Выпадая из гнезда кукушки

Какаши понимал, насколько девушке тяжело лежать в больнице и не получать внятного ответа на вопрос, что же все-таки с ее чакрой. Он видел синюшность на сгибе локтя от болезненных уколов, которые явно ставились неумело и пользы за собой никакой не несли. Поэтому ему хотелось снова ее увидеть, поддержать и уже нормально попрощаться перед длительной миссией. Мужчина, как истинный шиноби, абсолютно бесшумно пробрался в палату куноичи через окно. Это была уже поздняя и явно бессонная для Хатаке ночь. А вот девушка, напичканная всякими препаратами, мирно посапывала, на кого-то ворчала во сне и забавно пускала слюну на подушку. Он присел на скрипучий стул и несколько мгновений наблюдал за подрагивающими ресницами и пересохшими бледными губами до тех пор, пока она недовольно не приоткрыла один глаз, дабы лицезреть нарушителя сна и будущий труп. Хоть джонин и не издавал лишних звуков, но Сакура будто кожей чувствовала на себе взгляд. Но завидев Какаши в обмундировании АНБУ, что завороженно смотрел на поблескивающий тонкий след от слюны и гаденько улыбался. Сакура поспешила вытереть рот и натянуть сползший рукав сорочки обратно на оголенное плечо. — Сенсей, — хрипло буркнула девушка, — почему вы в обмундировании АНБУ? — пытливый взгляд девчонки зацепился за белую маску, болтавшуюся у него на поясе сбоку. — Говорил же, вроде, — вздохнул Какаши, почесав затылок. Только сейчас Сакура заметила, что на нем не было протектора Конохи. — Погодите… сенсей, но ведь АНБУ… не хотите ли вы сказать, что Ваша миссия — заказное убийство?! — на его тяжелое молчание в ответ, девушка подорвалась с кровати, ступая босыми ногами на холодную плитку и угрюмо сжимая в руке белую простынь и обреченно вымолвила: — Но вы ведь не наемник, — возмущалась Сакура. — Как Цунаде могла поручить Вам такое! «Зря я пришел», — промелькнуло в голове джонина, пока тот всматривался в ее глаза, полные гнева и молчаливого отчаяния. — Я не могу обсуждать с кем-либо задания, — сказал мужчина, слегка сжимая бледную ручонку, — даже с тобой. — И сколько у Вас есть времени? — Сакура перешла на стадию смирения и сейчас будто обиженно глядела в его единственный открытый глаз. — Совсем немного. С рассветом меня здесь уже не должно быть. Какаши в голову пришла безумная мысль. Он подхватил Сакуру на руки, от чего девушка удивленно уставилась на него и залилась краской. Ей все больше начинало казаться, что это сон, но боль в бедре от сильного щипка, рассеивала сомнение. Мужчина поднес ее к окну и настойчиво сказал: — Открой окно. — Если Вы решили выбросить меня, то знайте, — ворчала девушка, открывая туго поддающееся окно, — я буду приходить к вам в кошмарах и пытать. — Неубедительная угроза, — усмехнулся Какаши, оттолкнувшись от тонкого подоконника, — подумай еще. В несколько сильных толчков от потрескавшейся стены госпиталя Какаши доставил девушку на крышу больницы и аккуратно опустил на один из баков с водой. Сакура не понимала, зачем учитель притащил ее на крышу, но она была безумно рада выбраться из больничных четырех стен. Какаши положил на место девушки свою черную накидку и похлопал по хлопчатой ткани, зазывая присесть рядом. Они удобно устроились на крышке бака, молча наблюдая за звездопадом. — Думаю, нет смысла говорить об этом редком явлении, — отстраненно сказал Какаши, завороженно смотря на очередную падающую звезду. — Тебе наверняка уже все уши прожужжали. Прохладный ветер развевал подол больничной сорочки, игриво поглаживал нежную кожу бедра. Девушка наслаждалась каждой секундой, проведенной с ним и на свежем воздухе. Она вдыхала ароматы улицы, зеленеющей травы и слабые нотки цветов, высаженных на больничных клумбах. До ушей доносился шелест листьев, которые нагло перебивали бархатный тембр Какаши, а вдалеке, если хорошо прислушаться, восторженно гоготали дети и другие жители. Ей не было холодно, согревала лишь мысль, что их такая короткая ночная вылазка очень похожа на свидание. Девушка смущенно поерзала бедрами, придвинувшись ближе к мужчине и невольно сглотнула тугой комок, увидев отражение звездного неба в широко распахнутых глазах. — Говорят эта ночь особенная, — вдохновленно сказала Сакура, продолжая всматриваться в его завороженный профиль, — если загадать желание… самое сокровенное, самое дорогое… то оно обязательно сбудется. — Интересно, — улыбнулся джонин, — не хочешь попробовать? Как тебе вон та звезда… самая яркая? Мужчине не пришлось даже показывать, куноичи сразу же поняла какую звезду он имел в виду и жадно ухватилась за нее взглядом, боясь потерять в стремительном потоке других падающих звезд. Девушка, не моргая, мысленно сформулировала свое