POV: Джон
— Хьюстон? — удивился я, когда в Сиэтле мы прошли на посадку. — Промежуточная остановка — с улыбкой пояснил Алекс, взяв меня за руку и поглаживая костяшки. Потом я почувствовал, как он меня будит, хотя всего лишь на секундочку задремал! Полусонный, я тащился за ним по аэропорту, учился заново открывать глаза каждый раз, когда моргал. Поэтому, когда мы остановились в зале международных вылетов и встали в очередь на регистрацию, до меня не сразу дошло. Сложно было хоть что-то разобрать, в глазах словно пелена, но всё же после пары морганий я разглядел одну строчку рейсов. — Рио-де-Жанейро? — уже с беспокойством спросил я, прочитав надпись на мониторе. — Тоже пересадка — кивнул Гам. Перелёт оказался долгим, но мы устроились с комфортом в салоне первого класса, и я уснул в объятьях Александра. В сон погрузился настолько быстро, что мне кажется, это произошло, как только я прилёг на грудь Алекса и закрыл глаза. На этот раз поспать удалось, как следует. Я проснулся неожиданно бодрым, когда самолёт уже начал заходить на посадку. В иллюминаторы проникали косые лучи заходящего солнца. Догадок, как долго ещё нам придётся добираться, не было, понадеялся, что к полуночи мы хотя бы будем на полпути, где-то в облаках. А лучше, если уже прибудем на место. Вопреки моим предположениям, мы не остались в аэропорту и не пошли пересаживаться на следующий рейс. Такси мчало по темным улицам Рио, где кипела бурная жизнь. Огни города освещали нам дорогу, я пытался вглядываться на вывески зданий, — по крайней мере, насколько это было возможно, — пока Александр нежно поглаживал моё колено, наверное, в надежде немного расслабить мои нервы. Что ж, у него это выходило неплохо. Жизнь на улицах даже в такое позднее время кипела во всю. И вот оживление заметно спало, впереди показалась западная окраина города. Наше такси затормозило в доках. Ал уверенно зашагал вдоль белоснежных яхт, покачивающихся на темной воде. Та, у которой он остановился, казалась поменьше и стройнее остальных — сразу видно, скоростная, а не плавучий дом. При этом всё равно роскошная, просто более изящная. Впрочем, это было под стать «Вашингтонам» с их любовью к скорости и богатству. Я даже не удивился, если бы Ал привёл меня не к «лодочке», а к целому лайнеру. Тогда бы я точно в мыслях сказал: «Это мой Гамильтон». Но хотя бы в этот раз всё оказалось попроще. Гамильтон ловко, несмотря на тяжелые чемоданы, прыгнул на борт. Сгрузив багаж на палубу, он протянул руку, помогая мне забраться. Мы взяли курс на восток в открытый океан. Лекс вёл яхту полным ходом прямо вперёд, пока огни Рио не растаяли за кормой. Волны били о наше судно, а морской бриз такой приятной прохладой обливал шею. Хотелось раскинуть руки в стороны и радоваться этой свободе ещё долго-долго. Александр, как мне казалось, был полон энергии и сил, видимо, вся эта поезда нехило его будоражила. На лице его сияла восторженная улыбка — движение, скорость, что ещё нужно для счастья... Наконец упорно сдерживаемое любопытство взяло верх. — А нам ещё долго плыть? — Полчаса примерно, — он широко улыбнулся. Прошло двадцать минут, и я услышал, как Алекс зовёт меня, перекрикивая рёв мотора. — Джеки, смотри! — показал он куда-то вперёд, и я сразу начал всматриваться. Там ничего не было, только кромешная тьма и лунная дорожка на воде. Но присмотревшись получше, я разглядел темное пятно на посеребрённых лунным светом волнах. Я прищурился, и силуэт обрёл очертания. Моргнул, и образ вдруг сложился в одно целое. Прямо по курсу встал крошечный островок с раскидистыми пальмами и сияющим под луной пляжем. Я бы и подумать не мог, что мы направляемся в подобное место. Хотя стоит ли вообще чему-то удивляться в компании Алекса. Но зрелище правда было невероятное. — Где мы? — прошептал я в изумлении. Яхта тем временем огибала остров, двигаясь к северной оконечности. — Это наш семейный остров, — хихикнул он. С картинной точностью нала яхта — под руководством Александра — причалила к выбеленному лунным светом деревянному пирсу. Алекс заглушил мотор, и мир погрузился в непривычно глубокую тишину. Только плеск волн за бортом и шелест бриза в пальмах. Воздух тёплый, влажный и напоен ароматами. Так сладко, так свежо и необычно. Всегда