a hundred one, counting bellamy

Для начала стоит сказать, что Беллами, в глубине своей души, понятия не имел, что делает. Все в последнее время кажется слишком запутанным – даже больше, чем обычно. В его жизни было не слишком много примеров здоровых, счастливых отношений и как их строить, поэтому руководствовался он, в основном, интуицией. Люди зовут это «следовать своему сердцу» и, несмотря на то, что Беллами сам по себе определение эмоциональности и импульсивности, он считал это выражение совершенно бесполезным, когда дело касалось отношений, потому что это самая запутанная вещь в его жизни, а его сердце всегда звало его в другую сторону, и он сам понятия не имел, что там. Туда, где сплошь дебри и неизвестность. Эхо безусловно была ему дорога, он привязался к ней за годы на Арке. Но иногда он ловит ее взгляды – те взгляды, которые она бросала на Роана в свое время, своего короля – и его передергивало. На Арке такого практически никогда не случалось, но с тех пор, как они спустились на Землю… Они оба понимали, к чему все идет. Ему нужно было отвлечься. Уйти в нынешние, более серьезные проблемы, например пойти с местными в Рощу подношений, если не помочь то хотя бы в знак солидарности. Может, разрыв пойдет им обоим на пользу и после они смогут вернуться к прежним отношениям, тем простым и однозначным, что были на Арке. Беллами прочитал достаточно книг, чтобы знать, что он лжет сам себе. - Это что-то серьезное? – прокашлялся он и переключился на Кларк, стоящую парой ступенек ниже, чтобы прочистить голову. - Да, - она изобразила измученную улыбку, которая часто бывала на ее лице после дней, как этот, но дело было даже не в одной ее улыбке, а в Кларк в целом. «Что-то не так» - пронеслось в его голове уже в который раз за день. Может, это было что-то в ее позе, слишком напряженной, несмотря на то, что она пытается казаться непринужденной. Пальцами она так усиленно вцепилась в перила, что костяшки побелели, стояла она неестественно прямо, как если бы пыталась на грани потери сознания сохранять самообладание. Плечи ее дрожали, словно от холода, несмотря на то, что в баре было даже жарковато. На ее безмятежном с виду лице залегли круги под глазами. Кларк впилась в него взглядом, невольно заставляя его нервничать. Мог ли он ее винить? Он сам себя чувствовал «не таким», уставшим и вывернутым наизнанку. Но то, что происходило с Кларк - он никогда не видел ее такой, даже близко. Никогда. - Ты уверена, что в порядке? – он спустился на пару ступенек вниз и, положив руку на плечо, повел ее к барной стойке, - Ты как-то… - Почему все продолжают спрашивать меня об этом? – прервала она его, выдавив из себя короткий нервный смешок. Она действительно казалась оскорбленной, - Может ты расскажешь мне, как ты себя чувствуешь? Он пристально на нее смотрел под теплым светом ламп. Та исступленность исчезла, уступив место легкой нервозности. Это, однако, все равно его настораживало. Кларк вздохнула. - Я еще не видела Мэди. Хотела, но после всего… - она отвела взгляд в сторону, словно не сумев подобрать правильных слов. Честно сказать, она вообще не знала никаких подходящих слов, но знала, что эта пауза была удачной. В ответ Беллами только устало протер лицо и усмехнулся, глядя себе под ноги. - Извини. - Все в порядке. Кларк, даже сквозь призму ее разваливающегося разума, знала, что даже эта маленькая ложь не заставила бы чувствовать себя лучше ни одного из них. Но, в конце концов, это то, что она обычно говорит. Разговаривать с Беллами было словно ходить по минному полю. Дело было даже не в том, что он ее цель или что из-за него все может пойти прахом. Просто он слишком хорошо знал Кларк. Ту старую Кларк, Кларк до Бардо, Кларк до пыток, Кларк до безумия, милосердную, сильную и «давайте-делать-лучше» Кларк. И если он узнает, что ее больше нет, что сейчас то, что от нее осталось, пытается привести его на территорию потенциального врага, кто знает, когда он сорвется. Эхо говорила что-то про возвращение из мертвых на пути в Санктум, про то, что Беллами ее спас. Это действительно произошло или она соврала ей? Но у Эхо не было причин лгать. Тем более, это звучало