Огненный Феникс

      Японский фестиваль. Шумный, яркий, среди домов традиционной постройки, с праздничной иллюминацией, торговыми рядами и стайками радостных компаний, гуляющих от магазина к магазину, от одного лотка с едой к другому. Агата с Рэйчел убежали в магазин за кимоно, мы с Александром остались их ждать на улице. Мороз, пар изо рта, проходящие мимо японки в ярких кимоно и Александр, который замёрз, недоволен долгим ожиданием и даже не пытается гениально шутить.       Когда из магазина под звон колокольчика и свой звонкий смех выбегают девушки, я встаю как вкопанный и не могу оторвать глаз от своей любимой. Такая прекрасная, такая нежная в этом золотистом кимоно, расшитом цветами сакуры. Сразу вспоминаю нас под старой сакурой в Патели Бридж: обнажённую Агату, её горячие губы и то, с какой любовью она тогда на меня смотрела… А потом как перед моим отъездом мы нашли последнюю сакуру в парке Стокгольма, которая не успела отцвести, и целовались под ней так долго, что уже не хватало дыхания… Мои губы сами произносят строчки танка: — Ах, сколько б ни смотрел… на вишни лепестки… В горах, покрытых дымкою тумана… Не утомится взор! И ты, как те цветы… И любоваться я тобою не устану!       Агата смущённо улыбается, поправляя волосы, украдкой смотрит на меня… О чём ты сейчас думаешь, Агата? Вспоминаешь ли ты сейчас ту нашу сакуру? Рэйчел требует снежных скульптур, и мы все направляемся к месту проведения конкурса снежных скульптур. Мы идём мимо радостных детей, семейных пар, мимо скульптур разных животных и героев мультфильмов. В какой-то момент я оказываюсь совсем рядом с Агатой, наши ладони совсем близко. И при каждом шаге мои пальцы касаются пальцев Агаты, едва не переплетаясь с ними. Я украдкой смотрю на Агату, вижу, как она бросает на меня такие же взгляды украдкой, и так мило смущается… А я думаю о том, что ни с кем и никогда не был таким нежным, как с ней. Ни с кем и никогда не ценил так каждое невесомое прикосновение, каждый взгляд. Но мне хочется, чтобы наши пальцы переплелись, хочется притянуть её ближе к себе, и целовать, целовать прямо здесь, наслаждаясь тем, как она растворяется в моих объятиях… Но здесь людное место и много детей, так что придётся потерпеть.       Я наблюдаю издалека, как Агата с Рэйчел лепят своего крылатого льва, и не могу перестать наблюдать за Агатой. Как она увлечённо зарывается в этом снегу, лепит лапы льва, гордо смотрит на своё творение, щебечет с Рэйчел и заливисто смеётся. Радуется, как ребёнок. Я наблюдаю за Агатой, отмахиваясь от несмешных шуток Александра, как от назойливых мух. Я рад, что моя любимая хоть ненадолго смогла отвлечься от всего того ужаса, который преследует её после смерти Эдварда. Сколько раз она просыпалась в ужасе, и мне приходилось её успокаивать, обнимая, целуя и гладя по голове. Если бы я хоть на минуту раньше успел бы тогда… Ничего этого не было бы. Если бы Александр не поддержал бы этот блеф, ничего этого не было бы. Уж я нашёл бы способ обезвредить Эдварда и бросить его за решётку. И если бы я тогда не уехал, то ничего этого не было бы.       Но мне снова и снова приходилось уезжать от неё в Лондон, я не хотел, но Агата заставляла меня и говорила, что я не должен гробить свою мечту из-за неё. Что она здесь занята восстановлением особняка, при деле, и всё у неё замечательно. А там… Работа засасывала меня, люди надеялись на меня, я не мог их подвести. Тогда самыми лучшими для меня сюрпризами были приезды Агаты ко мне. У неё были ключи от моей съёмной квартиры. И самым большим счастьем для меня было, когда я возвращался уставший с работы, а дома ждала меня Агата. Бросалась мне на шею и целовала меня, пока я крепко прижимал её к себе. А у неё всегда были большие планы на выходные. Театры, выставки, прогулки в парках и обязательно Биг-Бен. Только уже внутрь туда мы не проникали, как в тот раз… Потому что после того раза, когда нас чуть не поймал охранник, они усилили меры безопасности.       