Огненный Феникс

      Мы стоим с Кристофером у койки в больнице у аппарата искусственной вентиляции лёгких. Режущая глаза белизна стен, потолка, мебели, постели и трубки, трубки, трубки, протянутые к молодой девушке. Которая отчаянно борется с лейкемией, день за днём, месяц за месяцем, отбирая ещё дни жизни, но проигрывая болезни снова и снова. Её лишенная волос из-за химиотерапии голова печально лежит на подушке, веки плотно сомкнуты, а мы смотрим на Элизабет Доусон, когда к нам подходит её лечащий врач — 50-летний Мортимер Хоггарт. — Детектив Макото… Офицер Джексон, пройдёмте в мой кабинет.       Мы идём по длинным белоснежным больничным коридорам мимо персонала больницы, мимо обеспокоенных родственников тех, кто лежит здесь на лечении. Эти лица, в которых отчаяние борются с нежеланием сдаваться, в этих лицах — жажда борьбы за тех, кто дороже всего на свете. Мы попадаем в кабинет доктора, он жестом приглашает нас сесть на стулья за его стол, сам садится в удобное кожаное кресло. — По какому вопросу вы к Элизабет, господа? — Её отец убит, — отвечает Кристофер, — Хотели расспросить её о нём. — Убит? Какой ужас! Но вы же видите, в каком девушка состоянии… Нельзя ей в таком состоянии узнать о смерти отца, ей станет хуже. Это очень опасно. — Да, мы понимаем, что допросы в таком состоянии мисс Доусон невозможны. Что произошло, доктор Хоггарт? — отвечаю я. — Случился очередной приступ. Времени всё меньше остаётся. — Времени? О чём вы? — спрашивает Кристофер.       Доктор устало разминает свои виски, поправляет очки на переносице и стучит кончиками пальцев друг о друга. — Для Элизабет было найдено новое экспериментальное лечение. Очень дорогое, и страховка этого не покрывает. Но для Элизабет там очень неплохие шансы. Ей ведь всего 17, она не успела даже школу закончить, как лейкемия подкосила её и заставила каждый день бороться за жизнь. Её отец, мистер Арчибальд, был рад услышать об этом новом лечении, но я понимал, что у него вряд ли найдутся деньги на это. Он оббивал пороги благотворительных организаций, но там везде были длинные очереди, а у его дочери не было столько времени. И буквально на днях мистер Доусон сказал мне, что через несколько дней у него будет необходимая сумма.       Я обдумываю полученную информацию и отвечаю: — Но мистер Доусон убит, а его банковский счёт пуст. Какая сумма необходима для лечения?       Тогда доктор недолго копается в кипе бумаг и достаёт лист с описанием лечения и всем прейскурантом цен на него. Я смотрю задумчиво на нули и прикидываю кое-что в голове. — Раз мистер Доусон убит, этих денег у него так и не было, то неужели Элизабет опять будет долго ждать средств из благотворительных организаций, если дождется? — печально спрашивает врач. — Кристофер, подожди меня в коридоре. — Сэм! — Пожалуйста. Не спорь со мной, если хочешь, чтобы я помог тебе раскрыть это преступление. Я сейчас подойду к тебе, и мы обсудим, что только что узнали и как это связано с нашим делом.       Глава лондонской полиции пожимает плечами, но всё-таки послушно встаёт и покидает кабинет. Как только дверь за ним закрывается, я резко выдыхаю и говорю врачу: — Я оплачу лечение Элизабет. — Вы? Мистер Макото… — Я. Только Элизабет не должна знать, что это я. Пусть будет благотворитель, пожелавший остаться анонимом. Средства поступят в ближайшие 5 дней.       После этого, решив с доктором некоторые вопросы насчёт лечения и его оплаты, я покидаю кабинет. У меня нет таких денег в свободном обращении, я всё вложил в новые филиалы, зато есть Lotus Elise, который я купил, видимо, чтобы раскармливать старого демона стритрейсера. И есть Aston Martin. Aston мне нравится особенно, но разве между жизнью человека и машиной можно выбирать? У Агаты есть её Audi, я продам свои спорткары и куплю себе авто попроще для работы и семьи. Зато надеюсь, что эти деньги смогут спасти жизнь семнадцатилетней девушки, ведь её отец отдал жизнь ради того, чтобы спасти её. Я понимаю, что произошло, он нарушил закон. Но я не могу осуждать Арчибальда, я бы и не на такое готов был бы пойти ради Мэйуми и ради Агаты с близнецами. Ради них мы готовы на всё.       