в духе Беллами. Сама же Кларк, как ни пыталась это вспомнить, встречала только новые вспышки головной боли и дрожи в пальцах. Воспоминание ускользало из рук, если оно вообще у нее было – потому что Кларк ни на секунду не покидало чувство, что она пытается поймать сгусток темноты, пустое пространство. Ложную, несуществующую картинку, которую пытаются впихнуть в ее сознание и выдать за реальную. Кларк не могла этого допустить, только не опять. Знала она только одно – Беллами не может узнать о том, что его Кларк больше нет, иначе последствия будут катастрофическими. Он попытался бы вернуть ее. Пытался бы до последнего, перепробовал бы все. А когда у него не получится – он придет за людьми на Бардо, за каждым живущим на той планете послушником. И неожиданно произошло то, чего Кларк не ожидала испытать никогда больше в своей недолгой оставшейся жизни. В ее голову пришла идея, как чистая и ясная мысль, а не подобие крика из красок в ее голове. Что, если его отчаянное желание вернуть его Кларк может сыграть ей на руку? Что, если ему нужно только немного мотивации? - Что у вас случилось с Эхо? – начала она, - Вас было слышно даже отсюда. - Это разговор на другой день, - впервые за весь их небольшой разговор, он отвернул лицо и уставился на блики на старых бутылках с алкоголем. - Как скажешь, - она отступила и скрестила руки на барной стойке. - Думаешь нам стоит пойти в Рощу с остальными? – неожиданно спросил Беллами, - Мы должны им небольшой акт солидарности после всего того, что случилось по нашей вине. Она внимательно рассматривала его лицо, вглядываясь в каждую черту, словно впервые его увидела. Это не был первый раз, когда она рассматривала его, пока он не видит, не первый раз, она думала о чем-то постороннем, остановив взгляд в его запутанных кудрях или на изгибе его скул. Но первый раз она смотрела с таким расчетом. Неожиданно он почувствовал себя математической задачкой, которую пытаются разгадать, но не могут прийти к единому решению. На лице Кларк не читалось совершенно ничего, абсолютная беспристрастность. Словно жука под лупой разглядывает. Возможно, это прозвучит совершенно нелепо, но первым тревожным звонком для него стало то, что она не хмурится. Он знал то, как Кларк выглядит, когда не может принять решение, когда мечется или взвешивает все аргументы, но что всегда можно сказать о ней, это что она не может перестать сводить брови к переносице, словно бы это было какой-то старой привычкой. Сейчас можно было сказать, что она в глубоких раздумьях лишь по наклону головы и отстраненному взгляду. Это была сущая мелочь и Беллами думал, что это действительно просто сказывается плохой день или шок или еще что-нибудь. Но в его голове повторялось снова и снова, словно удары колокола: «Это неправильно». - Кларк? – он нерешительно потянулся к ее руке. В следующую секунду случилось три вещи. Первая: Кларк вскинула голову прежде, чем он пальцами коснулся ее раскрытой ладони, и он был готов поклясться, что видел в ее глазах готовность убить кого-нибудь и закричать одновременно. Вторая: он отдернул руку и невольно напрягся всем телом, готовясь к нападению. Третья: дверь в бар хлопнула с таким оглушительным звуком, что слышно было, наверное, во всем здании. Мерфи, Рейвен, Эмори и Джексон вошли в помещение, возбужденно что-то обсуждая на пониженных тонах. Обсуждали, в основном, Рейвен и Эмори, Мерфи и Джексон молча плелись сзади, но при виде выпивки Мерфи оживился. - Только гляньте, может эта планета не такой уж и отстой, - и потом, заметив Кларк и Беллами, - О, и вы тоже здесь! Беллами предполагал, что Мерфи уже где-то успел достать что выпивку покрепче. - Мы уже уходим, - вдруг выдала Кларк, встала со своего сиденья и оглянулась на Беллами, - Нам еще нужно успеть дойти до этой Рощи. Это был ее совершенно нормальный голос, и она снова вела себя как Кларк Гриффин, предлагая сделать что-то правильное и глупое в то же время - пойти в Рощу в знак уважения к местным - и он почти забыл о том, что случилось менее минуты назад. Он так отчаянно хотел верить, что хотя бы она, его безопасное место и опора, осталась неизменной и устойчивой, что хоть она