Под парусами

Возиться с Фобосом и готовить его на роль наследника оказалось сложнее, чем думала Вейра. Ладно, она даже не подозревала, насколько это будет сложно. Честное слово, если бы королева догадывалась, чего ей будет стоить сделать из Фобоса что-то путное, то с радостью бы предпочла отправиться жить к дикарям на Лисьи острова, поклоняться их странной безрукой богине и участвовать в оргиях, чем вообще браться за сына. Ребёнок оказался своенравный, с крайне строптивым характером и дерзким языком. Своей инфантильностью он выводил учителей из себя, а наглостью и хамством заставлял покинуть зал для занятий. На каждое утверждение преподавателей королевский сынок имел собственное мнение и считал его истиной в первой инстанции, обожал это доказывать и вёл себя премерзким образом. Королева Вейра медленно, но верно, скатывалась в отчаяние: сынковые выкрутасы заставляли её краснеть, как девку, перед преподавателями и просить прощения за непутёвого ребёнка. Дурное, пока малое, простите сердечно уж, — часто доводилось говорить ей, выгораживая мелкого паршивца. Он же совершенно не чувствовал за собой вины, что беззастенчиво демонстрировал, резко высказываясь в лицо матери и учителей: — Да что они, пни старые, понимают, — фыркнул он. — Я наследник, принц! А они никто и звать их никак, и головы у них на плечах только по моей милости, так что пусть не вякают со своим мнением! Или: — Видите ли, им тон мой не нравится! Да я могу хоть тенорино(1) спеть все гимны южных княжеств, им-то что? Главное, что я знаю! Говорит, жмыр болотный, неподобающий правителю тон! — возмущался Фобос, гневно вышагивая по кабинету её величества. — Да что он знает о тонах! Я — принц, и только я решаю, подобающий тон или нет! Выслушивая этот словесный понос от сыновьего оскорбленного эго, Вейра мысленно топила наследничка в лохани. Фобос раздражал почище мелких князьков с востока, которые несколько лет назад пытались в грабёж юго-восточных земель Меридиана, но обломались на местной чокнутой волшебнице, клепавшей химер из брошенных на произвол судьбы детей. За её заслуги перед родиной ей выдали грант на исследования и домишко в каком-то портовом городе, чтобы было где хранить готовый товар. Королева видела в женщине потенциал, но позволить волшебнице с прибабахом жить в королевском замке она не могла: репутация безгрешного света Меридиана обязывала держаться подальше от больных на голову эксперементаторов. К превеликому королевскому сожалению, сынок-бедокур в список нежелательных элементов не входил. Поэтому его приходилось терпеть, хотя довольно часто (почти всегда) желание познакомить Фобоса лицом со стеной становилось почти непреодолимым. Но из-за образа безгрешного света Меридиана, который уж точно не станет бить своих немногочисленных детей, Вейра была вынуждена ограничиться двухчасовой руганью на мелкого поганца, который так и не внял настоятельным просьбам королевы и не поправил своё поведение. Это не могло продолжаться вечно. Последней каплей, соломинкой, переломившей спину верблюду королевского терпения стал урок фехтования, последний на тяжёлой рабочей неделе. Его королевское высочество был вынужден на протяжении двух часов три раза в неделю скакать по залу для танцев, размахивая эспадроном(2), подгоняемый замечаниями мистера Кроу, но не смеющий ему возразить: фехтование, танцы и музыка были единственными дисциплинами, в которые Фобос не мог. Он был безусловно талантен, когда речь заходила о истории или экономике, но был совершенно, абсолютно бездарен в драках на мечах или бальных танцах. Все его партнёры и партнёрши по танцам из детей прислуги хромали от принца в ужасе настолько быстро, насколько им позволяли оттоптаные ноги. Фобос не показывал этого, но его очень расстраивало, что все бегут (де-факто, хромают или ползут) от него. И поэтому он, на зло всем танцорам, безуспешно пытался выучиться хоть самому простенькому вальсу. Пока успехи его были соразмерны успехам переговоров королевы с мятежниками Лисьего архипелага. Никакие, в общем. По крайней мере, у принца была именно такая информация. Но с фехтованием дело обстояло по-другому: здесь Фобос работал не на зло прислуге, а ради похвалы от мистера Кроу. Сухопарый, высокий мужчина с несколько растрепанным хвостом седрых волос и исполосованной шрамами рукой даже курил табак вызывающе, а когда намеривался оскорбить принцево умение держать эспадрон в руке, то делал это так изящно, что Фобос мог только восхищаться: мистер Кроу превратил умение унизить словесно в целое искусство. Однако принцу он нравился: своей открытостью и некоторой простотой философии он создавал впечатление простого солдата, которого кто-то зачем-то выучил сложным словам и дал несколько высших образований. — Королевское Высочество, стало быть, запамятовал, — начинал он, вольготно вышагивая по залу в своих блестящих кожаных туфлях, — насколько тяжел в руках эспадрон. Досадное упущение, даже двух дней не прошло..! — Ничего не запамятовал, — обижался Фобос, стоило мистеру Кроу всплеснуть руками и сложить их на груди. действительно был тяжёлым, а руку он потянул, когда лазил по