Агата с Рэйчел побеждают в конкурсе снежных скульптур, Рэйчел ликует, потому что Александр проиграл в споре и теперь должен заняться ненавистной документацией. — Ну всё, в этом году только попробуй симулировать головную боль перед налоговой проверкой! — радуется Рэйчел.       Что?! Бедная Рэйчел! Помню, как Кристофер Джексон постоянно скидывал на меня бесконечные протоколы и всю беготню по моргам и к криминалистам. Но я прекрасно понимал, что сам детектив, прежде чем получить повышение, прошёл через всё то же, что и я: тяжёлую подготовку в патруле, тонны протоколов и море кофе, чтобы выдерживать суточные дежурства. И он никогда не филонил. Работы у нас всегда было много, и Кристофер не жалел себя на работе. Сколько бы мой бывший начальник ни пытался строить из себя циничного повесу, который работает лишь ради званий, повышений и прибавки к жалованью, я знал, что это не так. Видел его сочувствие к семьям погибших, которое он тщательно пытался скрыть ото всех. Но после работы он отрывался по полной в пабах и уходил с девушками, всегда с разными. Но на работе всегда был профессионалом.       А я наблюдаю со счастливой улыбкой за тем, как недоволен Александр из-за проигрыша в пари, ведь из-за этого ему придётся заняться своей работой. Столько вздыхать и закатывать глаза… Ну он даёт. Я приношу Агате с Рэйчел платья Снежных королев и поздравляю с победой: — Это потрясающе! Поздравляю, дамы, вы честно заслужили этот приз.       Девушки переодеваются и предстают перед нами в тёплых голубых блестящих платьях с длинными шлейфами, смеются и шутят о том, что будут пугать детей. А я смотрю на Агату и кажется, что даже забываю, как дышать. Ну какая же она неземная… Раздаются салюты. — О, ребята, салюты! — Обожаю салюты! Только что-то я их не вижу, — говорит Рэйчел, осматривая тёмное ночное небо. — Да, нужно будет обойти все ряды, чтобы их увидеть. — Так давайте скорее, чего мы медлим? — торопит Агата.       Рэйчел нетерпеливо делает рывок прочь от места проведения конкурса снежных скульптур, Александр идёт вслед за ней. Агата тоже собирается бежать за ними, но я ловлю её за руку. Ну уж нет, милая… У меня на тебя другие планы. — Агата, погоди… — Эй, вы чего отстаёте? — поворачивается Рэйчел и кричит, пытаясь перекричать шум толпы. — Мы сейчас! Идите вперёд! Мы догоним!       Александр поворачивается, обводит нас взглядом, задерживая его на наших переплетённых ладонях, и молча подталкивает Рэйчел вперёд. Агата с детским любопытством смотрит на меня и спрашивает: — Ты меня похищаешь? — Типа того. Хочу тебе кое-что показать. Тебе понравится.       Заинтригованная, Агата послушно идёт за мной, когда я увлекаю её мимо торговых рядов, мимо традиционных домов по узким улочкам. Мимо шумных компаний, женщин в кимоно и радостных детей. Мы уходим от суеты фестиваля, от ярких красных фонариков и оказываемся у самого леса, я нахожу еле заметную тропинку. Надо же, за столько лет не забыл это место… И увлекаю Агату за собой, когда она уже приостанавливается и нерешительно спрашивает меня: — Вот теперь я начинаю волноваться. Ты ведешь меня в тёмный лес?       Ну Агата… Прямо как тогда, когда я привёл тебя на наш первый пикник. Когда ты подозревала, что я мог что-то подсыпать в бутерброды. А потом хотела поцеловать меня и отвечала на мой поцелуй, который мне не хотелось разрывать… Один поцелуй, перевернувший мою жизнь. — Ну почему тёмный…       Агата оглядывается и видит фонарики в снежных домиках расставленных вдоль тропинки. Их тёплый свет волшебно освещает витиеватую тропинку, затерянную среди сугробов в лесу. Глаза девушки озаряет восторг, когда она наблюдает за этой картиной. — Ой… ой! Как красиво!       