Прости, прощай

ГЛАВА 3.

Следующие пару недель прошли как в тумане. Все, что я помню, так это мягкая кровать, семья, деньги, Джимми, игла, небытие. Так прошли около... двух-трех недель. О школе я не вспоминала, да и, собственно не вспомнила бы вообще, если бы моим родителям не пришло извещение о том, что я давно не появлялась в школе. Первым об этом узнал пьяный отец. Он ввалился ко мне в комнату, когда я лежала и мучилась от головной боли после вчерашнего празднества. Конечно, я была не накрашена и так, как никогда были видны мои синяки и впалые щеки. Увидев все это, отец, пусть он был и пьян, смекнул, что и к чему. Он схватил меня за руку. Хоть я и сопротивлялась, но он сильнее. Итак, увидев мои исколотые ручонки, он взревел: - Ах, ты, сучка маленькая! - Я получила первую пощечину. - Колоться, значит, начала! Наркоманка маленькая! - Вторая пощечина. Слезы сами брызнули из глаз. На вопли сбежалась вся семья. Картина, что они увидели была воистину ужасающей: пьяный отец таскал меня за волосы по комнате, крепко держа за правую руку. Мама взмолилась за меня, потому что я сама не могла и произнести ничего членораздельного. - Роберт, оставь Миру. - Попросила она, подходя к нему. - Оставить? - Он притянул меня к себе, заломив руку. Было адски больно, я закусила губы, чтобы не заорать во все горло. - Ах, оставить! - Он опустил мои волосы, но снова влепил мне звонкую пощечину. - Роберт... - Мама попыталась пробудить в нем голос разума. Луиза и Итан просто наблюдали, причем последний гаденько так ухмылялся. Он всегда меня ненавидел. Что ж, это чувство было всегда взаимно, братец. - А ты это видела?! - Он ткнул ей в лицо моей рукой, снова вывернув ее так, что я представить не могла, что человеческая рука на такое способна. Мама ахнула и упала в обморок. Итан, что подскочил, чтобы поймать маман увидел ту же картину, что и она. Только он еще и добавил. - Тварь ты не благодарная, Миранда. Родители о тебе заботились, - ага, особенно папик, - а ты так. - Он плюнул в мою сторону и вдобавок еще больно пнул меня в живот. Я согнулась. Живот болел, рука болела, казалось, что она сломана, даже волосы болели. И голова болела. Папочка меня приложил пару раз головой об стену, чтобы "выбить дурь", и сейчас я чувствовала, как теплая кровь медленно стекает по виску. Отец бросил меня на пол. Я испугалась, что он начнет избивать меня ногами, но вместо этого он отошел. - Мне противно с тобой возиться. – Сказал он напоследок и вышел. Я доползла до кровати и положила на нее голову. Простыня окрасилась в кроваво-красный цвет там, где лежала моя голова. Не знаю, сколько прошло времени, но пришла мама, которую откачали нашатырем. Она села возле меня. - Как же так, Мира? – Спросила она. Я боялась поднять на нее глаза: теперь мне было стыдно. Стыдно за то, что я заставила маму вот так страдать из-за меня. Теперь я действительно чувствовала себя неблагодарной тварью. - Прости, - проговорила я, - прости меня, мам. – Хотя, нет, проговорила – это громко сказано. Я эти слова, скорее, прохрипела, потому что в горле будто была пустыня. - Как же ты до такого докатилась? – Спрашивала она, а я не могла ответить. И не потому, что я не могла вообще говорить, а скорее, потому что мне было нечего сказать. Я не знала, что ответить. - Прости, прости, - только и бормотала я. Мама тяжело вздохнула и обняла меня. Как-никак я все-таки ее дочка. Она обнимала меня, а продолжала бормотать, - прости, прости, прости… - как мантра. - Ладно, - она оглядела мои раны, - сейчас обработаем раны, а завтра ты пойдешь в школу и снова все будет хорошо. Никаких наркотиков, снова все как раньше… Неожиданно я подпрыгнула. Как это никаких наркотиков?! Какая, к чертовой матери, школа?! Мама, мама, неужели ты не понимаешь, что теперь ничего не будет как раньше?.. Однако, вслух я ничего не сказала, решила не ухудшать ситуацию.