дереву в своих сорных владениях. — Отчего же тогда оружие ваше упёрлось носом в землю, что лапотник какой? — хмыкнул учитель, поддев принцев эспадрон своим. — Встаньте в стойку и возьмитесь нормально, или вообще не беритесь: на Вас, Ваше Королевское Высочество, при всём уважении, больно смотреть. Фобос, поджав губы, подчинился: мистеру Кроу он не мог противопоставить ровным счётом ничего, кроме своего титула, который учитель не воспринимал вообще. То ли от того, что наследных принцев много повидал, то ли из-за специфики характера, но Лоренс не боялся. Вежливо обращался — да, но не лебезил и не стелился ковром под ноги, как это делали многие фобосовы учителя (мисс Ванда, что преподавала экономику, всегда робела и чуть ли не падала на колени при виде принца). Поэтому мистер Кроу был единственным, кому позволялось подмечать недостатки Фобоса. Ну ещё и потому, что наследничку Лоренс был симпатичен. Но, проследив за прицевыми неловкими и, явно, болезненными для него движениями, мистер Кроу вздохнул и воткнул оружие в ножны. Они были славными, добротными: выполненные из дерева, обтянутом кожей, подбитые резными металлическими вставками и отделанные изнутри мехом диковинной твари с Земли, ножны были красивыми и элегантными. Лоренс не кичился своим богатством, как это любил делать принцев батенька, но предпочитал дорогие и качественные вещи дорогим и помпезным. Зейдан тоже носил ножны, но усыпанные драгоценными камнями, подбитые золотом и серебром, отделанные изнутри дорогим мехом из диковинного земного зверя, — шиншиллы — и редко когда вынимал из них свой колишемард(3), предпочитая просто красоваться положением и баснословным богатством. Благо, возможность у него такая была. Но стоило Фобосу увидеть, как учитель прячет оружие, и его тут же одолело любопытство наравне со страхом, да такое, что о больном запястье он и думать забыл: не до того было. Однако мистер Кроу, как всегда, опередил вопросы ученика. — Вы повредили руку, — мягко объяснил он. — И не в состоянии продолжать занятие, поэтому мы на сегодня закончим, Ваше Высочество. Фобос обомлел. Он ведь начал заниматься, дай бог, минут десять назад, а тут такое счастье! Мальчик тут же вспомнил об одиноких бедных сорняках, оставленных без присмотра в его владениях, и о прудике, который хотел очистить магией — и расцвёл, окрылённый мыслями о долгожданном отдыхе. Не о цивилизованном, как, например, пикник в компании леди Патрисии или бдение в лавандовой гостиной с её противным сынком Канопусом, который только и мог, что трепаться о своём невероятно красивом слуге, что сбежал несколько лет назад. Фобос мысленно был солидарен со служкой: он и сам был бы не прочь скрыться где-то от внимания троюродного братца. Или скрыть Канопуса от окружающих. Желательно где-то на два метра под землёй. Но Фобос наследник престола, будущий свет Меридиана, и ему по статусу не положено закапывать троюродных братцев, как бы ему этого не хотелось. Однако, как бы сильно принцу в голову счастье не ударило, не стоило забывать о стоящем над душой мистере Кроу. Он как раз помог принцу развязать тугой узелок пояса, чтобы снять ножны, и, укоризненно вздыхая, подхватил принца под локоток. Лоренс довольно часто так делал: он был чрезвычайно тактильным человеком, и, как говорила маменька, таким образом заставлял себя поверить в происходящее. Мужчине часто приходилось участвовать в боях, терять людей и несколько раз едва не погибнуть, от чего выработалась такая вот странная привычка. Вейра говорила, так он убеждает себя, что жив. Фобос был не настолько бездушной скотиной, чтобы разубеждать бывалого вояку — по крайней мере, Лоренс был довольно приятным человеком, в сравнении с троюродным братцем, конечно. — Позвольте, я отведу Вас к лекарю, Ваше Высочество, — предложил мистер Кроу тоном, не терпящим возражений. — Руки очень важны для человека вашего статуса, и не стоит относиться к ним халатно... — Мистер Кроу, — перебил учителя Фобос, — у меня к вам есть одна просьба.. Мужчина вопросительно уставился на принца. — Не могли бы вы сказать, что я повредил руку на тренировке.. — он отвёл глаза в сторону. — Маме не нравится, если я провожу время в саду. — Конечно, Ваше Высочество, — хитро улыбнулся Лоренс. — Но у меня тоже есть условие. — И какое? Мужчина склонился лицом к наследнику и сказал: — Я понимаю, что никто из нас не идеален, — начал он. — Но прошу вас, воспользуйтесь своими деньгами, найдите себе верного слугу, который будет вас защищать. Будет очень печально, если вы умрёте в столь юном возрасте. Он у вас, безусловно, замечательный, но впереди у вас невероятный опыт.. Дальше Фобос предпочёл не слушать. Он послушно шагал под руку с Лоренсом, не вслушиваясь в его болтовню (а мистер Кроу очень любил разговоры) и думал о своём, в основном — о себе. Это была его, Фобоса, любимая тема для размышлений. Мальчик мог думать о себе и о будущем часами, лениво колдуя над очередным сорняком. Или над какой-то раздражающей деталью одежды (рюши, рюши, проклятые рюши!), да так, что вещи потом могли исчезнуть и не найтись никогда. Кануть в небытие, как скрипки в пруд. Лоренс