самое сокровенное желание, затем расплылась в довольной улыбке и посмотрела на сенсея, бултыхая ногами. — Сенсей, а что вы загадали? — Сакура была готова лопнуть от любопытства. — Чтобы ты больше не буянила и не устраивала громких сцен, — вполне серьезно ответил мужчина. Куноичи раздражала эта его манера говорить абсолютную чушь с таким серьезным видом. — Не хотите говорить — не надо, — надулась девчонка и демонстративно отвернулась от вредного учителя, продолжая наблюдать за редким явлением и стараясь сосчитать сколько звезд упало. Ей стоило огромных усилий сохранить непроницаемо-обиженное выражение лица, когда сбоку послышался тихий добродушный смешок. Они оба понимали, что Сакура ведет себя глупо, даже как-то наивно по-детски, но Какаши это нравилось. Ему нравилась ее улыбка, ее детское любопытство и вообще он сам радовался ее счастью. Именно он спас ее не только от Орочимару, но и от самой себя. Сакура прекрасно понимала, что любой другой не стал бы с ней нянчиться, выслушивать ее историю с таким молчаливым пониманием и не задавая лишних вопросов, не вытирал бы слезы и не утешал. Она была ему безмерно благодарна. Девушка придвинулась к нему еще ближе, положив голову на его оголенное плечо, оно оказалось тверже, чем она думала. У Какаши по затылку пробежали мурашки от прикосновения холодного уха к его коже. Время с Какаши пролетело незаметно, и девушка сильно расстроилась, когда звездопад прекратился, а оставшиеся звезды начали потихоньку стухать, где-то вдалеке появилось бледно-желтое солнце, постепенно освещая небосвод. Мужчина так же невесомо подхватил Сакуру на руки, обжигая ледяными пальцами бедра. Он доставил ее в палату, все так же через распахнутое окно. В палате гуляли порывы ветра, было по-утреннему холодно. Только девушка ступила босыми ногами на ледяную плитку, сразу же съёжилась и поспешила в кровать под одеяло. Он улыбнулся и, как делал это всегда, приподнял руку и сказал: — Ну, бывай. И так же выпрыгнул из окна, оставляя после себя лишь шуршащие занавески и чувство тревоги, разливающееся по телу Сакуры. Она устало прикрыла глаза и погрузилась в беспокойный сон. *** Последующие дни казались девушке обыденными. Кожа на сгибе локтя приобрела фиолетовый оттенок от бесконечных капельниц и от взятия крови в большие шприцы на анализы. К ней стали реже захаживать друзья и она не знала радоваться этому или печалиться. Цунаде после ухода Какаши зашла к Сакуре всего раз, и то, чтобы сказать, что результаты анализов неоднозначны и ей придется задержаться в больнице еще на неопределенный срок. Она вспылила, сказала что-то обидное Пятой, а в ответ вместо знатного тумака получила лишь неодобрительный суровый взгляд. На просьбы выдать ей результаты анализов, Цунаде ответила уклончиво и удалилась из палаты. Все карты пациентов в большинстве случаев хранятся в корзинке на стене возле двери больного, иногда у старшей медсестры. Сакура обошла оба этих пункта, но так и не нашла свою карту, а девушка на ресепшене сказала, что вся информация по Харуно Сакуре хранится у Хокаге. Куноичи тогда сильно разозлилась, заперлась у себя в палате, никого не пускала, отказывалась принимать лекарства и есть. — Я здесь уже две недели, — полушепотом размышляла Сакура, прикусив подушечку большого пальца, — вся информация по моему лечению у Пятой… если так… значит она не знает, что со мной и помочь не может… Сакура цыкнула, когда в дверь постучали и прервали ее размышления. Она отбросила легкую простынь на другую сторону кровати и недовольно поплелась к источнику шума. Пропустила в палату медсестру, которая с шумом начала устанавливать капельницу. Девушка болезненно ввела толстую иглу в вену Сакуры и по организму потекла бесцветная жидкость. Только за медсестрой захлопнулась дверь, Сакура тут же подорвалась с кровати, выдернув иглу, от чего от сгиба локтя до запястья потекла тонкая багровая струйка. Она с трудом отклеила белый небольшой лист, который прикрывал настоящие надписи на этикетке стеклянного флакона. Сакура усмехнулась, когда поняла, что все это время в нее вливали обычную глюкозу, правда были и другие препараты, но вряд ли они от них была хоть какая-то польза. Девушка даже сомневалась лечится ли ее случай вообще, а тем более медикаментозно. Девушка стянула с себя надоевшую больничную сорочку, швырнув ту на койку, из шкафа достала одежду, в которой она пришла в больницу и аккуратно упаковала в пакет шелковистое кимоно, подаренное Какаши. Она твердым шагом двинулась прочь из пропахшего лекарствами госпиталя. Как и ожидалось, на ресепшене молодая сотрудница не дала спокойно уйти. — Харуно Сакура, вам запрещено покидать стены больницы, — твердым гнусавым