление. Я вижу, как Скарлетт запрокидывает голову, закатывает глаза. — Нет, Скарлетт! Не закрывайте глаза, будьте со мной. Не закрывайте глаза! А кровь льётся, моя форма совсем уже промокла: жилет, рубашка и брюки. Липкая кровь засыхает на руках, стягивая кожу. Этот запах крови, кажется, что даже во рту у меня этот привкус железа. Но вот уже женщина совсем обмякает в моих руках, я щупаю её сонную артерию. Пульса нет. Когда приезжает скорая, уже слишком поздно. Слишком большая кровопотеря. И ещё одна смерть на моих руках. И мои руки, и моя одежда в крови той, кого я не смог спасти. Мой взгляд падает на зеркало, и я смотрю на себя: разлохмаченные волосы, синяки под глазами, эта тоска в глазах, которая поселилась там навсегда, и кровь. Много крови, вся одежда в ней. После этого я постоянно терзался тем, что можно было сделать, чтобы спасти ту несчастную женщину. На очередном дежурстве мы сидим с Робертом в нашем патрульном автомобиле, когда снова вспоминаю умирающую на моих руках Скарлетт. — Если бы мы до этого провели обыск в их квартире, то нашли бы этот незарегистрированный пистолет, и Калеб не застрелил бы свою жену. — Обыск без ордера? Без дела, без заявления жертвы? Ты прекрасно знаешь, Сэм, что это против закона. Перестань себя винить! Нельзя спасти человека, если он этого не хочет, — отвечает мой наставник. — Закон, закон… А что делать, если из-за этих формальностей кто-то погибает?! Из-за закона. Думаешь, Скарлетт хотела умирать? Нет! Но теперь она лежит в земле и гниет, а мы с тобой живём и дышим. И её ублюдок-муж тоже живёт, хоть и за решёткой. — Мы полицейские, Сэм. Мы не можем пойти против закона. — Даже ради чьего-то спасения? Мой вопрос повисает в воздухе, когда от диспетчера на рацию поступает очередной вызов. Пьяная драка в одном из пабов, поэтому мы выезжаем на место происшествия. Попав в подвальное помещение паба с приглушённым светом, мы видим двоих мужчин, напавших на третьего. Они мутузят его и не обращают никакого внимания на полицейских. Роберт отталкивает одного, поваливает его и защелкивает наручники. В это время у другого мужчины в руках сверкает нож, и он заносит его над избитым, тогда я подлетаю к нему, выбиваю нож из рук, заламываю руки и скручиваю, сцепляя их наручниками. А побитый мужчина разгибается и потирает ладонью своё лицо в синяках. — Я не буду заявлять на двух этих пьяных юнцов. Подрались по пьяни. С кем не бывает? Не портить же им из-за этого всю жизнь тюрьмой. Роберт подходит ко мне и побитому мужчине, удивлённо смотрит на него, а седовласый мужчина улыбается ему в ответ. — Офицер Адамсон! Вот это встреча! Рад вас снова видеть. И ваш юный помощник спас мне жизнь. Хорошо справляетесь с работой инструктора, я знал, что вы будете отличным наставником. Я недоуменно смотрю на всю эту картину и думаю, что же это за человек. Почему он говорит об очередной встрече с Робертом? Кто он? — Роберт, вы представите меня своему помощнику? — Да. Сэм, это мой постоянный клиент. Легенда среди домушников, который вскроет абсолютно любые замки и проберется, куда угодно. Билл Льюис. — Но я уже отсидел все свои сроки. Я заплатил по всем своим долгам перед обществом. И сейчас я отошёл от дел и давно уже на пенсии. — Ну да, когда наворовали на всю жизнь. — Воровать у тех, кто неприлично богат и кто нечестно нажился на других — это и не воровство вовсе, — усмехается Билл, — Но это да. Я легенда в этом деле. Нынешнее поколение просто в подметки мне в этом деле не годится. Офицер, отпустите этих парней. — Я не могу их просто так отпустить. Поступил вызов от хозяина бара, так что в участок проехать, составить протоколы, хотя бы поставить их на учёт и занести в нашу базу их отпечатки нужно. А потом посидят за решёткой пару дней, подумают о своём поведении, тогда, думаю, их можно будет и отпустить. После встречи с той легендой домушников я стал постоянно вспоминать о нём, о погибшей на моих руках Скарлетт, о том, что было бы, если бы