a hundred one, counting bellamy

Менее, чем через час, Хоуп не пришлось искать – она сама их нашла. Кларк услышала треск веток и прежде, чем успела спустить курок, Габриэль вскрикнул, встав на пути: - Это она! На секунду Кларк заколебалась, словно все еще раздумывая над тем, чтобы выстрелить, но остановилась. Что-то ее остановило. Хоуп вышла из-под сени деревьев, как-то неловко держа руку и неся в другой обрывок бумаги. Все трое остановились, боясь спугнуть девушку. Габриэль отложил ружье, бросил на землю и поднял руки. - Мы не хотим тебе навредить, хорошо? – он выразительно посмотрел в сторону Эхо, но она уже подняла руки в воздух в смирительном жесте, оружие лежало у ее ног. В отличие от Кларк, которая так стискивает рукоять пистолета, что у нее побелели костяшки. Она все еще целится прямо в сердце девушки, дыхание было сбитым. Эхо была готова взять свои слова обратно. Ее глаза больше не были похожи на глаза мертвеца. В них было что-то между мрачной решимостью и паникой, как если бы две части ее личности боролись за то решение, о котором Эхо понятия не имела. На дне зрачков плескалось что-то, что в обычные дни Эхо бы назвала безумием. Каждый мускул на лице Кларк был напряжен. Момент длился всего секунду. Если бы она не знала Кларк, она бы сказала, что та собирается спустить курок. - Кларк? – спросил Габриэль. Это был даже не намек опустить оружие, это был вопрос. «Почему ты медлишь?». Она отреагировала мгновенно, как по команде. Лицо ее расслабилось, губы растянулись в легкой улыбке. К ее глазам вернулся прежний блеск, тот блеск, говорящий, что она тот человек, которому можно доверять. Который держит свое слово и дорожит каждой жизнью, не только своих людей, и Хоуп в безопасности с ними. Это было так убедительно, что Эхо почти засомневалась в том, что видела пару секунд назад. Кларк медленно положила пистолет на землю, но так непринужденно, словно это было не оружие, а какая-то игрушка, которую они с Хоуп не поделили. Хоуп, тем временем, кажется, не особо заботилась тем, что происходит между ними. Она вглядывалась в лица каждого из них поочередно. Изучала. Производила в голове какие-то расчеты. - Кто из вас Беллами? – наконец бросила она. Звучал ее голос требовательно. Эхо знала, что это значит – ей страшно. В каком-то смысле это обнадеживало. - Почему тебя это интересует? – сказала Эхо, - Откуда ты знаешь это имя? Вместо ответа, Хоуп, поколебавшись, кинула ей что-то здоровой рукой. Тот обрывок бумаги. Эхо нахмурилась. Она могла чувствовать напряжение, исходящее от Кларк слева от нее. Та казалась растерянной. - Что там? – поинтересовался Габриэль, не сводя однако глаз с Хоуп. Приготовившись к худшему, Эхо развернула бумажку. Сначала буквы не хотели собираться воедино, разбегались по бумаге и растекались по углам. Пока, в конце концов, не собрались в простое предложение. «Доверяй Беллами». Бумага была заляпана кровавыми отпечатками пальцев, и, судя по капающей крови с той руки Хоуп, которую она неловко подворачивает, очевидно, чья она. - Что это значит? – снова спросил Габриэль, единственный, кто обрел дар речи. - Где я могу найти Беллами? – продолжала Хоуп. - Тебе никто не ответит на этот вопрос, пока ты не расскажешь, что здесь, черт возьми происходит, - вырвалось у Эхо. Габриэль забрал бумажку у нее из рук. - О, я бы тоже хотела это выяснить. Я прихожу в себя в какой-то палатке посреди леса с кровью на руках, с этой гребанной бумажкой, вшитой мне прямо в руку, и даже не помню, как меня зовут! - Хоуп взмахнула руками и болезненно поморщилась. Готовая спорить и вытягивать ответы до последнего, Эхо сделала шаг вперед, но тут на ее плечо легла рука Кларк. Хоуп отшатнулась, но все еще не решалась бежать. - Эхо, не надо, - наконец заговорила Кларк с тех самых пор, как они покинули лагерь Габриэля, - Лучше привести ее в Санктум и там выяснить, что делать дальше. - Привести ее прямо к Беллами? – Эхо вырвала руку из хватки блондинки, - Ты в своем уме? Кларк поджала губы, как делала всегда, когда пыталась подобрать слова. - Эхо, постой, - услышала она голос Габриэля. - Она ударила Октавию