a hundred one, counting bellamy

Она услышала движение со стула напротив, но не сразу подняла голову, слишком занятая очищением лезвия и попытками не упасть в бездну в присутствии человека, который по неизвестной причине все больше подталкивает ее к краю. С одной стороны это пугало ее до дрожи в коленях, но с другой ее тянуло к этому чувству, тянуло к этому человеку так, что эмоции завязывались в тугой узел в животе, что-то на грани ужаса и желания. Все равно, что стоять на краю моста и думать «Что случится, если я прыгну?». Скоро ей не придется ломать над этим голову – то, что от нее осталось. Скоро все закончится. - Ты подожгла дворец. Она улыбнулась в пол, откладывая нож. Это было второй связной мыслью после того, как Беллами пришел в сознание. Первой было ощущение веревок, крепко удерживающих его запястья и лодыжки на стуле. Судя по пульсирующей боли в голове и привкусу металла на языке, она ударила его чем-то по голове, чем-то тяжелым. Беллами впился взглядом в блондинку, которая в ответ на его слова лишь лениво заткнула нож за пояс и улыбнулась. Он не мог точно сказать, что эта улыбка должна была выражать и о чем ему говорить. - А ты все такой же умный, - произнесла она в попытке пошутить, но тоном совершенно бесцветным. Девушка оперлась локтями о колени и поставила подбородок на сжатый кулак, сконцентрировав все свое внимание на привязанному к стулу Беллами. Он выглядел, одним словом, преданным. Хотя едва ли он сам до конца понимал, что только что произошло. Возможно интуитивно он понимал, но не полностью, не всю правду. Кларк сделала глубокий вдох. Их ждет долгий разговор. - Кто ты такая? Вот и началось. - Что ты хочешь услышать? – она хмыкнула. – Что я ее злобный двойник? Или что у тебя галлюцинации? Беллами нахмурился, сравнивая девушку, которую он обнимал прошлым утром и которая нуждалась знать, что она делает лучше, что у них есть надежда на завтра и с… с тем, что сидит перед ним. В желтоватом свете старых электрических ламп, Беллами смог разглядеть ее, в самом деле рассмотреть. Всю болезненную бледность кожи, синяки под глазами, словно она спала ежедневно не более двух часов. Нервозную порывистость ее движений. Взгляд одновременно сконцентрированный и направленный в пустоту, ее пальцы в неустанном движении, будто она даже не отдавала отчет себе в этом. Приклеенная улыбка только подчеркивала резкие линии ее скул и впалые щеки. Она похудела. Действительно, сильно. Это тянуло на месяцы голода или едва-хватает-чтобы-дотянуть-до-завтра питания. Он не знал, было ли это причиной того, что она избегала его весь день, вплоть до того как они пересеклись у бара парой часов назад. Его это не слишком волновало. Только то, что за эти пару часов он был так занят тем, что жалел себя, что ни черта не заметил. - Ты хочешь что-то сказать? – она вздернула бровь, очевидно заметив его пристальный взгляд. - Что с тобой случилось? – его голос звучал гораздо тише, неуверенный. Девушка всплеснула руками в наигранном восхищении. - Вот оно! Правильные вопросы! Как всегда оправдываешь ожидания. Когда она не дождалась ответа от Беллами, она закусила внутреннюю сторону щеки и шумно выдохнула. - Да. За месяцы на Бардо мои социальные навыки немного не в форме, извиняюсь. - Что? – спросил он. Последняя ее реплика окончательно привела его в чувство, и пульсация в висках словно бы еще сильнее начала отдаваться во всем черепе. - Тебя смутила часть про Бардо или про месяцы? – задала девушка аналогичный вопрос, и, не зная, что делать со своими руками, снова достала нож из-за пояса и начала вертеть в руках. – Обе, наверняка. Начала она с того, что считала более простым. Со времени. С того, что она провела на Бардо месяцы – возможно, годы – но здесь прошло несколько секунд. И несмотря на то, что она, насколько ей кажется, объяснила все понятно, также, как объясняли ей, после того как завербовали, лицо Беллами становилось все более непроницаемым. Чем больше она давала ему информации, тем