Путь к самому себе

Они собирались выступить через три дня. Со времен королевской юности мадзоку привыкли к миру, и предстоящее опасное приключение немало взбудоражило приближенных мао. Они реагировали по-разному: король Сарареги в бешенстве крушил роскошный старинный сервиз на 40 персон, подаренный кем-то из человеческих союзников на блестящую королевскую свадьбу, никогда неунывающий Йозак довольно улыбался во все 32 и неутомимо сыпал остротами, пытаясь утешить полного решимости довести начатое до конца, но все же расстроенного поведением мужа хейку, Конрад и Гвендаль сосредоточенно распределяли обязанности между будущими участниками похода. Бериас, как обычно, оставался невозмутимым. По внешнему виду шиндзоку невозможно было определить, испытывает ли он хоть какие-либо эмоции, кроме стремления защитить своего подопечного. В этом, как и во многом другом, оба королевских телохранителя были донельзя похожи – факт, вызывавший у младшего Бильфельда раздражение и злость. Вольфрам вздрогнул, поймав себя на этой мысли. Какого властелина ему нужно думать о Бериасе и всей суете, что творилась вокруг?! Чтобы ни случилось ни с мао, ни с остальными, он не станет участвовать в этом представлении. Он и так сказал и сделал слишком многое из того, что ему самому казалось бессмысленным. После того, как разошлись их пути с Гизелой, Бильфельд отчаянно пытался найти себе хоть какое-нибудь занятие, чтобы только не сидеть сложа руки. Безделие удручало, слишком явно подчеркивая очевидный для Вольфрама факт, который так старательно не замечали (или делали вид) окружающие. Его место в замке давно было занято и распределено. После его внезапного отъезда личная охрана Вольфрама разделилась: часть людей вернулась под начало Бильфельда-старшего, другие сменили синие мундиры его рода на темно-зеленую форму Вальде. Учениями руководил Доркас, неожиданно получивший шанс вырасти в собственных глазах. Когда-то робкий, но очень старательный мадзоку отнесся к новым обязанностям с должной долей почтения и отваги. В итоге из него получился неплохой офицер, честно и уверенно выполнявший порученное задание. Роль королевской няньки и лучшего друга великолепно делили на двоих полукровки – Конрад и Йозак. Королевскую постель согревал изящный, длинноволосый, с гибким станом супруг – тоже, кстати, полукровка. Наверняка, у них с Юури много общего, гораздо больше, чем прежний Вольфрам мог бы вообразить. Истинный! Не хватало только начать думать о короле Юури. В нынешней ситуации это было бы смерти подобно. Много лет Бильфельд считал, что его прежние чувства выжжены без остатка, но пристальный взгляд мао не выходил у мадзоку из головы. Он слонялся по комнате из угла в угол. Довольные драконы скалились, то и дело порыкивая и обнажая острые, кинжалоподобные клыки, и истово скребли лапами, на которых красовались такие же острые когти. Бильфельд не сразу услышал стук в дверь. Непрошеный гость был настойчив, и Вольфрам, вздохнув, направился открывать. К его удивлению, на пороге стоял король, немного въерошенный и смущенный, до боли напоминавший подростка, в котором Бильфельд когда-то души не… Сердце Вольфрама пропустило удар. – Ваше величество, – растерянно произнес он… – Что вы тут… – Я тебя разбудил? Прости. Я подумал, что должен отдать тебе это, – король протянул ему какую-то сумку с вещами. – Что это? – Ты оставил их у меня в комнате, когда уезжал. Великий Шин-О! Драконы злорадно ухмыльнулись и расправили крылья. – Благодарю вас, – отозвался Бильфельд, не отходя от порога и стараясь не смотреть в глаза Юури. – Вольфрам, пожалуйста, говори мне «ты», мы же друзья. В голосе короля звучали участие и забота. Мягкая ладонь осторожно коснулась его плеча. Вольфрама заштормило. – Не думаю, что это уместно, Ваше величество, – отстранившись, официальным тоном заявил подданный. – Прошу меня простить, мне нужно идти. – Да, конечно, – расстроенно ответил король. – Пожалуйста, береги себя, – добавил он на прощанье, смущенно улыбнувшись бывшему другу. – Это не стоит ваших забот. Остатки гордости ушли на то, чтобы официально кивнуть их величеству и сделать вид, что его ровным счетом ничего не волнует. Закрыв дверь, мадзоку медленно опустился на пол. Пару минут он пытался выровнять дыхание и прийти в себя. Затем слегка приоткрыл сумку, так и есть – розовая воздушная ткань немедленно вывалилась наружу. – Чертов Юури, неужели он думает, что я снова ее надену, – усмехнулся про себя Бильфельд. Нужно было хоть что-то сделать, не может же он всю жизнь плыть по воле чужих желаний. Вольфрам поднялся и, прихватив сумку с сорочками, решительно вышел вон.