мечтал очутиться где-то на островах, где ты можешь быть в гармонии с природой. — Семейный остров? — переспросил я. — Ага. Мы жили тут некоторое время. Можно сказать, это подарок Джорджа для всей нашей семьи. «Подарок.. Разве острова дарят?» — думалось мне. Теперь-то понятно, что неслыханная щедрость Алекса имеет семейные корни. И представить не мог, что нечто подобное может быть. Свой остров! Такое в голове совсем не укладывалось, чего только у этой семейки нет. Не удивлюсь, если все штаты это их одни большие владения! Хотя, в какой-то степени это так и есть. Сгрузив чемоданы на пирс, Алекс обернулся, чтобы помочь мне сойти. Но вместо того, чтобы просто поддержать, он обхватил меня и поднял, почти посадив на свое плечо. Я обнял его за шею, прижимаясь как можно ближе. В его руках мне совсем не страшно. — Теперь всегда меня на руках будешь носить? — хихикнул я, хитро прищурившись. — А это неплохая идея — он улыбнулся мне в ответ и поцеловал в уголок губ, заставляя меня покрыться густым румянцем. Ухватив свободной рукой два огромных чемодана на колесиках, Гам донёс меня до песчаной тропинки, теряющейся в буйных зарослях. Сперва я ничего не мог разобрать в джунглях, было темно, да и вообще увидеть что-то было невозможно, потом впереди показалось светлое пятно. Это был дом, светящийся двумя широкими окнами по обеим сторонам от входной двери. Такое ощущение, что я такое уже где-то видел. Видел, наверное, в Форксе. Видел там, откуда приехал. Дом почти один в один напоминает владения «Вашингтонов». Александр поставил чемоданы на широкую веранду, чтобы освободить руку и открыть дверь. Он достаёт ключи и, перед тем, как перенести меня через порог, дождался, пока я не взгляну ему в глаза. Ох, ну что за привычка. Моё внимание почти всегда обращено на него, но сейчас я ослеплён всей этой красотой, удивительными пейзажами. Неужели это всё реально, и я правда тут? Тут всё должно случиться… Потом в молчании он пронёс меня по всему дому, зажигая на ходу свет в комнатах. Дом мне показался довольно большим для крошечного островка. Привычная цветовая гамма «Вашингтонов» присутствовала, так что можно было чувствовать себя, как дома. Мы будто не уезжали. Только вот погода тут куда приятнее. Тут тебя не окружает дождь и туман. Прости, Форкс, но будь моя воля, я бы остался на таком просторе навсегда. Тут и никакие враждебные кланы не страшны. И тут Алекс включил последний выключателя. Это была спальня. Просторная комната в светлых тонах, одна стена полностью стеклянная (вот он, стиль моих вампиров). Огромная белая кровать с шелковым балдахином. Простыни на вид мягкие и гладкие, хочется скорее коснуться, упасть на них и… Александр опустил меня на ноги. — Схожу.. за чемоданами, — слегка помедлив протянул он. В комнате было тепло. Теплее, чем в душной тропической ночи за окном. Меня эта теплота окутывала, меня даже немного тянуло в сон, но я знал, что спать нельзя — не для этого я старался высыпаться в самолёте. Я подошёл к кровати и, протянув руку, дотронулся до балдахина. Такой тонкий, как же страшно порвать. Но именно это касание дало мне уверенность. Это наше место, здесь мы проведём лучшие дни — что спорно, вся наша совместная жизнь прекрасна — нашей супружеской жизни. Я не заметил, как Гамильтон вернулся. — Жарковато здесь, да? — спросил он, подходя ко мне ближе. — Да, — прошептал я, закусывая губу. — Что такое? — Эм... Это же настоящий медовый месяц? — на какое-то время я зажался. — Ну конечно, настоящий, — Александр обхватил моё лицо руками, нежно поглаживая щёки, — Будем вместе наслаждаться друг другом. — Алекс, я о другом... Он медленно отстранился, слегка покачивая головой. Сразу же понял, что я имею в виду. Считывает меня, даже не имя доступа к мыслям. — Джон... Ну, нет. Давай не будем поднимать эту тему. — Ну пожалуйста! — взмолился я, сжимая руки в кулаки. — Я же теперь твой муж. Выполни хотя бы одно моё желание, — взял его руку в свою и поднёс к своим губам, быстро оставляя поцелуй на бледной коже, — прошу, Лекси... — Джон, ты всё ещё очень хрупкий. — Это не мешает. Я знаю, ты не причинишь мне вреда. Я знаю это, — продолжал доказывать я. Потому что правда верил. Доверять Алексу меньше я никогда не переставал. Я не знал никого, кому