Путь к самому себе

В королевских покоях царил хаос, даром, что накануне приезда возлюбленного супруга искренне соскучившийся король Сарареги собственноручно наводил чистоту, выскребая из углов остатки фарфорового сервиза. Ему хватило нескольких минут, чтобы перевернуть все вверх дном: бумаги, чернильница, ваза с хрупкими слегка желтоватыми цветами (они назывались «Ослепительный король Сарареги» – Шери успела вывести их до своего отъезда), глиняные и вязаные фигурки, подаренные любимой дочерью на королевские дни рождения, багровое с золотистыми иноземными узорами постельное белье, вычурной формы стеклянный туалетный столик со всеми своими баночками и флаконами для ароматических масел, куча каких-то мелких вещиц непонятного предназначения, бейсбольные перчатка и мяч, фотографии и рисунки королевской семьи в разгромленных рамках – все это беспорядочно валялось на полу в неестественном положении. Тонкие пальцы полубога дрожали, на белоснежных костяшках виднелась кровь, висевшее на стене, покрывшееся сеточкой шрамов зеркало, отражавшее несколько маленьких искаженных страданием лиц, доходчиво объясняло ее источник. Стоявшей под дверью Вольфрам, выждал немного и после нескольких минут тишины решительно постучался. – Позволишь? – спросил демон деланно ровным тоном. – Чего тебе?! – рявкнул на него полубог. Сара редко настолько открыто выражал свою боль, но ситуация слишком вышла из-под контроля, чтобы он мог играть привычную роль расчетливого, капризного божества. Вольфрам вытащил из ножен один из серебряных мечей, доверенных ему на хранение королем, и, опустившись перед соправителем на колени, протянул клинок Сарареги. – Я виноват перед тобой. Я не смог его защитить. Возьми мою жизнь, если это тебя утешит. От неожиданности на лице соправителя высохли слезы. Он грозно сверкнул фиалковыми очами, его правая ладонь обхватила старинную рукоять, украшенную узорами королевского дома шиндзоку. – У меня есть свой меч, – раздумывая, произнес он. – Я предпочел бы умереть от его клинка, – отозвался Вольфрам, в честных изумрудных глазах горела решимость. Он не дрогнул, когда серебряное лезвие слегка дотронулось до его горла. Сара снял очки, фиалковый взор засветился синим, мадзоку почувствовал, как его затягивает в пучину. Спустя пару секунд король Сарареги отстранился и опустил клинок. Он видел достаточно, чтобы осознать, что ненавистный прежде соперник никогда не будет ему врагом. Сеанс гипноза оказался мучительным. К боли – физической или моральной – мадзоку было не привыкать, но это было совсем иное ощущение, чем то, что он испытывал, когда живущие в его душе монстры отплясывали свой торжественный танец. Казалось, что бог-полукровка проник в самое сердце и вывернул его наизнанку. Вольфрам тяжело дышал, его щеки невольно залил румянец смущения и стыда: он точно знал, какие картины открылись незваному гостю в его сознании. Он предпочел бы самую страшную казнь, чем доверить воспоминания даже близким друзьям. Но Сарареги был племянником Бериаса и страдал не меньше Вольфрама. Ради Бериаса мадзоку готов был стерпеть непрошенного свидетеля своего позора и своей любви. – Я возьму твою жизнь, – сказал бог-полукровка, – но не так, как ты просишь. Поклянись, что придешь на помощь, если я призову. – Я даю слово Бильфельда, я никогда тебя не предам и последую твоему зову, если только ты не станешь требовать, чтобы я предал свою страну или близких, – честно отозвался демон. В фиалковом взгляде сверкнуло недовольство. – Встань, – приказал Сарареги. Вольфрам повиновался, звонкая пощечина обожгла ему правую щеку. – Это тебе за дерзость, – привычно капризным тоном эгоистичного правителя объявил полукровка. – Можешь считать, что мы квиты. Он больше не злился, но красавчик-Бильфельд слишком многое себе позволял, его нужно было поставить на место. Тем не менее, серебряный клинок он вернул Вольфраму. – Возьми, я думаю, Бериас отдал бы их тебе. А теперь ступай, я хочу быть один. Вольфрам с достоинством поклонился и вышел, оставив короля Сарареги предаваться печальным думам.