голосом выдала девушка. Куноичи нехотя обернулась, приняв непроницаемое выражение лица. — А я и не покидаю, — девушка замолчала и, выждав короткую паузу, продолжила: — Я выписываюсь. По собственному желанию. Дайте бланк, где подписать, что я снимаю с сотрудников больницы все обязанности и беру ответственность за свое здоровье на себя. — Э-это не в моей к-компетенции и приказ Пятой… — Девушка, я тоже здесь работала и как раз-таки ваша задача выдавать такие бланки пациентам, — Сакура подошла ближе, снизив тон, но не изменив требовательную интонацию в голосе, ибо их разговор уже привлек внимание любопытных зевак. — Другое дело, если вы это делать не хотите. Тогда я просто уйду и, поверьте мне, никто из здесь присутствующих меня остановить не сможет. Со мной что-нибудь случится по дороге и виноваты в этом будете вы. Как вам такой расклад? Девушка сдалась под сильным напором куноичи, достала нужный бланк и выдала ручку. Сакура в правом нижнем углу коряво черканула свою подпись и удалилась из больницы. Первым делом она вдохнула свежего воздуха, который мало чем отличался от того, что залетал в открытое окно палаты, да и вид был похожим, однако ощущение свободы все равно приносило радость. Солнце постепенно заходило за горизонт, уступая место ночи, более оживленные улицы и, конечно, центр деревни пылали огнями, некоторые кафе только открывались, а из домов выходили обычные гражданские, которые не имели ничего общего с шиноби и пружинистой походкой сворачивали с освещенных проемов, двигаясь по направлению в любимые пабы. Домой Сакура шла не спеша, будто заново изучая деревню и каждый раз задавая себе вопрос, а была ли эта забегаловка на этом месте. Дав себе утвердительный ответ, двигалась дальше. С каждым шагом в голове всплывали воспоминания из детства или совсем недавние. Несколько минут она мялась у порога своего собственного дома, размышляя о том, как отреагирует мать и что первым делом ей сказать. Не придумав ничего оригинального, девушка постучала два раза и опустила плотно сжатый кулак. Тяжелая дверь не сразу отворилась, выпуская наружу слабое освещение от напольного светильника в прихожей. Взгляд скользнул по единственной паре женских сандалий и поднялся по усохшей фигуре матери. Сакуре показалось, что голени, выглядывавшие из-под домашнего серого халата, стали тоньше. Руки женщины также показались дряблыми и стёртыми от бесконечного мытья посуды дешевыми средствами, а с указательного пальца левой руки сочилась кровь из ровного пореза. — Привет, — хрипло выдала Сакура, так и не подняв на мать взгляд. Женщина отступила на несколько шагов в сторону, пропуская дочь внутрь. — Я волновалась, — с выдохом сказала женщина и предприняла попытку обнять Сакуру. Почему-то ее объятия казались формальными, Мебуки обнимала ее и в то же время отталкивала. Сакура же, не шевелясь стояла, телом чувствуя дрожь матери и хрипящее дыхание, не предпринимая попыток приобнять ту в ответ. Они прошли на кухню. Мебуки продолжила готовить жареную рыбу с рисом, а Сакура присела на табурет с краю стола. — Значит была на миссии, — полушепотом бросила женщина, переворачивая рыбу на другой не прожаренный бок, от чего масло зашкварчало и пару горячих капель попало на желтую кожу. — Да, — коротко кивнула куноичи в подтверждение своих слов. — Мне говорили, что ты попала в больницу, — начала она первой тяжелый разговор. Сакура напряженно молчала, ожидая последующие слова матери, но и Мебуки молчала, лишь грузно накрыла крышкой белый рис. — Как ты? — раздался отстраненный вопрос. Сакура взглянула на сутулую спину матери и на глазах выступили мелкие соленые капельки. Она крепко сжала подол белой футболки, что на последней остались мятые полосы и полушепотом спросила, понурив голову: — Почему ты не навестила меня? Тебе совсем на меня плевать? … Даже отец пришел… — Сакура, — вздохнула мать, повернувшись к ней, наконец, лицом, — я не хочу сейчас ругаться. — А я и не ругаюсь, я тебя вполне адекватно спросила, — внутри начало все сжиматься, а легкие внезапно стали такими маленькими, что обычный вдох просто не помещался в них. — Ты хоть представляешь каково мне было видеть родителей, навещающих своих детей и лежать одной… при живой-то матери?! — Ты сама решила стать шиноби, я всегда была против, — женщина пыталась сохранять остатки самообладания, но гнев брал верх, ее бледное лицо розовело, а глаза стали холодными. Сакура сглотнула от такого взгляда, не понимая, за что родная мать на нее так смотрит и где она провинилась, чтобы такое заслужить. — Сакура, ты уже взрослый человек, это ведь ты мне сказала, получив повязку Конохи? Так почему ты не хочешь, как взрослый человек отвечать