бы так же мог довериться, как и ему. Алекс задумался, а потом прокашлялся. — Может… Может, сперва ты хочешь пойти поплавать со мной? — он кивнул головой в сторону окна, прямо на море. Это ведь уже был неплохой прогресс. Я ведь мог посчитать это за согласие? Потому и улыбнулся, неловко складывая руки перед собой. — Конечно. Конечно, хочу. — Тебе, наверное, нужно побыть одному пару минут. Нужно почувствовать себя человеком. Я согласно кивнул. Александр наклонился к моей шее и покрыл её легкими поцелуями, вызвав у меня табун мурашек. То ли специально, то ли просто в порыве страсти, я так и не понял, но он сделал такой шаг. А затем тихо посмеялся. — Только не слишком долго, мистер Гамильтон. Жду тебя в океане. С этими словами он распахнул стеклянные двери, выходящие прямо на песчаный пляж. На ходу одним движением сбросил рубашку и шагнул в лунное сияние. Обнажённый, он буквально светился. Глаз оторвать невозможно. Поверить всё ещё сложно, что теперь это великолепие я называю своим мужем. В комнату ворвался влажный соленый ветер и я поморщил нос. Стараясь делать вдох-выдох, я направился к гигантскому чемодану, который Алекс оставил открытым на длинной белой прикроватной тумбе. Это был мой чемодан. Но в нём так… Мало подходящих вещей. Бельё. Бельё... Бельё! Где вообще все мои вещи, когда они так мне нужны?! Такое чувство, что вся нормальная одежда была выложена и сложена обратно в шкаф, когда я отвернулся. А возможно её вообще сюда не клали ни разу. Чарльз, что б тебя, ещё б подтяжки подложил. Бурча себе ругательства под нос, я продолжал копаться в куче разнообразного белья в поисках нормальной одежды, которую я мог бы надеть сейчас. Наконец я сдался и ушёл в ванную, украдкой глянув в узкие окна, выходящие на тот же пляж. Александра не видно. Наверное, он в воде. Краем глаза я уловил какое-то странное движение. Тут же присмотрелся. Остальная одежда Гамильтона, небрежно переброшенная через ветку пальмы, раскачивается на морском ветру. Мысль, что теперь крутилась в голове — на нём нет никакой одежды. Кожу словно обдало жаром. Сделав два глубоких вдоха, я подошёл к зеркалу и начал приводить себя в порядок. Первым делом причесался. Почистил зубы. Умылся и плеснул водой на шею, которая горела, как в лихорадке. Сразу стало легче. Посмотрел на себя в зеркало, пытаясь уловить какие-то изъяны кожи, которые бы испортили столько идеальный момент, который я прокручивал в мыслях уже сотни раз. Нет, испортить сегодняшнюю ночь не должно ничто. Я просто не прощу. Потом решил не мучаться и принять душ. Глупо лезть в душ перед купанием в океане, но мне нужно было хоть как-то прийти в себя. А ещё, если меня всё-таки ждёт долгожданное продолжение, нужно себя подготовить — и в данном случае не только морально. Выйдя из душа, я завернулся в огромное белое полотенце. Сделал глубокий вдох и направился на выход. Босыми ногами ступал по полу, кажется, оставляя следы на проекте, а потом на тёплый песок. В лунном свете всё казалось черно-белым, без полутонов. Медленно ступая по мягкому песку, я подошёл к пальме, где Лекс повесил одежду. Так осторожно сложил, как будто потом ещё собирается её надеть. Мой взгляд скользнул вдоль темной ряби в поисках Алекса. Он стоял ко мне спиной по пояс в воде, смотря на луну. В бледном свете его кожа казалась белоснежной, как песок и сама луна, а волосы - чёрными, как океан. Как бы я хотел запечатлеть его прямо сейчас: на картине, на фотографии, то было неважно. Такой незабываемый вид не должен был пропадать. Кожа перестала пылать огнём на время. Я решительно сбросил полотенце и повесил на дерево рядом с одеждой Гамильтона. А потом шагнул в лунное сияние. Не слыша собственных шагов, я подошёл к кромке воды. Ласковые волны заплескались у ступней. Вода тёплая, ещё один повод для радости. Я стал заходить глубже, осторожно нащупывая невидимое дно. Подойдя вплотную к Алексу, накрыл его прохладную ладонь своей. Он не шелохнулся, лишь слабо приподнял уголки губ. — Очень красиво, — прошептал я, поднимая взгляд на луну. Алекс переплел наши пальцы. — Для меня не существует другой красоты, кроме твое, — ответил он мне, повернув в мою сторону голову. Я улыбнулся и приложил руку к его груди. Он вдруг вздрогнул. До чего же