Безумная канитель

      Затишье, как известно, всегда предвещает бурю.       Недельная молчаливость и покорность Танаки Фудомару во время отсутствия Учихи Итачи вылились во вполне ожидаемое продолжение извечного соперничества двух признанных гениев, которые, в свою очередь, напрочь отказывались признавать друг друга. Одногруппники только слегка устало вздохнули, но уже через пару дней вновь подключились к ставшей привычной потасовке, либо участвуя в ней — всё же не перевелись ещё люди, мечтающие поднадавать Танаке Фудомару по первое число — либо просто наблюдая и делая ставки, кто победит в очередном противостоянии. Некоторые даже попытались запоздало завести счёт, чтобы отслеживать удачи и промахи враждующих товарищей, но имели глупость об этом сболтнуть вслух и впоследствии огребли от обоих сразу. И Фудомару с Итачи действовали поразительно слаженно, выбивая дурь из общих неприятелей. А после так же слаженно терпели своё наказание, далеко не первое и ничего не изменившее.       Хотя, нет, что-то точно менялось с каждым официальным выговором.       Например, лицо Учихи Фугаку, пару раз вызываемого в Академию из-за неподобающего поведения сына, казалось всё более растерянным, на что Итачи отвечал всё менее виновато опущенной головой — а в последний раз, как показалось, и подавно едва заметно пожал плечами, мол, так вышло… Учиха Фугаку ещё в ответ настолько выразительно нахмурился, что даже Фудомару, не попавшему под прямой взгляд, а просто наблюдавшему со стороны, захотелось сквозь землю провалиться или поклясться вести себя хорошо всю жизнь, а то и дольше. Он, конечно, всегда слегка завидовал тем, у кого есть нормальная семья — и уже не единожды бил промеж глаз тем, кто утверждал, что ему повезло, раз нет родителей, которые постоянно помыкают за каждую мелочь — но такого отца, наверное, иметь не хотел бы.       Учебный год подошёл к концу и перешёл в следующий, к сожалению как Фудомару, так и Итачи, уже вряд ли способный им что-то дать в плане учебной программы. Однако это не значило, что они спешили с учебной скамьи убраться — Академия Шиноби предоставляла время и место для самосовершенствования без ограничений в виде необязательно удачно собранной команды и отнимающих время и силы миссий.       — Что это было за дзюцу?       Итачи оценивающе осмотрел дымящиеся мишени тренировочной площадки. По крайней мере семь из десяти точно задела применённая Фудомару техника, вот только он сам теперь с невообразимой скоростью размахивал руками, как если бы обжёгся обо что-то… Хотя, похоже, так оно и было, поскольку Фудомару приглушённо ругался сквозь зубы и усиленно дул на пальцы, которые неслабо задело используемое электричество.       — Всего семь? — недовольно буркнул он себе под нос, сосчитав поражённые мишени. — Вот чёрт, за две недели только на одну цель больше. Да ещё и отдача…       Подошедшего ближе Итачи он, казалось, даже не заметил, что позволило тому отчётливо расслышать каждое слово. Да и до этого Итачи внимательно наблюдал за действиями своего извечного соперника, уделяя этому в последнее время даже больше времени, чем было положено.       Семь из десяти, значит?       — Катон: Хосенка но дзюцу!       Фудомару полностью не повернулся, но всё же украдкой проследил за тем, как сложивший печати Итачи ударил несколькими небольшими по размеру огненными шарами по мишеням — девять из десяти удалось поразить без труда. Результат заставил недовольно скривиться: на этот раз удача улыбнулась треклятому гению шарингана, хотя буквально пару дней назад именно Итачи пришлось довольствоваться вторым местом… Их на первый взгляд абсурдное противостояние со временем превратилось в настоящую гонку способностей, и сдавать позиции никто не собирался, при этом втайне будучи благодарным за столь неплохой стимул.       Хотя Итачи всё-таки не очень нравился расклад, в котором он свою технику просто улучшил, а Фудомару применил что-то новое, доселе не демонстрируемое. К тому же, скопировать дзюцу, завязанные на чакре молнии, так до сих пор и не получилось — похоже, в дополнение к катону придётся довольствоваться в будущем чем-то другим. А ещё, судя по реакции Фудомару, продемонстрированную способность тот практиковал уже достаточное количество времени, пусть и держал до сих пор в тайне. С чего бы вдруг решил раскрыть сегодня?       — Разносим полигон? — поинтересовался кто-то, появляясь чуть в стороне и с нескрываемым интересом рассматривая подпаленные огнём и электричеством мишени. — Меня примете в свои ряды отрешившихся от группы гениев?       — Общество сразу двух Учих я не переживу, — страдальчески закатил глаза Фудомару, признавая в явившемся Шисуи, одного из немногих людей, кого Итачи открыто называл другом среди всего своего немногочисленного окружения. И на кого точно мог променять почти любого другого человека, включая и Танаку Фудомару. Наверное, именно из-за этого, ну и, возможно, ещё по паре уже менее личных причин, иметь дело с кем-то вроде Шисуи Фудомару отказывался наотрез. — Пойду, что ли, поищу Хану, поклянчу бинтов для перевязки.       — И она, снова купившись на щенячьи глазки, бесплатно окажет тебе первую помощь, — подначил вслед Итачи. — Передай от меня Инузуке, чтобы была поосторожнее, пригревая своей добротой неведомую зверушку.       Фудомару показательно проигнорировал сказанное. Пальцы буквально горели из-за неудачно ударившей обратно молнии, недвусмысленно намекая, что над контролем чакры ещё стоит поработать. Зато как закончит технику, точно покажет Учихе Итачи, где раки зимуют!       Затея, скрывшись за воротами опоясывающей тренировочную площадку стены, немного задержаться и подслушать причину прихода Шисуи, принесла свои плоды, и Фудомару, довольно улыбнувшись, со всех ног рванул в сторону Академии, чтобы найти Инузуку Хану, у которой как раз должны были идти дополнительные занятия по медицине. Хана ему чем-то неуловимо нравилась — несмотря на довольно мирный и тихий характер, она могла накостылять каждому, кто, не дай бог, плохо отзовётся о её друзьях или семье, при этом поразительно стойко пропуская мимо ушей любые слова касательно себя. Но за оскорбления в её адрес обидчиков могли поколотить уже другие, и Фудомару был в их числе, благодаря чему даже начал слыть чуть меньше сумасбродным и странным — общие знакомства и интересы с другими людьми сглаживали восприятие.       — Это как ты умудрился? — осторожно поинтересовалась Хана, когда дождавшийся окончания занятий Фудомару выловил её на выходе из Академии.       — Не совладал с чакрой, — пожал плечами тот, предоставив на оценку обожжённые руки и состроив страдальческое лицо. — Не перевяжешь? Да я махну обратно тренироваться.       Инузука Хана как-то обречённо вздохнула и, попросив не двигаться, сосредоточилась на исцелении. Получалось у неё не сразу и не всегда, но Фудомару всегда стоически терпел любую неудачу, которая для него заканчивалась не самыми приятными ощущениями, и выжидающе молчал вплоть до тех пор, пока Хана не заканчивала лечение. Наверное, за подобного рода безвозмездную помощь Фудомару и был готов, в случае чего, встать на защиту Ханы вместе с другими её друзьями, хотя с теми отношения были не самые лучшие.       И потом, за кого-то всё равно нужно было цепляться, чтобы в случае очередного исчезновения из поля зрения Учихи Итачи совсем не загнуться от скуки. Попытки при визите в старый приют выловить Кабуто он окончательно забросил — чёрт разберёт, куда тот делся, но способа связаться с собой не оставил, а значит, ничего с этим уже нельзя было поделать.       — Закончила, — сама для себя констатировала Хана, скептически рассматривая результат своих трудов; следов от недавно полученных ожогов не осталось, хотя это не отменяло того, что на ладонях и пальцах Фудомару всё ещё виднелись мелкие бледные метки от тех, что были до них и не удостоились нормального лечения.       — Спасибо, Хана, ты лучшая!       Фудомару широко улыбнулся и, махнув на прощание рукой, со всех ног кинулся прочь, в сторону академического общежития. Если подслушанный разговор между Итачи и Шисуи не был шуткой или намеренным обманом излишне любопытного противника, который, без сомнения, стал бы подслушивать, то ночью намечалось много всего интересного. И пропустить это веселье было просто недопустимо; но подготовиться стоило, как следует, и первым пунктом подготовки шёл хороший отдых, чтобы потом свалиться с ног из-за усталости.       