за свои поступки. — До сих пор не смирилась? — подорвалась девушка с места, с силой ударив ладонью по крышке стола. — Я никогда не смирюсь, — Мебуки тоже перешла на крик, — мы с отцом подготовили для тебя прекрасную жизнь, позаботились о муже, а ты взяла и все в момент перечеркнула! Посмотри, чем закончились твои игры в шиноби! — Не понимаю… — прошептала девушка. — Все ведь нормально. Я не такая бездарность какой ты меня считаешь, я, черт возьми, ученица Пятой. — Ученица Пятой? Ученица Пятой?! — переспрашивала мать, приподняв бровь. — Тогда почему на твоем месте в больнице теперь работает другой человек? Знаешь ли, ученицу Хокаге трудно заменить, а замену тебе нашли быстро. — Тебе доставляет удовольствие окунать меня в грязь? — Сакура сжала кулаки до дрожи в мышцах, дабы сдержать наливающиеся на глаза слезы. Она будет уже не Сакура Харуно, если не сдержится и проявит слабость. — Такого ты мнения о матери? — Мебуки подошла ближе, пристально всматриваясь в глаза куноичи. — Я хочу, чтобы ты образумилась и поняла, что ничего из твоей затеи путного не вышло. Из-за тебя отец начал пить, из-за тебя и твоих опасных миссий моя жизнь превратилась в ад, из-за твоего дорогого обмундирования и лекарственных ингредиентов мы еле сводим концы с концами. Правильно, ты живешь припеваючи, бегаешь за чертовым отступником, позоря нашу семью. Хоть бы раз задумалась, каково мне тащить на своем горбу алкаша и… тебя. Девушка напряглась на ее неловкой паузе. Хоть мать и сдержалась, но ее презрительный взгляд говорил сам за себя. — Почему ты не можешь просто подчиниться? — шепотом спросила Мебуки в сторону, опускаясь на стул. — Подчиниться? — изумленно переспросила Сакура, ее голос начинал хрипеть. — Так ты меня родила, чтобы я, как безвольная кукла подчинялась? И какую ты мне там выигрышную партию подобрала, позволь спросить? — В каком тоне ты с матерью разговариваешь? — нахмурилась Мебуки. — Это старая история. — Я внимательно слушаю, — язвительно выплюнула Сакура, смиренно опускаясь на стул и подпирая голову рукой. — Твой отец тоже был шиноби и однажды на миссии спас одного знатного человека, — женщина говорила ровным тоном, хоть и продолжала хмуриться, — тот в благодарность пообещал, что их дети когда-нибудь поженятся. Даже по прошествии многих лет, тот человек не отказался от своих слов. Сейчас он, к сожалению, при смерти, а его единственный сын вступает в права наследования. Скорее всего через полгода или год, его сын станет феодалом и ему будет принадлежать огромная территория земель, недвижимость, в том числе огромная усадьба и много еще чего, подробности не знаю. И вот от этого ты отказалась, чтобы быть шиноби, гнить пожизненно в бедности и получать шрамы за страну. Этого ты хотела? — Ты упустила одну очень важную деталь, — сказала Сакура. — Какую же? — хмыкнула мать. — Да, я поняла, он богат, — развела куноичи руки в стороны и втянула шею в плечи, — но ты не сказала ни единого слова о том, какой он человек. Откуда мне знать, что этот «золотой» мальчик не избавится от меня, когда я ему надоем? И вообще, ты всегда только на деньги и смотришь, — презрительно бросила девушка. — Я об этом не сказала, потому что это не имеет значения, — отмахнулась женщина. Она встала со стула и выключила газ. — Он молод, а значит сможешь подмять его под себя. Для таких людей важнее всего репутация. Они будут всю жизнь жить с нелюбимой женщиной, лишь бы не запятнать репутацию разводом и скандальными подробностями семейной жизни. Мебуки разложила рис и горячую сочную рыбу по тарелкам и поставила на стол. От запаха домашней еды у Сакуры слюнки потекли, а желание спорить и пререкаться тут же пропало. Она вдруг поняла, как долго скиталась и как давно не ела маминых вкусностей. Не было абсолютно никакого желания отвечать колкостью в ответ, хотелось лишь быстрее съесть все, что Мебуки приготовила и попросить добавку с набитым ртом, как она делала это в детстве. Сакура с нетерпением схватила палочки, ловко прокрутив их в руке и принялась смаковать рис. Не успев прожевать идеально просоленный рассыпчатый рис, как тут же отламывала кусочек рыбы с золотистой тающей во рту корочкой и отправляла с рот. Родной вкус заполнял полость рта, даря наслаждение благодаря вкусовым рецепторам. Не успела Мебуки и взглядом моргнуть, как тарелка Сакуры опустела. — Я вот все понять не могу, зачем ты мне сейчас все это рассказала? — лениво говорила девушка, насытившись и чувствуя приятное тягучее чувство в животе. — Прошло столько лет, что-то я сомневаюсь, что этот прынц еще не занят. — Не знаю подробности его личной жизни, — пожала та плечами и аккуратно положила в рот кусочек белого мяса рыбы. — Я