В больничном коридоре меня встречает Кристофер, он подлетает ко мне, в его глазах — миллион вопросов, но я всем своим видом показываю, что не хочу отвечать на все эти его вопросы. Тогда он спрашивает лишь одно: — Что будет с Элизабет? — Не волнуйся, Крис… С Элизабет всё будет хорошо. По крайней мере, врачи всё для этого сделают.       Мой любопытный бывший начальник уже открывает рот, чтобы расспросить меня, и тут же закрывает. Он с пониманием смотрит на меня, кивает головой, и мне кажется, что он догадался о моём участии в этом деле. Но он знает, что я не люблю афишировать свою благотворительность, поэтому решает тактично промолчать. Всё-таки Кристофер Джексон за эти годы хоть немного повзрослел, раз ему теперь хоть немного ведома тактичность. Он примирительно улыбается, затем вопросительно смотрит на меня такими по-детски пытливыми своими карими глазами. А я говорю ему: — Что сказали искусствоведы насчёт гравюры? — Ты был прав. Это подделка, Сэм.       Я киваю в ответ и продолжаю: — Британский музей хорошо охраняют. Там множество дверей и решеток между отделами, только у смотрителей есть от них ключ-карты. К тому же, они знают про служебные выходы и имеют ключи от них, чтобы похитителю проникнуть не через парадный вход и остаться незамеченным. Очевидно, что без помощи извне похитителю туда не попасть. И у Арчибальда тяжело больная дочь, срочно необходима крупная сумма для лечения, которой у него нет. И вот внезапно он сообщает, что эта сумма скоро у него появится. И как раз происходит в музее похищение гравюры, замена на подделку, а он найден убитым. Всё указывает на то, что Арчибальд с кем-то договорился помочь похитить гравюру. За что ему обещали сумму на лечение дочери, но что-то пошло не так, и его убили. — И сотрудники службы безопасности говорит, что Арчибальд, как главный смотритель, инициировал проверку и ремонт систем видеонаблюдения накануне. Хотя они не видели в этом никакой необходимости. — Да? Вот! Я же говорю, что всё указывает на это. Но как же нам найти его убийцу… Обыск проводили дома у Арчибальда? — Да! Ещё до твоего возвращения в Лондон. Но там словно кто-то побывал до нас. Всё было перевернуто верх дном, компьютер раскурочен, жесткий диск изъят. — Телефон? — Телефона не было ни при Арчибальде на работе, ни дома. Ты голодный, Сэм? — Что? — Ты, наверное, голоден. Пойдём в закусочную, закажем чего-нибудь, там дальше обсудим ход дела и что нам делать.       И вот мы сидим в небольшой забегаловке индийской кухни, официантка-индианка в сари приносит нам наш заказ в виде карри, цыплят тандури и ласси, кланяется, приветливо улыбается и уходит. Кристофер, естественно, провожает её горящим взглядом и говорит мне: — Моё упущение! Что индианки у меня ещё не было. Надо, надо будет это наверстать! — Ты столько всего заказал, Крис, словно мы сюда не на перекус забежали, а на целое застолье! — стараюсь я перевести тему разговора. — Сэм, ты любишь пробовать разные блюда? — Что? — я вскидываю голову и удивлённо смотрю на своего бывшего начальника. — Я о том, любишь ли ты пробовать разные блюда кухонь разных стран, или ешь каждый день одно и то же? — Я не был особым гурманом, Крис. Раньше мне было не особо важно, что закинуть в желудок, лишь бы были силы бегать. Сейчас, когда у меня есть Агата, она меня в этом плане избаловала. Она любит осваивать кухни разных стран, поэтому дома постоянно что-то новое. И мне это нравится. — А в плане женщин у тебя, Сэм, насколько я тебя успел изучить за время нашей совместной работы в отделе убийств, когда ты ещё был не лучшим частным детективом Лондона с сетью агентств по всей стране, а моим скромным помощником… У тебя никогда не было разнообразия в этом плане. В той же еде ты же предпочитаешь разнообразие.       