меньше он казался удовлетворенным услышанным. С каждым сказанным словом она все меньше понимала, что происходит в его голове. Раньше она поняла бы, почему после того, как он просил ответов, ему не нравится, что ему их дают. Сейчас… Сейчас она просто хотела подвести все к концу, закончить все. Но нет конца без кульминации, кульминации нет без завязки. За ней была необходимость обеспечить завязку, добавить интригу, завязать конфликт. Кульминацией будет ее конец. Конец всего. Отдых. Но до того – придется немного поболтать. Часть про Бардо, однако, была несколько сложнее для сложения рассказа. И Беллами, казалось, заметил ее оцепенение. Она видела сочувствие в его глазах ясно, как день. Со времен Бардо этот взгляд вызвал в ней самое сильное чувство, которое она до сих пор испытывала. Имя ему – раздражение. Она вцепилась в увесистую рукоять ножа, сделала пару вдохов и снова перехватила пальцами зазубренное лезвие, пытаясь вызвать в груди уже привычную пустоту, мешавшую ей дышать, но приносившую ей спокойствие. Ни чувств, ни эмоций - ничего. Не получалось. - Они морили тебя голодом? – спрашивает он после затянувшегося молчания, но воздух, пропахший деревом и пылью, словно бы стал еще тяжелее. – В качестве пытки? - О, это? – девушка неопределенным жестом указывает на саму себя, на исхудавшую фигуру, на которой ее обычная футболка была мешковатой и даже большой в плечах. - Побочный результат неудавшейся попытки самоубийства. Но были и хуже, стоит признать. Случается и с лучшими из нас. Судя по выражению на его лице, она словно бы дала ему пощечину. Беллами пытался сопоставить будничный голос Кларк и ее слова, от которых в его горле поднимался ком из вины и ужаса. Он забыл про веревки, забыл про пыльную комнату и пистолет, лежащий на столике на расстоянии вытянутой руки рядом с Кларк. Исчезло все, кроме горького чувства в горле и девушки напротив, которая лишь напоминала ему Кларк, но назвать эту блондинку ее именем у него язык не поворачивался даже мысленно. - То, что ты говоришь… - он наконец заговорил, слегка сипло. – Это просто безумие. - Добро пожаловать на вечеринку, - она развела руками, лезвие блеснуло в скудном свете ламп, - Хотя неудивительно, больше понимания ожидаешь со стороны Габриэля, но, с тех пор как… Она остановилась на этих словах и тряхнула головой. Светлые волосы слегка качнулись, растрепанные и мокрые от пота на висках. Теперь отросшие чуть ниже плеч, они доставали до ключиц. - Ты говоришь по-другому, - наконец произнес он. – Даже звучишь. До него только сейчас дошло - дело было даже в ее голосе. Резковатом и слегка хриплом, порывистом, словно каждая ее фраза могла быть последней. - Эффект от пыток симуляцией страха стоит полагать, - отмахнулась она, слегка качнув ножом и скрестив ноги, и ожидающе глянула на Беллами. Ожидая его реакции. Изучая. - Что это? – спросил он только чтобы заполнить тишину. Кларк поджала губы. - Это что-то вроде машины, влияющей на сознание. Что-то вроде токсина красного солнца, но в симуляции все более… реально. Если под воздействием токсина еще можно было понять, что что-то здесь не так, то с симуляцией… Ты просто не имеешь возможности осознать хоть что-то – потому что они все контролируют. И эта убежденность в реальности всего, контроль над сознанием и то, как глубоко в тебя эта машина может забраться… Это делает сознание уязвимее. Мягче. Как пластилин. Или глина. Она снова подала губы и склонила голову к правому плечу, рассматривая блики света на отполированном ноже. - Стоит признать, на Бардо это нечастая практика. Они промывают своим солдатам мозги с детства и без всяких технологий, не было смысла копать так глубоко. Так что они были вольны экспериментировать. Веришь или нет, я уверена, что была у них первой, - она подмигнула ему. – По крайней мере у той кучки кретинов, что мной занималась. - И что… - Беллами прочистил горло. – Что они сделали? С тобой? Неожиданно, Кларк склонила голову к плечу, недоверчиво сведя