***
— Данте, Чара. — Спасибо, свободен. Флинн клонится по пояс фактически в темноту. Он заводит Иккинга в тёмную комнату без капли света. Когда дверь сзади захлопывается, на потолке начинают моргать маленькие точечки, будто звёзды на ночном полотне. Они сияют тускловато, но постепенно набирают мощь. Впереди показываются две высокие фигуры, явно мужские. Иккинг щурится, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Наконец проясняется. Мужчина, что справа, стоит в белой рясе, а тот, что слева — в красной. Белые волосы, тёмные волосы. Голубые глаза, красные глаза. Есть борода, нет бороды. Иккинг не понимает, куда привёл его Флинн и зачем он здесь. — Добро пожаловать в Колыбель Фортуны, — говорит приятный бас, исходящий от мужчины слева, — Ошибка Господа Бога номер три-ноль-восемь-шесть. — Прекрати, — тут же произносит твёрдо мужчина справа стоящему рядом. — Зачем я здесь?.. — подаёт тихий и взволнованный голос Иккинг. — Некорректный вопрос, Иккинг. Скорее «для чего». Видишь ли, — всё продолжает говорить человек в красной рясе, — мой многоуважаемый брат напутал по молодости твои ниточки судьбы… Я думал, что Данте не даст тебе опуститься до этого. Но ты здесь, а значит ты всё решил правильно. Как я думал. — Иккинг, мне жаль, что тебе пришлось испытать тяжесть слепоты, — звучит мягкий голос мужчины справа, слышно, что он раскаивается, — Но ты знаешь, что только через испытания мы, ангелы, достигаем гармонии и всеобщего блага!.. — Да, но только из-за ошибки Данте, я, Чара, решил исправить её, потому что Господь Бог не удосужился выучить теорию по управлению нитями судьбы, и вышло… Это, — мужчина слева показывает рукой на Иккинга. — Я ничего не понимаю, — мотает головой Иккинг, — Какие нити?.. — Я объясню, мальчик мой. У каждого существа есть ниточки, которые ведут по определённым событиям жизни. У тебя, Иккинг, из-за ошибки Бога, завязались узлы в некоторых путях, а если точнее, — делает красивый словесный переход Чара, — в линии здоровья, в линии любви и в линии происхождения. Сначала Данте пытался разобраться с линией здоровья. У нас с ним возник конфликт на способ, как всё исправить. Я не желал, чтобы Флинн лишал тебя зрения, Иккинг, — твёрдо говорит Чара, кладя руку на сердце, — Это всё Бог. — Повторю: за страданием идёт Благо. — Он лукавит, — ухмыляется Чара, не смотря на Данте, обращается к Иккингу, — Он не думал возвращать тебе зрение. Ни-ко-гда. Иккинг сильно кусает губы, а глаза слезятся сами собой. Так вот он какой, Господь Бог?.. Данте выглядит раздавленным, Чара же самодовольным. Они недолго молчат, прежде чем Чара продолжит объяснение. — Данте послал Флинна лишить тебя зрения. Что он и сделал, собственно. Тут у нас встал вопрос о твоей будущей любви. Данте напутал всё так, что вместо ангелочка Хедер тебе выпало быть с демоницей Астрид. И снова, из-за его кривых ручек, ты стал видеть эти странные сны с Солнцем, Незабудкой, Золотом… Как и она. Потому что и у Астрид есть ошибка. Да, в нити любви. — Я очень надеялся, Иккинг, что ты не поведёшься, — говорит Господь Бог, постепенно говорит всё громче и громче, — До последнего верил в твою веру в меня. Но ты поддался соблазну, влюбился в непонятно что! — Если бы ты не ошибся, этого бы не случилось, — улыбается широко Дьявол, — Не обращай внимания, Иккинг. — Я верю в Судьбу, как ты говорил в заповедях, Господи, — чуть надломанным голосом произносит Иккинг, — Так зачем ты навлёк на меня эти сны?! Я же верил, что она — моё будущее! Моё Солнце, моя