Огненный Феникс

      Снег скрипит под ногами, разлетаясь во все стороны, а деревья стремительно мелькают. Я бегу изо всех сил, бегу, еле уворачиваясь от низких еловых ветвей, задеваю их, и с них сыпется снег, падая мне за шиворот, а я продолжаю бежать. Когда забираюсь на холм, уже тяжело дышу, мороз пощипывает мои щёки, я запыхался и тяжело дышу, выдыхая в ясное небо клубы пара, но с холма бежать намного легче. Сила инерции даёт мне такое ускорение, что я спотыкаюсь и падаю, качусь кубарем, но быстро встаю, отряхиваюсь от снега и продолжаю бежать. Подальше от отеля, подальше от отца и брата. Отец привёз меня сюда на перевоспитание, я здесь как в ссылке, а сам — как в золотой клетке. Бьюсь о железные прутья, ломая крылья и разбиваясь в кровь.       Но мне ничего из этого не нужно: семейный бизнес, отели, дорогие курорты, мне нужна только свобода. Моя жизнь абсолютно расписана с самого рождения до моей старости и смерти. Я это прекрасно знаю: универ и специализация в гостиничном бизнесе, работа на семейный бизнес и договорной брак по расчёту с дочерью какого-нибудь бизнес-партнера отца. Дети, которые продолжат этот же цикл. Как сбежать от этой навязываемой мне жизни? Куда бежать и когда? Хочу быть тем, кем сам захочу. Хочу жить там, где сам хочу. Солнце ярко светит, а глаза уже болят от сверкающего белоснежного снега, но я продолжаю бежать, не разбирая дороги, теряя тонкую тропинку, петляющую между старыми деревьями.       Когда я добираюсь до озера, то сгибаюсь, хватаюсь за грудь, в которой колет, я пытаюсь отдышаться, но бронхи саднит от усталости и мороза. Ноги гудят и словно горят, уже еле волоча их по рыхлому снегу, я добираюсь до огромного бревна, смахиваю с него шапку снега и падаю на него. Некоторое время я смотрю на сияющую голубизну озёра, затерянного в зимнем лесу. Но несмотря на то, что здесь потрясающе красиво, на душе у меня паршиво. Не помогают ни горы, ни горячие источники, ни это озеро. Я всё равно в клетке. Прикрываю глаза и слушаю. Просто слушаю: щебетание птиц, лёгкий ветерок, вода, которая плещется о заледенелый берег…       Я прикрываю глаза и вижу перед собой Миаку… Её длинные тёмные волосы, её печальные глаза, в которых наконец-то поселилась радость, когда я перестал быть таким уродом. У нас бы всё равно ничего не вышло. Хорошая девочка и плохой парень. Моя первая, к тому же, абсолютно невзаимная влюбленность. Если бы я изначально не был таким подонком, возможно, у нас что-то и получилось бы… Нет! О чём я думаю?! Мне 15, какая любовь? Зачем мне вообще какая-то любовь? Любовь — всего лишь химия в голове, да красивая сказка для девочек. К тому же, Миака ушла из нашей школы и уехала из Токио, потому что её отцу предложили работу в Осаке. Мои мысли, бесконечно роящиеся в голове, прерывает хруст снега. Кто-то идёт сюда. Я открываю глаза и приподнимаюсь. Вскоре из-за заснеженных елей показывается тот, кто посмел нарушить мой покой. А точнее — та. — Сэт… Сэм! Я так рада, что нашла тебя так быстро! — сестра, не без труда волоча ноги по глубоким сугробам, подходит ко мне и садится рядом со мной на бревно. — Ага, только хотел побыть в абсолютном одиночестве. Но ты меня везде достанешь. — Ну какой же ты грубиян, Сэм! Я за тебя волновалась! — Не стоит. Я большой мальчик, могу сам о себе позаботиться. — Опять разругался с отцом, убежал в лес прямо посреди обеда… — Айко, у меня к тебе вопрос. Какого чёрта ты побежала за мной? Одна! Ты хоть когда-нибудь думаешь головой? А если бы ты заблудилась и замерзла? — Дурак! — сестра встаёт с бревна. — Ты просто дурак!       Айко чуть не плачет и намеревается уйти, но я хватаю её за руку и резко тяну к себе, усаживая на бревно. — Ну куда ты пошла? Опять будешь из себя обиженную строить? Я тебя не отпущу одну в лес! Останься здесь со мной и прекращай дуться.       