лишь рассказала о том, какое будущее для тебя хотела. Ты, наверное, думаешь, что я хочу поскорее избавится от тебя, но, поверь, это не так. Я всего лишь, как и любая мать, желаю счастья для своего ребенка и лучшей жизни, чем сейчас у меня. — Мам… В прихожей раздался грохот, звук падающих вещей и разбивающейся вазы. Кизаши, отрусившись поднялся с пола и заплетающимися шагами прошел в гостиную, по пути приговаривая что-то невнятно и матерясь на воображаемого собеседника. Он споткнулся о выпирающую доску посреди комнаты и, не устояв на ногах, повалился на диван. Мужчина в пьяном бреду размахивал руками, а затем мгновенно заснул, захрапев на весь дом. Сакура тихой поступью подошла к отцу и невольно поморщившись от разящего запаха плесени, смешанной с терпким зловонием спирта. Кизаши дернулся во сне, от чего с кармана выпала потертая и изрядно поцарапанная фляжка. Он приоткрыл глаза и интуитивно потянулся за флягой. — А-а-а, С-с-са-а-акура, — протянул мужчина, расплываясь в желтозубой улыбке, и прижимая к груди крепче металлическую флягу. Больше он ничего не смог выговорить, его глаза непроизвольно закатывались, и он засыпал. Девушка тяжело вздохнула и принялась стягивать с него пыльные сандалии. В нос сразу же ударил запах потных ног, но ненавистная вонь спирта, вырывающаяся наружу с каждым выдохом отца, перебивала все. Гостиная мгновенно наполнилась этим запах, буквально пропиталась. — Добренькую из себя строишь? — язвительно сказала Мебуки, облокотившись о косяк и сомкнув руки под грудью. — Всего лишь отдаю должок, — с улыбкой произнесла Сакура. — В отличие от тебя, он навестил меня. Что ж, спасибо за ужин и спокойной ночи, — вымолвила девушка, проходя к себе в комнату. Она провела пальцем по рабочему столу, на котором аккуратно сложены бумаги по ровным стопкам и по всей комнате, сколько не ищи, не нашлось ни единой пылинки. — Она часто тут убиралась, — прошептала куноичи, присаживаясь на кровать. Девушка устало откинулась на кровать, вдыхая аромат несменного маминого порошка с сиренью. Она сильнее зарылась в мягкую подушку, облегченно выдохнув. Все-таки, несмотря на все ссоры и бесконечное бегство из дома, находиться здесь ей нравилось. Было спокойно и уютно. Размеренные деньки Сакуры проходили однообразно, но она бы не сказала, что ей было скучно, наоборот, она так отдыхала от сумасшедшей жизни шиноби. Ей было хорошо только от того, что ее никто не беспокоил и ребра остались целы, ведь за столько дней Цунаде наверняка узнала, что Сакура, не спросив ее разрешения, покинула стены больницы. И если до сих пор не прислала санитарный отряд и не сковала ее по рукам и ногам на больничной койке, значит одобрила или равнодушно отнеслась к ее выходке. Она редко выходила на улицу, если вообще можно сказать, что за прошедшую неделю девушка выходила из дома хотя бы мусор вынести. Она заперлась у себя в комнате. Наслаждаясь уединением со своими мыслями и книгами. Девушка достала с книжной полки интересный роман, который так и манил своей аннотацией. Она как раз купила эту книжонку за несколько дней до прихода Саске. От мысли о бывшем сокоманднике неприятно кольнуло в области солнечного сплетения, а ребра начали неприятно ныть, все еще помня боль. Книжка была настолько интересна, что Сакура полностью погрузилась в сюжет. Может автор действительно смог удивить куноичи описанной историей, а может она насильно заставляла себя переживать жизнь вместе с героями новеллы, чтобы сбежать от реалии собственной жизни. Поздними вечерами девушка удобно устраивалась на кровати в позе лотоса и принималась медитировать. Она сосредотачивалась на дыхании, отбрасывала лишние мысли и со временем чувствовала, как потоки чакры заполняют ее тело. Это было такое липко-тягучее чувство, которое согревало тело и охлаждал разум. В первую медитацию ничего не получалось, не было и намека на присутствие чакры в теле куноичи, однако она не отчаивалась и продолжала упорно заниматься. Со временем она поняла, что Орочимару не высосал ее чакру, она все еще при ней, иначе бы она просто не могла существовать. Но контроль определенно был нарушен, ей даже казалось, что ее чакра заблокирована. С каждой медитацией крупицы чакры просачивались за барьер и заставляли тело девушки покрываться мурашками, а душу наполнять надеждой. Когда за окном стемнело, а в соседних квартирах начал один за одним загораться свет, Сакура отложила книгу и уселась на кровать с намерением продолжить упражнения. На этот раз ее спокойную медитацию нарушила ругань матери на повышенных тонах. Ей не составило труда догадаться на кого она злится и оскорбляет последними словами. Куноичи пришлось прервать медитацию, хоть она