продолжал говорить о чем-то Фобосу, пока тот возвышенно шагал рядышком и высокоинтеллектуально кивал в нужных местах, всем своим видом выражая заинтересованность. Они прошли так уже довольно приличное расстояние, пока мистер Кроу не сцепился языком с одним из генералов. Изначально, стоило спору только завязаться, Фобос не обратил на него внимания, но когда Лоренс стал активно его тормошить, мол, подтверждайте мои слова, Королевское Высочество, решил, что время уносить ноги от рычащих друг на друга мужчин. Аккуратно высунуть руку из захвата мистера Кроу не вышло: в гневе учитель ещё сильнее сжал ладошку принца, и вытянуть её, не привлекая внимания, стало невозможно. Фобос вздохнул и попытался разжать хватку пальцев на своём запястье, но не преуспел. Тем временем, Лоренс и генерал едва ядом и кровью друг в друга не плевались, и, кажется, думать забыли о наследном принце в зоне поражения. Генерал (кажется, вспомнил Фобос, он был Кемпбелл) скрипел зубами и порывался выхватить шпагу, чтобы показать, кто тут доблестный воин, а кто плешивый нахлебник. Ну а мистер Кроу покрывал нерадивого вояку едва ли не самыми грязными словечками. Конечно, в другой день принцу было бы интересно послушать ругань взрослых и даже посмотреть, как Лоренс насадит на шпагу своего противника, но сейчас ему хотелось пойти в сад или в библиотеку и просидеть там до ночи. Но спор и не думал затухать: наоборот, он грозился превратиться в безобразную потасовку с клоками вырванных волос и разбитыми лицами. Фобос участвовать в такой не хотел, а попросить Лоренса и вроде-бы-Кемпбелла прекратить было себе дороже: трогательно откинуться в разгар драки не хотелось совершенно. Слава же мученика была принцу пока без надобности; все его глаза ему были нужны, а язык и руки-ноги — подавно. Однако и вырваться из захвата, не спровоцировав кровопролитие, было очень сложно. Безнадёжная какая-то ситуация получается. Если Фобос высвободится с помощью Лоренса, на него набросится вроде-бы-Кемпбелл и принц попадет под раздачу, если останется стоять — тоже попадёт под раздачу. Позвать кого-то из слуг, пробегающих возле скандальной тройки, тоже не вариант, кто ж знает, что у этого придурочного генерала на уме? Вдруг, в ударе нежных чувств, он решит, что накостылять принцу и его учителю фехтования — это слишком просто и вообще, вокруг так много народу, можно устроить видную драку. Фобос совсем уж отчаялся выбраться из этой неприятной истории невредимым, но случилось чудо. — Ваше Высочество, — вспомнил о мальчике Лоренс. — Думаю, Вам лучше пойти вперёд, я догоню Вас, как только объясню этому... индивиду насколько он не прав в своих априори ошибочных суждениях. И только когда парочка кричащих друг на друга мужчин скрылась за третьим поворотом, Фобос задумался с чего это всё началось. Он закусил губу и попытался вспомнить, что послужило причиной спора между этими двумя. Как на зло, на ум приходил только мальчик с кухни с большими карими глазами оленёнка и фехтование. Но вряд ли мистер Кроу положил глаз на того мальчишку: во-первых, слуге было не больше двенадцати, а во-вторых, у Лоренса была жёнушка откуда-то с севера и четверо голубоглазых детей. Фобос их не видел, но учитель иногда говорил о них, подмечая ошибки принца. В основном он сравнивал посредственные навыки фехтования принца с навыками своей дочери в этом же возрасте. У генерала же была невеста или даже жена (тоненькое колечко на безымянном пальце говорило об этом лучше любых слов). Фобос как-то слышал, что на Земле мужчины не носили помолвочные кольца — вот странные же — тогда как на Меридиане в порядке вещей было паре носить и их, и обручальные. Принц часто задумывался, почему он помнит такие незначительные мелочи, а как танцевать вальс в толк взять не может до сих пор. В общем, принц прибежал в сад, но ничего так и не придумал: всё же, видимо, иногда нужно слушать разговоры взрослых. Вдруг, чего интересного расскажут, или ими потом можно будет помыкать, если вдруг Фобос услышит что-то интересное, но явно не для его ушей. Например, если принц узнает, с кем спит муженёк главной кухарки, может, та будет разрешать ему есть сладости до обеда? И не будет прогонять с кухни, когда Фобосу вздумается поесть хлеба прямо из печи или утащить несколько яблок. Принц сладостно зажмурился, представляя собственный триумф и растерянное лицо мужа кухарки — злобного старого садовника, который порывался залить водой сорные владения. Но сладкий миг был далёк и несбыточен: Фобос пока не знал, как можно подслушивать разговоры взрослых, не слушая их, и не находясь непосредственно возле говоривших — это так и оставалось серьезной проблемой, которую мальчик не мог решить. Решаемой же была проблема больного запястья, о котором в разгаре спора между мистером Кроу и вроде-бы-генералом-Кемпбеллом и думать забыл: всё же, приоритеты в разных ситуациях могут очень быстро поменяться. Сейчас он мог бы проскользнуть в госпиталь для слуг, больше напоминающий подвальное помещение какой-нибудь нелегальной наркотической курильни, но где лечили неплохо, пускай даже и осыпая нелестными словечками. Так же принц мог