Незабудка!.. Моё Золото! — Золото — металл греха! — ожесточённо заявляет Данте, — Ты должен был усердно молиться, тогда бы сны прекратились и я уберёг тебя от Греха! — Нет, — мотает головой Чара, всё глумится, — Они прекратятся, когда вы с Астрид сойдётесь. Снова смолкают, переводят дух. Иккинг не может стоять на месте. Руки давно в кулаках, глаза полны справедливой ярости и вместе с тем грусти. Тот, в кого он верил всю жизнь, кому обращал молитвы, чьим созданьем он был, упрекает его в сошествии с истинного пути. А всё из-за ошибок, что сам Господь совершил из-за своей небрежности по отношению к существам. — И вот, последний узелок, самый ключевой. Данте не успел что-либо предпринять, ты сам его развязал, Иккинг. Ты молодец, что не стал ждать его вмешательства, а то бы он точно всё похуячил. — Чара! — вопит Господь Бог, автоматически крестится три раза, потом переключается на Иккинга, — Гнев ослепил тебя, Иккинг! Ты должен был отринуть его, но ты оказался слаб! Ты сдался! — Потому что он понял, что зрение ты ему не вернёшь, логично, — красиво разводит руками Дьявол с игривой улыбкой, — К тому же подкинул ему, как ты говоришь, ГрЕшНоЕ зОлОтО, и ты на полном серьёзе ожидал, что он терпеть такое издевательство будет?.. И вновь тишина. Иккинг всё понял, обдумал и принял как должное. Данте тяжело дышит, выглядит гневным, Чара же по-прежнему всем доволен. Значит, такова Фортуна — быть здесь, стоять напротив двух Вершителей судеб на суде, где виновник всех бед, это обвинитель, а тот, кто является жертвой этих бед, по сути судья. Ведь именно Иккинг взял судьбу в свои руки, приняв последнее решение за Данте. — Ты встал на путь Греха, Иккинг, — зачитывает приговор Господь Бог, — Поэтому я отрекаюсь от тебя! Ты отныне не ангел, не мой Сын Божий! Ничейный! — Тут ты ошибаешься, Боже, — твёрдо заявляет Иккинг, скалит зубы, — Не ТЫ отрекаешься от меня, а Я ОТ ТЕБЯ! — Ай хорошо! — хлопает в ладоши Чара, в красных глазах сияет довольство и гордость, — Отныне ты — МОЙ сын, Иккинг. Чёртов Сын! Чара отталкивает от себя Данте, и тот падает на пол от сильного удара. Этим действием Дьявол провозглашает своё превосходство. Красные глаза отблёскивают золотом, Чара протягивает к Иккингу руки, складывает ладони лодочкой. «Подойди, сын мой. Прими свою истинную сущность. Кем ты должен был стать изначально», — тихо говорит он. Иккинг повинуется не сразу, стоит в испуге и сомнении. Если Господь Бог его предал, может и Дьявол?.. Но всё же подходит. Назад пути нет. Иккинг пришёл сюда дорогой Греха, свернув налево ровно семь раз. По количеству смертных грехов, от которых он должен был отрекаться всю свою жизнь. Но теперь… Он с ними заодно. В руках Чары лежит что-то маленькое, что-то светящееся кроваво-красным светом. Иккинг пытается приглядеться, чтобы понять, что именно за предмет лежит в ладонях Дьявола…***
… По городу рыщут огромные толпы ангелов, фей, волколаков, демонов. Все ищут пропавшего ангела, заблудившегося по дороге домой. Стоик и Валка на передовой поискового отряда, светят фонариками, ибо на улице давно за полночь, кричат имя сына, молят Бога: «Господи, где наш сын?!» Только Он им не отвечает. Они не знают, что их сын, их маленький ангелок… отрёкся от Господа Бога. Астрид тоже участвует в поисках, но сама по себе. Пока все идут в район фей, она идёт искать Иккинга на своей территории. Доходит до перекрёсточка, останавливается. Фонари здесь никогда не горят, как и не работает светофор. Но вдруг один из трёх фонарей трещит