***
— Это тебе, милый. — Что это такое?.. Шляпа? Валка кивает на это, но для себя. Она с тихим замиранием сердца наблюдает, как Иккинг щупает в своих пальцах большую фетровую шляпу белоснежного цвета. Особенно он прощупывал странные палочкообразные стразы на краях полей. — Да. Я посоветовалась с коллегами, они сказали, что… Эти полосочки помогут тебе лучше ориентироваться в пространстве. — Как? И эта шляпа случаем не женская? — Знаешь, я бы не сказала. Она не похожа на женскую, просто она дизайнерская. — Но при этом как-то должна мне помочь. — Мне объяснили, что это стразы из стекла. А звон стекла благоприятно влияет на наши чувства и ощущения. — То есть, когда я буду ходить по школе в этой шляпой, она поможет мне не потеряться?.. — Может быть, я не знаю. Я на всякий случай дам тебе трость. — Давай без этого, пожалуйста. Ребята сказали, что помогут мне. — Ну, хорошо, — соглашается женщина, — Но судя по рассказам Лидии, её муж без этой шляпы был как без рук. — А какого она цвета? — Иккинг всё потирает приятную на ощупь шляпу, стразы тихонько бренчат от касаний. — Белая. Стразы прозрачные. Красивая очень, — тихо хмыкнула Валка, — Ну, примеришь? Я хоть посмотрю на тебя. Иккинг слабо кивнул, попытался надеть на голову шляпу сам, но Валка помогла ему, поправила стразы. Он удивляется, когда в темноте видит полосочки, свисающие перед глазами. Их звон и правда был приятным на слух, несколько успокаивал, даже убаюкивал. — Как раз по твоей голове, — комментирует Валка, глядя на сына, кладёт свои ладони ему на плечи, присматривается, — Такой загадочный, с белой повязкой на глазах, так ещё и шляпа белая… Красавец. Тебе бы ещё белую рубашку… — Мне и чёрная пойдёт, наверное. Но я её не найду, я слеп как крот, — пожимает плечами Иккинг, немного разводит руки по сторонам. — Я найду тебе её, раз ты так хочешь завтра пойти в ней. Тебя подвезти завтра? — А ты можешь? — Мне к девяти на дежурство. — А, хорошо… Тогда напиши, пожалуйста, Сморкале, что меня не надо встречать около дома, пусть ждёт меня в раздевалке. — Конечно, милый… — Иккинг снимает шляпу с себя, с ней в руках идёт в свою комнату. Иккинг несколько пугается, когда заходит в свою комнату. Она кажется ему чужой, но на долю секунд. Он помнит, что стены у него бежевые, а покрывало на кровати зелёное, а сама кровать серая, а шкаф стеклянный, а около тумбочки так и стоит включенный голубоватый ночник… Иккинг ведь боялся темноты, спал только с ночником. Но теперь, когда он фактически живёт в темноте, ему уже не так страшно, а ночник и не нужен вовсе. Ещё один плюс в пользу слепоты. Ангел садится на свою кровать, оглядывает комнату. Всё так и осталось на своих местах. Он решает надеть шляпу на себя и проверить, поможет ли ему она разглядеть что-то поменьше. И да, он видит, что даже плеер на столе так и лежит с включёнными наушниками, хотя прошло чуть больше недели… Иккинг встаёт, тянется к нему и берёт в руки, вертит в ладонях. Чутьё проецирует ему даже боковые кнопочки, он нажимает на главную кнопку включения, втыкает наушники в уши… Не работает. Видимо, разрядился. Но спустя секунду всё же что-то потихоньку заиграло. Иккинг не узнает эту композицию, может быть потому, что скачал её прямо перед тем, как полностью слиться с кромешной темнотой?.. — Только когда я потеряю себя в ком-то, тогда я обрету себя…* Иккинг снимает шляпу, кладёт её рядом и просто ложится на спину, подкладывает руки под голову. Он давно не слушал музыку. Мир без неё, и так тёмный, помрачнел ещё больше. И теперь, когда в голове звучит красивая мелодия и красивый мужской голос, явно ангельский, ему становится чуточку легче. Чутьё рисует какие-то цветные круги, которые плавно плывут по очертаниям потолка. Иккинг не сразу замечает среди этих кругов сияние своей матери, что стояла и молча наблюдала около двери за тем, как он просто лежал и слушал музыку. Она наконец