Саундтрек: Ruelle — Invincible
***
К огромному удивлению обоих заклинателей, Сюэ Ян сразу же согласился на второй способ, аргументируя тем, что его самого уже задолбала эта нога, и он наконец-то хочет нормально подраться с кем-нибудь. Последнюю реплику Сяо Синчень пропустил мимо ушей. Но все-таки, после обсуждений, они решили, что Сюэ Ян минимизирует нагрузку на ногу и будет ходить с опорой. Жизнь в новом ордене начала налаживаться сразу. Ткани, что купил Чэнмэй, хватило на каждого жителя И Сяосюэ Сун с запасом. Среди выживших оказалась семья потомственных мастеров по изготовлению одежды, и через неделю все ходили в весьма удобных темно зеленых ханьфу с рисунком перисто-рассеченных листьев. Никто и не был против. Исключение составили только Мэн Яо и Сун Лань. И на обоих Сюэ Ян чихал с высокой башни Золотого карпа, а то и с самой высоты Облачных Глубин или гор Цинхе Не — первый все также ходил в белых одеждах, не объясняя своей скорби, а второй из чистого упрямства. Мол, не хотел забывать свою принадлежность к храму Байсюэ. Для Чэнмэя самым важным было то, что Сяо Синчень наконец-то снял свои «даоджановские тряпки» и примерил новое ханьфу. Из старого Сюэ Ян вообще хотел устроить ритуальный костер, но Синчень отобрал все огненные талисманы и припрятанные спички. В итоге юноша позабыл об этой идее, едва увидел, как прекрасно сидит на стройной фигуре темная ткань, без всякой пошлости подчеркивая все прелести даоджанового тела. На огороженной территории похоронного дома внутри города жили Сяо Синчень, Сун Лань и Сюэ Ян. Самый крупный дом на участке Чэнмэй оккупировал под свою лабораторию. После непродолжительной ругани, Цзычень лишь махнул рукой, предупредив, что если Сюэ Ян подорвет его дом, то он за себя не отвечает. Синчень лишь попросил быть аккуратнее — прямо за выбранным мужем домом его угораздило разбить огород с лекарственными травами. Мэн Яо же выбрал небольшой сыхэюань на окраине у озера со скормной обстановкой и маленьким двориком. Большую часть комнат он оборудовал под склад с лекарствами. Остальные жители без криков, ругани и споров выбрали себе дома, каждый под стать своим нуждам и возможностям. Постепенно налаживалось земледелие и мелкая торговля.***
Сюэ Ян с недовольством откинул очередной лист бумаги, вдоль и поперек исписанный иероглифами. Идея вернуть к жизни А-Цин, пусть и лютым мертвецом, так и не вышла из его головы, и вот уже неделю он безвылазно сидит в лаборатории, обложившись талисманами, разными артефактами и записями Старейшины И Лина, прерываясь только на еду и сон. Сяо Синчень не стал отговаривать мужа от затеи — главное, что занят, а не разносит город и не грызется с Сун Ланем. Поломав голову еще полчаса, Сюэ Яну еще раз пересмотрел свитки, уделяя особое внимание своим старым исследованиям. Решение пришло неожиданно — в самом низу, написанное ужасно мелким почерком, который он принял за кляксы. — Ну и бардак ты здесь навел, — в дверях появился Мэн Яо, любопытно осматривая разбросанные по всей комнате деревянные и бумажные рулоны в перемешку с талисманами. — Так и не научился держать все в порядке? — А ты так и не научился стучаться, — Чэнмэй быстро набросал пометки на более менее чистом листе. — Чего приперся? Ты должен был вернуться из Ланлина завтра. Цзинь Гуанъяо кинул ему небольшую кожаную книжку, перемотанную черной тканью. Сюэ Ян поймал не глядя. — Надеюсь, это заставит тебя выйти отсюда хотя бы на сутки, — заклинатель с наслаждением посмотрел на вытянувшееся лицо Чэнмэя. — Записи моего брата было очень трудно достать. Особенно, когда ты преступник. — Парнишка Мо был смышленым, — Сюэ Ян обслюнявил пальцы, перелистнув страницу. — Сформировать из основы темной ци донорское ядро, постепенно наполняя его светлой энергией… впечатляет. Удивляюсь, как я сам до этого не додумался. — Тебе осталось решить одну проблему — как запихнуть его в разложившийся труп. — Тогда две проблемы — как