смешно, пугается, как маленький. — Тш... Не бойся, — продолжал шёпотом приговаривать я. — Мы созданы друг для друга. Его руки сомкнулись у меня за спиной. — Навсегда, — подтвердил Алекс, наклоняясь к моему лицу. Он нежно поцеловал меня, наконец совсем не осторожничая. Тело вновь вспыхнуло. Я прижался к нему поплотнее и углубил поцелуй. И ведь он не отстранился. Лекс утянул меня за собой в воду. Всё произошло стремительно, так неожиданно. Я чувствовал, что вот-вот и дыхание прервётся, но отпускать его так не хотелось. Боялся — если отпущу, Ал больше не даст мне шанса, а терять его для меня было равноценно гибели. Наш поцелуй всё равно был оборван. Причём, сделал это сам Гамильтон. Он смотрел на меня влюблённо, ласково и... Хищно. Ох, этот взгляд. Значит, шанс у меня точно есть. Алекс ухмыльнулся, смотря на меня. Я невольно смутился под его пристальным взглядом. Он приподнялся, а я вместе с ним. Через секунду он вновь втянул меня в поцелуй, и в этот раз он был ещё более страстным. Я обнял его за шею, теряя весь контроль. «Как мы оказались в спальне?» — возник в моей голове вопрос. Но ответ был мне не особо важен. Я даже и не пытался его найти, ведь во всём остальном мои мысли забиты другим. Одним лишь единственным. Эхом в голове разносилось «Алекс». А с губ, между тихими стонами, срывалось тоже самое. Александр навис надо мной, прижимая мои руки к кровати. Он сильно сжимал мои запястья, но я даже не пытался вырываться, хотя безумно хотел его обнять. Он наклонился к моей шее, начиная покрывать её лёгкими поцелуями, почти невесомыми, а потом его уже нельзя было оттащить. Почти прикусывал кожу, заставляя меня сжать пальцы на ногах и выгнуть в спине, соприкасаясь с его телом. Я тяжело дышал, казалось, что теряю сознание. Но было так приятно. И вот оно. Началось. Я чувствовал его пальцы, он двигал ими медленно, растягивал изнутри так, что мне хотелось взвыть. А потом он их убрал и вошёл. Раздался приглушённый крик. Это я? Алекс прижался к моим губам своими, заглушая все звуки, кроме моих судорожным вздохов. Тогда я начал осознавать происходящее. Александр потерял голову, как и я. Я чувствовал его внутри себя. Больно. Больно от резкости. По щекам покатились слезы, я всхлипывал сквозь стоны. Перед глазами плыло, я жмурился, пытаясь выморгать слезинки. Но затем боль пропала. Поцелуй был прерван. — Ты плачешь... — лицо Алекса выглядело ещё более бледным. Такой взволнованный, растрёпанный и горячий до одури. Наверное, я уже просто схожу с ума, если всё ещё могу думать об этом. — Я.. я... — лишь это смог выдавить из себя я, чувствуя, как мои руки отпускают из хватки. Я потянулся ими к его лицу, весь дрожал, но хотел прикоснуться. — Прошу... не мучай меня ожиданием. Боль затихла. А затем Александр начал двигаться. Осторожно, явно боясь сделать мне больно. Но сделать этого он уже не мог, я не чувствовал ничего, кроме приятного чувства наслаждения. Толчки были медленными, но одновременно с этим глубокими. Я закатывал глаза, когда он шептал моё имя мне же на ухо. Комнату начали заполнять протяжные стоны. Я обхватывал его шею руками, притягивал ближе, осторожно царапая ногтями холодную кожу. Но держался я недолго — он взял меня за руки, переплетая пальцы, и вжал их в кровать. Дыхание спирало с каждой секундой. Я хватался за воздух при любой возможности, что у меня могла быть. Поцелуй. Толчок. Теперь уже он сжимает мои плечи. Мне кажется, что у меня сейчас захрустят кости. Алекс начинал двигаться быстрее, а я толкался ему навстречу. Его руки освободили плечи. Раздался странный звук. Непонятный треск, и вдруг что-то полетело в воздух. Скрип, царапанье. И вот он вновь прижимает меня руками к кровати. По-зверски рычит над моим ухом, сводя меня с ума всё больше. А теперь хочу большего. В животе нарастало напряжение. Всё тело горело, а перед глазами плыло. Кроме своих стонов, я ничего не слышал, ещё лишь утробное рычание. Ничего не понимал, кроме того, что я переполнен этим адреналином и счастлив. Утопаю в этом наслаждении, всё куда лучше, чем могло бы быть. Ничего не слышал до тех пор, пока не раздался приглушённый вскрик. Я не понимал, кто кричал. Мне, собственно, было всё равно. Но если это я, то зачем кричать, когда мне так хорошо и приятно? Это совершенно неправильно. Я должен кричать только его имя. Должен громко умолять продолжать, как я делал это до этого. Александр протолкнулся ещё глубже. Я крепко сжал руками простыни. Внутри меня всё будто сжалось. Всё напряглось, я стиснул зубы и скрипнул ими. Кончил, уже не в силах сдерживаться. Я чувствовал горячее на животе, такое же тепло и внутри. Меня трясло, кончики пальцев подрагивали, но даже этого я не замечал. Воцарившую в комнате тишину нарушало лишь моё прерывистое дыхание.***
