***
Красный Ford Mustang скрывается под потоками водопада. Неистовый грохот воды по крыше автомобиля, ничего не видно, а я сижу за рулём… Сколько длится падение? Несколько секунд, но за эти несколько секунд вся жизнь промелькнула перед глазами: всё то, в чём я не раскаивался. Воспоминания о сестре, маме, брате, отце, уличных гонках, наставнике-якудза, моём побеге в США и путешествии по Америке сменяются чувством опустошения и осознанием неизбежного: — Я сейчас умру. Резкий удар и темнота… Когда я прихожу в себя, то первое, что чувствую: что мне очень мокро и очень холодно. Я открываю глаза, хватаюсь за голову, которая гудит. Когда пелена перед глазами проходит, я вижу, что мой спорткар под водой, его медленно утягивает на дно, а салон уже заполняется водой. Вода настолько ледяная, что всё моё тело словно пронзает иглами, и начинают неметь руки и ноги. Я отстегиваю ремень безопасности, который спас меня от того, чтобы моя голова пробила лобовое стекло, я пытаюсь открыть дверь спорткара, но замок заклинило, пытаюсь открыть другую, но тщетно. А мой Mustang медленно, но неумолимо погружается на дно. У меня перехватывает дыхание, меня захлестывает паника, я бью кулаком по лобому стеклу, но тщетно, только разбиваю кулаки в кровь. А вода в салоне набралась уже до такого уровня, что мне уже по горло. Я в ужасе хватаю ртом последний воздух в небольшом оставшемся воздушном кармане, когда в голову приходит осознание: — Я точно сейчас умру. Это будет эпично: быть сбитым и свалиться в водопад, но я хотел пожить ещё немного…***
— Почему ты мрачнее тучи, Джон? Я смотрю на своего друга, который совершенно апатично ковыряет своим картофелем-фри в кетчупе и равнодушно смотрит на гамбургер. Мы с ним сидим в придорожной забегаловке. До Ниагара-фолс осталось всего несколько километров: последний рывок, и мы окажемся там, где будут очередные гонки. Только в очень красивом и необычном месте. — Да штат Нью-Йорк… — Дело в твоём отце? Да, у меня коварный план. Оглушить тебя, увезти на Манхэттен и вернуть твоему отцу. А то ты меня уже достал, Джон. Когда друг удостаивает меня таким тяжёлым взглядом, словно мечтает испепелить, я начинаю громко смеяться, не обращая внимания на других посетителей забегаловки, смотрящих на нас неодобрительно. — Да брось, Джон! Мы не поедем к твоему отцу в гости, погоняем вдоль Ниагарского водопада, будет круто! Что мы оказались с твоим отцом в одном штате, ничего не значит. — Да? — рассерженно отвечает друг. — Что-то тебя не загнать назад в твою Японию. Настолько не хочешь видеть отца, хотя Япония большая, и необязательно тебе с ним там пересекаться. Тогда уже я удостаиваю друга мрачным взглядом и поспешно достаю свой телефон, открывая карту. — Давай лучше посмотрим трассу, на которой у нас будут гонки. Изучив дорогу, проходящую вдоль реки Ниагары и её водопада, я открываю фото этих мест. Мои глаза загораются, когда я вижу это невероятное место. — Ого! Какая красотища! Классно, что гонки будут там. Я хотел посетить все самые крутые места в Америке. Надо будет ещё как-нибудь на Гранд-Каньон сгонять. — Водопады, да водопады — ничего особенного, — мрачно отвечает Джон. — Ты там уже был? — Да, отец меня привозил. Говорил, что настоящий патриот обязательно в глаза должен знать самые известные достопримечательности Америки. А мне там было скучно. Мелкий городишко на 50000, хорошо, хоть казино есть. Хотя с Лас-Вегасом не сравнить. — Гонки зимой у огроменного водопада… От водопада облака брызг. Там ведь должны быть совершенно обледеневшие дороги! — Ты испугался, Сэм? — усмехается друг, бросая на меня насмешливый взгляд и проводя ладонью по своим каштановым волосам. — Что? Нет! Я ничего не боюсь! Да и я поставил лучшую резину. Да и прикольно дрифтовать на гололёде. Я ведь, в отличие от тебя, Король дрифта. Когда я говорю это, то замечаю снова, как друг швыряет в меня молнии своим взглядом. Пусть злится, сколько влезет. Всё мечтает обойти меня, да только зря надеется. — Почему Джессику с собой не взял? — мой друг