пойти и к местному алхимику — в конце концов, женщина имела дело с разными элексирами и снабжала ими госпиталь слуг и, непосредственно, королевский. В последний Фобос не пришёл бы, даже если бы получил кремневым пистолетом залп в упор в желудок, или если бы ему снесли голову саблей, даже при условии, что в королевском госпитале было бы чудодейственное средство от смерти (оно бы прирастило голову обратно на шею, вытащило пулю и одежду с грязью из раны и в мгновение ока залечило бы их, даровав бессмертие, непобедимость в боях и в постели). Ещё одним вариантом развития событий было бы простое игнорирование больного запястья, чем, собственно, Фобос и занялся. Ему было легче перетерпеть боль и подождать, пока магия сама залечит рану, чем топать в королевский госпиталь (тамошние целители обязательно донесут маменьке) или чувствовать себя богатым господином в дурной компании в госпитале для прислуги. Терпеть закидоны алхимика желания не было никакого: женщина постоянно пыталась засватать Фобосу своего сынка, абсолютно игнорируя сыновью жену и дочь. С Лоренсом поход в какое-то из этих мест обернулся бы не выговором мальчику от Вейры, а приятным прозябанием в безделии: со свиделем принцевой травмы было легче оправдаться перед королевой-матерью, и шансы получить нагоняй сводились к минимуму. Так ещё бы чем-то вкусненьким покормили. Но Фобосу прийдётся отсиживаться в саду, пока конфликт между Лоренсом и тем генералом (а он полыхал неистовым пламенем, мальчик это чувствовал всеми фибрами своей души) не потухнет. Тогда можно было бы проскользнуть в свои покои, и, если повезёт, маменька и батенька не обратят внимание на пустое кресло за столом. Всё же, предыдущие одиннадцать лет они с переменным успехом делали вид, что принца не существует. Фобос скинул с себя душный камзол, расшитый золотыми пионами, и аккуратно расстелил его под дубом, чтобы улечься и поспать: как бы пренебрежительно мальчик не относился к одежде, дремать на голой земле, как варвар какой-то, он не желал. Всё же Фобос был принцем, а принцы редко когда приучены спать на голой земле среди червяков, жуков, букашек и — упаси Господи — пауков. Мальчик и раньше не жаловал членистоногих, но после рассказа одной девочки-поломойки, о том, как сестра подруги жены её брата умерла от того, что в ухо ей заполз паук и отложил там яйца, после чего маленькие паучки заживо съели девушку — так перестал их выносить. Конечно, Фобос не был дураком и знал, что пауки так не делают и через ухо прямиком в мозг попасть очень сложно, но от этого опасаться их не перестал. Пускай он и был принцем, но так же был и ребенком, а ребёнок всегда склонен подвергаться нелепым страхам. Однако, стоило Фобосу примоститься на камзоле под деревом, как его тут же сморил сон: в последнее время он непозволительно сильно уставал, с непривычки выкладывался на полную на тренировках и пытался запомнить всю новую информацию, которую ему давали учителя. Поэтому в комнату он заползал ближе к полуночи, волоча за собой тело на чистом упрямстве. Засыпал он по щелчку пальцев и просыпался так же: будто совсем и не отдохнул, такой же несчастный и уставший. Но сейчас он действительно наслаждался выдавшейся свободной минутке для сна. Всё же он был человеком, а человек всегда склонен к безделью. * Но и Вейра была человеком. Однако её статусу света Меридиана бытие человеком претило, поэтому королева сперва была королевой (и множество, множество титулов), а уже потом Вейрой. Женой там, подругой и просто милой женщиной она становилась только вечером, и то, на несколько жалких часов. Даже во сне ей следовало не забывать о своём особом статусе, а от того спать с ножом под подушкой было нормальным явлением: Зейдан тоже так спал, однако больше подражая супруге, чем действительно намереваясь обороняться. Однако Вейре было тяжело его винить в беспечности. В мирное время сложно заставить себя верить в опасность, даже если ты король. Но даже сейчас Вейра держала при себе оружие: маленький кинжал приятно холодил бедро, а нож в рукаве лёгкого летнего платья плотно прижимался к запястью. Шпилька в волосах была заточена достаточно остро, чтобы при желании королева могла если не убить, то точно покалечить недоброжелателей. Не то, чтобы она не доверяла страже, но бережёного бог бережёт. Особенно, если рядом сидит беспечный муж, который таскает с собой шпагу только для вида. Он и в детстве был очень, гм, рассеянным и мечтательным, постоянно витал где-то в своих мыслях, выстраивая очередной воздушный замок. Вейра не скрывала, что ей нравилось дергать его за волосы и смотреть, как Зейдан заливается слезами. В бытие их детьми, будущий муженёк был скор на разведение сырости на ровном месте и излишней драматизации. Поэтому он, наверное, и прижился в театре. Вейра вздохнула, когда муж приосанился и приготовился начать разговор. Женщина была готова к какому-нибудь нытью или желанию пригласить в замок бродячих артистов, но то, о чём спросил король, ввело её в некоторое подобие ступора. Потому что Зейдан спросил про Фобоса. — Сын? — удивилась королева, но тут же помрачнела. — Мерзкий ребёнок, боже