прекрасно осознавала, что это чревато для ее здоровья. Сколько учитель талдычила ей, что прерывать упражнения по медитации на середине опасно. Только Сакура встала с кровати, дабы успокоить мать и утешить отца, как по ноге будто электрическим зарядом пробежали. Она пошатнулась, еле устояв на ногах. Когда боль немного утихла, куноичи вышла в гостиную. Ей было физически неприятно наблюдать ссору родителей. Мать поливала грязными словами пьяного отца и не скупилась поднимать на него руку. Сакура пока оставалась незаметной для них, что позволило ей рассмотреть влажные от слез глаза матери и пустые глаза отца, который еще и действием подтверждал, что ему плевать на происходящее. Он потянулся во внутренний карман, доставая маленькую бутылку, наполненную спиртом, и уже причмокивал, предвкушая как его заветный эликсир наполнит ротовую полость и стремительно потечет по гортани, обжигая пустой желудок. — Сколько это будет продолжаться?! — с дрожью в голосе крикнула мать, выхватила у пьяного мужчины бутылку и в мгновение разбила о его голову. Десятки осколков разлетелись по ковру и деревянным половицам. Небольшой осколок отпрыгнул к ногам Сакуры. Она невольно поморщилась, глядя на отца. Он стоял как ни в чем не бывало, подавляя боль или не чувствуя ее из-за высокого содержания в крови алкоголя, а алые бусинки стеками на пол с его уха. Сакура подбежала к матери, перепрыгивая осколки и оттащила плачущую женщину в сторону. Куноичи отвела ее на кухню, а сама вернулась с веником в гостиную. Отец так и оставался стоять на одном месте, безумно глядя на разбившуюся бутылку. Он как озверевшее животное размашистыми шагами прошел в родительскую спальню, не замечая стекло, впивавшееся в оголённые стопы, и достал пачку денег из второго ящика комода. Кизаши смял купюры, засовывая в рваный карман и тем же путем покинул квартиру. Входная дверь грузно захлопнулась за ним, поднимая пыль под шкафом. Мебуки тут же подорвалась и побежала в спальню. Вышла она оттуда сильно опечаленная, на глаза снова наливались слезы и было еще больнее наблюдать как она пытается сдержать соленые предательские капли, чтобы не показывать слабость перед дочерью. — Он забрал все сбережения, — с всхлипом сказала женщина, устало опускаясь на диван, — у нас больше нет денег. — Там много было? — участливо поинтересовалась девушка, присаживаясь рядом с женщиной. — Сумма не большая, но в доме больше денег нет, а до моей зарплаты нам даже нечего будет есть, — она закрыла лицо руками, Сакура понимала, что мать хочет пустить слезу, но вместо этого в ней вспыхнула злоба. Она подняла голову и гневно посмотрела на девушку: — Почему ты его не остановила?! Ты просто отпустила его, видя в каком он состоянии. Ты прекрасно знала, что он взял деньги… Он ведь все пропьет. От тебя будет хоть когда-нибудь толк? По дому совсем ничего не делаешь, только сидишь в своей комнате, превращаясь в хикикомори! Боже, за что мне все это? Сакура не могла ничего сделать с ее истерикой и дабы не вспылить в ответ решила просто уйти, оставив мать в одиночестве, обдумать все и проплакаться. «Она не сможет успокоиться пока я здесь», — оправдывала себя куноичи, молча обувая открытые сланцы и буквально выбегая на улицу в чем была. На свежем воздухе удавалось привести мысли в порядок, обдумав все произошедшее. Девушка медленно шла, опустив голову и смотря себе под ноги. — Я знаю, что я плохая дочь, — ночная аллея отвечала ей шелестом листвы от резкого порыва ветра, а затем снова затихала, готовая выслушать бормотание девушки. — Я прекрасно понимаю, что помощи от меня никакой. И я понимаю, как тебе тяжело, мам… Она закинула несколько монеток в автомат с напитками и нажала кнопку с надписью «холодный чай». От холодного там только название, от чего Сакура недовольно поморщилась, пригубив напиток, и обреченно фыркнула. Она села на лавочку и продолжила свой не слишком красноречивый монолог, который никогда не сможет сказать матери — гордость не позволит или боязнь того, что мать ее просто не поймет. — Думаешь я не хочу тебе помогать, стать хоть чуть-чуть для тебя хорошей дочерью… просто мне нужно время все обдумать и смириться с… произошедшим, — мрачно проговаривала каждое слова девушка, продолжая пить теплое и явно переслащенное пойло, жалея, что в таких автоматах не продают алкогольные напитки — ей было бы намного легче стерпеть душащую боль в груди. — А ты… у нас, наверное, это семейное — постоянно скрывать и недоговаривать… почему ты предпочла разозлиться на меня вместо того, чтобы выговориться и выплакаться? Строит из себя сильную женщину… как же бесит… — девушка подняла голову к небу, вглядываясь в темное небо и луну, скрывшуюся