Я хитро улыбаюсь, потому что самая красота ещё впереди, но Агата пока об этом не знает. Я забираюсь наверх по тропинке, мимо старых сосен, укрытых снегом, и мы оказываемся на небольшой полянке у края обрыва. С видом на Сумиду и город. Небо над нашими головами сияет от фейерверков, а моя любимая смотрит на эту картину с неподдельный восторгом. А я смотрю не на фейерверки, а не могу глаз от неё оторвать и от того, как яркие огни отражаются в её прекрасных глазах. — Сэм… но как… почему здесь никого нет? — Мало кто знает об этом месте. Туристы сюда не забираются. А местные ходят куда-то, где ещё лучше. Но я того места пока не нашёл.       А салюты рвутся над нами в бескрайнем звездном небе, освещая нас искрами разноцветного пламени, затмевая своим ярким светом далёкие звёзды. Агата придвигается ближе ко мне, не отрывая глаз от неба, а я обнимаю её и не отрываю от неё глаз. Смотрю на всполохи огней салютов на её лице, в её глазах, на её волосах… — Знаешь, я думал, ты будешь гораздо противнее. — Что? — Агата отрывает глаза от неба и недоумевающе смотрит на меня.       Ну какая же она милая… Её обескураженный взгляд заставляет меня расхохотаться и немедленно объясниться. — Когда мы с Гудманом ехали в твой дом, я думал: «О боги, очередная фифа». Разбалованная, богатая и невыносимая. — А я? Оправдала твои ожидания?       А я хитро смотрю на Агату, прищуривась, чтобы подразнить её. В ответ получаю шлепок от неё по рукаву своей куртки и снова такую возмущённую милую моську, от которой не могу не рассмеяться. — Ты не оправдала их ни на секунду. Ты оказалась… ласковой. Доброй. Запутавшейся. Нуждающейся в защите. Упрямо не принимающей помощь. Светлой, приветливой, понимающей. Интересной… хваткой. Смелой. — Я… не такая. Я гораздо хуже, чем тебе кажется, — Агата смотрит на меня грустными глазами, в которых поселилось чувство вины. — Неверный ответ. Ты лучшая девушка из всех, что я знаю. Лучше, чем я заслуживаю. — Ты правда так думаешь, Сэм? — Агата, у нас всё с тобой началось неправильно. Совсем неправильно. Слишком быстро, слишком внезапно. Слишком быстро я набросился на тебя, увидев малейшую взаимность. А на самом деле не мог отделаться от чувства, что просто воспользовался тобой, когда ты была уязвима как никогда, когда как никогда нуждалась в заботе и поддержке. Если бы мы встретились с тобой при нормальных обстоятельствах, всё было бы не так… Началось бы не так. — Разве, Сэм? Думаешь, ты бы смог долго устоять передо мной? И я перед тобой…       Я улыбаюсь самыми уголками губ, глажу Агату по голове, выдыхая клубы пара в ночное тёмное небо, освещаемое всполохами салютов. — А потом я был так счастлив с тобой, Агата… Как никогда. И я испугался, что недостоин такого счастья, я думал, что никогда не буду заслуживать такого счастья. Как ты думаешь, Агата, почему я так закопался в работе эти полгода? — Потому что ты трудоголик, Сэм. Потому что ты хочешь спасти как можно больше жизней. Это твоя цель, ради которой ты живёшь. — Да… И не только! Я хотел дать тебе пространство и время, чтобы не душить своей гиперзаботой, чтобы ты могла побыть без меня и понять, действительно ли я тот, кто тебе нужен. — Сэм! — Тшш, милая… — говорю я, опуская свои ладони на её плечи, — Я ведь тебя тогда даже не спросил, чего ты хочешь, действительно ли ты хочешь… быть со мной. Но я уже не мог без тебя, мне было плохо без тебя в Лондоне, я всегда рвался к тебе. Срывался снова и снова к тебе. И вместо того, чтобы думать, что я тебя недостоин и не заслуживаю никакого счастья, если я могу сделать тебя счастливой… В общем… Неважно, что думаю я. Важно, что скажешь об этом ты. Поэтому я спрашиваю тебя сейчас.       