Разбудили меня лучи жаркого солнца на обнаженной спине. Было позднее утро. А может, уже день, сказать наверняка сложно. Всё остальное, впрочем, казалось ясным и понятным, я прекрасно помнил, где мы. Белоснежная комната с огромной кроватью, ослепительное солнце стремиться через распахнутые стеклянные двери. И, конечно же, я прекрасно помнил то, что происходило этой ночью. Такое я теперь никогда не смогу забыть, настолько каждый эпизод въелся мне в память. Я не торопился открывать глаза. Пусть всё остаётся таким же идеальным, не хочу ничего менять, даже такой пустяк. Такая гармония, такой покой. Хоть бы это никогда не заканчивалось. Слышен только шелест волн, наше дыхание и стук моего сердца... Алекс медленно провёл пальцами вдоль моего позвоночника, и я понял, что он уже знает, что я не сплю. Не открывая глаз, я прижался к нему покрепче. Его холодное тело помогло мне охладиться в одно мгновение, и я не смог скрыть своей довольной улыбки. А он всё молчал. Пальцы рассеянно, едва касаясь, чертили узоры на моей спине. Так щекотно, но до чего же приятно. Я мог бы лежать так вечно, чтобы счастье не кончалось, но организм требовал свое. Нетерпеливый у меня желудок, однако. Я тихонько рассмеялся, утыкаясь лицом ему в грудь. После нашей необыкновенной ночи голод казался слишком банальным желанием. Как будто меня резко опустили с небес на землю. — Что смешного? — не переставая поглаживать мою спину, поинтересовался Ал. Его серьезный хрипловатый голос пробудил поток воспоминаний, от которых меня тут же бросило в жар. В желудке заурчало — вот и ответ на вопрос. Я снова рассмеялся. — Никуда не денешься от человеческой природы, — протянул я, обхватив мужа руками. Теперь всё ждал, что Алекс посмеётся вместе со мной, но он молчал. Сквозь клубившийся в голове туман безграничного счастья пробилось тревожное ощущение, что снаружи всё не так радужно. Даже одна мысль об этом заставляла меня ужаснуться. Пришлось открыть глаза. И первое что я увидел — бледную, почти серебристую кожу его шеи и изгиб скулы прямо перед собой. Сведенной от напряжения скулы. Приподнявшись на локте, я заглянул ему в лицо. Александр лежал, подняв глаза, и даже не посмотрел на меня, когда я попытался понять причину неожиданной суровости. Меня будто током дернуло, когда я увидел его глаза. Почему-то вдруг такие злые, без доли искорки в них. — Лекси? — позвал я внезапно севшим голосом. — Что случилось? — Ты еще спрашиваешь? — резко и с издевкой отозвался он, скривив губы. Как человек, всю жизнь считавший себя хуже других, я попытался вспомнить, что же сделал не так. Но, прокрутив в голове всю симфонию прошлой ночи, я не услышал там ни одной фальшивой ноты. Всё сыграно было идеально. Всё оказалось куда проще, чем я предполагал, мы с Алексом подошли друг другу, как две половинки одного целого. Еще один повод для моей тайной радости — раз мы идеально совместимы физически, значит, во всем остальном тем более. Огонь и лед, не уничтожающие друг друга, а причудливым образом соединяющиеся. Мы созданы, чтобы быть вместе, какие еще нужны доказательства? Так почему лицо Лекса вдруг стало суровым и мрачным? Я чего-то не знаю? У него что, другое мнение на этот счёт? — О чем ты думаешь? — резко спросил он. — Тебя что-то тревожит. А я не понимаю. Я что, что-то не так… Гамильтон сузил глаза, прям как кот. — Ты сильно пострадал? Только правду, Джон, пожалуйста, не надо ничего преуменьшать. — Пострадал? — от удивления у меня даже голос повысился. Гамильтон пристально смотрел на меня, не моргая. Я машинально вытянулся, проверяя, всё ли со мной в порядке, подвигал руками, ногами. Ну да, чувствуется некоторая тяжесть, мышцы слегка ноют, но в основном такое чувство, что кости исчезли, и я буквально