осмеливается зайти в саму комнату, присаживается на край кровати, чуть тронула сына за локоть. Ангел очнулся сразу, будто его ударило током. — Мам? — Иккинг быстро вынимает наушники из ушей. — Я приготовила покушать. Ты, наверное, не поел в больнице… — Сейчас подойду, дослушаю песню, — бормочет он, опять принимается слушать музыку. Валка на это слабо улыбается. Ближе к обеду домой приезжает Стоик. Иккинг удивляется, когда понимает, что отца он видит бледным белым пятном, что, кажется, вот-вот потухнет, как перегоревшая лампочка, которой светить осталось меньше трёх секунд. — С возвращением, сынок, — басит Стоик, поднимает Иккинга на руки как маленького мальчонку и крепко обнимает на весу. — Пап, задушишь, — кряхтит Иккинг, мужчина опускает его на землю с небольшим хохотом и парень тут же кашляет от нехватки кислорода в лёгких. — Прости, просто я по тебе очень соскучился, — и ангел заметил, что тусклое пятно вдруг начинает сиять не хуже матери, значит всё в порядке, — Всё-таки девять дней… — Я тоже скучал, — слабо улыбается Иккинг, — Как дела на работе, пап?.. Семейство вместе село за стол и принялось обедать. Стоик рассказывал о своих делах, Валка тоже, а Иккинг молча кушал, размышляя о том, как он завтра пойдёт в школу. И он рад, что наконец сможет приступить к урокам, потому что он и так слишком сильно ленится. Но он вспоминает, что ничего не видит, и энтузиазм тут же испаряется. Он может просто слушать учителей, не больше. От этого мало толку, но Иккинг знает, что ему помогут его друзья. У него есть четверо друзей, что ему помогают: Сморкала, Рыбьеног и близнецы Торстоны — Забияка и Задирака. И все они — демоны. Но его самого это нисколько не смущает, ведь дружба между ангелами и демонами возможна; в отличие от браков… — Милый, мне написал Сморкала. Он говорит, что расписание на завтра поменялось, — говорит Валка задумавшемуся сыну, — Первым уроком физкультура с «Омикроном», потом зачёт по Атаке и Защите и два урока алхимии. — Прекрасно. Сидеть четыре урока и ничего не делать, — потягивается Иккинг лениво, — Я был рождён для этого, боже, наконец-то. — Смотри совсем не обленись, — комментирует с усмешкой Стоик. — Дай ребёнку немного отдохнуть от учёбы, — тоже посмеивается Валка. — Спасибо, мам, — улыбается Иккинг, встаёт с места, — Пойду собирать учебники на завтра. — Ты же… — А, — застопорился Иккинг, тихонько хлопнул себя по лбу ладонью, — Точно. Мам, поможешь? — Может без учебников?.. Как ты сориентируешься, что доставать на уроках?.. А, ты же со шляпой, — сама вспоминает Валка. — Хотя бы попробовать. Мне ребята помогут, думаю. Иккинг чувствует себя первоклассником. Мама помогает ему собрать учебники, кладёт всё в рюкзак, достаёт рубашку, гладит её и вешает на вешалку. Это и смешит, и огорчает. Когда мать уходит, ангел находит шляпу на своей кровати и надевает её; достаёт из рюкзака учебники и пытается прочитать надписи на них… Нет, бесполезно. Даже шляпа не помогает читать надписи. Парень идёт в зал, где на диване сидел отец и смотрел телевизор. Делать всё равно нечего. — Что смотришь? — Новости. Я погромче сделаю, — Стоик прибавляет громкости на телевизоре, и Иккинг начинает слушать. Доллары, евро, акции, облигации, одним словом: муть. — Брехня какая-то. — Сейчас документалка будет интересная. Отец и сын «смотрели» фильм про магических существ, некогда живших на Земле. Под конец Стоик от скуки задремал, даже начал похрапывать. Иккинг всё слушал голос женщины, рассказывающей о неких змеевиках, громмелях, громобоях… Кажется, тоже начинает засыпать, как и отец.***