я тайком пробрался в их квартиру, нашёл бы и изъял тот проклятый пистолет. Поэтому в один из дней я взял такси и приехал на чёрном кэбе к тому самому бару, где мы спасли Билла от избиения, а может быть, и от смерти. Пройдя по тёмному помещению мимо изрядно опьяневших посетителей паба за столиками, уже опустошивших не одну пинту пива, я нахожу Билла за барной стойкой. Он не замечает меня, а я сажусь перед ним на высокий стул и заказываю у бармена пинту пива. — Здравствуйте, мистер Льюис. Лицо бывшего преступника расплывается в улыбке, когда он смотрит на меня. — Ах, это мой спаситель пожаловал! Какими судьбами, Сэм? Хотите воспользоваться моими связями, чтобы я стал вашим информатором? Чтобы быстрее продвинуться по карьерной лестнице? — Что? Я по другому вопросу! — увидев, что бармен ушёл, я продолжаю, — Я хочу быть вашим учеником. Хочу стать лучшим взломщиком, тем, кто может проникнуть, куда угодно, не оставив никаких следов. — Что? — от неожиданности бывший вор давится пивом и закашливается, — Копам настолько мало платят? Решил так обогатиться? Да для копа гораздо проще взятки брать, чем квартиры вскрывать. — Нет! Не для этого! Деньги меня вообще не волнуют. И уж ради них я бы точно никогда не преступил закон. Но ради другого — я готов. Ради спасения людей, ради того, чтобы убийцы не уходили от наказания. — Тёмный рыцарь, значит? Днём — честный полицейский, следующий каждой букве закона, а ночью — гроза всего преступного мира, не гнушающийся нарушать законы? — хрипло смеётся Билл. — Называйте, как хотите. Смейтесь, сколько хотите. Только обучите меня, я быстро учусь и всё схватываю на лету. Билл допивает свою пинту пива и смотрит на меня мутными от алкоголя глазами. — А ты мне нравишься, японец. И ты спас мне жизнь, так что я перед тобой в долгу. Ладно, обучу тебя. Научишься ювелирно обращаться с самыми тонкими отмычками, научишься у меня вскрывать абсолютно любые замки. Но если тебя поймают и посадят, то ты меня не знаешь, ты учился не у меня. Договорились? — Хорошо. Договорились.***
— Вот так всё и началось, — завершаю я свой рассказ Кристоферу, — Надеюсь, ты меня не сдашь, а то конец моей полицейской карьере, в лучшем случае. А я дорожу своей службой в полиции, но не ради повышений и званий, а ради того, чтобы помогать людям, чтобы карать тех, кто считает, что они выше закона и выше справедливости. Как бы пафосно это ни звучало. — Не сдам, Сэм. Ты же мой друг. От тебя я такого не ожидал, конечно, но уважать тебя меньше не стал. Но если тебя поймают, то я ничего не знал и ты мне ничего не рассказывал, потому что я тоже дорожу своей карьерой в полиции.***
— Вот такой рассказ, о том, как я снова стал преступником, даже будучи полицейским. И чувствовал себя виноватым, потом находил себе оправдание. Снова и снова. Думал, что когда-нибудь я обязательно стану хорошим полицейским и мне не придётся идти на сделку со своей совестью. Но ради справедливости и спасения людей я готов был и дальше быть таким. Моя жена, удобно устроившаяся на моём плече, поднимает свою прекрасную голову и смотрит на меня своими глазами цвета нефрита, в которых тлеют угольки нежности. — Мне очень жаль ту женщину, Сэм. Но иногда мне кажется, что ты готов взять на себя вину всего мира. Всех не спасти, Сэм, но ты уже спас многих. Перестань себя винить, любимый. Я так сильно люблю тебя! Я хочу, чтобы ты был счастливым. — Агата, тенши… Мой прекрасный неземной ангел… Я счастлив, я очень счастлив. Только с тобой я и стал счастливым. Спасибо тебе, моя родная, что появилась в моей беспросветной жизни и осветила её своей любовью, своей нежностью и заботой. Что просто силой заставила меня быть счастливым. Я тянусь к своей жене, склоняюсь над ней, провожу пальцем по её приокрытым чувственным губам, по щеке, сталкиваюсь с ней взглядом. И мы одновременно тянемся друг другу, и наши губы сливаются в порыве страсти, Агата зарывается в моих волосах, а я притягиваю её ближе к себе за талию.