растекаюсь. Ощущение не сказать чтобы неприятное. А уж тем более сказать, что я пострадал нельзя было. И тогда я разозлился. Что это такое — портить лучшее в мире утро какими-то мрачными подозрениями! — С чего ты решил? В жизни себя лучше не чувствовал. Его глаза тут же закрылись. — Перестань! — Что перестать? — Перестань меня выгораживать. Я чудовище, у которого хватило ума согласиться… — прорычал он, закрывая лицо рукой. — Алекс, не говори так... — прошептал я. Просто я даже не мог понять, зачем он так втаптывает в грязь мои светлые воспоминания? Я был на седьмом небе от счастья. Был уверен до этого момент, что лучшего дня в моей жизни не было. А тут так испортить. Глаза не открывались. Будто он не в силах меня видеть. — Посмотри на себя, Джон. А потом уже убеждай, что я не чудовище. Оскорбленный в лучших чувствах и расстроенный, я окинул себя взглядом. «Что такое? Почему я весь в снегу?» — пронеслось у меня в голове. И это было правда. Я был в чём-то белом и пушистом. Тогда решил потрясти головой и рассыпал каскад снежных хлопьев. Поймав одну "снежинку", я поднёс её к глазам. Птичий пух. Вот так находка. — Откуда эти перья? — озадаченно поинтересовался я. Гам нетерпеливо втянул воздух. Еле сдерживается, лишь издевательски улыбается, разводя руками в стороны. — Я разорвал зубами подушку. Может, две. Но я не об этом. — Подушку? Зубами? Но почему? — Джон, да посмотри же ты! — почти рявкнул он, хватая меня за руку и вытягивая её вперед, — Вот, гляди! И тут я понял, о чём он. Под слоем налипшего пуха на бледной коже расцветали багровые синяки. Они поднимались до плеча и переходили дальше, на грудную клетку. Высвободив руку резким рывком, я ткнул пальцем гематому на левом предплечье — синяк на мгновение пропал и тут же проявился снова. Чуть-чуть побаливает. Про себя я посчитал, что это не такая большая проблема, как было например… Когда я попал в больницу в первый год нашего знакомства? Ох, да это можно считать цветочками, учитывая все наши приключения. Едва касаясь, Ал приложил ладонь к синяку на плече. Очертания точно совпали с контуром его длинных пальцев. Он скривился ещё больше. Я попыталась восстановить в памяти момент, когда мне стало больно, но ничего не вспомнил. Один единственный момент, но то была совершенно другая боль. Не было такого, чтобы он сжал или сдавил меня слишком сильно. Наоборот, мне хотелось, чтобы объятия стали крепче, и было так хорошо, когда он прижимал меня к себе… — Прости, Джеки, — прошептал Лекс, глядя, как я уставился на синяки. — Мне следовало… Нельзя, — из его груди вырвался возглас отвращения. — Передать не могу, как я перед тобой виноват. Он замер, уткнувшись лицом в ладони. А я тоже замер вслед за ним. Но уже от изумления. Я пытался понять его горе. Но осознание давалось нелегко — сам-то я чувствовал совершенно противоположное. Изумление постепенно прошло, оставив после себя ничем не заполненную пустоту. Никаких мыслей. Я понятия не имел, что сказать. Как объяснить ему, чтобы он понял? Как передать ему мое счастье — то, в котором я купался еще минуту назад? Я дотронулся до его руки. Он не шевельнулся. Я потянул сильнее, пытаясь оторвать его ладонь от лица. С таким же успехом можно было теребить мраморную статую. Ох, как же это бесит. — Алекс, — позвал в первый раз я. Но в ответ — ноль реакции. — Александр! Молчание. Ладно, значит, будет монолог. — Я ни о чем не жалею, Ал. Я… Я даже передать не могу. Я так счастлив! И этим всё сказано. Не сердись. Не надо. Со мной все хоро… — Не надо! — в его голосе звучал лёд, который мои слова так и не смогли растопить. Режет по живому. — Если не хочешь, чтобы я сошел с ума, не вздумай говорить, что с тобой всё в порядке. — Но так и есть! — возразил я. — Джон! Он всё-таки отнял руки от лица. Золотистые глаза смотрели настороженно. — Не порть мое счастье. Я. Правда. Счастлив. — Я все испортил, — прошептал Гамильтон, подытожив для себя. Как же я хотел его ударить. — Прекрати! Он скрежетнул зубами. — Ох! — простонал я. — Ну почему ты не можешь прочесть мои мысли? Его глаза расширились от удивления. — Это что-то новенькое. Тебе же нравится, что я их не читаю? — А сейчас, ой, как жалею! — Почему? — он уставился на меня в недоумении. Я в отчаянии всплеснул