Саундтрек: Sanna Nielsen — Undo
***
Под покровом ночи Мэн Яо белым туманом выскользнул из своего сыхюаня, по пути случайно напугав хозяина местной кузницы. Виновато извинившись, он направился к выходу из города, кинув двоим патрульным пару мешочков с монетами, те понимающе кивнули. Ворота не издали ни звука. Едва Цзинь Гуанъяо оказался за чертой города, как он опрометью бросился по дороге, ведущей в Ланлин, через лес. Добежав до самой густой рощи, заклинатель упал на колени, цепляя на белоснежное ханьфу сухие бамбуковые листья. Сердце стучало, как сумасшедшее, грозясь пробить грудную клетку. Он нервно сжал ткань на груди, после чего вытянул из-за ворота деревянный кулон в виде лисы на простом шнурке и прикрыл глаза. Из рукава выглянула полоска нефритового браслета. Лес озарила яркая вспышка — миг спустя на месте Мэн Яо лежала скребя от короткой волны боли тоненькими острыми когтями землю белоснежная лиса. Серебристый мех чуть отливал в свете луны золотыми прожилками, крупные миндальные глаза окружал ореол пушистых черных ресниц, на шее сверкнула подвеска. Из общего гармоничного вида выбивался только округлый живот, который в человеческом обличии был укрыт мощными иллюзорными талисманами. Взмахнув длинным пушистым хвостом, лис быстрее ветра помчался в орден, не касаясь розовыми подушечками земли. Ему надо было достать образцы пары глаз и одного языка для дела Сюэ Яна. Он не подозревал, какие сердечные муки принесет ему с собой эта ночь.***
В Башню Золотого карпа Лань Сичэнь приехал на закате по дороге в Облачные глубины, чтобы забрать документы о передаче части необжитых земель Гу Су Лань по решению совета и несколько магических артефактов, некогда принадлежащих их ордену, найденных в потайной комнате Благоуханного Дворца. Часть из них считалась утерянной еще во времена Аннигиляции солнца и Цзэу-Цзюню необходимо было подтвердить их подлинность. — Глава клана Лань, — у главного входа с поклоном его встретил Цзинь Лин с парой адептов из патруля. — Глава клана Цзинь, — Лань Хуань поклонился в ответ и тут же спрятал руку с Шоюэ за спину, чтобы голубая кисточка не выдала тремора трясущихся кистей, и чтобы никто не заметил тонкий ободок нефритового браслета. Он так и не пришел в себя с событий, случившихся полгода назад в храме Гуаньинь, проводя все свободное время в уединении, на беду дяде, мечтающему о внуках. — Я распорядился, чтобы вам подготовили ваши покои, — на щеках Жуланя чуть блеснул румянец смущения, поскольку ту комнату Сичэнь когда-то делил вместе с его младшим дядей. — Благодарю тебя, Цзинь Лин, за внимание к столь несущественным деталям, — второй Нефрит почти не узнавал того взбалмошного мальчишку, которого в шутку называли «госпожой», и который лез на передовую без разбору. Смерть Цзинь Гуанъяо оставила свой отпечаток на каждом, не важно, тонкий ли это шрам от струны на горле, браслет родственной души, или же зияющая серной пустотой дыра на душе и сердце. Он отослал сопровождающих адептов и с глубоким вдохом вошел в когда-то ставшие родными покои, замерев на пороге. Ничего не изменилось. Туалетный столик, столик для чаепития, на котором они часто играли на цине, огромная кровать с нежно бирюзовым бельем, прозрачные шторы на каркасе, за которые все время цеплялся Мэн Яо во время полыхания их чувств… Цзэу-Цзюн тихо отворил двери, бесшумно скользнув в темные покои Верховного заклинателя. Комната была погружена в сумерки, и лишь небольшая свеча у туалетного столика слабо освещала уснувшего за ним человека. Сичэнь мягко улыбнулся, в глазах отразилась вселенская нежность. Он подошел ближе и присел на колени. Сердце затрепетало, словно крылья