мой, он точно наш? Зейдан развёл руками, подняв глаза к небу. — Увы и ах, — сказал король. — Но нам от него никуда не деться, по крайней мере, пока. Может, с возрастом эта придурь пройдёт? — Ха, — саркастически хмыкнула Вейра. — Отличная шутка. Я жду этого уже одиннадцать клятых лет, но Фобос.. Одно ходячее расстройство и головная боль. Вот бы его пришибло чем, ей богу. — Ты бы осторожнее была со словами, вдруг, действительно пришибёт? — Та на здоровье, — отмахнулась от мужа королева. — Я эту дрянь малолетнюю видеть не хочу! Он у меня уже вот тут, — женщина провела ногтем по горлу, — сидит, гаденыш. — Да брось, не так он и плох, — прикрыл глаза Зейдан, расслабленно откидываясь на спинку кресла. — Вспомни себя в его возрасте, жёнушка. — Он именно так плох, если не хуже, — устало выдохнула королева. — Ты бы знал, как он разговаривает со мной! Мерзкий мальчишка.. Король открыл было рот, но Вейра его перебила: — В его возрасте я тоже была не подарок, — сказала она, поглаживая колечко на пальце. — Как вчера помню, что выдрала тебе клок волос в нашу первую встречу.. как и в несколько последующих. — Ты действительно так ненавидела мою прическу? — жалобно простонал король. — Ты выглядел, как дурак, — мягко ответила Вейра. — Твоя хрень на голове была плевком в душу всем честным людям со вкусом. — Всё равно, это очень жестоко. — Отнюдь, — улыбнулась королева, но её улыбка быстро померкла, уступив место скорбно поджатым губам. — То, что делает твой сын с моими нервами — вот это жестоко. — Фобос и твой сын тоже, Вейра. — Ничего не знаю, — фыркнула женщина, скрестив руки на груди. — Вейра. — Как продвигаются переговоры с мятежниками? — нарочито-скучающим тоном спросила королева, чинно сложив руки на пышных юбках, явно намереваясь закрыть тему о сыне. — Вейра. — Ну так как там переговоры с мятежниками, муж мой? — с нажимом повторила женщина. Её брови сошлись на переносице и правительница потемнела лицом. — Вейра, мы не договорили. — Зейдан, мятежники на островах. — Ладно, — вздохнул мужчина, поднимая руки в знак капитуляции. — Но мы ещё вернёмся к этой теме. Не думай, что мы закончили. Королева снова фыркнула и повторила свой вопрос. — На удивление, — Зейдан склонил голову в знак уважения, — неплохо, они даже согласились на переговоры. — Да? — вздохнула женщина. — Чего они хотят? Зейдан уставился на неё, явно не в состоянии взять в толк, что она имеет ввиду. Заметив мужнину заминку, Вейра пояснила: — Просто так они вряд ли бы согласились говорить с нами, — терпеливо начала королева. — Эти дикари никогда просто так ничего не делают, милый. Так что они хотят за переговоры? Зейдан не знает, какая великая сила помогла ему не ляпнуть что-то вроде «они хотят, чтобы ты поговорила с мужем о вашем с ним ребенке» или «их требования просты: поговорите о Фобосе», но сейчас невероятно благодарен ей. — Я не думаю, что тебя это обрадует, — осторожно начал король, заставляя супругу напрячься. — Их требования, они.. слегка специфичны. — Пока они не просят принести в жертву детей, я согласна. Зейдан замолчал, увлечённо разглядывая свои туфли. Они были очень красивые: вышитые золотом цветы вились по всей длине туфли, а носок сверкал, что твое зеркало. Вейра напряглась ещё сильнее. — Они же не просят приносить детей в жертву? — осторожно спросила она. — Зейдан? — Гм, — отвёл глаза король. — Нет, не переживай, они тоже любят детей.. — Ну так что? — Тебе это не понравится. — Ясен хрен, не понравится, говори давай. — Дикари хотят заключить перемирие, — начал король, наблюдая, как брови королевы летят всё выше и выше. Но рано было ей радоваться. — Но только, если его подписывать будешь ты, ну или я. Лично. Заметив, что до Вейры ещё не дошла вся специфика предложения, Зейдан продолжил: — На их территории. Королева замолчала, обдумывая сказанное супругом, пока тот медленно сползал под стол, чтобы уберечься от внезапно воспламеняющихся предметов, летающих во все стороны, стоит только Вейре перенервничать. Женщина вдохнула, выдохнула и выдала нецензурную тираду, поминая всех родичей лисьих выродков до седьмого колена. Закончила она свою проповедь весьма оригинально: — Надеюсь, ты не думал ехать к ним туда. Зейдан немного подумал и принял решение, что уж лучше будет одна вспышка гнева, но длинная, чем маленькие, и дохрена. — Думал, — пискнул из-под стола Зейдан, мысленно прощаясь с жизнью. Королева проникновенно посмотрела на супруга. Зейдан бледнел, краснел, зеленел но продолжал отчаянно храбриться: Вейра думала, что ему пошло бы на пользу какое-то другое занятие, никак не связанное с управлением государством. Рисование там, игра на музыкальных инструментах, танцы — вся та, в сущности, ненужная ерунда, которой они нагружали Фобоса — и желательно подальше от дворца. В казне денег хватает, королева бы возвела супругу небольшой особнячок где-то на берегу моря, он бы рисовал себе картины и в ус не дул. Но нет. Поперло же её, девку ещё, ляпнуть про равный брак — и результат, так сказать, налицо. Выбрала себе богемную особу, повелась на кудри и красивые глаза, да и родословная у Зейдана была чудесной. Кто ж знал, что