ножом! – взорвалась она. - Она выглядит напуганной, - вступился он, выглядящий отчего-то еще более возбужденным, чем минуту назад и кивнул на нее и Кларк, - Тем более вы двое уж точно не дадите ничему случиться с Беллами. Эхо резко выдохнула. Попыталась прочистить мысли. Взвесить все варианты. Ей это не нравилось, ничего из этого. Что-то здесь было не так, и ее только распалял тот факт, что она не знала, что именно. Но что ей еще оставалось? - Мы наденем на нее наручники, если тебе так спокойней, - предложила Кларк. Конечно, голос разума. До Санктума они возвращались в полной тишине. Разделиться решили по парам – впереди шли Кларк и Эхо с оружием наготове, просто на всякий случай, и сзади Хоуп и Габриэль, последний шел скорее в качестве охранника. Кларк предложила ей и Эхо разделиться – идти спереди и сзади от Хоуп, на случай нападения – но очевидно нападать на них никто не собирался. Все Дети Габриэля сейчас в Санктуме, а живность на этой планете никогда не нападает. Кларк закусила внутреннюю сторону щеки, подавляя недовольство, но присоединилась к Эхо во главе их небольшой цепочки. - Почему она вообще одета в землянскую одежду? – впервые за всю прогулку произнесла Эхо, когда они с Кларк отошли на приличное расстояние, и ее слова больше были похожи на размышления вслух, - Даже если это землянская одежда. Похожа, конечно, но чем-то она отличается. На ней слишком много лишнего – цепочки, остальные побрякушки. Мы, может, и не самые стильные, но надеваем необходимое. Не припомню ни в одном клане таких одежд – а их мне пришлось узнать много. И она словно просто… появилась из ниоткуда, как будто ее и не было раньше. И она попыталась убить Октавию, а пять минут спустя она не помнит, кто она такая. - Да, - задумчиво кивнула Кларк, - Все запутанно. Столько случилось всего за пять минут. Не знаю, сможем мы ли со всем этим разобраться. - Куда подевался твой оптимизм? – мрачно усмехнулась она. Кларк не ответила. Возможно, настолько глубоко ушла в свои мысли, что не услышала. Эхо покачала головой. - Я просто не знаю, что скажу Беллами о его сестре. И просто понятия не имею, что это с ним сделает, - будучи возбужденной, Эхо часто не замечала, как переходила на тригеду. По старой привычке она попыталась исправиться, но одернула себя. Кларк ведь тоже знает язык – в этом не было необходимости. Не услышав от нее ответа, Эхо повернулась к Кларк и наткнулась на ее пристальный взгляд. Она сверлила ее взглядом, напряженно и даже ошарашенно, словно призрака увидела. - Что сегодня с тобой происходит? – нахмурилась Эхо, - Тебе словно все равно. Но не успела она получить ответ на свои вопросы, когда деревья расступились, и перед ними появились поля Санктума, их встретило несколько охранников прямо перед силовым полем. - Октавия тоже была моим другом, - наконец сказала Кларк, словно бы вспомнила что-то. У Эхо уже не было возможности ответить – они вошли в оживленный дворец. *** Незамысловатая песня, которой она отвлекалась на сеансах и блокировала воспоминания, сменилась криками. Это все, что она теперь слышала на сеансах. Гудение прибора, включенного на полную мощность, и собственные крики. А когда она срывала горло и больше не было сил кричать – она хрипела. После хрипов следовали тихие всхлипы. Она уставала слишком сильно, чтобы бороться, чтобы кричать, она просто закрывала глаза и втягивала воздух с маленькими вздохами, понемногу, словно заново училась дышать. Воздух казался слишком сладким и заставлял голову кружиться, легкие с каждым вздохом словно становились меньше, пока она не начинала задыхаться. Иногда она чувствовала, как из ее носа по подбородку идет кровь, прокладывая горячую дорожку прямо по ее губам. Тогда – только тогда – сеансы заканчивались. Чувствовались эти «усовершенствованные» сеансы – так говорил Андерс, этот седой сукин сын, чье имя она все-таки узнала – словно в ее мозгах кто-то ворошит грязной палкой. Она чувствовала себя грязной. Использованной. Раздавленной. Чем угодно, но не живой. После месяца ее пыток, в которых они получили почти целую горстку ничего, они, должно быть, действительно устали. Из