новорожденной бабочки. Невысокий лоб с киноварной точкой, длинные темные брови, аккуратный милый нос, ровные, чуть пухлые приоткрытые губы природного цвета личи, утонченные черты лица, идеальные скулы, длинные черные волосы, что сейчас россыпью покрывали женственные плечи, спускаясь ниже узкой талии… Лань Хуань запечатлел легкий поцелуй на лбу юноши. Веки Цзинь Гуанъяо дрогнули и явили взору огромные, словно у олененка, миндальные глаза. — Эргэ, — сонно пробормотал пробормотал Мэн Яо, смахивая негу с лица, на губах расцвела усталая улыбка. — Ты пришел. — Я не мог не прийти, А-Яо, — Синчэнь коснулся ладонью щеки, стирая с уголка глаз маленькую капельку, Верховный заклинатель тут же ответил на столь простую ласку, сильнее прижавшись к чуть мозолистой коже. — Прости. — За что? — в глазах Цзэу-Цзюна отразилось удивление. — За то, что уснул без тебя, — Цзинь Гуанъяо отвел взгляд. — Сон слишком быстро меня сморил. — Тебе не нужно извиняться, А-Яо, — Лань Хуань никак не мог налюбоваться милыми ямочками на щеках. — Ты слишком много работаешь и сильно устал. С этими словами он одной рукой приобнял Мэн Яо за плечи, а другой подхватил под коленями, с легкостью подняв исхудавшее тело Верховного заклинателя. — Эргэ! — Цзинь Гуанъяо весьма несолидно для себя воскликнул, но шею Синчэня все равно обхватил, чтобы не упасть. — Позволь мне позаботиться о тебе, А-Яо, — Цзэу-Цзюн мягко улыбнулся и понес драгоценную ношу к широкой кровати. Складки подола золотистого пао ниспадали вниз, почти касаясь пола. Со стороны могло казаться, что глава клана Лань несет на руках девушку, настолько прекрасно выглядел сейчас Мэн Яо в своей естественной красоте. Верховный заклинатель моментально расслабился в сильных руках и уткнулся виском в ткань темно-синего ханьфу, слушая, как бьется любимое сердце Нефрита. Лань Хуань осторожно опустил юношу на шелковые простыни, но тот и не думал отпускать его, так и продолжал прижиматься к груди. — А-Яо… — Не уходи, эргэ, — шепотом попросил Цзинь Гуанъяо. — Останься сегодня со мной. — Я никуда не уйду, — мягко Сичэнь коснулся губами киноварной точки. Никакой реакции. Тогда Цзэу-Цзюн решился сделать то, что хотел сделать уже очень давно. Он перехватил кончики своей налобной ленты и чуть потянул, заставляя узел на затылке расплестись и упасть ему в руку. Лань Хуань поднял взгляд на шокированного Мэн Яо и, улыбнувшись, обвязал полоску с вышитыми облаками вокруг тонкого запястья юноши. — Это мое обещание, А-Яо. Теперь она принадлежит тебе. Теперь я принадлежу тебе. Как мое сердце и моя душа. Минуту Цзинь Гуанъяо неверующе смотрел на свою руку, едва проводя пальцами по белоснежному шелку. — Эргэ… — он перевел взгляд на Цзэу-Цзюна, скулы расчертили прозрачные ручейки. — Как…как я могу ее принять… Сичэнь ничего не ответил. Просто притянул Верховного заклинателя к себе и нежно коснулся его губ своими под удивленный вздох. Всего секунду Цзинь Гуанъяо находился в ошеломлении, прежде, чем начать отвечать на поцелуй, сжав пальцы на плечах Сичэня. Лань Хуань обхватил Мэн Яо за талию, позволяя юрким рукам развязать пояс и отбросить его на пол. Цзинь Гуанъяо потянул распахнутое темное ханьфу вниз, выпутывая Сичэня из плена тяжелой ткани. Они оторвались друг от друга лишь на миг, чтобы Лань Хуань смог более менее аккуратно сложить все одеяния и вытащить из волос заколку, позволяя тяжелым прядям водопадом рассыпаться по плечам. Он вернулся к Мэн Яо, который тут же обхватил полностью обнаженного Сичэня ногами, оседлав колени. И вновь их губы встретились, впитывая в себя стоны друг друга. Горячими касаниями Сичэнь принялся выцеловывать бледную шею, заставляя