за высокими деревьями. — Неужели ты думаешь, что я не поддержала бы тебя или… высмеяла слабость? Домой возвращаться совсем не хотелось. Она прекрасно понимала, что искренняя она только с собой и повторить все это матери не сможет, наверное, просто не хватило бы слов, чтобы достучаться до нее. Ее грызла совесть, а внутри скребли с противным звуком кошки, но Сакура решила все-таки дать женщине побыть наедине с собой и обдумать все спокойно, как сделала это куноичи. Допила чай и ловким броском отправила алюминиевую банку в урну. Сама же встала, отрусилась от невидимых пылинок и поплелась дальше по аллее. Она, к своему сожалению, вышла на освещенную площадь Конохи. Это центр и достопримечательность деревни, которой просто по уставу положено быть ярко освещенной и людной как днем. Посреди площади росло огромное дерево, обрамленное большими гладкими камнями, на которых любили сидеть компании и просто влюбленные парочки. Это дерево тут стояло еще с основания Конохи и являлось ее центром и сердцем, ведь корни дерева проросли под каждым домом деревни. Дерево сильно пострадало во время нападения Девятихвостого, но его удалось отреставрировать. Об этом неоднократно рассказывал Третий в Академии шиноби на открытом занятии по истории. Чуть позднее, углубившись в отчеты АНБУ, с которыми Пятая ей разрешала иногда ознакамливаться, узнала о подпольной организации «Корень», располагавшейся как раз-таки под этим старинным деревом. Несмотря на поздний час на площади было довольно шумно, а пьяный галдеж доносился с каждого паба, концентрация которых больше всего именно в центре деревни, и именно здесь располагались наиболее культурные и посещаемые иностранными гостями заведения. Сакура засунула руки в мешковатые домашние бриджи, от чего немного приспустила их, и ссутулившись мрачно шагала по деревне в неизвестном направлении. Старая растянутая черная футболка с интересными надписями на груди немного развевалась от встречного прохладного ветра, который еще в силу сезона не приносил озноба. Розовые спутанные и отросшие пряди были заколоты в небрежный высокий пучок на макушке. Сакура уже сотню раз пожалела, что выбежала из дома в таком виде и совсем не позаботилась о внешнем виде и сейчас чувствовала себя неуютно, когда ей навстречу шли красивые девушки. Куноичи завистливо блуждала глазами по их изысканным вещам. Оценивала стройные длинные ноги на высоких каблуках. Затем плавно скользила по точеной фигурке, параллельно отмечая короткое и роскошное клубное платье на одной из прохожих. Ее красиво уложенные длинные волосы развевались на ветру, оставляя после себя шлейф сладких духов. Все в ней кричало о ее женственности и хрупкости, вызывая у мужчин желание защищать ее и просто желание. — Может не стоило становиться куноичи? — бурчала себе под нос девушка. — Была бы, как говорила мама, любящей женой, заботилась бы о детишках и чаще уделяла время салонам красоты. Она вздохнула, пропихнув руки глубже в карманы и обречённо пожав плечами. — А теперь я, как истинный неудачник, осталась без чакры, с ужасным характером, без отличительных черт красоты, с телом в шрамах и… — она задумалась, вспоминая еще свои недостатки, чтобы добить саму себя, — ах да, абсолютно не умеющая краситься. Кому ж я нужна с таким набором? Девушка приглушенно-истерически засмеялась, улавливая на себе любопытные взгляды прохожих. «Здесь слишком людно», — подумала куноичи, сворачивая в безлюдную узкую улочку и спустя какое-то время и сотни размеренных шагов, вышла на зеленую поляну. Вокруг нее были подросшие с прошлого раза деревья и речушка, которая расширила свои границы, забрав к себе под воду пару сантиметров суши. Посреди поляны стояли три бревна где-то в полтора метра высотой, а на центральном зафиксирован тонкий мешок, набитый сеном. Подойдя ближе и прикоснувшись к льняной грубой ткани с ворсинками, Сакура заметила мелкие капли крови. — Кто-то тут усердно тренируется, — задумчиво протянула куноичи. — Надеюсь он не будет возражать, если я тоже отработаю пару приемчиков. Сакура встала в стойку, завязав на груди футболку, чтобы не мешала и не сковывала движения. На нежной коже оголенного живота появились мурашки от порывов ветра со стороны реки, но они довольно быстро прошли, стоило только девушке начать упражнение. Она наносила отточенные движения ногами, каждый раз считая вслух и вспоминая слова Рока Ли, что это стимулирует делать упражнения качественней и больше подходов. Сакура не знала сколько сможет сделать ударов каждой ногой и сможет ли сделать столько же во второй подход, но счет, как и говорил товарищ, приносил ей спокойствие и сосредоточенность на процессе. С каждым ударом забывались