Я вижу, как Агата напротив меня замирает, её дыхание на моей щеке, мы оказались совсем близко, я смотрю в её глаза, полные нежности, и продолжаю. — Достоин ли я тебя? Достоин ли я тебя, чтобы быть твоим мужчиной? Называть тебя «моя тенши»? Моя… Агата? Всегда. Чтобы мы теперь всегда были вместе. Жили вместе. Неважно где: в Лондоне, в Патели Бридж или ещё где, главное, чтобы всегда вместе.       Я замираю и перестаю дышать, потому что именно сейчас будут расставлены все точки над i. Либо мы будем всегда вместе, либо я отпущу её. Да, раньше я думал о том, что никогда не отпущу Агату, но пришло время спросить её, чего она хочет. Для меня главное — её счастье. Со мной или без меня. Если Агате плохо со мной, если она не хочет делить меня с моим призванием, если её такая жизнь не устраивает, если ей будет лучше без меня, то я должен её отпустить. Я смотрю в глаза девушки, пытаясь прочитать в них, что меня ждёт: самое большое счастье или приговор и снова собирать свою душу по клочкам. — Сэм, я так давно жду этих слов.       Я тихонько выдыхаю, стаскиваю с рук перчатки, не отрывая глаз от лица Агаты, освещаемого всполохами небесных цветов. Агата, что это? У тебя слёзы в глазах? Из-за меня или из-за мороза? Прохладными пальцами я касаюсь такой же холодной щеки своей любимой. Медленно, смакуя каждое прикосновение, я провожу по скуле до самого её подбородка, останавливая взгляд на её губах.       На этих самых губах, которые целовал с видом на холмы Патели Бридж, когда это должно было быть обычным пикником. На губах, в которые беспощадно впивался, когда Агата была в больнице после аварии, когда затащила меня в постель в первый раз, когда целовал её на крыше отеля, мечтая о большем… Когда не смог устоять перед ней в тренажёрке, вот это была тренировка тогда у меня. Впервые в жизни у меня тогда была настолько приятная тренировка. И эти губы, которые я не тронул, когда мы встречали закат у озера Меларен. Потому что тогда не устоял бы перед Агатой.       Но сейчас, несмотря на мороз, я не хочу сдерживаться, я так долго ждал возможности поцеловать своего ангела, и здесь — идеальное место, пусть и немного холодно. Холодными губами намечаю поцелуй у края губ Агаты, и девушка впивается пальцами в рукава моей куртки, шурша тканью. Отвечает на мой поцелуй, наши губы мгновенно разогреваются, а мой язык без сопротивления проникает в её рот. Моя, моя Агата… Целую настойчиво, не давая ей шанса отстраниться, не давая шанса повернуть назад. Теперь я точно никогда и никуда тебя не отпущу. И не дам тебе такой возможности, Агата.       Так и хочется сгрести её в охапку, хочется расцеловывать всё её тело сантиметр за сантиметром… Девушка не выдерживает моего напора, а я припечатываю её к стволу дерева, тогда она охает от неожиданности и протестующе мычит. Тогда я зарываюсь пальцами в её волосах и уменьшаю напор. От такого долгого и горячего поцелуя у меня перехватывает дыхание, к рукам и голове приливает жар. Что же ты делаешь со мной, Агата? — Жарко… — Мне тоже… — отвечает мне девушка с очаровательной улыбкой.       Я улыбаюсь, любуясь Агатой, мы уже не обращаем внимания на разрывающиеся салюты над нами, мы только смотрим друг на друга, качаясь у края обрыва. Где-то вдалеке течёт Сумида, в домах у реки живут люди и не подозревают о том, как мы здесь счастливы с Агатой. Только одинокая луна и далёкие звезды — свидетели нашего счастья. Такого тёплого, такого горячего среди зимнего японского леса и больших сугробов.       