Мэн Яо закинуть голову от наслаждения пьянящей близости, вздрагивая всем телом от ласк. У них впереди была целая ночь. Лань Сичэнь провел руками по худым плечам, стягивая золотистую ткань шелкового пао и тут же целует ключицу. Цзинь Гуанъяо тихо стонет, чуть сжав пряди на затылке, мысленно умоляя продолжать. Не выдерживая, Лань Хуань осторожно укладывает полностью обнаженного заклинателя на простыни и спускается ниже, обхватывая губами потемневший от возбуждения сосок, руками властно разводя в стороны согнутые в коленях ноги. Пальцы прошлись по внутренней стороне бедра, вызывая у Мэн Яо неконтролируемую дрожь. — Эргэ… — шумно выдохнул он, комкая руками голубые простыни. Коварно улыбнувшись, Синчэнь поймал запястья Цзинь Гуанъяо и развязал ленту, только для того, чтобы вновь связать ею уже две руки, зафиксировав их над головой к перекладине. — Эргэ… ты решил меня пытать? — Я решил заставить тебя кричать, — с этими словами скромный благочестивы Первый Нефрит ордена оставил на внутренней части его бедра целомудренный поцелуй и вновь вернулся к губам. Не успел Мэн Яо утонуть в нужной, словно воздух, ласке, как он выгнулся дугой, упираясь плечами в кровать, а уста открылись в немом крике — Сичэнь одним плавным, но резким движением заполнил его до краев, попав в цепкий капкан скрещенных на пояснице ног. Сдерживающая лента натянулась струной, как и сам Цзинь Гуанъяо, с уголков глаз скатились пара прозрачных капель, утонув в шелке волос. Они схлестнулись друг с другом, словно две волны в бушующем океане. Они тонули друг в друге, вплавлялись, сплетаясь в единую ци. Лань Сичэнь двигался, доставляя возлюбленному столь сладкое наслаждение, получая не менее пылкий ответ. Тело Мэн Яо было прекрасно, словно у божества, и Лань Хуане каждый раз клокотала ярость, когда он вспоминал рассказы о том, как Цзинь Гуанъяо приходилось использовать свою природную красоту, чтобы просто выжить на улице, после смерти матери, пока его не спас Не Минцзюэ. — Я люблю тебя, — шептал он, поглаживая все еще дрожащего отголосками оргазма любимого, уложив его голову себе на грудь. — Я люблю тебя, А-Яо. Мэн Яо в ответ лишь тихо плакал, прижимая к сердцу белую шелковую ленту с вышитым узором облаков. Звук разбившегося стекла выдернул Лань Сичэня из пелены сокровенных воспоминаний, заставляя обернуться к потайному зеркалу и застыть нефритовым изваянием. Прямо напротив него, спиной к зеркалу стоял Цзинь Гуанъяо, выпустивший из трясущихся рук стеклянную банку с чем-то слишком похожим на отрезанный язык. В заблестевших миндальных глазах читался вселенский ужас, губы рвано дрожали, а на лице отразилась такая боль, что не сравнится ни с какими телесными страданиями. Цзэу-Цзюн неверяще скользнул взглядом по фигуре в белых одеждах и надрывно выдохнул — свободное ханьфу абсолютно не скрывало округлившийся живот, указывающий на седьмой-восьмой месяц срока. На ватных ногах заклинатель сделал шаг вперед. — А-Яо… — голос Лань Хуаня осип, слова были похожи на хрипение утопившегося мертвеца. — А-Яо… это… это правда ты? Или… или я сплю? — Эр…эргэ… — по лицу Мэн Яо горным ручейком побежали слезы. — Эргэ… Цзинь Гуанъяо себя не уже не сдерживал. Судорожно вздрагивая от настигших его рыданий, он дрожащими руками вынул талисман перемещения. Лань Сичэнь понял это только когда заклинатель замахнулся. — А-ЯО! — он кинулся к нему, но не успел. — Прости меня, — одними губами прошептал Мэн Яо прежде, чем исчезнуть в золотой вспышке. Цзэу-Цзюн упал в том месте, где только что стоял его возлюбленный, роняя на нефритовый пол неконтролируемые горькие слезы. На колени ему упала деревянная подвеска в виде лисы.