за такую ошибку прийдётся платить собственным спокойствием и миром в стране. Хорошо хоть Фобос не в отца пошёл: в мерзкой мелочи явно проглядывалась бабка. Злобная жёлчная склочница, женщина с омерзительной репутацией и чёрным, как деготь, сердцем; параноик и педант, жестокая и беспринципная, она сослала своего мужа (он был такой же, как и Зейдан, представитель богемы) куда-то на север, стоило тому позволить себе несколько больше, чем было оговорено в брачном контракте. Но как бы история не ненавидела маменьку Вейры, королева не могла не благодарить её: именно она взяла на себя славу безумца, казнив всех заговорщиков во дворце и наколов голову каждого на пику. Именно благодаря ей Вейра смогла привести своё королевство к процветанию. — Нет, — она покачала головой. — Ты не думал. И в этом твоя проблема — ты не думаешь. Делаешь какую-то хрень и называешь это международной политикой. Но знаешь, что я тебе скажу? У тебя здоровая дырень в башке, там, где у нормальных людей мозг — вот ты и делаешь всякую дрянь. Но не думаешь. Зейдан обижено поджал губы, но не успел ни слова сказать в своё оправдание: королева собралась с мыслями и продолжила распекать супруга. — Ты говоришь всем, что долго думал о той хрени, которую собираешься сделать, говоришь, что это — безотказный план. И тебе все верят. Почему? Да потому что ты король! Но ты даже не пытаешься подумать! О последствиях, например, об опасностях! Ты — король, а король — это ответственность и постоянная бдительность! Здесь не театр, дублёров тоже нет, никто тебя не заменит, если ты сдохнешь! — Сдохну та и сдохну, тебе-то что? — вскинулся Зейдан. — Потому что если откинусь я, Фобос останется один! Ты нужен ребенку! — Ты же отказалась от него! — Ничего не отказывалась! — Ага, я, значит, ослышался! — Конечно! — вскочила Вейра, от чего кресло жалобно скрипнуло. — Ты никогда не слушал меня, только глазами хлопаешь, а потом, королева, разгребай дерьмо за мужем! — Это ты отказываешься меня слушать! — Зейдан треснул кулаком по столу. — Сколько раз я просил тебя поговорить с сыном, а ты отмахивалась! — Как ты от моих советов. — Не нуждаюсь я в них! — Поговори мне тут, — шикнула женщина. — Мне же за тобой дерьмо разгребать приходится! — Да когда это было! — возмутился Зейдан. — Тебе перечислить? — подняла брови Вейра. — Хорошо, я могу, без проблем: инцидент с одним из графов накануне нашей свадьбы, твоё фиаско на дипломатическом визите паучьих оборотней — напоминаю, мы тогда ещё не были женаты, а я уже была вынуждена сглаживать за тобой конфликты.. — Как будто мне не приходилось так делать для тебя! — Назови случаи, милый, — елейно протянула королева. — У меня с тобой папка выйдет толщиной с палец. Зейдан панически заозирался, силясь уцепиться хоть за что-то взглядом: он не хотел признавать правоту жены, не сейчас, только не сейчас. Вейра же, наблюдая за мужниными попытками оправдаться, злорадствовала и упивалась беспомощностью и отчаянием супруга. В Вейре жило что-то тёмное, но она старалась это не признавать. — Ладно, — она хлопнула ладонями по столу, заставив мужа вздрогнуть, — просто признай, что я всегда вытаскивала твою задницу из дерьма, сядь и послушай... — Нет! — перебил её Зейдан. — Я не буду тебя слушать! Тебе не переубедить меня — я отправлюсь на острова! Вейра удивилась. Вейра разозлилась. Вейра была настроена стать вдовой от собственной руки. Но дражайший супруг, видно, не проникся всем ужасом ситуации, в которую себя загнал, продолжая верещать во всю глотку, рассказывая, как он отправится подписывать мир с мятежным архипелагом. — Единственное, под чем ты сейчас подпишешься, — прорычала Вейра, привлекая внимание Зейдана. — Это под собственным некрологом, если не прекратишь этот цирк! — Ну и пожалуйста! — выкрикнул мужчина. — Будешь гордой вдовой с ребенком! Лучше я уж сдохну в дипломатической поездке, чем рядом с тобой! — Ах так! — Да, именно так! Вейра поджала губы, чувствуя, как в желудке зарождается неприятное чувство обиды. — Ну и катись на все четыре стороны! — огрызнулась она. — Нужен ты мне больно! В мире куча мужиков, которые хотят меня! — Найди себе мальчика тогда, или ещё лучше, — злостно выплюнул Зейдан. Уголки его глаз порозовели, как от глубокой обиды. — Заведи гарем! Будет у тебя дочек — хоть лопатой греби! А я исдохну за государство, как герой! — Исдохнешь, и никто и не вспомнит! Я постараюсь! — Даже наш ребенок?! — Особенно он! — гаркнула женщина. — Фобосу не нужен такой придурок в отцах! — Как будто истеричка в матерях нужна! — Извините, что тревожу Вас, Ваше Величество.. — вдруг скрипнула дверь, впуская в комнату мистера Кроу. Он был встревожен криками, которые то и дело доносились из королевского кабинета. Лоренс уже был наслышан о воспитательных методах королевы Вейры от Фобоса и уже успел испугаться, что распекают там королевского сынка за травму. «Когда я прогулял скрипку — ух, до сих пор скулы сводит — она орала на меня так, — принц выпучил белёсые глазенки и продолжил: — что стены тряслись и я думал, что оглохну. Странно, что стёкла не повылетали» — вспомнил фобосовы слова Лоренс и решился на