проблемы, с каждой каплей пота, что падали на режущие травинки, уходили грузные мысли и сожаления о пути шиноби. Она вспоминала слова Наруто и учителей, что путь ниндзя нелегок и не каждый сможет пройти по нему с гордо поднятой головой. — Двести с-сорок семь, — тяжело дыша, считала девушка, безуспешно пытаясь выровнять сбившееся дыхание. — Две-ести сорок восемь, — она поморщилась, понимая, что боль в ноге от непрерывных ударов о твердую поверхность уже не так просто игнорировать. — Двести сорок девять, — изо рта вырывался пар от холодной ночи и пронизывающего до костей ветра. — Д-двести пятьдесят, — радостно выдохнула Сакура, упав на траву и раскинув руки в стороны. Нога пульсировала, а мышцы сводило судорогой. Сердце бешено стучало, намереваясь вырваться из груди, а тело будто пылало, покрывшись горячей испариной. Отдышавшись, девушка смахнула пот со лба и продолжила тренировку на левую ногу, с каждым ударом ругая себя за такую непозволительную слабость. — Какаши был прав, — удар по бревну, — моя физическая форма, — удар, — хуже некуда, — сильный удар, от которого с мешка в очередной раз поднялась пыль. Когда и левая нога пылала от боли, девушка поплелась к речушке. Она упала на колени возле ее берега и жадно черпала ладонями ледяную воду. Сакура пила большими глотками и умывала лицо, получая наслаждение. Девушка восстановила дыхание, села в позу лотоса, выровняла спину и ровными порциями вдыхала лесной аромат. Она снова представляла, как нечто теплое и тягучее, словно мед, распространяется по телу, течет по каналам чакры, наполняя ее. Помедитировав так около двух часов, Сакура решила проверить свою догадку и внезапную мимолетную вспышку в теле. Ей казалось, что тепло, наполняющее ее тело было ее чакрой, которую она заставляла протекать сквозь барьер, но она боялась, что это просто ее воображение и пустая надежда. Она встала, отрусилась и подошла ближе к берегу. Вода касалась кончиков сланцев, но решила все-таки снять их для полноты ощущений. Сакура сосредоточилась, соединив руки в печати возле сонного сплетения. По телу снова прокатилась вспышка на долю секунды. Она тут же попыталась направить чакру в ступни, но ничего не почувствовала. Куноичи ступила на воду. От ступни на водяной глади появилась подрагивающая рябь, уведомляя о слабом контроле над чакрой. Почувствовав устойчивость, она поставила и вторую ногу. Никогда ей еще не приходилось настолько сильно погружаться в себя, чтобы сосредоточиться на контроле. Даже в тринадцать лет все было куда проще, она была лучшей в контроле, даже не задумываясь о том, что это может быть трудно. Она сделала несколько шагов, пошатываясь. Сакура почувствовала, как внутренние запасы чакры будто иссякли, сначала одна нога ушла под воду, а затем девушка полностью окунулась. Тело вмиг покрылось крупными мурашками. Она поспешила вылезти из ледяной воды, не хватало еще заболеть, а с ослабшим иммунитетом это не составит труда. Девушка сняла с себя футболку, что неприятно прилипла к телу и выжала, как половую тряпку. Любимые бриджи ждала та же участь. Сакура смачно выругалась о том, какое все-таки мучение натягивать на себя мокрые вещи. Она еле просунулась в одежду и рухнула на траву, сомкнув руки под головой. — Ну, конечно, — фыркнула девушка, упрекая саму себя, — после ледяной ванны самое то полежать на сырой земле… Ай, плевать, — с чувством бросила она, устремив взгляд в ночное небо, усыпанное звездами. В голове сразу вспомнилась их с Какаши ночная посиделка на крыше больнице. Она вспомнила его твердое и надежное плечо, на котором будто проклятая метка выбита татуировка АНБУ. Девушка вздохнула, признавая тот факт, что безумно соскучилась по нему. Она переживала о нем и в то же время проклинала наставницу, поручавшую ему такие сложные миссии. Сакура покраснела, вспомнив свое нелепое признание в любви. — А люблю ли я его? — вдруг спросила она в пустоту. В ответ лишь давила тишина. Сакура всю оставшуюся ночь думала над этим вопросом, провожая темное небо. Она к рассвету так и не смогла дать себе внятный ответ. Слишком уж с ним все не так. Ее чувства к этому взрослому и отстраненному мужчине отличаются от тех, что она испытывала к Саске, но в то же время отличаются и от тех дружеских чувств, которые она питает к родителям, Наруто, Ино и другим товарищам ее выпуска. Девушка, несомненно, тоже волнуется о них, когда те задерживаются на очередной миссии, но мысли о друзьях не заставляют все внутри сжиматься от страха потерять их. Ее грузные и явно затянувшиеся мысли прервал воробей, нагло устроившийся у нее на руке и клевавший за волосы. Сакура подорвалась на месте, смахнув с себя надоедливую жирную птицу.