руками. Плечо пронзила боль, но я не обращал внимания. Сейчас меня волновало совершенно другое. Та ситуация, в которую мы попали, настолько комична, что заплакать можно. — Потому что ты почувствовал бы мое счастье и перестал терзаться попусту! Пять минут назад я был счастлив. Абсолютно, безгранично и безмерно. А теперь… Теперь я злюсь. Теперь ты доволен? — Нет — вздохнул Александр, — как я могу теперь быть чем-то доволен? — Именно! — отрезал я в ответ. — Поэтому я и злюсь. Ты рушишь мое счастье, Алекс. Он покачал головой. Я вздохнул. Мышцы ныли все сильнее, но это не страшно. Как на следующий день после силовой тренировки. Перетерпеть можно, это самое главное. — Мы понимали, что будут сложности. А всё оказалось гораздо проще и легче. Так что ничего страшного — я провёл пальцами по руке, продолжая успокаивающе и ласково. — Для первого раза, когда мы оба не знали, как всё пройдет, по-моему, просто чудесно. Немного практики… На его лице вдруг отразилось такое, что я умолк на полуслове. По-моему, я привёл его в ещё большее бешенство. — Понимали? То есть ты примерно этого и ожидал? Ожидал, что я причиню тебе боль? Думал, что будет хуже? Раз на ногах держишься — значит, эксперимент прошел удачно, да? Кости целы, и слава богу? Я дождался конца пламенной тирады. Потом ещё чуть-чуть, пока он не задышал ровнее. И только увидев долгожданное спокойствие в его глазах, ответил. — Я не знал, чего ждать, но уж точно не подумал бы, что будет настолько… прекрасно и идеально, — голос превратился в шепот. — Я не знаю, как тебе, но мне было именно так. Александр холодным пальцем приподнял мой подбородок. — И это всё, что тебя беспокоит? — выдавил он сквозь зубы. — Получил ли я удовольствие? — Я знаю, что ты чувствуешь иначе. Ты же не человек. Я просто хотел сказать, что для человеческого существа вряд ли в жизни найдется что-то прекраснее, — смотря ему прямо в глаза ответил я. Мы надолго замолчали. Вид Алекса постепенно сменился. Из раздраженного он становился задумчивым. Это всяко лучше, если бы он и дальше источал какую-то злобную ауру. — Получается, я ещё не за всё прощение попросил, — нахмурился он. — Мне и в голову не могло прийти, что из моих слов ты сделаешь вывод, будто эта ночь не была… Самой лучшей за все моё существование. Но разве я могу так думать, когда ты… — он замолк на полуслове и обвёл меня взглядом. Я не удержался от улыбки. — Правда? Лучшей? — робко переспросил я. — Самой лучшей, — ответил он, несколько раз кивая. — Вот видишь! Мы оба довольны. — Только это не умаляет моей вины. Даже если тебе и в самом деле было хорошо. — В каком смысле? Думаешь, я притворяюсь? Зачем? — Чтобы я не терзался. Я ведь не могу отрицать очевидное. Я взял его за подбородок и наклонил близко-близко. — Послушай меня, Александр Гамильтон. Я ни капельки не притворяюсь. У меня и в мыслях не было, что тебя надо утешать, пока ты не развел тут скорбь. Никогда в жизни не чувствовал себя счастливее — даже когда ты понял, что не можешь убить меня, потому что любишь. Или когда я проснулся, а ты ждал меня в комнате утром. И когда твой голос звал меня там, в художественной школе... — Александр вздрогнул, вспомнив, как я оказался на волосок от смерти в лапах вампира-ищейки. — И когда ты произнес «да», и я осознал, что теперь никогда тебя не потеряю. Это мои самые счастливые воспоминания. Однако сегодняшняя ночь сделала меня еще счастливее. Вот и не отрицай очевидное. Он нежно коснулся моей щеки, а я поддался и слабо потёрся об неё. Хотелось ластиться ещё сильнее. — Я причиняю страдания. Но я не хочу, чтобы ты страдал. — Тогда сам не страдай. Ведь всё остальное просто чудесно. Он прищурился, потом с глубоким вздохом кивнул. — Ты прав. Что сделано, то сделано, тут ничего не изменишь. Нельзя, чтобы по моей милости ты тоже расстраивался. Что угодно сделаю, чтобы исправить тебе настроение. Я посмотрел на него подозрительно, а он ответил безмятежной улыбкой. Когда он говорит что-то подобное, стоит задуматься. Никогда ещё его слова не значили то, что я подумаю, поэтому и в этот раз поверить я не мог. — Что угодно? В животе раздалось урчание. — Ты же у меня голодный!