Сестра улыбается, а я уже не вижу и тени обиды в её задорных тёмных глазах. Она устраивается удобнее, снимая с себя шапку с ушками и откладывая её в сторону. — Жарко… — Как ты меня нашла? — Сэм, ну я же знаю, что ты любишь такие уединённые места. И помню, как мы с тобой нашли это озеро и играли здесь в снежки, а потом сидели в обнимку, пока не взошла луна. Тогда было полнолуние, а родители нас искали везде, подняли панику. Помнишь, как они нас ругали, когда мы вернулись? — Помню, Айко, — смеюсь я. — Как такое забыть? Но это было очень давно… — Да. Жаль, что с тех пор мы сюда не возвращались. Это особенное, волшебное место. Смотришь в эти воды и кажется, что ты не здесь, а в какой-нибудь легенде… — И ты шла сюда и не боялась встретить Юки-онну? — я хитро улыбаюсь, прищурив глаз, и испытующе смотрю на свою сестру. — Сэм! — она шлепает меня по рукаву куртки и снова звонко смеётся. — Не пугай меня! Я не верю в эти сказки! Я уже большая. — А в детстве верила… — И ты меня пугал! Пугал этими рассказами!       Мы снова смеемся, а Айко хлопает руками, словно что-то вспоминая, затем тянется к своему рюкзаку и вытаскивает оттуда термос и бутерброды. — Вот, Сэм… Поешь. Ты убежал с обеда, ничего не съел. Потом мы дообедали, официанты всё убрали, я только тайком от отца сделала тебе бутерброды. Извини, что ничего серьёзнее тебе не принесла. Все, что успела. — Спасибо, Айко. У меня лучшая сестренка. — Сэм сказал мне что-то приятное! Земля сойдёт с орбиты. — Давай сюда бутерброды.       Когда я приступаю к пикнику, то вижу, как обеспокоенно смотрит на меня сестра, словно не решаясь мне что-то сказать. — Почему не ешь, Айко? — Да я наелась в ресторане отеля… — Ну попей тогда чая. Согреешься, — я наливаю в крышку термоса ароматный чай и настойчиво пихаю её в руки сестры. — Сэм, ну почему ты такой упрямый? Почему всё время ссоришься с отцом и братом? Они же волнуются за тебя, они тебя любят и хотят тебе лучшей жизни. А ты никого не слушаешь и бегаешь на эти свои нелегальные гонки…       Мгновенно улыбка с моего лица спадает, я снова мрачнею, прожевываю кусок и с трудом проглатываю. — Айко, не порти мне настроение… Я думал, что уж ты на моей стороне… — Я на твоей стороне! Всегда на твоей! — сестра нервно сжимает свои маленькие кулачки и стыдливо отводит взгляд. — Вот и отлично. Не будем сейчас об этом. Посмотри, какая здесь красота! Хотя бы здесь и сейчас не надо говорить обо всём этом. Просто наслаждайся моментом.

***

      После всего того ужаса, когда уже кажется, что всё закончилось… Лавина, поиски Агаты в метель, гонявшийся за ней Чарльз, сговорившийся с Кадоганами, найденный потом мертвым… Какой-то безумный калейдоскоп ужасов. Но любая черная полоса рано или поздно заканчивается, давая измученным душам если не покой, то хотя бы краткую передышку. Агата выходит на улицу из отеля, после того, как Рэйчел наводила ей прическу, чтобы подышать свежим морозным воздухом, а я собираюсь и выхожу вслед за ней. Девушка стоит спиной ко мне и смотрит на луну, а я тихо подхожу к ней, обнимаю и провожу пальцами по её аккуратным прядкам. — Растрепанная ты тоже была прекрасна.       Агата одаривает меня нежной, но вымученной улыбкой. Моя бедная девочка… Сколько ей уже приходилось проходить через эти изнурительные допросы, и здесь тоже… Привёз её отдохнуть в тихое уединённое место, и тут Чарльз до неё добрался. — Устала? — Очень. Но прогуляться всё равно хочу. Не могу сидеть на месте. — Тревожно?       