Увидев мой пылающий гневом взгляд и сжатые кулаки, друг начинает смеяться и успокаивающе хлопает меня по плечу. — Сэм, расслабься! Я же не говорю тебе изменять своей обожаемой Агате! Я же всё-таки католик, семья — это святое, семью нельзя разрушать. А вот когда ты был холостым, когда ты не был связан священными узами брака, тогда тебе надо было отрываться по полной. Нагуляться на всю жизнь, прежде чем найти свою единственную и жениться. А не строить из себя буддийского монаха. И опыта побольше поднабрался бы, — ухмыляется Кристофер, — чтобы более умело радовать свою Агату.       Я снова злюсь и сжимаю челюсть до хруста, но быстро беру себя в руки и уверенно улыбаюсь этому бессовестному наглецу. — Мне это было совершенно ни к чему. Агата всегда всем была более чем довольна. Крис, да и она такая ревнивая, она ревновала меня к единственной бывшей, она ревновала меня к Бетани, даже к моей секретарше, которая ко мне никогда не подкатывала, в отличие от Бетани. Представь, что было бы, если бы у меня до Агаты было бы 100500 любовниц, и она потом узнала бы о них. Каждую отравила бы или утопила бы. А мне пришлось бы заметать следы, чтобы её не посадили, — смеюсь я.       К моему смеху присоединяется раскатистый смех друга, мы обедаем и обсуждаем в это время все обстоятельства нашего дела и то, как нам действовать дальше. — Отпечатки пальцев? — Нет ничего. — Ну хоть что-то от криминалистов есть? Не может быть, чтобы совсем ничего не было! — Найдены волокна. — Какие волокна? — Шёлка. Красного цвета. — Это, конечно же, хоть что-то. Но всё-таки шелк — не такая редкая ткань в наше время. Но если мы найдем одежду убийцы, то сможем сопоставить волокна с тканью, и это будет хорошим доказательством в суде. Но для начала нам нужно найти убийцу. — Но криминалист говорит, что это волокна необычной ткани. Что такой шёлк не делают на фабриках. Это вручную сотканная ткань из молодых коконов шелкопряда. И сделана она была совсем недавно. — Даже так? Это здорово! Думаю, я смогу найти, где в Лондоне можно найти такую ткань. Уверен, без контрабанды здесь не обошлось, а у меня есть по этой части кое-какие связи. А что насчёт распечаток звонков и сообщений от оператора сотовой связи Арчибальда? — Ничего. Совсем ничего. Та СИМ-карта, которая зарегистрирована на него, абсолютно чистая, никаких подозрительных звонков и сообщений. — Он мог использовать одноразовый телефон. Похититель картины явно профессионал своего дела, и уж такое он учёл бы. Думаю, он легко мог обеспечить смотрителя одноразовым телефоном, а потом так же запросто избавиться от него.       Я прикрываю глаза, устало потирая виски. — Значит, у нас из зацепок пока только эти волокна… Ладно, будем копать в этом направлении, Крис. Что нам ещё остаётся? Надеюсь, эта зацепка не приведет нас в тупик. Значит, сегодня вечером пойдем туда по этому следу. — И куда же? — нетерпеливо интересуется мой друг. — В Китайский квартал. Ты там был?       Глава лондонской полиции отрицательно мотает головой, а я начинаю смеяться: — Крис, ты половину жизни прожил в Лондоне! Только не говори мне, что весь твой досуг здесь ограничивался походами по пабам! Тебе понравится в Китайском квартале: красные фонарики, запахи традиционной китайской уличной кухни, лавки со страшными снадобьями и много-много всего… Мы с Агатой раньше там часто гуляли. Ну кроме тех контрабандных небезопасных переулков, куда бы я точно не повел свою жену. А тебя с радостью поведу. — А как же? Мы с тобой вместе в любой притон к любым преступникам под шквальный огонь. Как в старые добрые времена, — улыбается Кристофер во все 32 зуба, — Жду-не дождусь. Это должно быть очень интересно.       