Ласковый Ветерок Океана Полыни

Сяо Синчень, скрипнув дверью, переступил порог дома. Ватные ноги еле держали тело, прибитое страшной новостью сознание отчаяно не хотело верить в происходящее. Но как только он поднял взгляд, все его надежды разрушились, словно хлипкий домик под натиском урагана — на низкой кровати скрытой за полупрозрачной тюлью сидел Сюэ Ян, прижимая к груди белый сверток. Заклинатель низко склонил голову, из уст вырывались всхлипы и лихорадочный шепот. «Двое родились бездыханными. Мне хватило сил спасти только одну из них.» Синчень подошел ближе и увидел стоящую рядом колыбельку, обвешанную согревающими талисманами. Он сделал еще шаг и посмотрел на лежащих в один дружный ряд трех младенцев, спавших крепким сном. В двоих даоджан признал черты Чэнмэя по чуть округлым скулам, третья же была практически его копией, только форма носика являлась напоминанием о «матери». Оставив малышек Синчень направился к мужу. Он уже знал, что держит в своих руках Чэнмэй. Сморгнув слезы, даоджан присел на край. — А-Ян. Сюэ Ян поднял голову, посмотрев на мужа опухшими и стеклянными глазами, продолжая баюкать маленькое тельце. — Она умерла, даоджан, представляешь? — просипел Чэнмэй, вновь склонившись над дочерью, скрываясь за пологом распущенных волос. — Вообще, она должна была быть мальчиком, как и ее сестра, а родились все девочки. За всю свою жизнь я стольких убил. И среди них были младенцы. Так вот, оказывается, что чувствовали их родители, когда я перерезал им глотки у них на глазах… — А-Ян, — Синчень уже был не в силах сдерживать слезы. Он притянул мужа к себе, позволяя Сюэ Яну отпустить свои эмоции — уткнувшись в плечо даоджана, юноша крепче прижал мертвый сверток и взвыл раненым зверем. Сяо Синчень до последнего старался сдержаться, чтобы тоже не разрыдаться, цепляясь за то, что от его слез супругу легче не станет. Он чуть сжал объятия, мягко поглаживая Чэнмэя по плечу. Сквозь мучительные стоны изредка проскальзывали не связанные между собой фрази и слова. — Почему так больно? — Сяо Синчень подхватил тело ребенка, когда Сюэ Ян с силой смял пальцами ткань рубахи напротив сердца. — Почему так больно, даоджан? Именно здесь — почему? Почему я настолько никчемен, что не смог защитить тебя и нашу дочь? ПОЧЕМУ?! У Чэнмэя начиналась крупномасштабная истерика. Даоджан судорожно огляделся в поисках успокоительной настойки, но, как на зло, мешочек лежал с другой стороны. Он быстро встал и уже почти дошел до него, как сзади послышался тихий лязг. Сяо Синчень развернулся и кинулся обратно к мужу, еле успевая перехватить ладонью возле шеи тонкое серебряное лезвие. — А-ЯН! — кинжал отлетает в угол комнаты, когда он крепко сжимает пальцы на запястьях Чэнмэя. — Отпусти! — Сюэ Ян принялся выворачиваться из цепких рук, переходя на пронзительный крик. — Отпусти меня! — А-Ян! Успокойся! — слезы все-таки вырвались на волю, прозрачными каплями приземляясь на простыни. Сяо Синчень никак не мог дотянуться до лба супруга, чтобы погрузить его в сон заклинанием — казалось, Чэнмэй попросту обезумел, пытаясь перерезать себе горло. Протянутая из-за его спины рука с чуть сморщенными от возраста пальцами коснулась головы Сюэ Яна, отправляя его в беспробудный сон. Даоджан резко обернулся, загородив собой мужа, и застыл. — Н-наставница?.. — Ну здравствуй, Ученик. Прямо перед ним, опираясь на деревянный посох, стояла в белых одеждах Баошань Саньжэнь. — Ч-что…что вы здесь делаете? — Синчень все еще не мог поверить, что это не морок, потому мысленно прикинул расстояние до Шуанхуа. — Даже если ученик покидает гору и становится вольным заклинателем, он все равно остается ее учеником, — мягко улыбнулась женщина. — И пусть даже я запрещаю возвращаться обратно, но пропустить мимо ушей крик души не в силах. — она перевела взгляд за плечо даоджана и посерьезнела. — Значит, вот что послужило причиной твоего горя. Вздрогнув, Сяо Синчень обернулся, глядя на сверток, за край которого успел ухватиться Сюэ Ян перед тем, как заснуть. Бессмертная присела на край кровати и взяла на руки мертвую малышку. — Это дитя не в срок отправилось на перерождение, — одной рукой женщина укачивала девочку, в другой она держала крохотный мешочек цянькунь. — Наставница… — даоджан большими глазами уставился на учителя. — Это… — Душа Сюэ Сянцзан. Мне пришлось потратить много духовных сил, чтобы изловить ее, — улыбнулась Баошань. — Уж больно бойкая девочка — от отца взяла совсем крохи, все в мать. Ох, ну и намучаешься ты, А-Чень, с ними, ох, намучаешься. Ваши дочери станут для вас и отрадой, и головной болью. Пусть они и характером пойдут в мать, будут такими же вспыльчивыми, умными, порой поддаваясь порывам безумства, но сердце у них будет мягкое, а душа чистая, как у отца. В каждом ордене есть свои сокровища, взглянуть только на Нефритов из Гу Су или двух героев Юньмэня. Эти дети станут прекрасными заклинательницами. Четыре дочери, четыре стороны света ордена И Сяосюэ Сун. Рассвет не может начаться на закате также, как и лютая северная зима не может прийти с теплых южных краев. С этими словами мешочек растаял, превратившись в серебристый дымок. Бессмертная приложила два пальца ко лбу младенца — через энергетические потоки душа вернулась обратно в свое тело. Спустя несколько секунд носик девочки сморщился, и на всю комнату раздался пронзительный детский плач. — Сюэ Сянцзан. Сюэ Санфа. Кружащая в воздухе. Третий выдающийся ребенок в семье, — Баошань передала девочку плачущему Сяо Синченю. — Хватит с вас обоих слез. Сюэ Ян был готов кануть в небытие ради того, кого погубил и кому отдал свое сердце. Такова была цена. Но он смог вернуть тебя своими силами. Сегодня Сюэ Чэнмэй был готов умереть за свою дочь. Забвение должно было стать его наказанием, но преданностью семье он заслужил у Небожителей прощения. Твоя любовь спасла его, А-Чень. Его любовь спасла вашу дочь. — Недостойный ученик благодарит Наставницу за ее благословение и милость, — даоджан встал на колени, прижимая к себе младенца. — Ученик благодарит. Баошань Саньжень коснулась теплой ладонью щеки Синченя, стирая прозрачную дорожку и обняла так, как обнимала его в детстве. По скуле Сюэ Яна скатилась прозрачная слеза.