брови к переносице. - Ты мне не веришь. - Я не знаю чему верить. Девушка пожала плечами. - Справедливо. Пару поворотов ножа между пальцами. Пустой взгляд – не задумчивый, пустой. Легкий вздох. - Насколько я сейчас способна понимать, сначала им нужно было подготовить почву, - начала она, впервые за весь разговор аккуратно подбирая слова. – Сломать меня. В основном использовали нечто под названием «захват памяти», или м-кап если менее претенциозно. Все равно, что они бы залезли тебе в голову и смотрели всю твою подноготную как фильм для семейного просмотра. Нож в ее руках остановился, она уставилась на свое отражение в лезвии и сжала челюсти. - Если идешь на это добровольно, то это легко, даже безобидно. Если нет… - она дернула уголками губ и продолжила беспокойно вертеть лезвие в руках. – Это добровольная пытка. Они явно не рассчитывали, что я буду долго сопротивляться. Месяцами. Она переложила нож в другую руку. - Знаешь, у этой машины есть один нюанс. Чем больше она встречает сопротивление, тем глубже она копает. Прожигает себе путь даже. Сначала они были аккуратны. Приказом было очевидно сломать меня, но не повредить мозг. Но после первых кровотечений из носа и обмороков они поняли, что было уже поздно. Честно не понимаю, почему они приличия ради не делали периодические проверки до того, как стало слишком поздно, они должны быть хотя бы компетентными в конце концов. Несмотря на то, что она чувствовала на себе тяжелый взгляд, она не поднимала глаз. - Ходить-говорить-драться я еще более или менее могла, так что они решили работать с тем, что есть. В какой-то момент они решили, что этих издевательств хватит. Начались новые. Более серьезные. Не помню как они называли следующую машину, но знаю, что процедура называлась симуляцией страха. Название говорит само за себя, – она подняла на него взгляд и легко постучала кончиком ножа по собственному виску. – После того, как они подплавили мои мозги, оставалось их только перепрограммировать. В целом, думаю, у них получалось. По началу. Потом, когда я… Она вскинула голову и уставилась в стену, руки перестали лихорадочно-угрожающе играть с ножом. - «Начала сопротивляться воздействию машины посредством блокирования чего-то там», не помню точных слов. Что-то связанное с эмоциями, воспоминаниями и прочей мелочью. Она встала и окинула Беллами, все еще связанного и с нечитаемым выражением лица, критическим взглядом. - Обширные повреждения стали причиной потери памяти и эмоциональной нестабильности. И тогда – лицо Беллами дрогнуло. - Потери памяти? – выдавил он. - Я заикаюсь? – задала Кларк ответный вопрос, слегка раздраженно. Она порывисто поднялась с шаткой табуретки, делая осторожный шаг в его сторону. Словно бы он представлял для нее какую-то угрозу. Беллами наконец понял, что во время всего рассказа он ни разу не попытался высвободиться из веревок. - Но ты же… ты помнишь меня? - спросил он, сам понимая, насколько жалко звучит. Девушка подошла к нему вплотную и наклонилась, прямо на уровень его лица, уперев руки в колени. Нож небрежно зажат в пальцах левой руки. Она склонила голову. - Не совсем, - ответила она наконец. – Какие-то смутные ощущения и пару смазанных образов. Вот и все. - Но как… - Я прочитала досье, что собрали на тебя Послушники. От корки до корки, раз пятнадцать, до тех пор, пока не была уверена, что запомнила все, что могла. Однажды Беллами случайно выпил какое-то моющее средство в детстве, еще до Октавии. Не помнил, как его нашел, как мать обнаружила его дрожащего в ванной, не помнил медблок, но ощущения отпечатались в памяти и по сей день. Сжимающееся в спазмах пересохшее горло, лихорадочный жар, сердце, бьющееся в его грудной клетке так сильно, что словно бы сейчас сломает ребра. Это чувство, заставляющее голову кружиться, когда с каждым вздохом в его легкие поступает все меньше кислорода. Внутренности, сворачивающиеся в тугой холодный узел. Чувство, поднимающееся из самого его нутра, он не мог назвать