старается перевести тему разговора. — Я звал её с собой. Она мне сказала, что ей надоело мотаться со мной, что у неё есть свои желания и планы и чтобы пошел я к черту. — Что? Какая строптивая! — Джон хлопает ладонью по столу и начинает громко смеяться. — И чего ты с ней до сих пор? Она так классно трахается? Ну так не она одна так может, я открою тебе глаза, Сэм. Ты просто с другими никогда не трахался, тебе и сравнить не с чем. — Заткнись! Как можно быть таким придурком?! — Да я знаю, что не в этом дело, Сэм. Мне кажется, что тебе вообще нет дела до этой Джессики. Для тебя что она есть, что её не было бы… Навязалась тебе, да ты уже и не рад этому, а бросить её тебе жалко. Я вижу, что разговор снова заходит в неприятное для меня русло, поэтому переключаю внимание друга на обсуждение трассы, наших авто, размышлений о том, какие будут соперники, и за этими разговорами мы заканчиваем наш обед в придорожной забегаловке. Мы приезжаем в небольшой город Ниагара-фолс, расположенный на берегу великой реки Ниагары среди лесов. Такой маленький, тихий и спокойный городок, по сравнению со столицей США, откуда мы и приехали. Хотя Вашингтон тоже не мегаполис, но всё равно ощущается, что там гораздо больше машин, больше людей и активнее кипит жизнь, чем здесь. Мы снова заселились в мотель, не потому, что у нас совсем нет денег на нормальный отель, а просто потому, что там нет камер. Нелегальные гонщики никогда не могут быть уверенными, насколько целыми и невредимыми они вернутся с очередных гонок, и точно тогда нельзя, чтобы это засняли камеры, чтобы не попасться властям. Мы вне закона, случись что, мы не можем побежать в полицию с жалобами. Мы сами выбрали этот путь. Мы заселились с Джоном в мотеле в соседние номера, гонки ожидались ночью на следующий день. Джон отправился этой ночью кутить в казино, настойчиво зазывая меня с собой, а я отказался и отправился туда, где мне было гораздо больше по душе, чем в царстве азартных игр: покера, Блэк Джека, рулетки и алкоголя. Я пригнал на смотровую обледеневшую площадку у Ниагарского водопада. Сегодня этой ночью здесь никого, кроме меня. А я перелезаю через ограждение и подхожу к самому краю обрыва. Здесь всё покрыто льдом, поэтому я чуть не падаю с обрыва, поскользнувшись на обледеневших камнях. Я восстанавливаю равновесие, усмехаюсь и вдыхаю влажный холодный зимний воздух, находясь в самом облаке из водяных брызг. Водопад подсвечивается в темноте разноцветной подсветкой. Я смотрю на всполохи всех цветов радуги в водах Ниагары, падающих со склона, в то время, как задумчиво выдыхаю клубы пара в морозный зимний воздух. Красиво… На следующий день глубокой ночью мы с Джоном приезжаем на трассу Ниагара-паркуэй в установленное место старта у парка Кингсбридж. В такое время суток здесь уже не играют дети, не ходят туристы и мамочки с колясками, здесь ни души, и мы собираемся с другими стритрейсерами, приехавшими в этот маленький город с разных концов Америки. Я в своём гоночном кожаном костюме, который должен защитить моё тело от порезов, если мне придётся выбираться через разбитое окно автомобиля, натягиваю на руки перчатки. Я оценивающе осматриваю участвующих гонщиков и вижу знакомое лицо. Майкл из Чикаго. Он ловит мой насмешливый взгляд, я вижу мгновенно закипающую ярость в его глазах, и вот он уже неистово несётся ко мне, чуть не сталкивая меня с ног, хватает меня за грудки, трясет и рычит мне в лицо: — Чёртов японец! И здесь ты?! Какого черта тебя сюда принесло?! Из-за тебя я в прошлый раз в Чикаго разбил в хлам свой Audi! Ты меня чуть не убил, конченный ты подонок! Я освобождаюсь от цепкого захвата Майкла, смотрю в его пылающие яростью глаза и начинаю смеяться так громко, что на нас недоумевающе смотрят другие стритрейсеры. — Ты серьёзно?! Все нелегальные гонщики прекрасно понимают, прекрасно! Чем они рискуют каждый раз, когда выходят на трассу на очередные гонки. Своими тачками и своими жизнями. И я прекрасно понимаю, чем рискую. Так что пошёл ты! Пошёл! Попробуй меня сегодня