Перед глазами появляется лес, в ушах звенит колокольчиками милый девчачий смех. Над головой нависают огромные дубы и ольха. Под ногами блестит сочная зелёная трава с небольшими цветочками. Иккинг невольно широко улыбается, разглядывая столь прелестный пейзаж. — Иккинг, беги сюда, скорее! — слышит он где-то впереди, и не медля начинает бежать вперёд, не глядя под ноги. Ему было радостно, весело, счастливо. Он может видеть мир!.. Пара минут бега, и он вдруг спотыкается о корень какого-то дуба, падает на мягкую траву. Падать было совсем не больно, ведь это сон. — Подожди, Незабудка, я сейчас! — восклицает он, поднимается и опять набирает скорость. Деревья вдруг заканчиваются, и ангел оказывается в поле подсолнухов, очень высоких. — Ты тут?! — спрашивает громко Иккинг, начинает пробираться через цветы. В ответ он слышит всё тот же милый звенящий смех. — Догоняй! Между жёлтых шапочек показывается яркое светило, и Иккинг пытается ускориться, чтобы догнать Незабудку. Ему никогда не нравилось играть в догонялки, ведь никогда никого не мог догнать, но сейчас его это забавляет. Тем более бежит он не за абы кем, а за Незабудкой. Ангелу хочется увидеть её лицо, потому и бежит за ней. Поле подсолнухов неожиданно заканчивается. Незабудка стоит и хихикает, а в руках держит что-то блестящее. — Что это?.. — улыбается Иккинг, щурясь. Он не может понять, что именно в ладошках у девушки. — А ты подойди ближе и посмотри. Он послушно приближается, смотрит внимательнее. И понимает, что это зеркало. Незабудка прикрывает круглым диском своё сияющее солнцем лицо, и Иккинг видит своё отражение… Но оно его сильно пугает… Красные глаза, закрученные по бокам тёмные рога, тёмные волосы. Незабудка всё ещё хихикает, и Иккинг не знает, как реагировать. Он трогает своё лицо руками, и понимает, что ногти на пальцах стали чёрными, и это уже когти. — Что со мной?! — испуганно восклицает Иккинг. Незабудка не прекращает смеяться, и это его огорчает, — Какого чёрта?!***
И резко просыпается, аж падает с дивана вперёд лицом. Звон стекла набатом оглушает его, и быстро смолкает, как парень замирает на месте. Стоик всполошился. — Иккинг, ты чего, сынок? — ангел молчит, аккуратно приподнимается и потирает левую щёку ладонью. — Сон плохой, — говорит наконец Иккинг, встаёт с пола. — Ты смотри… Может ты пойдёшь в спальню дремать? А то ещё шишек набьёшь. Иккинг кивнул и послушно пошёл к себе в комнату. Сердце в груди всё ещё нехорошо тарахтит от испуга… Он впервые в своей жизни, во сне, сказал слово, которое всем ангелам запрещено говорить, иначе Бог отречётся от них. Поэтому Иккингу страшно: а вдруг что-то случится?.. — Иккинг, папа сказал, тебе сон плохой приснился. — Угу, — парень лежит на своей кровати, на спине, глядит в очертания чёрного с белыми линиями потолка, — Я… Мам, я сказал слово, которое нельзя говорить. В этом сне, — поясняет спустя мгновения молчания он. Валка молчит, подходит ближе и присаживается на край кровати. — Ты испугался?.. — Очень. А вдруг Бог отречётся от меня?.. — Ты сказал это не в жизни, дорогой. Отец Наш не отречётся от тебя, ты ещё молод… Не бойся. Ангел тяжело вздыхает, пытается успокоиться. Он не хочет говорить матери, что видел себя демоном. Тогда точно придётся звать экзорциста… — Споёшь мне Аве Марию, пожалуйста?.. — просит почти бесшумным шёпотом Иккинг. Валка кивнула, но потом сказала: «Да». И она тихонько запела на латыни: «Аве Мария, грация плена…» Стоик за стеной услышал её голос и невольно встаёт с места, как завороженный. Когда ангелы поют церковные песни, в их сознании что-то переключается, и этому нет никаких научных объяснений. Возможно, это происходит потому, что связь ангелов с Богом намного сильнее, чем у Всеотца с другими существами. — Спасибо, мамуль. Попробую ещё подремать немного. — Хорошо, милый, как скажешь… Валка уходит, еле сдерживая вселенскую грусть. По глазам покатились стеклянные слёзы… Стоик спешит обнять жену, успокоить. А пока Иккинг снимает повязку с глаз и оглядывается по сторонам. Опять темнота, без всяких белых, синих, зелёных линий, цветных кругов… Но хотя бы во снах ему доступен тот мир, который раньше мог видеть во всей красе. Только бы не потерять и его…