— Лекс вскочил с кровати, взметнув облако пуха. Тут я вспомнил. — Чем провинились подушки? Я сел в постели и потряс головой, добавляя к снегопаду свою лепту. Алекс, успевший натянуть легкие брюки, застыл в дверях, ероша волосы, из которых тоже вылетели несколько перьев. — Провинились… Как будто я нарочно — пробормотал он, усмехнувшись. — Скажи спасибо, что я не тебя растерзал, а подушки. Гам со свистом втянул в себя воздух и помотал головой, отгоняя злые мысли. Его губы расплылись в улыбке, но я догадывался, какого труда она ему стоила. Когда я соскользнул с высокой кровати, синяки и ушибы заныли более ощутимо. Я зажмурился и вздохнул, встряхнул головой ещё раз. Алекс ахнул. Он стоял, отвернувшись, сжимая побелевшие в костяшках кулаки. — Что, всё настолько страшно? — как можно более беззаботно спросил я. Ал справился с дыханием, но пока не поворачивался, пряча от меня лицо. Да и ответ давать не спешил. Видимо, всё было куда ужаснее, чем даже он думал. Я отправился в ванную оценивать масштабы бедствия. Зеркало за дверью отразило меня в полный рост. Бывало, прямо скажем, и похуже. Тело покрыто лиловато-сиреневыми узорами. Самые трудно скрываемые — на руках и плечах. Но что тут удивляться, эти места ему особенно сильно понравились. Ну и подумаешь! Я всю жизнь в синяках хожу. Я перевёл взгляд на волосы и застонал. — Джеки? — Алекс появился рядом со мной. — Мне эти перья за всю жизнь не вычесать! — я горестно ткнул в похожую на куриное гнездо прическу и принялся выбирать пушинки по одной. Да уж, умели бы мои кудри плакать, заревели бы. — И кроме перьев его ничего не волнует… — пробормотал Александр, но пух вытаскивать помог, причем у него дело двигалась в два раза быстрее. — Неужели тебе не смешно? Я же вылитое пугало огородное! — я улыбнулся, пытаясь расслабить его. Он не ответил, только еще проворнее заработал пальцами. Помощник из него, конечно, прекрасный. — Ничего не выйдет, — вздохнул я, — всё присохло намертво. Попробую хотя бы смыть, — повернувшись, я обнял его за талию и улыбнулся. — Поможешь? — Лучше раздобуду что-нибудь на завтрак, — тихо ответил Алекс, размыкая мои руки, и поспешно удалился. Я вздохнул ему вслед. Вот и весь медовый месяц. В горле встал комок. Вот какого чёрта всё сложилось именно так. Самая лучшая ночь сменилась самым ужаснейшим утром в моей жизни. Смыв почти все перья и переодевшись в шорты и футболку, которые всё-таки нашлись в моём чемодане, я пошёл на восхитительный запах яичницы с беконом. На кухне Гамильтон у сияющей плиты как раз перекладывал еду со сковороды на голубую тарелку. От запаха закружилась голова. Казалось, что я проглочу всё одним махом вместе с тарелкой и сковородой. Настолько голодным я ещё себя не чувствовал никогда. — Держи, — Гам с улыбкой повернулся и поставил тарелку на выложенный мозаикой столик. Примостившись на кованом стуле, я набросился на горячую яичницу. Алекс же сел по другую сторону стола и наблюдал. — Надо кормить тебя чаще. — Когда? Во сне? — удивился я. — Очень вкусно, кстати. А уж из рук повара, который сам ничего не ест — так вообще шедевр. — Кулинарные передачи, — пояснил он, просияв моей любимой хитрой улыбкой. Какое счастье видеть его улыбающимся! Наконец-то он хоть чуть-чуть пришёл в себя. Я снова не могу оторвать взгляда от его красивого лица. — А яйца откуда? — Передал уборщикам, чтобы забили холодильник. Впервые за всё время. Надо их будет попросить собрать перья… — осёкшись, Александр уставился в пространство поверх моей головы. Я промолчал, боясь снова его расстроить. Завтрак я слопал весь, хотя еды там было на двоих. — Спасибо! — я перегнулся через стол, чтобы поцеловать его. Он машинально ответил, но тут же замер и отстранился. Я скрежетнул зубами. Нет, ну, это уже выглядело, как издевательство. Вопрос, который я всё равно собирался задать, прозвучал, как обвинение. — То есть, ты вообще больше до меня дотрагиваться не будешь? Ал помолчал, едва улыбнувшись, и погладил меня по щеке. В его прикосновении было столько нежности, что я невольно наклонил голову и уткнулся ему в ладонь, словно кот, а потом посмотрел в глаза. — Ты же понимаешь, что я... Я о другом. Лекс со вздохом опустил руку. — Да.. понимаю. Но ты знаешь мой ответ. Я разочарованно посмотрел на него. — Да, Джон. Пока ты не обратишься, у нас не будет повторения этой ночи...Конец POV: Джон