нарастить плоть на кости, а уж потом впихивать ядро. — Светлая ци все сделает сама. Нужно лишь срастить медианы. — Тогда вот тебе еще загадка, — Чэнмэй спрятал записную в цянькунь, встал и потянулся. — Даже две — мне нужны язык и глаза. Мэн Яо перекривило. — Только не говори, что ты лишил девчонку при жизни зрения и речи… — Так и сделал — ослепил порошком, а язык вырезал Цзянцзаем. — Раньше сказать не мог? Скотина. — Во тоже мне новость. — Я не о твоей жестокости, а о том, что мне придется опять тащиться в Ланлин Цзинь. В потайной комнате под плитами остались части тел от твоих экспериментов. Язык и пара шариков там найдется. — Тебе не обязательно это делать, — пожал плечами Сюэ Ян. — Найду какого-нибудь разбойника и заберу. Главное, чтобы даоджан не узнал. — И у тебя хватит на это совести? — Я совесть еще в детстве посеял. Лет в семь. — Я все сказал. Будешь сидеть в ордене и не высовываться. У тебя нога и ребенок. Тебе еще к лечению готовиться, десять дней поросенком резанным орать, — Цзинь Гуанъяо увернулся от деревянного свитка, летящего в голову. — Будешь так себя вести, — заклинатель вытянул вперед руку с зажатыми между указательным и средним пальцами иглами. — Обездвижу. — И кто из нас скотина, — Сюэ Ян быстро растерял весь свой запал. К огромному сожалению этих медицинских принадлежностей он боялся так же, как и Старейшина И Лин собак. Наверное, даже больше. Причину своих страхов он не говорил, упоминал только то, что корни уходят еще в то время, когда жил в Цишане. Более говорить смысла не было — видимо Вэнь Цин постаралась в свое время на славу в совершенствовании своего умения угоманивать особо буйных адептов. И знал же, Мэн Яо, куда бить. Гад пионовский. — Где даоджан? — Чэнмэй свернул всю работу, оставив свитки аккуратной кучей лежать на столе. — В бамбуковой роще. Тренирует молодняк. — А своему дружку он не мог это поручить? — Твоими стараниями он немой, к тому же лютый мертвец. Детишки трусят, так что благочестивый до тошноты даоджан Сун помогает с тяжелой бытовой работой. Крыши там чинит, воду таскает, огород копает. Ну ты знаешь. — А то. Давай, проваливай, — Сюэ Ян подтолкнул Мэн Яо к выходу. — Никакого личного пространства. Гуанъяо на такое заявление только фыркнул.***
Чэнмэй шел по знакомой тропинке, ведущей в бамбуковый лес, опираясь на крепкую палку, украшенную резными узорами, стараниями любимого даоджана. Практически повсюду висели охранные талисманы и амулеты, защищающие будущих адептов на тренировках. Каждый из них был сделан и проверен Сюэ Яном лично. Неподалеку послышалось веселое улюлюканье вперемешку со смехом, и на тропу вывалились около дюжины детей, самому маленькому из которых было семь. — Ян-гэгэ! — заметив заклинателя малышня наперегонки кинулась к нему. — Ян-гэгэ! Дети облепили Чэнмэя со всех сторон, дергая за полы ханьфу. Младшие вовсе повисли на ногах. — Ян-гэгэ, — под звонкий смех они запрыгали хороводом вокруг него. — Расскажи загадку… Несмотря на порой жуткую усмешку, клубы темной ци и острые клычки малышня в Сюэ-сюне души не чаяли. Он мог легко рассмешить ревущего на всю округу ребенка или же наподдать по мягкой части тем, кто обижает младших, придумать игру, заняв их на весь день или же воодушевить на помощь взрослым, вроде вырывания сорняков на огороде и стирки. Но больше всего дети любили слушать загадки, за решение которых получали сладкое. Пожалуй, это было их самое любимое занятие. — А Сяо-сюн вас уже отпустил? — Чэнмэй невольно улыбнулся, глядя на прыгающую ребятню. — Или сбежали? — Отпусти! Отпустил! — Ну ладно, — Сюэ Ян присел прямо на землю, оперевшись спиной на ствол бамбука. — Тогда слушайте — пять братьев живут вместе, имена разные, не по росту стоят. На лице детей отразился весь мыслительный процесс, на который они только были способны в своем возрасте. — А! — выкрикнул мальчишка с игрушечным мечом. — Это заколки в голове госпожи Су! Они у нее все время в