вторжение во благо спасения королевского отпрыска. Оба величества тут же замолчали и краска гнева схлынула с их лиц. — Кхм. — Сказала Вейра, быстро усаживаясь в своё кресло и поправляя несколько растрепанную причёску. Зейдан же только бросил на жену горящий праведным гневом взгляд, и, гордо подняв голову, отвернулся. — Вы что-то хотели, мистер Кроу? — сдержанно спросила королева. И, вспомнив, что этот человек — учитель Фобоса, поспешно добавила: — мой сын что-то опять натворил? — Ох, нет, нет, Вы что, — неловко улыбнулся Лоренс. — Я хотел попросить Вас не сильно сердиться на Его Высочество.. — Он всё же что-то сделал? — обречённо вздохнула женщина. — Нет, ничего такого, — заверил её учитель фехтования. — Он неправильно выполнил одно упражнение со шпагой и повредил себе руку. Его Королевское Высочество очень переживал за занятие и попросил уверить Ваше Величество не сердиться на Его Высочество за это недоразумение. — Ох, — картинно вздохнул Зейдан, как вздыхал во время бытия актёром эстрады, а Вейра мысленно вышвырнула сначала мужа в окно, а потом и сама прыгнула. — Какая жалость! Неужели мой сын так любит занятия со шпагой? Дражайшая супруга, оказывается, я совершенно не знаю Фобоса! Он замолчал на секунду, будто ожидая подтверждения своих слов. Однако через мгновение вновь продолжил разыгрывать спектакль: — Думаю, мне нужно провести с ним больше времени до моего отъезда! — воскликнул Зейдан и рывком встал со своего кресла. — Мистер Кроу? — Да? — осторожно спросил Лоренс, мысленно недоумевая, что такое случилось с королём. — Освободите, пожалуйста, расписание моего ребёнка, — он весело улыбнулся. — На ближайшие.. несколько дней, пока, а там посмотрим. Хочу провести с Фобосом побольше времени, пока не снарядят мой корабль. — Но, милый, — остановила мужа Вейра. — Лоренс не гувернер нашего сына! Названный закивал, поглядывая на дверь. — Ничего страшного! — радостно воскликнул король. — Мистер Кроу, будьте добры, сообщите гувернанткам о изменениях в расписании моего ребенка. — О, — поднял брови Лоренс. — Да, конечно, Ваше Величество. — О, и ещё, прикажи позвать мне знатока культуры и обычаев Лисьих островов, — улыбнулся Зейдан. На фоне злющей, как демон, супруги, это выглядело весьма.. эффектно. — Дражайший супруг, — начала Вейра. — Вы уверены, что поедете? — Ох, милая, — вздохнул король. — Я знаю, что вы хотите уберечь меня, но откладывать подписание мира с мятежниками на островах более нельзя! Королева ещё что-то пыталась возражать в крайне мягкой манере, но Зейдан уже пошёл в разнос: со зрителем его игра стала ещё убедительнее, а твёрдое решение поехать с каждым возражением супруги только крепло. Если не на благо государству, то на зло Вейре. Хотелось посмотреть на её перекошенное злобой и горечью лицо, упиться бессильным раздражением и вдоволь позлорадствовать. В Зейдане тоже жило что-то тёмное, но он этого не отрицал. В конце концов он не был светом Меридиана. * Однако Фобос, который светом Меридиана стать собирался в обозримом будущем, уже начал работу над образом безгрешного миролюбивого болванчика. Он мог бы повернуться на другой бок и проигнорировать звуки издевательств, которые то и дело прорывались сквозь иллюзию в сорные владения, но вместо этого даже вышел поглядеть, какого неудачника там бьют дети. Не то, чтобы он собирался помочь, но позлорадствовать в сторонке ему казалось весьма привлекательным. Как было сказано раньше, Фобос только начинал работу над образом. Однако, стоило тому несколько неаккуратно выползти из кустов, как кричащие дети завопили ещё громче и убежали, кто куда: королева Вейра довольно редко ходила настолько близко к сорным владениям, поэтому дети прислуги часто ходили сюда поколачивать друг друга. Фобос их, конечно, слышал, но чаще всего игнорировал. Не дай бог в приступе неконтролируемой ярости они решат ещё и его покалечить за компанию, так сказать. Но сейчас из детей там остался только один мальчик. На вид ему было не больше двенадцати: худощавый низенький и нескладный, с волосами, убранными в простую, но красивую причёску, он один единственный не сбежал, услышав треск кустов из каменной стены. По всем признакам он и был тем неудачником, которого всем скопом били детишки. Фобос, руководствуясь любопытством и своим планом по созданию идеального образа света Меридиана, решил подойти к несчастному. — Эй, — окликнул мальчика принц. — Все твои друзья разбежались, не хочешь с ними? Неудачник поднял темную головку на Фобоса и шмыгнул носом, утирая кровь. Из-за того, что принц скинул с себя богатые одежды и остался в более приземлённых вещах, мальчик не стал бить поклоны. — Они мне не друзья, — хмуро ответил он, ещё сильнее прижимая к себе сложенные ладони. Фобосу вдруг стало очень интересно, что он такого ценного прячет. Принц даже подумывал спросить, что это. Однако, мальчик его опередил: — Это птичка, — он снова шмыгнул носом. — Она сдохлая. Фобос удивился. — Зачем ты носишь с собой мертвую птицу? — Она недавно умерла, — ответил странный мальчик. — Грудка ещё теплая, а они.. они хотели её на части разорва-а-а-ать..! Большие синие глаза незнакомца