Хана вслед умчавшемуся Фудомару разве что покачала головой.       — Ты, кажется, не первый раз уже ему помогаешь. — Один из примеченных старших товарищей Ханы, как раз вышедший из Академии, но решивший не подходить ближе, пока рядом был Фудомару, всё-таки приблизился, провожая удаляющегося Фудомару внимательным взглядом из-под очков. — Я его, кстати, где-то уже видел…       — Фудомару-то? Да кто его не видел, он столько шороху по Академии наводит едва ли не ежедневно, — улыбнулась в ответ Хана. — А, точно, Дайчи-семпай! — озарённо вскинув голову, обратила она уже напрямую. — Я хотела попросить… Не поможете мне немного с концентрацией чакры поработать? А то с животными у меня неплохо выходит лечение, но каждый раз, как Фудомару просит подсобить, я понимаю, что с людьми всё по-другому. Если не справлюсь, то ирьёнином мне не стать, придётся выучиваться просто на ветеринара. Для моей семьи это вполне нормально, но так хочется попробовать пробиться повыше.       — Помогу, только… не сегодня, ладно? — Дайчи привычным движением поправил на носу очки. — Сенсей сказал, что сегодня будет ранний комендантский час, так что лучше не задерживаться допоздна.       Итачи поджидал неподалёку от здания главной больницы, в редких окнах которой всё ещё горел свет, несмотря на довольно позднее время. В том, что Танака Фудомару заявится, не было ни малейшего сомнения, он ведь точно не мог упустить шанса подслушать принесённые Шисуи новости. Был, конечно, небольшой шанс, что он убрался восвояси раньше, чем первоначально бессодержательный разговор свернул в нужную сторону… Тогда будет даже немного не по себе, в конце концов, присутствие Фудомару немало подсобило бы.       — Ты же не думал, что я пропущу нечто настолько интересное? — раздалось за спиной, и Итачи, не сдержавшись, выдохнул с заметным облегчением. — Планом действий не поделишься?       — Запросто, — взяв себя в руки, хмыкнул он. — Не подставляйся и останешься жив.       Не скажешь ведь, что Шисуи сам подслушал сведения, благодаря которым его друг вместе с заклятым соперником и находились рядом с главным госпиталем Конохи. Причём сам снабдитель информацией пока больше не показывался — сказал, что засядет в другом месте и даст о себе знать, только в случае крайней необходимости. Отсутствие Шисуи в непосредственной близости слегка напрягало и усложняло дело, в конце концов, количество сейчас точно было бы важнее качества… Тем более что качеством, как таковым, хвастаться не стоило. Вряд ли пара детей, пусть даже называемых гениями своего возраста, сможет многое поставить против какого-нибудь взрослого и уже имевшего опыт в настоящем сражении шиноби.       — А одежды более заметной у тебя нет? Ярко-жёлтой, например, — недовольно фыркнул Итачи, наградив неизменную бежево-голубую юкату раздражённым взглядом. — Если нас заметят из-за тебя в первую же минуту…       — Продолжишь бурчать, точно заметят, — шикнул на вынужденного напарника Фудомару. — И вообще, — приглушённо продолжил он, — думаешь, у меня такой большой выбор, что надеть? Я, между прочим, в приюте вырос. Если что и осталось после смерти родителей, то мне этих вещей не перепало.       Конечно, при поступлении в Академию ему выдали что-то вроде местной формы — тёмно-синие штаны и чёрную футболку — но носить их Фудомару обычно отказывался, отдавая предпочтение родной юкате. Успел привыкнуть, как если бы в ней и родился.       Итачи промолчал в ответ, настороженно всматриваясь в пустую улицу. Показалось, что у угла мелькнула чья-то тень, но ощущение опасности почти сразу пропало. Может, это Шисуи там?       — Здесь кто-то есть, — подтверждая подозрения, шепнул Фудомару. — И вряд ли это твой Шисуи, он…       — …ходит тише, — согласно перехватил Итачи.       Ситуация нравилась ему всё меньше и меньше.       Боковая дверь здания больницы тихо отворилась, выпуская на улицу явно детскую фигуру: в тусклом свете, льющемся из окон здания, удалось рассмотреть, как неожиданно объявившийся в поле зрения силуэт поправил очки на носу… А в следующий миг у него за спиной появились ещё две взрослые и явно не дружелюбно настроенные тени.       — Чтоб тебя!.. — только и выругался Фудомару, выдавая своё присутствие и щёлкая пальцами, чтобы призвать неизменных стрекоз. — Ложись!       Но неизвестный мальчишка, оказавшийся в центре событий, к которым готов не был, просто застыл на месте, пытаясь сообразить, что вообще происходит. Прямо перед его носом пролетело несколько искрящихся насекомых, и позади раздалось чьё-то недовольное шипение… И через мгновение Итачи, подобравшись почти вплотную, схватил его за шиворот и дёрнул в сторону, одновременно наугад ударяя находящегося за спиной противника. Прозвучавший лязг подсказал, что намеревавшуюся проткнуть насквозь атаку блокировать удалось, чему как-то странно цыкнувший враг весьма удивился… Вот только повторного чуда точно не произойдёт — первое нападение просто застало врасплох, дальше же нельзя будет полагаться лишь на счастливый случай.       — Ты откуда взялся, идиот? — зло прошипел Фудомару, подбегая к Итачи и становясь рядом; ошеломление прошло, и противники полностью пришли в себя. — Сегодня ведь ранний комендантский час, все должны сидеть по домам.       — Глядя на вас, не верится, — прозвучал немного нервный ответ, тогда как вышедший из больницы мальчишка поправил едва не слетевшие с носа очки и дико воззрился на происходящее из-за спин своих помощников. — Эй, да я знаю вас!       — Поздравляю, — хмуро изрёк Итачи. Шисуи так и не было видно, а значит, нужно было действовать самостоятельно. — Катон: Гокакью но дзюцу!       От огненного шара увернулись достаточно просто, если и удивившись, что ребёнок смог использовать серьёзную технику, то виду не подав.       — Они… из Ивагакуре? — недоверчиво проронил Итачи, успев заметить знак деревни скрытой Скалы на протекторах увернувшихся от огня врагов.       — Это же с ними мы в последнее время на ножах из-за Кусы, да? — Это было больше похоже просто на уточнение для самого себя, нежели на требующий ответа вопрос.       Фудомару под пристальным взглядом нацелившегося на него шиноби сглотнул и непроизвольно попятился. И в него полетело несколько сюрикенов, однако отбить их получилось как-то даже слишком просто.       Складывалось впечатление, что оппонент просто примерялся, проверяя, представляет ли Фудомару опасность. Всё же он малец сидел в засаде прямо под носом, как если бы являлся одним из официальных шиноби Конохи, которые, несомненно, прознали о возможной диверсии с целью освободить пойманного шпиона из Скалы — а раз не было никакой информации, откуда придёт враг, дежурные посты просто раскидали по всей деревне, а членов военной полиции возле хранилищ и главных гражданских учреждений… Не менее осторожно действовал и второй противник, учтя, что доставшийся ему Итачи не так давно использовал неслабую атаку ниндзюцу.       Где-то по соседству раздался взрыв и характерная возня сражения — совсем рядом, судя по даже слишком хорошей слышимости — давая понять, что раскрыли присутствие и других членов отряда проникновения из Ивагакуре. Теперь игра шла ва-банк, поскольку после обнаружения врагам оставалось только сражаться за свою жизнь, которую не так-то просто сохранить на чужой территории.       Как ни крути, а выступать против взрослого шиноби всё-таки было неимоверно сложно. К тому же, никакого снисхождения к детям выказывать не собирались в принципе, в конце концов, время играло против незваных гостей Конохи, и если дети задержат их ещё сильнее, то на подмогу к ним придёт кто посерьёзнее…       — Предлагаю делать ноги, — проронил Фудомару, отпинывая в сторону лежащий у ног сюрикен, чтобы случайно не наступить на него и не лишиться из-за этого равновесия.       — Струсил в самый ответственный момент? — усмехнулся Итачи. — От белобрысого беглеца заразился? — добавил он, взглядом указав в сторону уже сверкающего пятками мальчишки, который дал дёру с места сражения, как только подвернулась возможность, раз уж от него отвлекли внимания другие.       — Ни черта подобного! — тут же отозвался Фудомару, складывая печать для призыва теневых клонов. — Я просто предлагаю тактическое отступление.       