Агата лишь молча и печально кивает мне. Я понимаю, тебе не хочется возвращаться в отель, где за тобой гонялся убийца. Который, к тому же, твой родной дядя. Поэтому, не желая больше спрашивать свою любимую и бередить её раны, я приобнимаю её за талию и веду в сторону леса. Я вижу, как не без труда она поднималась по холму, поэтому помогал ей, крепко держа за руку. Но эта гордячка, сильная и независимая девушка, добравшись до холма и пытаясь отдышаться, выдергивает руку из моей ладони и делает вид, что нисколько не устала. Агата потягивается и тайком потирает поясницу, думая что я этого не заметил, а я улыбаюсь из-за того, что она отчаянно не хочет казаться слабой, но ведь я её слабой и не считаю. Она невероятно сильная, и сила у неё та, которая намного ценнее физической. Я вижу, как девушка с интересом выглядывает что-то вдалеке в стороне леса. — Ты там озеро разглядываешь, что ли? — Ага. А как ты догадался? — улыбается Агата. — Да я помню, что оно где-то в той стороне. Красивое. Хочешь пойти глянуть?       Не особо рассчитывая на то, что уставшая девушка согласится, я удивляюсь, когда она говорит: — Хочу!       И первая прыгает на снег, выдвигаясь по тропе, уходящей через долину в лес. Я наблюдаю несколько секунд за тем, с каким энтузиазмом и грацией она убегает от меня, пока её золотистые волосы развевается под светом луны. Добравшись через лес по узкой тропинке до озера, мы останавливаемся, завороженные открывшимся видом. — Вот это красота…       А я смотрю не на озеро и не на то, как полная луна отражается в его голубых водах. Я смотрю на то, как прекрасна моя любимая, наблюдающая за этим видом. Агата оборачивается и смотрит на меня с по-детски счастливой улыбкой. — Здесь и правда потрясающе красиво. Нам нужно обязательно вернуться сюда днём, чтобы ты увидела всю голубизну воды. А сейчас…       Я сбрасываю с плеча рюкзак, расстёгиваю его и достаю оттуда термос и контейнер с бутербродами. — Только не говори мне… — удивляется Агата. — Чай и бутерброды. Ты ничего не съела за ужином, и я подумал…       И недоумевающе смотрю на Агату, когда она прикрывает рот своей изящной ручкой и зажмуривается, улыбаясь. — Это же как в тот раз, когда мы только познакомились, помнишь?       Я хмурюсь, потому что пытаюсь из этого калейдоскопа ужасов, обрушившегося на Агату, выцепить в своей памяти то, с чего всё началось. С чего началась наша история любви. Но в памяти сначала проступают слишком свежие и яркие воспоминания о том, как я искал свою любимую ночью на заснеженных склонах в метель, не зная, найду ли её живой... Затем сквозь эту пелену мрака проступают зелёные холмы Патели Бридж, наш первый душевный разговор и первый трепетный поцелуй. Это неприлично: целоваться на первом свидании? Какая глупость! — Точно! — моё лицо сияет, когда я вспоминаю этот пикник с невероятно тёплой и уютной атмосферой. Тогда я влюбился в Агату, но осознал это позднее. — На той полянке, где ты гуляла в детстве! Ну да.       Я широко улыбаюсь, осматривая заснеженную полянку, которая хранит дорогие моему сердцу воспоминания. — Выходит, теперь мы устраиваем пикник на месте моих воспоминаний.       С озера прилетает лёгкий прохладный ветерок, взлохмачивая мягкие волосы Агаты. Когда она чихает, я хмурюсь и уже собираюсь убрать назад в рюкзак то, что захватил с собой для пикника. — Только смотри. Если ты замерзла или устала — пойдём сразу назад. Для пикника ещё будет время.       Агата отрицательно мотает головой, и я по её лицу вижу, что она готова возмутиться, как ребёнок, у которого собираются отнять вкусную конфету. — Нет! Не пойдём, я не замерзла. Лучше наливай чаю! — Ты прости, он травяной. Успокаивающий, — я чувствую себя виноватым, потому что боюсь, что Агата обидится и будет думать, что я её считаю нервной и нуждающейся в успокоительном. — А за что простить? Мне сейчас и правда не помешает лишняя валерьянка.       