Джорно медленно, но очень настойчиво сжимал ладонь Мисты, а своими зелеными глазами, с абсолютно серьезным лицом, смотрел в два темных зеркальца души итальянца. Душа же его, давно ушла в пятки, а мозг, который еще сражался, омывая последние клетки убывающей кровью, пытался соображать.
«Боже, это какое-то гейское дерьмо. Не может же у меня встать на парня? Почему встал тогда?» Пока Джорно будто в слоумоушне двигался вперед и намеревался сделать то, о чем Миста только думал, хуй в штанах уже невозможно было спрятать тетрадью.
— Джорно, постой, подожди, я люблю мужчин. то есть женщин. Я люблю женщин. С жопами, грудями, ну ты же понимаешь.
Договорить он не успел. Мягкие губы Джорно накрыли его своими, а его язык упорно хотел пробиться внутрь, поглаживая справа налево. Они застыли в таком положении буквально на секунду, но для Мисты, который выпучив глаза смотрел на пушистые ресницы Джованны, прошла по меньшей мере вечность. Он видел перед собой в максимальном приближении и самом лучшем качестве одно из величайших произведений искусства. Золотые волоски из смешной завитой челки Джованны выбивались и попадали его в глаза, а его замешательство переливалось в тепло под сердцем и в паху.
Он решил отпустить, будь, что будет, и на миллиметр раскрыл свои губы, углубляя поцелуй, мокрый и слюнявый. Джованна вспоминал свой опыт с помидором и так же нетерпеливо вгрызался в Мисту. Его руки, по мануалу из Викихау, заняли доминирующие позиции: на кудрявом затылке и подрагивающем от напряжения члене Гвидо, который он поглаживал в хаотичной синхронности с левой рукой. Джорно целовался неумело, но с горящим энтузиазмом первопроходца исследовал поверхность языка, посасывал и покусывал нижнюю губу Мисты. Он двигался все ближе и ближе, пока голова его партнера не дотронулась до подушки. Поцелуй получился развратный и громкий, Джованна постанывал каждый раз, когда воздух заканчивался и губы приходилось разнимать, а руки Мисты уже пробравшиеся под футболку поглаживали твердые соски и пальцами вжимались в спину. Блондин переместился наверх и чувствовал, как крепкий хуй в штанах пульсирует между его ягодиц. Он робко двинулся вперед-назад, но услышав бурную реакцию прямо себе в рот, осмелел и добавил к движениям тазом руку.
Миста уже не думал, что это «по-пидорски» или неправильно, думать он закончил еще тогда, когда карандаш с эхом выпал у него из рук. Сейчас он хотел лишь ангельские губы оставляющие на шее чуть видные засосы, чувственное тело дрожащее над ним и розовую головку члена, торчащего из-под спущенных велосипедок.
— Наклонись немного на меня, — Гвидо притянул Джорно ближе, переводя его в горизонтальную позицию и обхватывая руками. Золотые волосы свесились прямо ему на лицо, попадая в рот во время очередного поцелуя, который не хотелось прирывать.
Велосипедки Джорно с рвением отличника скользили по черным треникам Мисты с каждым проходом вызывая больше сдавленных выдохов у обоих сторон действия, а загорелые руки не рассчитывали силу и вжимали в себя так, что становилось сложно дышать. Комната, которая только недавно была наполнена знаниями, сейчас представляла что-то в корне неправильное: два разгоряченных трясущихся тела, ерзающих друг на друге, стонущих в порыве нежности. Джованна больше не мог терпеть, в горле пересохло, а глаза не больше не показывали ничего, кроме красных и черных точек, где-то под его волосами Миста выразил солидарность.
— Я сейчас кончу. — он еле выговаривал слова, опускаясь руками ниже по спине и обхватывая круглый зад, обтянутый велосипедками.
Они оба издали протяжный выдох, а из горла Джорно даже вылетел слабый не запланированный стон, который, если бы это было физиологически возможно, заставил бы кончить Мисту еще пару раз.
— Пожалуйста, не рассказывай никому об этом. — Миста лежал в исходной позиции, закрывая раскрасневшееся лицо ладонями. Пятно спермы медленно просачивалось сквозь трусы и застывало, неприятно стягивая кожу.
Джорно ожидал услышать совсем не это. «Я люблю тебя», «У тебя такие сладкие губы», «Давай встречаться» — все что угодно, но не позорное отрицание того, чего они оба хотели. Блондин, вспоминая статью, где собак дрессировали игнорированием их негативных действий, продолжал рыться в шкафу, чтобы найти для Мисты что-нибудь подходящее;
— Нашел. — Он вытянул из-под белых теннисных шорт черные полу-спортивные брюки. — Тебе подойдет и выбиваться из общего образа не будет.
Джованна кинул их Мисте, а сам сел на игровое кресло, покручиваясь и оценивая пах и упругие ляжки, которые пару моментов назад изучал своим задом:
— Не ссы, никто об этом не узнает.
***
Когда они оба вышли из комнаты, мир будто бы перезагрузился, оставив эти развратные 15 минут в другой вселенной, и парни почувствовали себя еще более неловкими, чем были раньше. Джорно терпеливо — в гнетущей тишина — ждал, пока Миста трясущимися руками завяжет шнурки, накинет джинсовую куртку и, как обычно, пожав руку, обернется в дверях на прощание. Но этого не случилось.
Шнурки были завязаны — криво, но тоже результат, джинсовка была одета — не с первого раза, попав в рукав, но тоже не плохо, а рукопожатия так и не состоялось; смуглая рука притянула к себе Джорно, цепко обнимая за плечи, а губы Мисты отвесили финальный нокаутирующий поцелуй в розовую щеку, который звучал и ощущался громче любого удара.
— Встретимся в школе. — Он поддел своим мизинцем его и расцепил только на вытянутой руке, исчезая в дверном проеме.
***
— Как позанимались? — Дио взглянул на сына поверх очков, печатая правой рукой, поднося бокал красного вина к губам левой.
— По шкале от одного до десяти? — Джорно лежал рядом на диване, облокачиваясь на плечо отца, смотрел сквозь экран ноутбука.
— Давай до пятнадцати.
— Тогда пятнадцать. Я могу его снова позвать на следующих выходных?
— Только в моем присутствии. — Дио скосил глаза на сына, будто читал все, что произошло в этот вечер в его зрачках.