прическе, да не по росту. — Ян-гэгэ, не слушай Чжэн-сюна, — девочка, не меньшим старше дернула Сюэ Яна за край ханьфу. — Будь то заколки, братец, то в загадке сказано было бы «пять сестер». — Может, дать подсказку? — к сидящей на листве бамбука компании подошел Сяо Синчень, с нескрываемой теплотой глядя на супруга. — Что скажешь, А-Ян? Дети синхронно повернули головы сначала на даоджана, а потом на Чэнмэя. — Ну не знаю, не знаю… — Сюэ Ян театрально постучал по нижней губе пальцем. — Ладно. Но потом все бегом в огород, помогать взрослым. Поняли? Младшие закивали болванчиками. — Хорошо. Эти братья очень дружны с вашими мечами. Без них в бою никуда. — Пальцы! — Угадали, — заклинатель сунул руку за пазуху и достал мешочек с конфетами, всыпав горсть себе на ладонь. — Налетайте. Дети облепили вытянутую руку, словно воробьи крошки хлеба. Через секунду не осталось ничего. Даже фантика. — А теперь бегом по домам, — Чэнмэй встал, отряхивая сухие листья. — И чтобы не сворачивали никуда. Узнаю, что удрали — надаю по вашим мелким задницам по Цишань Вэньски. Усекли? Услышав устрашающее имя ордена ребята в рассыпную бросились прочь, со смехом перескакивая через камни. Кто-то усадил младших к себе на плечи и бежал так, снуя среди рощи. — Ты умеешь расположить к себе детей, — Сяо Синчень мягко обнял супруга со спины, кладя руки на живот. — Они всего лишь дети, — Сюэ Ян извернулся в кольце заботы мужа, кладя кисти на облаченные в темную ткань точеные плечи, трость осталась лежать на земле. — Я соскучился. — Я тоже, — кончики ушей Сяо Синченя мило порозовели, словно лепестки лотоса в Юнмэне. Чэнмэй капризно потянулся за поцелуем, потихоньку утягивая даоджана в глубь леса, к родниковому источнику с небольшим водопадом. — А-Ян… — Синчень еле оторвался от желанных губ, озираясь по сторонам. — Т-ш-ш, — Сюэ Ян приложил указательный палец, прося о молчании. — Я хочу тебя. Здесь и сейчас. — Вода холодная, ты простынешь. — В источник попадает горячий ключ. Вода здесь теплая даже зимой, — юноша скинул с руки перчатку, отбросив ее на камни. — А теперь — помолчи немного. Пальцами левой руки он провел по нежной щеке, едва касаясь. Спустился на шею, коснулся затылка, чуть вернулся, выхватывая из прически белую нефритовую заколку. Темные волосы шлейфом заструились по спине. Осмелев, рука направилась дальше, забираясь под края ворота, ближе к теплой коже. — Ненавижу все эти тряпки, — Сюэ Ян резко ухватился за пояс, дернув в сторону узлы. Верхние одеяния полетели на землю, заклинатель тихонько сетовал на швей, что они сделали так много ненужных завязок. — Как вернемся, прикажу немедленно сшить для тебя пао из прозрачного шелка, — Чэнмэй скинул с супруга рубашку, чередуя слова с поцелуями-укусами. — Нет… — он медленно опустился перед ним на колени, подцепляя пальцами края штанов. — Я сам это сделаю… Ткань спустилась ниже, обнажая заостренные тазовые косточки. — Обколю все пальцы… Сюэ Ян достал откуда-то свой любимый кинжал. — Испачкаю своей кровью дорогую ткань… Острое лезвие прижалось к боковому шву, заставляя дыхание даоджана сбиться с ритма. — Сам сниму мерки с тебя… Треск разрезаемой материи прозвучал громом среди ясного дня. — Но никому не позволю к тебе прикасаться. Я сделаю все сам, — темные нательные штаны истерзанной тряпицей скользнули по воздуху, откинутые кончиком острия к остальной одежде. — Что ты задумал? — Сяо Синчень сам не успел заметить, когда остался полностью обнаженным. — Ничего, о чем ты бы пожалел, — Сюэ Ян неожиданно поднялся и шустро скинул с себя одежду, распустил волосы и протянул супругу целую руку. — Пойдем. Даоджан покачал головой и взял в свою ладонь четырехпалую кисть. Чэнмэй как-то неясно улыбнулся, будто сейчас заплачет. Вдвоем мужчины осторожно спустились в источник и сели на гладкий каменный выступ. Вода действительно оказалась теплой и едва доходила до плечей. Синчень откинулся назад, и хотел расположить Сюэ Яна