не сошла с ума, как весь мир вокруг. Поэтому он лишь кивнул, накинул куртку на плечи и вышел в холодный воздух вслед за Кларк. Близилась зима. На дворе перед дворцом было непривычно тихо. Все местные ушли в Рощу, остальные попрятались по углам. - Так о чем ты хотела поговорить? – спросил он, поравнявшись с девушкой, - Там, на лестнице, ты сказала, что нам нужно о чем-то серьезно поговорить. Кларк хмыкнула. Продолжала смотреть себе под ноги. По-детски пнула грязный камень и, кажется, даже не заметила этого. Только потом снова посмотрела на его лицо. - Можем мы это оставить пока? Хотя бы до конца церемонии в Роще? Не раздумывая, он ответил: - Конечно. Кларк тревожно оглянулась на дворец и закусила внутреннюю сторону щеки, словно бы забыла что-то сделать, но продолжила идти в противоположную сторону. К выходу за щит. *** Когда она открыла глаза, свет неожиданно для нее не ударил яркой вспышкой. Освещение здесь всегда было одинаковым, так что никогда не скажешь, день сейчас или ночь, но сейчас его словно бы смягчили, сделали менее невыносимым. От постоянных болей в голове осталась только легкая пульсация в висках, и та была словно подарком судьбы. Она приподнялась на локтях, осмотрелась. Не было обычного подноса со всем минимумом необходимого, но она и не чувствовала, что ей сейчас хоть что-нибудь нужно. Короткая вспышка надежды поднялась из самого ее нутра. Если ей лучше, то она могла бы придумать еще один план побега. Или раздобыть приличный нож. Тогда она легла обратно на тонкий матрас. Провела пальцами по жестковатым простыням и с ужасом поняла, что ощущения стали привычными. И эта одежда на ней, что она носила уже бог знает сколько и в которой она чувствовала себя уязвимой, тоже стала намного удобней, чем та ее куртка, в которой она проходила в Малой долине почти 6 лет, серая практичная одежда словно бы стала ее второй кожей. И от этого ей было только еще более мерзко от самой себя. Ее не только использовали - ее заставили чувствовать себя одной из них. В каком-то роде. Стоит раздобыть нож, думала она. Но даже с ее чуть улучшенным состоянием, чем последние месяцы, она все равно не сможет ничего сделать. Не смогла в лучшее свое время, не сможет и сейчас. Это замкнутый круг. И тогда, дверь в камеру с легким шумом открылась. Кларк свернулась в комок, ожидая, что грубые руки вздернут ее на ноги или чьи-то ботинки с силой врежутся в ее ребра – но ничего не происходило. Она услышала шаги только двух пар ботинок. - Вставай, - ее потянули за локоть наверх, как тряпичную куклу, - Время сеанса. Кларк дернулась от последнего предложения – и дальше все случилось, как по сценарию. Она ударила локтем в ребра не ожидавшего этого послушника, выхватывая какое-то подобие дубинки из-за его пояса, и, размахнувшись, пока первый возвращал себе дыхание, ударила второго охранника по виску. Не раздумывая, она переключилась на первого послушника. Тот потянулся к ножу на поясе и, не позволяя ему добраться до оружия, Кларк ударила его по горлу железным концом дубинки. Охранник растерянно распахнул глаза и попятился, хватаясь за горло. Она дотянулась до ножа того, что лежал без сознания, небольшого в размерах, но острого, и погрузила в шею первого послушника по рукоять. Это не принесло ей ничего, кроме недоумения и прилива тепла на ее руки – туда, куда хлынула кровь хрипящего охранника. Первое ощущение чего-то теплого в этом месте, и это кровь из горла парня, которого она убила. Что-то действительно не меняется. Нож вошел и вышел из его глотки, как по маслу. Или, возможно, ей стало это легко даваться с опытом. Она ощущала какой-то дискомфорт, но не могла точно сказать, где и чем он вызван, поэтому решила, что это не так уж важно. Последнее время ее тело не внушает доверие даже ей самой. Она секунду поколебалась, думая, стоит ли всадить нож в сердце и тому второму, что лежит без сознания, но решила, что это не имеет смысла. Она все равно сбежит отсюда или умрет пытаясь в ближайшие минут сорок. Еще она думала о том, чтобы всадить нож себе в живот и закончить все это гораздо быстрее и проще, но неожиданно она больше не хотела оставлять их руки чистыми, делать за