ужасом. Это было отравлением. - Ты не можешь говорить это серьезно, - покачал он головой в слабой попытке отрицать действительность. - Извини, солнце, но я последний человек, который будет шутить об этом. Со странным выражением лица она кончиком ножа провела по его ключице, легким движением поднимаясь по шее к подбородку и вынуждая поднять голову, встречая ее взгляд. С каким-то садистским удовольствием, она сказала низким, теплым голосом, почти успокаивающим: - Уже после этой симуляции… после месяцев ежедневных сеансов это было все равно, что расколоться на куски. Метафорически. И нет. Я уже не уверена. Она в задумчивости всматривалась в его лицо и, решив что-то для себя, убрала нож за пояс, убрав его с подбородка Беллами. Вместо этого, она переместила руки на его плечи. - Хотя это не ощущалось как распадение на осколки само по себе. Скорее как… трещины. Разделение на отдельные недосягаемые куски сознания, между которыми пролегла пропасть такая широкая, глубокая, так что с одного берега на другой не попадешь. Только под риском окончательно сойти с ума. И мы же не хотим, чтобы это случилось прямо перед тобой, да? Она улыбнулась. - Потому что это не будет привлекательно. Даже близко. Это будет уродливо, - закончив фразу, она переместила руки к его шее, большими пальцами касаясь линии подбородка. По Беллами прошла дрожь. Он пытался сохранить самоконтроль, те остатки самообладания и разума, что у него еще были, но как только пальцы Кларк оказались на его коже, он был потерян. Даже если это была не Кларк. Не совсем она. Совершенно не она. Она заправила его волосы за уши – необязательный жест, в самом деле – и оставила ладони покоиться на его щеках. Все смешалось. Цвета, свет, контуры – все кружилось перед глазами. Беллами задержал дыхание. Он понимал, что это было неправильно. Что это была не Кларк, что он расстался с Эхо только этим вечером, что несмотря на то, что сидит привязанный к стулу по рукам и ногам, он все равно хотел бы этого. Что из него все равно выбило бы дыхание от одного прикосновения. Когда Кларк наклонилась вплотную к его лицу, принося с собой запахи бензина, горелого дерева и разгоряченной кожи, он задержал вздох. Когда она разомкнула губы, вернулось это тянущее чувство внизу живота, но в этот раз это был не страх. Это было желание. Нетерпение. Так много нетерпения. Вначале поцелуй был легким, едва ощутимым касанием. Эфемерным, и все еще посылающим электричество сквозь его позвоночник. Он шумно вздохнул, и Кларк со странной решимостью переместила руки на его затылок, запутав пальцы в его волосах и притягивая ближе, отдаваясь в ощущения. Все дальше, все глубже. Целовать Кларк, эту Кларк, было все равно, что падать в пропасть. Захватывает дух и натягивает что-то напряженное внутри одновременно. Ему было и жарко, и холодно одновременно. Он должен был отстраниться. Попытаться. Или хотя бы не отдаваться в это так целиком, полноценно – но это была Кларк, разве у него были шансы? Когда она сама оторвалась - дыхание сбитое, опухшие губы, лихорадочный блеск в глазах, румянец на щеках – она выглядела почти собой. Но потом она протерла лицо рукой, прокашлялась и окинула его изучающим взглядом. Беллами в этот момент, наверное, выглядел не лучше нее самой. - К чему это было? – спросил он осипши, не зная, правдоподобно ли звучит возмущение в его голосе. Судя по лицу Кларк, ее это не волновало, и холод в его груди вернулся, занимая там постоянное место. - Всегда хотела попробовать, - ответила она будничным тоном, будто от этой фразы весь мир Беллами не пошел трещинами. - Но ты говорила, что потеряла память, - возразил он, цепляясь за те слова, что она сегодня сказала, холодные сухие факты. - По большей части, - поправила она его, поворачиваясь спиной к нему и наклонившись к куртке и пистолету. – Но, как я и говорила… Ощущения. Смутные образы. Он сглотнул. - Что ты делаешь? Она выпрямилась. Подобрала пистолет. Дверь с шумом распахнулась. Прозвучал выстрел.