Как раз, когда наш обед в индийской забегаловке заканчивается, мой смартфон на столе вибрирует, и я вижу, что это звонит Агата, ведь её фото со мной и Мэйуми высвечивается в этот момент на экране. Я беру телефон и принимаю вызов. — Агата, я как раз хотел тебе позвонить… Извини меня, любимая, я не приду сегодня на ужин. Мы с Кристофером должны по работе отправиться кое-куда сегодня вечером, — встретившись с абсолютным молчанием на том конце провода, я спрашиваю, — Ты расстроилась, милая? — Нет, Сэм! Я всё понимаю. Только… Не рискуй зря. Береги себя и не заставляй свою беременную жену волноваться. — Хорошо, тенши. Ты чего-нибудь хочешь? Что-нибудь тебе купить? — Да вроде бы нет… Хотя. Я очень хочу мороженое со вкусом бабл ти! — Что? Со вкусом пузырькового чая? — Ну да, Сэм! Помнишь, мы когда с тобой были в Шанхае, то пробовали там такое мороженое, — пока я усиленно пытаюсь это вспомнить, Агата продолжает, — Такое сливочное с шариками тапиоки! И мне оно очень понравилось, ужасно хочу его. — Хорошо… милая, я куплю тебе это мороженое.       Отвечаю я Агате в то время, как обдумываю, где же в Лондоне найти такой необычный и редкий вкус мороженого родом из Шанхая… Ох уж эти капризы беременной, но я все капризы своей любимой беременной жены готов выполнять. Лишь бы она радовались и не волновалась… Из Шанхая… Ну точно! Мы же как раз с Кристофером собираемся в Китайский квартал, так что если где и есть в Лондоне такое мороженое, то только там. Надежда не гаснет. — Обними крепко от меня Мэйуми и поцелуй её. И передачей привет парням в твоём животе. Передай им всем, как сильно папа их любит. — Хорошо, мой любимый детектив, обязательно передам.       Во время разговора с женой я бросаю мимолетный взгляд на лицо друга, губы которого растягиваются в улыбку Гринча. Разговор заканчивается, я кладу телефон на стол, когда незамедлительно слышу: — У меня аж скулы свело. — Ты это о чём? — я вскидываю голову и удивлённо смотрю на Кристофера. — Твои отношения с Агатой… Это настолько приторно, что у меня скулы свело от этой приторности. Она превратила такого гордого и дерзкого холостяка, грозу всего преступного мира Лондона, в своего раба. Нееет! Мне такое точно ни к чему! Чтобы быть рабом какой-то женщины и исполнять все её прихоти? Быть мне свободным и независимым до конца своих дней. — И помрешь старым в своей грязной квартире, не в силах даже дойти до туалета. И никто воды тебе не подаст на старости лет, — мрачно отвечаю я, перебарывая стойкое желание разукрасить его лицо.       На это Кристофер лишь отмахивается, как от назойливой мухи, и с напускным весельем отвечает мне: — А кто сказал, что я собираюсь доживать до такого немощного состояния? Но стариком я буду классным и супер сексуальным! Молодые красотки не смогут передо мной устоять!       Слова друга вызывают у меня такой дикий хохот, что я поперхиваюсь своим манговым ласси и стучу ладонью по столу. — Ха-ха-ха! Крис, ну… ты и умора! Крис! — Рад, что повеселил своего старого друга. Да и не слушай меня, Сэм. Я рад за тебя, правда! Ты просто создан для счастливой семейной жизни. Романтичные свидания, забота, поддержка, дети и любовь до гроба… А я… Я из другого теста, это всё не для меня.       Обед заканчивается, мы отправляемся с Кристофером по рутинным делам по расследованию: просмотр записей камер с улиц, просмотр протоколов допросов, надеясь найти ещё хоть что-то, хоть какую-то зацепку. Так и не найдя ничего полезного, мы оставляем это, за окном уже темно, огни теперь украшают вечерний Лондон, а мы едем на авто Криса в Китайский квартал, ведь свой Aston Martin я уже продал вместе с Lotus Elise, а новое авто ещё не успел купить. Кристофер бросает на меня взгляд, полный сочувствия и… одобрения? Затем снова внимательно следит за дорогой.       