них всю грязную работу. В конце концов, кто-то должен сообщить ее людям об опасности. Несмотря на забитую так глубоко, в самое ее нутро обиду за то, что за ней так никто и не пришел, она не могла обречь их почти на верную смерть. Она сделала пару шагов из коридора и ощущение пространства вокруг нее, отсутствие чужих рук на ее плечах и наручников, все это было непривычным. На секунду она замешкалась, словно ожидая, что ее должны повести, но вспомнила, что она тут одна. «Одна», - повторялось в ее голове. Почему она одна? Помимо обычных двоих охранников, что ее сопровождали, в коридоре обычно ждали еще как минимум четыре – в лучшие дни. Она считалась здесь действительно опасной, и это даже не звучало как комплимент. «Это ловушка» - связная фраза, наконец сформировавшаяся на фоне абсолютного хаоса в ее голове, который она пытается сдерживать. Возможно, ей стоило вернуться обратно, потому что это явно не приведет ни к чему хорошему, но вероятность возвращения в ту камеру вселяла в нее еще больший ужас, чем что угодно, что ждало ее в конце коридора. Но в конце коридора ничего и никого не было. Только дверь в комнату с камнем Аномалии. Кларк часто видела ее на пути к своей пыточной. Она должна быть тут, Кларк была уверена. Но за дверью оказался лес. Этот она не перепутала бы ни с каким другим. Земля. Она дома. Она сделала глубокий, дрожащий вздох, и из нее невольно вырвался мягкий смешок, на грани слез и реального смеха. Она отдавала себе отчет в том, что это было неправильно, что она на Бардо, на мертвой планете, какой должна быть и Земля на этот момент – и прежде чем решила, что ей делать, ноги подкосились, и все вокруг окрасилось в черный. - Кларк, - она услышала знакомый голос. Детский, - Кларк! Она распахнула глаза и осела на влажной земле. Стоял стойкий запах грязи и деревьев после дождя, она уже почти забыла его. Попыталась втянуть еще воздуха в легкие и с хрипом закашлялась. Тогда она осмотрелась. Тот самый лес, в который она вышла до того, как потеряла сознание – но она не видела места, откуда вышла. И кровь на руках… Ее стало больше. Намного. Она была готова поклясться, что кровь еще течет по ее рукам, забравшись под рукава. Но все это потеряло значение, когда она наконец различила лицо девочки перед ней. - Мэди! Девочка стояла на коленях, пачкая десятки раз перешитые штаны в грязи. Над ней возвышался некто в костюме. Пропорции выглядели человеческими, а дизайн был таким же, каким было все на Бардо. Он приставил пистолет к ее голове. Пистолет Кларк. Этот она узнала бы их сотни других. Как он вообще сюда попал? Она прибыла на Бардо с ним, пришло в голову. Но зачем использовать его сейчас? Здесь? И что здесь забыла Мэди? И все те ночи, когда она хотела снова увидеть лицо девочки и поговорить с ней, превратили этот момент в кошмар. - Пожалуйста, - прошептала она, не в силах говорить громче, - не надо. Человек в костюме ничего не отвечал. Кларк поднялась на колени с земли, потом на ноги. Нетвердо, но она стояла на ногах, чувствуя, как насквозь промокла ее тряпичная обувь. - Она не имеет к этому никакого отношения, - повысила она голос как могла, - Я скажу вам что угодно. Она сделала пару шагов по направлению к Мэди, которая казалась не столько напуганной, сколько смущенной всей ситуацией. Человек взвел курок, Кларк остановилась, снова почувствовав какой-то дискомфорт. В этот раз она точно могла сказать, что он исходил из ее головы, он пульсировал в ее затылке. «Что-то не так». Мир вокруг начал дрожать. Земля под ней становилась все более мягкой, поглощая ее ступни. Мэди исчезла и остался только человек в костюме с пистолетом, теперь направленным дулом в Землю. За тем исключением, что шлема на нем больше не было. На ней. Это была Рейвен. - Мне действительно жаль. Все краски смешались, когда сквозь все ее тело прошла волна боли. Она не была уверена, было ли это как падение со скалы, горение заживо или удар током, но боль прошлась по каждому ее нерву, затихла и пришла с новой силой, кончики ее пальцев онемели, из глаз покатились слезы. Она дрожала. Всем телом, неконтролируемо. Она не могла пошевелить ничем, только лежать и сотрясаться