Девушка успокаивающе улыбается, а я разливаю горячий чай по крышечкам и подаю девушке её чай. Когда она касается своими прохладными пальцами моих пальцев, принимая у меня из рук свою крышечку с чаем, то я чувствую, как у меня в груди разливается бескрайняя нежность. Я не помню такого чувства никогда и ни с кем до того, как встретил Агату и влюбился в неё без памяти. Выбираю из контейнера девушке бутерброд потолще и подаю его ей, затем стряхиваю снег с бревна, освобождая место нам. — Поверить не могу, что забыл о том пикнике. Я всё думал о том, что случилось, о тебе, об этих горах… И всё никак не мог поверить, что оно сложилось как сложилось. — Ты был рядом. Это главное. — Не могу сказать, что это сильно помогло, — таким беспомощным и тем, от кого ничего не зависит, я чувствовал себя тогда, когда маленькая девочка истекала кровью на моих руках. И когда во время службы в полиции я не мог кого-то спасти и видел, как гаснет жизнь в глазах человека.       Агата откладывает бутерброд и тянется к моей прохладной ладони, переплетая наши пальцы и тянет меня к себе так, чтобы я уткнулся в её макушку. — Ты делал всё, чтобы я была в безопасности. А что не всегда получается — ну так у меня и шило на порядок длинные среднестатистического. — С этим даже спорить не буду.       Я смотрю на озеро, на его тёмные воды, освещаемые лишь меланхоличным светом полной луны. И вспоминаю древнюю японскую легенду о девушке из озера. — Ты как будто пришла ко мне из какой-нибудь легенды. Ты испытываешь моё сердце на прочность. Испытываешь мой ум на гибкость, мою душу — на храбрость… Как в легенде, ты стала дорога мне чуть ли не с первой минуты. И как в легенде, в конце нас будет ждать награда — если мы всё сделаем правильно. — А какова будет награда? — Спокойная жизнь, — когда я говорю это, то понимая, что лично у меня с моей работой не будет никакой спокойной жизни, но будет покой в семье, которую я создам с Агатой и куда буду возвращаться каждый раз как с поля боя, чтобы залечивать свои раны. — Верный спутник. Добрые друзья.       Агата улыбается, и я вижу, как ей спокойно рядом со мной, потому что она уютно устраивает свою голову на моём плече, в то время, как я её крепко обнимаю, словно пытаюсь в своим руках укрыть её от всех опасностей этого мира. — Надеюсь, всё действительно так просто…       Мы сидим, наслаждаясь ночной тишиной у невероятно красивого озера. В какой-то момент я чувствую, как отстраняется моя любимая от моего плеча. Она поворачивает лицо ко мне и вглядывается в мои глаза своими большими зелёными глазами. Агата смотрит в мои глаза долго и печально, словно пытается прочитать, о чем я думаю. А я думаю о том, что люблю её безумно сильно и что мне не жить без неё. Но как мне уберечь её? Я вижу, как Агата тянется к моим губам, и тянусь навстречу ей. Губы, уже согревшиеся от ароматного горячего чая, встречаются в долгом и медленном поцелуе под светом луны. Сначала нежный, а после — всё более настойчивый, потому что мне невероятно трудно сдерживаться рядом с Агатой. Крышки термоса с чаем падают куда-то в снег, а мы зарываемся в волосах друг друга, не разрывая поцелуй. Горячее дыхание, горячие пальцы и пылающие сердца. Я нетерпеливо осыпаю поцелуями лицо девушки, она прикрывает глаза, подставляя мне его. А мои поцелуи перетекают на её шею в то время, как пальцы ласкают её щёки и скулы. С большим трудом оторвавшись от своей любимой, я шепчу ей: — Жаль, что сейчас зима и здесь слишком холодно… Такое красивое место и такая невероятная девушка. — Глупый! — смеётся Агата. — Только об одном и думаешь! — А ты как будто об этом не думаешь! — мой взгляд падает на снег, на котором разлит чай. — Но целоваться на морозе, похоже, станет нашей традицией. — Очень хорошей традицией.       Я поднимаю крышки термоса, отряхиваю их от снега, снова наливаю чай нам и подаю Агате, мы сидим в обнимку, наслаждаемся ночной тишиной… Чай остывает на морозе быстро, а я вижу, что девушка уже не хочет есть, а начинает дрожать, но не хочет признавать, что замерзла. Поэтому первый решительно встаю и начинаю собираться. Агата тоже встаёт и помогает мне собраться. — Пойдём, пока ты не замерзла?       Девушка кивает и первая ступает по тонкой дорожке, затерянной между сугробами, и я вслед за ней покидаю озеро. То место, которое хранит теперь на одно прекрасное воспоминание больше, чем до этой ночи.