Китайский квартал встречает нас обилием людей, шумом уличных торговцев и ароматами традиционной китайской кухни. Мой друг, присвистнув, жадно рассматривает непривычную для себя обстановку, он таращится вокруг, глупо улыбаясь. Тогда я хватаю Кристофера за предплечье и тяну его в сторону. — Не отвлекайся, Крис! Мы сюда не развлекаться приехали. Мы здесь по делу. По твоему расследованию, в котором заинтересована королевская семья! А у тебя внимание как у спаниеля! Удивляюсь, как тебе с таким качеством удалось стать главой всей лондонской полиции. Учитывая, как ты добыл ордер на обыск у Алистера Ковингтона, догадываюсь, что через постель, — усмехаюсь я. — Да пожалуйста! Шути об этом, сколько хочешь, Сэм! , Меня этим не обидеть. Я прекрасно знаю: что бы ты ни говорил, ты всегда был обо мне хорошего мнения как о профессионале своего дела. — Это так, Крис, это так… Но всё равно шевели булками! Чем меньше времени пройдёт, тем больше вероятность, что мы успеем поймать убийцу и вернуть гравюру в музей.       Мы идём с шумной центральной улице по малолюдным и грязным переулкам, мимо чёрных выходов традиционных китайских закусочных, мусорных баков и бродячих собак. Наконец, добравшись кратчайшим путём до нужной лавки, мы попадаем внутрь. Тяжёлая дверь закрывается, звенит колокольчик, а мы попадаем в небольшое помещение с тусклым освещением. Нас окружают запахи благовоний, а Кристофер с удивлением осматривается, и его взгляд привлекают настойки и разные сушёности на развес за прилавком с табличками, на которых все написано китайскими иероглифами. — Из чего это все? Я вижу настойки… Со скорпионами, а это в водке… Мыши? И кобра? А что это такое маленькое и сушёное? Вооон там, — показывает мне мой бывший начальник. — Лучше тебе этого не знать, Крис. Поверь, мыши в водке — ерунда, по сравнению с тем, на что ты сейчас показываешь.       Нам навстречу выходит старичок с длинной бородой, кланяется, затем удивлённо улыбается. — Приветствую вас, дорогие покупатели, в моей лавке китайских снадобий. Для поддержания здоровья и жизненных сил. Ох! Господин Макото! Я так рад вас видеть, но что же привело вас сюда? Нужно средство для мужской силы?       Кристофер услышав это, еле сдерживается, и я вижу, как он прыскает себе в кулак. — Или средство, чтобы распаляло вашу жену? Такое современное слово… Афродизиак! — Не давите на газ, господин Бао Ван! С чего вы вообще взяли, что… Что у нас какие-то с этим проблемы? Никогда такого не было! — Извините, я просто не знаю, что ещё может привести сюда такого молодого и красивого господина… — То же, мистер Ван, что и в прошлый раз. Только моя работа! — Да? И чем я могу вам помочь? Ради вас, господин Макото, что угодно! — Бао… Я знаю, что вы знаете всё обо всех в китайском квартале. В том числе и о тех, кто ведёт незаконные дела, кто занимается контрабандой, и так далее. Мне нужен тот, кто прямо здесь делает шёлк. Красный шёлк, возможно из контрабандных шелкопрядов, вручную. — Я… — старик начинает говорить, осекается и замолкает, а в его глазах — страх. — Пожалуйста, мистер Ван! Я же вижу, что вы знаете! Скажите нам, вы же у меня в долгу, я спас вас и ваш бизнес, помогите мне. Это очень важное дело. — Ладно, я скажу, господин Макото. Но только не выдавайте меня! Это очень опасные люди. Они якудза. И заправляет там всем не мужчина, как у них обычно, а женщина. Её называют Красной вдовой. От того, что она пережила своего мужа — оябуна, и отомстила всем, кто был причастен к его смерти, пролила много крови. Такие ходят слухи. — Конечно, Бао Ван. Я вас не выдам ни за что. Говорите адрес.       Уже собираясь уйти, я вдруг вспоминаю ещё об одном важном деле и спрашиваю хозяина лавки: — Мистер Ван, скажите мне ещё… Где я могу найти мороженое с редкими вкусами из Шанхая? Мне нужно мороженое со вкусом бабл ти.       И вот мы с Кристофером стоим у чёрного входа в бледном свете красных фонарей переулка. Это то самое место, на которое нам указал старый китаец. Мы в бронежилетах и держим пистолеты наготове, когда слышим какой-то шум внутри. Кристофер готовится выбить дверь ногой, хищно улыбается и спрашивает меня: — Ты готов, Сэм? — Готов.