от боли без возможности сделать вдох. Фокус сместился. Она видела перед собой белую стену и лица незнакомых людей перед ней. - Начало, конечно, неудачное, но если учесть эти пункты… - ворковала женщина над ней, пока Кларк трясло. Она была опутана проводами и какими-то датчиками, так что из этого следует, что ее били током. Даже если они сейчас остановились, то дрожь не проходила. То ли из-за того, что она ослабла, то ли из-за шока, но она не могла перестать трястись. Слезы навернулись на глаза. Она много раз в жизни ощущала себя беспомощной, но это… это было хуже. - Симуляция страха не работает всегда так, как планируется. Имейте терпение, - сказал мужчина, наклонившись над ней, словно рассматривая бактерию под микроскопом. Этого сукина сына она знала по имени. Андерс. - Как ты себя чувствуешь, Кларк? – спросил он буднично. Это ее шанс. Собрав последние силы и волю в кулак она, напрягшись всем телом, подалась вперед, и плюнула наконец-таки ему в лицо. Он резко отдернулся и вытер лицо рукавом, а Кларк, облизнув губы, рассмеялась. Искренне, громко и с наслаждением, так, как не делала действительно долгое время. И когда он повернулся к двери, она внезапно для самой себя начала кричать ему в спину, проклятия, ругательства, обещания медленной и ужасной смерти для него и всех его приятелей, кричала, несмотря на дрожь, до тех пор, пока в ее вену не ввели в иглу и сознание начало ускользать. Симуляция страхом была каким-то новым видом пытки, и если бы ей дали право выбирать, она бы выбрала ту штуку, что копалась в ее воспоминаниях, потому что тогда она хотя бы частично отдавала себе отчет в том, что происходит. Позже симуляции стали более убедительными, но в основном сценарии повторялись. Ее заставляли выстрелить в Октавию сразу после открытия бункера. Задушить Беллами до того, как он вставит Пламя в Мэди. Выстрелить в него до того, как он открыл бункер и впустил землян. Убить кого-то просто потому, что так надо. Любимых, друзей, знакомых, незнакомых. Секунда колебаний – удар током. Отказ выполнять приказ – настолько повышенное напряжение, что потеря сознания была бы благословением. Но хуже всего то, что эта проклятая машина училась. Потому что иногда, если не чаще всего, она не знала точно, реально все это или нет. Иногда ей сначала давали счастливую, нормальную жизнь. Придуманные годы счастливой жизни с Беллами и Мэди на Земле до бомб, возможно собака и квартирка на главной улице. Она работает адвокатом, он преподавателем истории и античной литературы в институте, Мэди ходит в школу. А потом, если она не прикончит их собственными руками, то будет что-то хуже. Если тока недостаточно – пытки ее любимых на ее глазах пока они все равно не умрут. Если она не возьмет пистолет из своего ящика у кровати, то придут люди, которые будут потрошить ее любимых у нее на глазах, заливая плитку кофейного цвета кровью и наполняя воздух с привкусом домашней выпечки запахом металла. Чаще всего они устраивали пытки на кухне. Этот сценарий по непонятной причине был их любимым. Она делала успехи в блокировании собственной боли. Ее эмоций, которые мешали закончиться бесконечной пытке. И, как оказывается, воспоминаний. - Сэр, - слышит она сквозь пелену полудремы от наркотиков, которыми ее накачивают, голос парня ассистента в комнате для копания в воспоминаниях, - Что-то не так. Мы не можем найти ее воспоминания. В смысле, ни одного. Вообще ничего. Словно бы у нее их нет. Иногда ее просто для разнообразия приводили в эту комнату, и для какой-то проверки. Она уже не вслушивалась. - Точно ничего не сломано? - Я уверена. - Но тут нет совершенно ничего! Черный экран! Как это возможно?! Как ты это делаешь? Обращались к ней, пришла запоздалая мысль. Как она это делает? Делает что? Она сверлила парня хмурым взглядом до тех пор, пока ему не стало настолько некомфортно, что он отвернулся и направил взгляд в пол. Она не придавала никакого значения этим словам, даже почти не запомнила их. Но тот случай пришел ей в голову, когда она начала просыпаться с криком, с именами любимых на ее губах, и не знала, кому вообще эти имена принадлежат. Не до тех пор, пока ей не рассказали.