Фестиваль снежных скульптур

Лань Сичэнь в самом деле вел себя как маленький ребенок, когда был пьян. Спустя десять минут уговоров, Цзян Чэн позакатывал глаза и обреченно повздыхал на две жизни вперед. Старший заклинатель ни в какую не желал пройти в дом, но и снаружи он ничем особенным не занимался. Он просто… осматривался по сторонам, будто бы впервые видел резиденцию ордена Цинхэ Не. — Давайте зайдем внутрь. Ваша одежда промокла, и скоро уже стемнеет, — стоя рядом с ним, вновь попытал свое счастье Цзян Чэн. Как будто бы он действительно этого не заметил, Лань Сичэнь опустил взгляд на свою одежду, — она действительно была мокрой. Его подол промок насквозь, будто его окунули в воду. Теперь, наконец, он кивнул, но вместо того, чтобы пройти к дверям, ведущим внутрь, он остановился напротив снеговика, которого раннее его брат… пронзил флейтой. Даже не оглядываясь, Лань Сичэнь протянул руку, в которой держал Лебин, и если бы не стоявший подле Цзян Чэн, готовый ее у него взять, то флейта, скорее всего, оказалась бы на земле. Старший заклинатель, тем временем, наклонился, взял в ладони горсть снега и аккуратно залепил отверстие, оставленное Чэньцин. — Так нормально? Цзян Чэн не мог понять — вопрос это или нет, но так как Лань Сичэнь продолжал смотреть на него, будто в ожидании ответа, заговорил, переведя взгляд на снеговика: — Ну, обычно еще используют камни вместо глаз и рта, морковку вместо носа и палки вместо рук… Вэй И—… Вэй Усянь иногда даже одевал снеговиков. С тех пор, как Цзян Чэн узнал правду о золотом ядре, он не мог ненавидеть Вэй Усяня с прежней силой, так же как и не мог забыть о том, что… разве не он сам был виноват в случившемся? Цзян Чэну действительно не стоило так вдаваться в подробности, так как не успел он договорить, как старший Нефрит снял с себя верхнюю одежду и надел ее на снеговика, а затем начал собирать повсюду остальные вышеупомянутые атрибуты. Проявив свою артистическую натуру, он украсил снеговика — и выглядело это неплохо. Цзян Чэн был слишком потрясен происходящим, чтобы что-либо предпринять, Лань Сичэнь же внимательно оглядывал снеговика, и казалось, был не очень доволен результатом — чего-то будто не хватало. Спустя какое-то время он дотронулся правой рукой до своей лобной ленты, выглядя так, словно собирался ее снять. Тогда уже Цзян Чэн не мог оставаться в стороне, он остановил руку Лань Сичэня, схватив его за рукав; лицо его, в свою очередь, выражало неподдельный шок. — Стойте, вы не можете этого делать. Вэй Усянь тогда не знал значения вашей ленты, но вы должны понимать… Из-за растерянности слова вырвались, прежде чем он успел опомниться. Цзян Чэн не хотел об этом думать, но после всего, что случилось… он все-таки сожалел, что тогда не заступился за Вэй Усяня или хотя бы не извинился вместо него за тот инцидент с лентой Лань Ванцзи. Будто он вдруг что-то осознал, выражение лица Лань Сичэня переменилось, губы округлились в беззвучном «о», а сам он зашагал в сторону дверей. Цзян Чэн пару секунд молча стоял, затем покачал головой и, сняв со снеговика верхний халат Лань Сичэня, последовал за ним в дом. Каким-то образом им удалось добраться до покоев главы ордена Цзян без происшествий… Немного поразмыслив, Цзян Чэн пришел к выводу, что младший из двух братьев Лань под воздействием алкоголя становился еще более строгим и странным, старший же — абсолютно неконтролируемым; однако, хуже всего: если оба брата были пьяны, воцарялся хаос, сущий хаос. Когда они переступили порог комнаты, Цзян Чэн перекинул чужой халат через ширму, которая отделяла спальню от гостиной. — Я подготовлю горячую воду. Примите ванну и затем отправляйтесь спать, — произнес он таким бесстрастным тоном, на который только был способен. — Но это не мои покои. Услышав слова Лань Сичэня, он подумал: «О, неужели он что-то заметил», но вслух так ничего и не сказал. Ему хотелось, чтобы этот балаган как можно быстрее закончился. Положив Лебин на стол и проигнорировав старшего Нефрита, он отправился выполнять обещанное. В то время как он подготавливал воду для купания, до ушей Цзян Чэна донесся звук флейты. Мелодия его не особо отвлекала, да и лишний раз иметь дело с пьяным Цзэу-цзюнем ему не хотелось, просто… сожаление о том, что он вообще явился на это мероприятие только все больше росло. Когда он закончил, он вновь появился перед Лань Сичэнем с по локоть закатанными рукавами ханьфу. Старший заклинатель, тем временем, сидел у стола и непрерывно играл на Лебин, будто исполняя концерт. Его глаза приоткрылись, когда он услышал приближающиеся шаги, но сам он не остановился, решив доиграть мелодию. Тем временем, взгляд его был прикован к Цзян Чэну, который схватил сосуд с алкоголем и почти опустошил его залпом. Хоть взгляд его и не был особо тяжелым, его оказалось достаточно, чтобы младший заклинатель вопросительно посмотрел на него, приподняв бровь. — Можно и мне вина? — спросил Лань Сичэнь с привычной ему улыбкой, а голос его был слаще меда. — Разве вам не запрещено выпивать? Кроме того, я ведь не зря подготовил воду. Было бы невежливо с вашей стороны не воспользоваться ею, а также плохо для вашего здоровья. Я не хочу, чтобы Лань Цижэнь предъявлял мне претензии, после того как вы простудитесь. Цзян Чэн до сих пор не мог привыкнуть к пьяной версии Лань Сичэня, поэтому в голосе его присутствовало некое смятение. К удивлению Цзян Чэна, старший Лань лишь беззвучно усмехнулся, а уголков его губ коснулось подобие ухмылки. — Вы и правы, и не правы одновременно. Алкоголь действительно запрещен, но только на территории Облачных Глубин, а если я вдруг заболею, виноват в этом буду сам, либо, в крайнем случае, орден Не. А теперь, с вашего позволения, так как вы подготовили воду, я приму ванну. Впервые с тех пор как он выпил, Лань Сичэнь действовал со своей привычной элегантностью: аккуратно поднявшись, он поклонился и скрылся за перегородкой. Цзян Чэн, однако, так и застыл с поднесенным к губам сосудом с вином, не сводя глаз с места, где только что сидел молодой глава ордена. Возможно, ему просто показалось, или алкоголь так быстро затуманил его голову… но разве слова и поведение Лань Сичэня не были довольно-таки дерзкими и провокационными?