обойти, если получится. Хотя ты такой неудачник, что у тебя ничего не выйдет. Победа будет за мной. Майкл смотрит на меня с такой яростью, и я вижу, как его кулаки чешутся избить меня, но вот уже организаторы гонок призывают участников на старт. Я запрыгиваю за руль своего Мустанга, завожу двигатель и подъезжаю к линии старта. Фигуристая блондинка, типично американская, в сетчатых колготках, несмотря на холодную зимнюю погоду, на высоких каблуках и в коротком полушубке подходит, поднимает красный платок. Когда её рука опускается вниз и платок устремляется за ней, мы срываемся с линии старта под рёв мощных двигателей и визг шин. Гонка началась. Линия старта и зеваки остаются далеко позади, а мы мчимся по ночной трассе, покрытой тончайшим слоем льда. Наши разномастные спорткары несутся под оглушающий рёв двигателей, словно соревнующихся, чей двигатель громче, кто максимально быстро разовьёт максимальную скорость. Я вырываюсь вперёд, меня пытается догнать Джон на своём Porsche, но у него не получается, я решительно отрываюсь от остальных гонщиков. Всё моё внимание направлено на трассу, я крепко сжимаю руль в руках, ухожу в контролируемые заносы на небольших поворотах, я бы наслаждался дрифтом, но сейчас я катаюсь не для развлечения и удовольствия, а ради победы. Я абсолютно сосредоточен на трассе, я постоянно слежу за соперниками в зеркалах заднего вида, дерущимися за мной за право хотя бы первым догнать меня. Рёв мотора моего Мустанга отдаёт вибрацией и приятной дрожью по всему телу. Но на какую-то долю-секунды я бросаю взгляд на Ниагарский водопад, мимо которого сейчас подъезжаю. Такой невероятно красивый в подсветке ночных полыхающих огней, в окружении обледеневших скал… И тогда я чувствую резкий удар в бампер, я хватаюсь за руль, пытаюсь выровнять автомобиль, но тщетно. Я не справляюсь с управлением на покрытой льдом дороге, меня заносит, и вот я уже лечу в водопад, скрываясь в ночи под его потоками и облаками ледяных брызг.***
Паника, распирающие углекислотой лёгкие, пузырьки воздуха вокруг и я, запертый в своем красном Ford Mustang, который неумолимо погружается на дно. В салоне уже не осталось воздуха, и не осталось у меня надежды на то, что я выберусь живым, как всегда выбирался из других передряг. Видимо, у меня далеко не бесконечное количество жизней… И когда уже надежды не остаётся, в моём сознании мелькает образ девушки. Это не Джессика, и ни одна из тех, кого я когда-либо знал. Эту девушку я точно ещё никогда не видел. Но именно этот нежный образ с добрыми и печальными глазами даёт мне сил бороться дальше. Я вспоминаю, что бить лобовое стекло абсолютно бессмысленно, потому что оно слишком прочное, надо выбираться через боковое. Но как же его разбить? Вспоминаю о камне в виде сердца, который подобрал в пустыне, когда был на гонках в Техасе, покрутил в руках и закинул почему-то в бардачок, да там и забыл его. Он достаточно крупный и увесистый, и им можно попытаться разбить окно. Замёрзшими руками достаю камень и отчаянно бью им по стеклу. Вот оно пошло паутинкой трещин, ещё удар, и стекло разбилось вдребезги, я выбираюсь в окно и из последних сил мощными гребками устремляюсь вверх. Меня окружают со всех сторон только бездна ледяной воды Ниагары и тьма. Да я счастливчик: свалиться в водопад с высоты более 50 метров и выжить. Но рано радоваться, надо ещё выбраться на поверхность и не задохнуться в водах этой реки. Мощные гребки, замерзающие руки и ноги, горящие лёгкие от нехватки кислорода, я выплываю из последних сил, плыву наверх, к подсветке водопада. И вот я уже на поверхности, я жадно хватаю ртом морозный зимний воздух и откашливаюсь от воды, попавшей в дыхательные пути. До берега недалеко, недалеко осталось. Главное, не выплыть на берег Канады, а то у их властей будет много вопросов ко мне. Добравшись до берега, я выползаю на берег, откашливаясь от воды и тяжело дыша. К рукам и ногам приливает жар, но это обманчиво, я уже замерзаю. Необходимо срочно стащить с себя абсолютно всю одежду и выжать