Появившиеся двойники рванули в разные стороны одновременно с оригиналом, заставляя несомненно определившего разделение чакры врага на какой-то миг растерянно осмотреться, гадая, какой из ребят настоящий — обычный «Буншин» точно такого эффекта не вызвал бы. И этого мига вполне хватило, чтобы Итачи, увернувшись от атаки своего противника и уловив жест Фудомару, ударил по замешкавшемуся шиноби очередным огненным ниндзюцу. А на второго, намеревавшегося напасть на повернувшегося полубоком Итачи, со всех сторон стали слетаться искрящиеся стрекозы, чьё число множилось за счёт теневых клонов. Прикосновения сотканных из чакры молнии насекомых прожигали одежду и для своих не очень больших размеров даже слишком ощутимо били электричеством — не ожидавший ничего подобного шиноби вскрикнул и отскочил назад, выронив из обожжённых пальцев кунай.       — А сейчас мы огребём, — мрачно изрёк Фудомару, заметив рассвирепелые взгляды противников. Те, переглянувшись, одновременно сложили печати и, судя по взлетевшему в воздух валяющемуся вокруг оружию, применили технику «Сошуха». Для верности отражения такой атаки пришлось встать спина к спине. — Предлагаю пари: кто больше ударов пропустит, выполняет желание того, кому удача улыбнулась шире.       — Готовься быть проигравшим, — слегка нервно улыбнулся Итачи, сглатывая собравшийся в горле ком. — И смотри не позволь какому-нибудь лезвию ударить мне в спину.       Фудомару и не сразу вспомнил, что на стороне вынужденного напарника был знаменитый шаринган, а вот ему оставалось надеяться только на себя. Ну и ещё на неизменных стрекоз, которых придётся слать наперерез кунаям и сюрикенам — и предстояло немало поднапрячься, добавляя в них чакры, чтобы смогли принять удар, а не исчезли от столкновения…       Последней нормальной осмысленной мыслью было, что Учиха Шисуи за это обязательно заплатит, в конце концов, это всё из-за него.       Когда хмурый как туча Танака Фудомару вошёл в аудиторию, его не признали или просто приняли за кого-то другого — воспользовавшись этим, он намеренно сел не на своё привычное место, а на пару рядов дальше от стола преподавателя, принявшись ждать и между делом вникать в последние сплетни о себе же… Внимание на него обратили, только когда объявившийся учитель назвал имя при утренней перекличке, а до тех пор притворяться невидимым выходило на удивление просто.       Следуя не такому давнему спору и признавая свои пять пропущенных ударов, Фудомару, ворча под нос самые страшные проклятия, всё-таки заставил себя надеть треклятую форму — да и потом, не станет же он носить порванную в нескольких местах после сражения юкату… А стоило ещё собрать волосы в хвост, и он сам себя с трудом признал в зеркале — он практически не отличался от всех прочих учеников Академии. Хотя на фокус с волосами он был согласен лишь на один день, чтобы обмануть товарищей по Академии, а уже завтра оставит их привычно несобранными, даже почти ненавистный хохолок слева приглаживать, как сегодня, не станет. Единственным, что так или иначе выбилось из блёклого и безвкусного образа, был намотанный на шею лёгкий бордовый шарф, который Фудомару умудрился сорвать с плеч своего противника у больницы и прибрать к рукам, как трофей.       — Вы слышали? Танака и Учиха позавчера ввязались в сражение возле главного госпиталя, — перешёптывались одногруппники, пользуясь тем, что ни Итачи, ни его извечного противника поблизости не наблюдалось. Фудомару разве что мысленно усмехался, навострив уши и никак не выдавая своего присутствия. — Отец сказал, что, если бы не подоспел кто-то из бывших неподалёку членов полиции, то обоих бы просто убили.       — Врёшь ты всё! У меня сестра из окна больницы видела, что они сражались почти наравне с теми шиноби из скрытой Скалы. Они могли бы победить, даже если бы не подоспела помощь.       — Не глупи. Может, они и лучшие в Академии, но даже им всё равно никак не сравниться с взрослыми и опытными врагами.       Перешёптывания прекратились, как только порог аудитории переступил Учиха Итачи, и уж он сразу заметил Танаку, хоть и намеренно не подал виду.       