***

— Му ми молмо мфе мефо фак мефать? Фуки муме мафекли… — Потерпи еще пол палочки. — Ме Муфсан! — Тихо. Или будешь проводить в таком виде всю ночь. — Мфок фефя… Вот уже третью ароматическую палочку первый герой Юньмэня, а по совместительству и глава клана Цзян Ваньинь лежал на огромного размера постели главы клана Не, чуть ерзаясь спиной на серых шелковых простынях в попытках унять назойливое покалывание в руках и уж очень чувствительное в своем нефритовом стержне. Прямо напротив него сидел Не Хуайсан, медленными отточенными движениями выводя кистью линии на полотне. Заклинатель писал портрет возлюбленного, и не просто портрет, а самое настоящее произведение эротического искусства — от плеч до самых запястий руки главы Пристани лотоса были стянуты за спиной прочной веревкой, опоясывающей торс и привязывающей щиколотки к бедрам. Длинные волосы чернильной волной рассыпались по подушке, нижнюю часть тела едва прикрывал полупрозрачный аметистовый пао, из-под полов которого порой пробегали фиолетовые вспышки и тянулся принявший вид кнута Цзыдянь. Кончик плети уходил под халат, рукоять же едва касалась подогнутой ноги Хуайсана. Иногда глава клана Не отрывался от своего занятия и касался ее своей рукой, от чего тело главы клана Цзян выгибалось в сладкой судороге, а из затянутого еще одной веревкой рта вырывались приглушенные всхлипы. — Через две недели состоится совет всех кланов в башне Кои. Глава клана Лань прислал из странствия весточку, чтобы объявить о каком-то важном событии, — после очередных стонов Хуайсан продолжил свое дело, как ни в чем не бывало. — Он обратил внимание, что в Гу Су им будет трудно принять столько гостей, а потому, раз его названный племянник — супруг главы клана Цзинь, было решено проводить собрание в Ланлине. Надеюсь, ты не забудешь надеть мой подарок. Ваньинь предпочел прикрыть глаза, чтобы не видеть хитрой улыбки на губах любовника. Он уже знал, что этот подарок обрекает его на тотальную проверку его выдержки в тех вещах, в которых, благодаря все тому же любовнику, он самым прискорбным образом растерял.