того, что она слышала, она поняла, что раньше они включали прибор на полную мощность всего два раза. Дальше она не слушала – не хотела знать, что стало с этими двумя случаями. Каждый раз, как дверь с тихим шорохом открывалась, ее сердце пропускало удар. Первое время она встречала их стойко. Сидела спокойно, улыбалась им в лицо. Сосчитать было сложно, сколько раз она пыталась сбежать, но ублюдки словно бы с самого начала приставили к ней усиленную охрану. Спустя несколько дней новых пыток, она просто вжималась в угол кровати, пытаясь сделаться невидимой. Но это не помогало, никогда не помогало. Уговоры, мольбы, обещания, крики, драки, расцарапанные лица и сломанные конечности новых охранников – им плевать. Иногда Кларк сомневалась, что они вообще люди. Смысл пыток, предположительно, был вытянуть из нее максимум воспоминаний – уже не важно каких, уже не обязательно о Беллами. Что-нибудь важное они бы все-таки нашли. Они не ожидали сопротивления. Что она добровольно подвергнет себя пыткам – о, они позаботились, чтобы она узнала, что сопротивление равняется собственным пыткам. Это был один вариант. Согласно второму, они делают это просто потому, что могут. Потому что хотят сломать ее. Она не знала, что было хуже. Во время этих сеансов все, что она могла запомнить – это абсолютный хаос. Цвета, звуки, чувства, слова, воспоминания, задавленные на задворки подсознания мысли – все это всплывало в ее голове и ударяло по ней единой волной. Звучит не так ужасно поначалу, кроме того факта, что теперь она буквально проживает все воспоминания заново. Сломанная нога после неудачного падения в начальной школе. Сильный грипп, когда она лежала целую неделю в кровати. Запах шампуня ее матери, когда она прижимала ее к себе, пока ее отца выбрасывали в космос. Первый глоток свежего воздуха на Земле. Приклад ружья в ее руках, так удобно устроившийся, словно бы ее руки всегда были предназначены для держания оружия – и всплеск паники при этой мысли. Кровь Финна на ее руках. Намеренно вскрытые запястья на маунт Везер. Забившаяся в ее горло вода, когда она прыгнула с дамбы. Лекса, поворачивающаяся к ней спиной у самых ворот у маунт Везер. Кровь Лексы на ее руках, которая все никак не останавливается. Ракета, улетевшая без нее. Ожоги после Праймфайи, расцветающие по всему ее телу. Болезненное пробуждение несколько дней спустя. Дуло пистолета у ее собственного виска посреди пустыни на заброшенной планете и молчаливые молитвы чему угодно дать ей сигнал, причину этого не делать. Неделя после того, когда те самые пять лет прошли – и никто не вернулся. Мэди, принимающая Пламя. Беллами, нарушающий свое обещание защитить ее дочь. Беллами, умирающий в бойцовской яме. Умирающий от ее выстрела в голову, когда он пытался открыть бункер – не случившийся выстрел, не случившаяся смерть, но все еще не покидающие ее голову. «Люди умирают, когда ты командуешь.» «Я просто хочу сказать…». Болезненное молчание, снова подавляемые слова, она убрала их в самый далекий ящик на другой день. «Не чувствуй себя плохо из-за того, что оставил меня здесь» Вся боль, которую она когда-либо испытывала, вся приходила с новой силой, словно в первый раз – но одновременно. Она чувствовала, как ее лихорадит из-за гриппа. Как ее кожа покрывается волдырями – она была готова поклясться, что в комнате стоит сладковатый запах горелого мяса и паленых волос. Она цепляется за ручки кресла, но не чувствует его под собой. Сверлит яростным взглядом прибор над ней, но не видит его. Она полностью в своей голове, в своих сожалениях и тех воспоминаниях, от которых бежала так долго. «Перед смертью вся жизнь перед глазами проносится» - так говорят люди. Кларк думала, что именно это с ней и происходит. Только она не умирала. Она хотела, но не умирала. Раз за разом она выныривала из этого темного омута, чтобы сделать глубокий, дрожащий вздох, и вновь окунуться с головой. После недель этих сеансов, она ждала смерти, она молилась о ней мысленно каждый раз, садясь в кресло, как тогда в пустыне молила о спасении – но пришло только безумие. И в конце концов, она начала забывать.