В какой-то момент раздается особенно оглушительный выстрел фейерверка, Агата вздрагивает. Бедная, до сих пор у неё после того ужаса в особняке Нильсенов это посттравматическое расстройство. Вздрагивает от каждого резкого звука. И всё это — моя вина. Я бросил её там. Я обнимаю девушку, прижимаю к себе своё сокровище и, мягкими касаниями целуя её щёки, шепчу ей: — Не бойся. Я всегда буду рядом. Я больше тебя не оставлю. — Никаким близнецам? — Особенно им. Подумываю отстреливать всех рыжих на подходе, — увидев страх в глазах девушки, я пытаюсь разрядить обстановку шуткой. — Надеюсь, я сумею больше не попадаться. Ну или по крайней мере, делать это тогда, когда ты будешь поблизости.       Я прижимаю Агату крепче к себе, целую её в лоб и виновато шепчу: — Я до сих пор чувствую себя идиотом, что бросил тебя там одну. — По совести говоря, я там была не одна. Там были Алекс и Рэйч. — И этого оказалось недостаточно.       Агата видит моё виноватое лицо, обхватывает меня руками, утешительно покачивая, и прижимается лицом к моему плечу. Я целую её в макушку и резко разворачиваю, утыкаясь носом в её шею. Моя родная… Я вдыхаю её аромат и не могу ей надышаться. Чувствую, как она ёжится в моих объятьях. Заморозил я тебя своим холодным носом и дыханием? — Ты вкусно пахнешь… — Морозом? — Домом.       Там, где ты, Агата, там мой дом. Вечный странник, никому ненужный, даже самому себе, обрёл своё пристанище. Я обнимаю Агату и дышу ей в шею, а так хочется целовать её нежную шею. Над нами увядают раскалённые мимозы и пионы, салют закончился, а мы до сих пор здесь, Рэйчел и Александр нас так и не дождались. Теперь снова ничто не нарушает тишину зимнего заснеженного леса, когда Агата шепчет мне: — Сэм… — Мм? — Что там у тебя такое твёрдое в кармане? Упирается мне в спину.       Я спохватываюсь, отворачиваюсь от Агаты, распахиваю куртку и добираюсь до внутреннего кармана. — Закрой глаза, Агата. — Что? — Закрой, пожалуйста, глаза. И протяни мне ладони       Девушка послушно протягивает ладони с закрытыми глазами, улыбаясь в предвкушении. Когда она открывает глаза, то видит на руках маленький кораблик с алыми парусами. Слёзы счастья, которые она сдерживала, когда я предложил ей жить вместе, вырываются наружу и стекают по её лицу горячими струйками. Я спешу смахнуть их с её лица, потому что холодно. — Сэм, мой кораблик… — Который уплыл от тебя в детстве, который я тебе подарил, но он сгорел тогда в особняке… Теперь он снова вернулся к тебе. Окончательно. И я вернулся к тебе на этом кораблике с алыми парусами окончательно. Чтобы больше никогда не покидать тебя. — Сэм… Спасибо, — шепчет Агата одними губами, пытаясь унять слёзы. — Не плачь, любимая, — шепчу я ей, бережно обнимая и гладя по голове, — Я заказал его ещё тогда… В Патели Бридж, когда оставил тебя в Швеции. Думал, вернусь и подарю, но обстоятельства… И я всё думал, когда его тебе отдать, но снова и снова уезжал от тебя в Лондон и считал, что не имею права тогда отдавать тебе этот кораблик. И наконец-то он всегда будет с тобой. И я всегда буду с тобой. — Я люблю тебя, Сэм. Как ты мог подумать, что я могу отказаться от тебя? Как бы мы ни встретились, как бы стремительно у нас всё ни началось, и сколько бы ты ни закапывался в своей работе, ты — лучшее, что происходило в моей жизни. Я никогда тебя не отпущу.       Я улыбаюсь Агате, целую её в лоб и снова прижимаю к себе, не желая разрывать это тёплое объятие посреди ледяного леса. — Мне не хочется уходить отсюда, но ты уже замерзаешь. И нас ждут. Пойдём? — Пойдём, Сэм.       Мы спускаемся с поляны у обрыва по витиеватой лесной тропинке, освещённой фонариками в снежных домиках. Наши ладони переплетены, и лесную зимнюю тишину нарушает только наше перешептывание. Мы возвращаемся в суету фестиваля, а зимний лес хранит от всех тайну нашего счастья.