Когда Фудомару откликнулся на своё имя, одногруппники уставились на него с истинным недоумением: столь радикальных перемен от него никто не ожидал, не говоря уже о том, что до них, кажется, довольно быстро дошло, что обсуждение недавних событий всё-таки велось в непосредственном присутствии одного из участников… Однако даже это самое осознание немногое изменило, и ребята взялись полушёпотом переговариваться с соседями, строя самые разные догадки на счёт непривычного внешнего вида, так что учителю потребовалось приложить немало сил и, в конце концов, повысить голос, чтобы воззвать к порядку. Это вызвало ухмылку уже со стороны Итачи и многозначительное молчание со стороны Фудомару. И подобное не осталось без внимания, прибавляя ещё ряд вопросов к и без того немалому их количеству.       Причины же столь невозмутимой и молчаливой реакции Фудомару одним только проигрышем самолично предложенного пари не ограничивались и предстали во плоти почти сразу по окончании занятий, когда на выходе из Академии Итачи попытались перехватить два каких-то ученика курсом повыше. Как ни крути, а претензии к Итачи имел не только Танака Фудомару; у него находились и другие недоброжелатели, просто их почти всегда удавалось удачно игнорировать. Подобное было куда оскорбительнее, нежели просто огрести по первое число, поскольку выглядело так, словно они не заслуживали даже пары слов… И это с каждым разом раздражало всё больше тех немногих, кто ещё не сдал позиции.       — Я скажу лишь однажды и повторять впоследствии не намерен. — Итачи немного раздражённо осмотрел собравшуюся вокруг толпу, примечая среди них виновника всего происходящего и своей излишней разговорчивости в частности. — Вы можете хоть из кожи вон вылезти, но достойными противниками я вас не признаю. Пока единственным, кто заслужил это, является Танака Фудомару: когда сможете превзойти хотя бы его, тогда и посмотрим, чего вы стоите.       Заставив себя сказать это, Итачи прикрыл глаза, как если бы после таких слов ожидая на свою голову кару небесную. Однако ничего, кроме озлобленного шипения, не последовало. И кто-то из наблюдателей тихо хихикнул, мол, превзойти Танаку Фудомару так же невозможно, и легче просто забить уже на обоих, предоставив их исключительно друг другу.       Не желая дожидаться, когда несвязное бормотание «недостойных», оценивших безвыходность ситуации, оформится в явно оскорбительные слова, Итачи молча протолкнулся через толпу зевак и направился прочь. Фудомару не блистал оригинальностью желания — чему-то вроде прилюдного признания, пусть даже оно ему абсолютно не сдалось на самом деле… И этим раздражал ещё больше, чем обычно. Но, следуя не такому давнему спору и признавая свои пропущенные пять ударов, Итачи продиктованное ему желание всё-таки исполнил.       Всё же им обоим гордость не позволила бы отступиться от данного слова, пусть даже тогда, во время сражения рядом с больницей, оно выглядело чем-то вроде своеобразного подбадривания.       Инузука Хана тихо посмеивалась в кулак, наблюдая за показательно разошедшимися в разные стороны Фудомару и Итачи. Скорее всего, это можно было считать ещё одним затишьем перед новой бурей… Рядом с Ханой, поправляя съехавшие на нос очки и переводя взгляд с одного участника недавнего сражения с шиноби скрытой Скалы на другого, стоял её старший товарищ из группы по обучению медицине.       — Дайчи-семпай, — что-то прикинув про себя и покосившись в его сторону, многозначительно протянула Хана. — Вы ведь вчера вечером ходили на практику в больницу, верно?       — Ходил, — без особого желания ответил тот, — но это было до начала комендантского часа, во время ночного инцидента я уже был дома. — Он выдержал паузу, после чего продолжил, уловив мелькнувший в глазах Ханы огонёк недоверия из-за слишком уж быстрого ответа: — Ты можешь представить меня ввязавшимся в нечто подобное? — Хана задумчиво подпёрла пальцем подбородок и, выдержав паузу, всё-таки отрицательно покачала головой. — Ты же знаешь, я не люблю драться, да и не умею особо, чего уж тут… Потому ведь и стал учиться на ирьёнина. И я абсолютно не понимаю тех, кто по собственному желанию лезет на рожон.