вдруг сильно увлажнились и крупные слёзы потекли по вымазанному грязью и кровью круглому личику. Фобос опешил, глядя на роняющего слёзы мальчика: при нём дети никогда не плакали, и принц банально не знал, как утешить незнакомца. Не то, чтобы он хотел, но мальчика ему вдруг стало.. жалко? — Ну.. ну не плачь, — сказал Фобос, присаживаясь рядом с мальчиком на траву и похлопывая того по плечу. — Они же твою.. птичку не забрали. Вот. Я вовремя появился, вот они и испугались. Зареванный незнакомец шмыгнул носом и вытер мокрое лицо грязным рукавом. Он от этого не стал выглядеть чище, но следы крови почти убрал. — М, вот видишь, всё не так плохо, — продолжил говорить Фобос, мягко поглаживая спину мальчику. — Эти глупые дети уже ушли, никто твою птицу не отберёт. Зачем она тебе, кстати? — Как ты не понимаешь? — всхлипнул незнакомец. — Её нельзя так оставлять, похоронить нужно. — Зачем её хоронить? — искренне не понял Фобос. — Она же не человек. — Ну и что! — воскликнул мальчик, прижимая труп птицы ближе к себе. — Она же была живой, она мыслила, дышала! Она такая красивая! Её нужно похоронить, а то раздерут коты или противный Винсент! Фобос так и не понял, в каком месте воробей красивый, но, чтобы не спровоцировать незнакомца на новые слёзы, он промолчал. Однако молчал недолго: ему в голову пришла очень.. странная идея. — Я не могу её оживить, — начал Фобос, глядя, как мальчик снова начинает плакать. — но могу помочь похоронить. Мальчик всхлипнул ещё несколько раз, и спросил: — Правда? — А то, — ответил Фобос. — Спасибо.. — улыбнулся незнакомец, но тут же сник: — прости, я не знаю, как тебя зовут.. — Это не так важно, — ободряюще похлопал принц мальчика по плечу. Заметив подозрительный взгляд незнакомца, Фобос добавил: — я могу сказать тебе своё имя, если ты скажешь своё. — Хорошо, — шмыгнул мальчик. — Меня зовут Элиас. Элиас Ван Даль. — Очень красивое имя, — лучезарно улыбнулся принц. — Мне нравится. Фобос не врал: имя действительно ему понравилось, как и этот странный мальчик, Элиас, с мёртвой птицей. Что-то в нём было. Мальчик покраснел, побелел, прижал птицу поближе, отвернулся и снова посмотрел на Фобоса. — Ты обещал сказать мне своё имя, — насупился Ван Даль. — Ага. — Ну так как тебя зовут? — Не скажу, — Что? — удивился Элиас, но потом до него дошло: — ты мне соврал! — А ты поверил, — захихикал Фобос. — Если честно, то я не врал. Я сказал, что могу сказать тебе своё имя, а могу и не говорить. — Не было такого! — Ты просто не слушал, — улыбнулся принц. — Давай лучше похороним твою птицу, пока в ней не завелись червяки. — Червяки? — спросил Элиас. — А что с ними не так? — Это не земляные или червяки во фруктах, — жутким голосом начал Фобос. — Это черви, которые живут в трупах! — Фу, — скривился Элиас и отнял руки от мёртвой птицы. — А то. — Жалко её всё-таки, — грустно сказал Элиас. — Я подкармливал её, она меня не боялась.. я назвал её Дианой и даже нарисовал несколько рисунков. — Ты рисуешь? — Ага, — улыбнулся мальчик, поглаживая мертвую птичку. Но тут же он спохватился и замахал руками: — нет! Нет! Я тебе ничего не говорил! Это шутка! Фобос не понял. Пытаясь обдумать реакцию Элиаса, он начал копать ямку для птицы вместе с мальчиком молча, пока не набрался смелости спросить, почему. — Никому не нравится, если я говорю, что рисую, — расстроился Элиас, опуская руки, выпачканные в земле. — Почему? — Не знаю, — вздохнул мальчик. — А мне не нравится рисовать, — сказал Фобос. — Наверное, потому что не выходит. — У меня тоже так себе получается, — грустно начал Элиас. — Покажешь? — хитро улыбнулся принц. — Я имя тогда своё скажу, сразу же. Обещаю. — Пф, — хихикнул мальчик. — хорошо, ладно, уговорил. Я быстро, сиди тут и никуда не уходи. И убежал, оставляя Фобоса наедине с мертвой птицей на руках и ямкой в земле. Однако спокойно посидеть наедине с природой и трупом не получилось: по саду как раз решила прогуляться Вейра. Но прогуляться, это, наверное, слишком мягко сказано. По сути она собиралась разнести к херам и сорные владения, и бессовестного сынка, который помимо того, что сделал какую-то хрень со своей рукой, так ещё и прогулял занятия и не сходил к врачу. Но каково было её удивление, когда она заметила своего сына по колено в грязи, сжимающим мёртвую птицу в руках. Вейра удивилась. Сегодня все мужчины в её семье делают какую-то херню. Удивилась, разозлилась, вспомнила, что видела свору орущих от ужаса детей, бегущих как от самого страшного кошмара, сопоставила факты и обвинила сына в убийстве птицы. Думаю, очевидным будет сказать, что Элиаса Фобос так и не дождался. Ван Даль, конечно, увидел, как его нового друга тащит королева Вейра и причитает о ужасном сыне, тоже сопоставил факты и мысленно прикопал себя рядом с птичкой: долгой жизни после знакомства с принцем ему не светило. Ещё долгой жизни не светило Зейдану, так некстати попавшемуся злющей жене с очень несчастным сыном. Она швырнула ребенка в руки отцу и на весь коридор, полный людей, прокричала: — Валите оба в свою дипломатическую поездку! Чтобы я вас тут не видела! Слышите?! С глаз долой моих, упыри поганые!