её. Я стягиваю с себя свой кожаный гоночный костюм, стаскиваю некогда теплое термобелье и выжимаю воду из всего этого, выливаю воду из ботинок и выжимаю носки. Меня охватывает дрожь, а зубы уже отбивают барабанную дробь. Но я знаю, что если тебя угораздило попасть зимой в водоём и выбраться оттуда, то никуда не денешься, нужно выжать мокрую одежду и надеть её на себя. Голым я замерзну ещё быстрее. И нужно двигаться, обязательно нужно много двигаться, нельзя оставаться без движения, если я хочу жить. Натягиваю не без труда на себя прилипающую к телу мокрую одежду, свой кожаный гоночный костюм и понимаю, что мой телефон в кармане гоночного костюма безнадёжно испорчен, позвонить я никому не смогу. Мне нужно добраться до мотеля, который отсюда приблизительно в двух часах ходьбы, и не замерзнуть насмерть. Мой красный Ford Mustang… Сколько времени, сил и души я вложил, тюнингуя его… Мы с ним повидали всю Америку, побеждали на гонках. А теперь он покоится на дне Ниагары… Хорошо, хоть моих документов там нет, я их оставил в сейфе в своем номере в мотеле. И номера на моем спорткаре поддельные, обычные методы предосторожности для стритрейсеров, иначе нас быстро бы нашли, лишили прав и уничтожили бы наши авто. Меня полицейские не найдут, когда и если достанут моего Мустанга со дна реки, но своего железного коня я лишился… Моё сердце сжимают боль и гнев, но холод быстро даёт о себе знать, надо выбираться отсюда, иначе полицейские найдут и мой замёрзший труп на берегу реки.***
— И я шёл, я шёл из последних сил, пока холод сковывал мои ноги и руки, когда у меня уже всё немело и не было никаких сил идти дальше. Когда я падал, то вспоминал образ той девушки, который спас меня, заставил меня дальше бороться за жизнь. Не сдаваться, как бы ни было невыносимо. — Интересно, кто эта девушка, — задумчиво отвечает мне Агата. — Агата, это ты! Это была ты! Много лет я не знал, кто эта незнакомка, чей образ спас меня, со временем воспоминание о ней поблекло и забылось… Но теперь я вспомнил, что это точно была ты. Это невозможно, я не мог видеть тебя до знакомства в Патели Бридж, ты приехала на учёбу в Принстон через год, после того, как я уже покинул Штаты. — Сэм, но я и раньше была там! Мы приезжали в Чикаго с тётей на рождественские праздники как раз, получается, в твой последний год пребывания в Штатах. — Чикаго? Рождественские каникулы? Не бывает таких совпадений! Я как раз там был в это время на гонках. А если я увидел тебя мельком на улице в толпе людей и забыл, а твой образ отпечатался в моём подсознании? — Я могла тебя не увидеть, Сэм… Я бы точно тебя не забыла. — Невероятно, значит, жизнь нас сводила ещё раньше в Америке. — Сэм… — Агата всхлипывает, а её голос дрожит. — Агата, почему ты плачешь? — Я не знаю, что сказать, Сэм. Я просто очень счастлива, что жизнь нас всё-таки свела. И что мы нашли друг друга спустя годы. Когда ты мог увидеть меня в Америке, тебе было 18, а мне 15. Но мы нашли друг друга спустя столько лет… Если бы мы познакомились, когда мне было 15, ты бы ждал меня три года, Сэм? — Конечно, мой ангел. Я ждал тебя пять лет, сам того не подозревая. — Я так скучаю по тебе… — голос Агаты такой печальный, что моё сердце разрывается от тоски. — И я по тебе скучаю. Но мы встретимся через несколько дней. А до тех пор можем звонить друг другу каждый день, хоть по видеосвязи. Я улыбаюсь, потому что знаю, что сейчас где-то там Агата сильно смущается, хоть это она и придумала нам так скрашивать наши постоянные разлуки. — Ложись спать, тенши. Ты устала и тебе нужно отдыхать. — Ты тоже устал, Сэм! И тебе тоже нужно отдыхать! Я лягу спать только одновременно с тобой. И когда уже в постели ты пожелаешь мне спокойной ночи. — Хорошо. Куда я денусь? Не получится мне сидеть за работой полночи. Ты за мной бдительно следишь, — смеюсь я, запрокинув голову. Я представляю, как победно она улыбается, вздернув свой очаровательный носик, и за разговорами обо всём, не имея сил завершить этот телефонный звонок, я иду готовиться ко сну…