на своей груди, но тот проворно вывернулся из объятий и оседлал ноги мужа, впившись поцелуем в изрядно покрасневшие губы. Юркий язык скользнул внутрь, сплетаясь в жарком танце. Постепенно он спускался ниже, оставляя яркие метки на бледной шее, ключицах, груди. Даоджан блаженно закрыл глаза, вцепляясь пальцами в плечи, пока до него не дошло, что Чэнмэй почти полностью скрылся под водой. Он хотел было вытолкнуть его на поверхность, но руки заклинателя крепко прижали тело к камню. Сяо Синчень сам не понял, что произошло, пока нежный укус в бедро не сказал все за Сюэ Яна. В следующий миг рука даоджана будто сама зажала ему рот, чтобы он не разразился громкими стонами, пока вторая зарывалась в волосы, словно в длинные водоросли. Чэнмэй ласкал его так, как это делал сам Синчень, только помимо столь грешных губ и острого языка он использовал пузырьки воздуха, направляемым потоком выходившие из легких, разжигая при этом в теле самое настоящее пламя. «Ему так же было приятно?» — это была последняя более менее связанная мысль, прежде чем даоджана выломало в столь блаженной судороге, отравляя кровь приятной негой. Сюэ Ян с шумным всплеском вынырнул из воды, хватая ртом воздух — Синченю показалось, что он подпитывал себя духовными силами, чтобы не прерывать действа. — Ты ненормальный, — даоджан откинул с его лица мокрые волосы, сцеловывая с уголков губ белесые капли. — Да и хвала Небу, — шептал Чэнмэй меж поцелуями. — Нормальный бы не пошел на такое… Сяо Синчень только тихонько засмеялся и принялся блуждать руками по стройному телу, оглаживая каждый цунь до которого мог дотянуться. Сюэ Ян мягко перехватил его запястье и медленно направил вниз. Грудь. Ребра. Спина. Милые ямочки на пояснице… Синчень понял все без слов. Сюэ Ян приподнялся, чувствуя, как тонкие пальцы плавно усугубляются в его тело, доставая до заветной точки. Так странно, но все же приятно… Он выгибается дугой, придерживаемый сильной рукой, чуть постанывая, закусывая губу перламутровыми клычками от удовольствия. В воде ощущения совсем другие, гораздо острее, приятнее. Для Чэнмэя каждый их совместный раз, как первый, но сейчас все немного по-другому. Плавные движения становятся резкими и к двум пальцам Синчень добавляет третий, заставляя Сюэ Яна застонать громче, сильнее прогибаясь в пояснице. Ци их общей частички пульсирует сильнее, и даоджан, прижав супруга к себе, рукой обвивает его за спину, кладя кисть на уже весьма заметный живот. Он отмечает про себя, что надо бы показать мужа Мэн Яо — ему кажется округлость слишком сильной для четвертого месяца. Но все это потом. А сейчас только они вдвоем, полыхающие в огне страсти и взаимной любви. Сяо Синчень убирает пальцы, чувствуя дрожь Чэнмэя и разочарованный выдох в унисон. Сюэ Ян не впадает в бешенство, он знает, что эта пустота лишь предвестник того, чего так оба они желают. Даоджан подхватил супруга за талию и крутанулся, подняв невысокую рябь — теперь Чэнмэй был прижат к теплому камню, и Синчень одним уверенным движением входит в поддатливое тело под несдержанный вскрик, приникая поцелуем к открывшейся бледной шее. Сюэ Ян закидывает голову назад приоткрывая рот в немом крике, царапает ногтями по лопаткам Сяо Синченя, оставляя на коже красные полосы, двигаясь в едином ритме, принимая в себя всего супруга без остатка. Он уже себя не контролирует — каждый толчок сопровождается не вздохом, а криком, полным бесстыдного желания. Дыхание даоджана сбивается с ритма, движения становятся отрывистыми, их обоих пробивает дрожь — они одновременно срываются в темную пропасть, сильнее переплетаясь телами, не оставляя между собой ни цуня. Сипло выдохнув, Сюэ Ян едва не скатывается с головой под воду, обессилено падая в заботливые руки Сяо Синченя, укладывающего его на свою грудь. Чэнмэй лишь сильнее прижимается к супргу и прикрывает глаза, знакомо чувствуя на животе чуть мозолистые любимые руки. Слова сейчас были не нужны.