и начинает светить… Красным светом. И под ним стоит знакомая тёмная фигура. Астрид отшатывается назад в испуге, прикрывает ладонями рот. — Не бойся, Астрид, я тебе не наврежу, — говорит спокойный, даже немного ласковый голос, — Не в этот раз. — Флинн?! Ты что тут вообще забыл?! — Ты ищешь Иккинга, да? — Нет, я просто… Гуляю, — выдумывает на ходу демонесса; не хочет признаваться. — Я знаю, где он, Астрид. Следуй за мной, — говорит Флинн, зазывая её за собой движением руки. Астрид всё же повинуется. Они идут по кромешной темноте, но вдруг дома заканчиваются и показывается… поле. Поле подсолнухов. Они тихонько шелестят на ветру, их головы повёрнуты друг к другу. Ведь когда Солнце скрывается с небес, цветки глядят по сторонам в поисках других Солнц. И находят — друг в друге. Флинн и Астрид пробираются сквозь поле растений долгие минуты в полной тишине. Между стеблями показывается та же чернота и красноватое маленькое свечение. Наконец последний ряд подсолнухов, Флинн останавливается на долю секунд, потом тихо спрашивает: «Какого чёрта?» И ступает вперёд. Поле заканчивается, начинается зелёная полянка с невысокой травой. Флинн встаёт в сторону, чтобы показать Астрид, что находится впереди. Иккинг лежит на сожжённой в форме пентаграммы траве, а на его теле — то самое красное сияние. Демонесса спешит подойти ближе, падает на колени перед парнем. На груди лежит маленький крестик на серебряной цепочке. Перевёрнутый крестик. — Он что?.. — Да, — подтверждает Флинн с ухмылкой, тоже подходит к Иккингу, — Ты правильно поняла. — Но как? Зачем он это сделал?! — спрашивает Астрид у Флинна, смотрит на него в ужасе и непонимании. — Он поступил правильно, подруга… Ради будущего с тобой. — Я не понимаю тебя, Флинн. — Не отрицай, что видела сны. Иккинг видел их тоже, — показывает ладонью на Иккинга, — Вы положены друг другу судьбой по ошибке Бога… И он её исправил. — Отрёкся от Бога… Ради меня? — Флинн кивает Астрид с улыбкой. — Ещё из-за зрения. Он хотел видеть тебя, потому что понял, что Золото — это ты. Астрид переводит взгляд на Иккинга. Он любил её ангелом, вслепую. Видя сны, видя чутьём лишь лучезарное сияние её души, слыша её голос, чувствуя нечастые касания их рук. Она не знает всей правды, всего того, что было в том месте, Колыбели Фортуны, где Иккинг был и где понял, что его предало само Благо. Но тогда он избрал другой путь, и вот он здесь. Перед её ногами, с крестом на груди. Не как ангел, но как Чёртов Сын. Демон. Наконец Иккинг открывает глаза. До слепоты сияющие благом Господа Бога зелёные глаза отныне сияют благом Дьявола. Флинн уходит куда-то в сторону, набирает по телефону какой-то номер. На возвращенца смотрит Астрид, что еле сдерживает эмоции. Спустя секунду она припадает к нему, обнимает за плечи и тихонько хнычет. Поле подсолнухов рассеивается, Флинн исчезает. Астрид и Иккинг оказываются на небольшой набережной на самом краю города. Они слышат бешеный топот в свою сторону, Астрид приподнимается, помогает подняться Иккингу. Их слепят тысячи тысяч огоньков фонариков и глушат крики существ. Особенно громко кричат Стоик и Валка, они побросали свои фонарики и из последних сил бегут к родному сыну, вот-вот упадут от бессилья на колени… Астрид бережно держит Иккинга за бок и руку, глядит на него с нескрываемой грустью, смущением, радостью. Парень расплывается в своей счастливейшей улыбке, отвечает ей благостным сиянием глаз, полных слёз. Она поглядела на него. И поглядела так, как он никогда и не мечтал.