Красное солнце сгорает дотла

      Страх говорил в нём, наверное, в первую очередь, когда он в ответ на все мольбы и обещания силком тащил её в хижину. Ведьма, несмотря на свой рост и голод, вертелась прытко, вырывалась бойко — так, что он несколько раз чуть не выпустил её из рук. Она выла натужно, роняла градом слёзы, а потом и вовсе пыталась его несколько раз укусить или дать по морде, но тогда он заломил её руки, и она мигом обмякла, став лишь беспрестанно просить о снисхождении и пощаде, плача тише.       Фред был неумолим — он знал, какие проблемы могла навлечь на его брата и него самого ведьма хотя бы уже тем, что он её увидел. Он по рассказам Деда, да и по собственным походам в город знал, что делали с людьми, скрывавшими колдунов и ведьм. Своими глазами Фред видел, как людей пороли розгами на площадях, жарили кожу на пятках лишь за то, что те не донесли на какого-нибудь колдуна, который и не обязательно вовсе был колдуном… Ему всегда было невообразимо жаль всех, к кому применялось наказание. Он считал, что вообще то, что люди делали по отношению к другим людям, было неправильно. Но Фред не хотел, чтобы его брат или он сам оказались в подобной беде. Да и мало ли что она помышляла в их лесу?!       Он чувствовал себя полностью уверенным в том, что делает. К сожалению, в жизни часто приходилось сталкиваться с выбором. Касательно их с братом, он чаще падал на выжить или умереть. Всегда этот выбор сталкивался с чужим. Так, например, близнецам постоянно приходилось убивать животных ради собственного пропитания. Они никогда не злоупотребляли тем, что давал им их родной лес, но факт оставался фактом — кому-то приходилось умирать ради того, чтобы кто-то другой выжил. И происходящая ситуация ничем не отличалась. Ведьма, в конце концов, вероятнее всего погибнет — как скоро, лишь вопрос времени. Важным оставалось одно — утянет ли она за собой и Фреда с Джорджем? А Фред ни за что бы не хотел вот так просто потерять собственную жизнь и жизнь брата, когда их лишь чудом спасли во младенчестве.       Но уверенность его с каждым вскриком и чужой слезой меркла всё сильнее. А оттого, как живо ведьма боролась за свою жизнь, внутри у него неприятно шевелилось что-то знакомое. И не только это вдруг омрачило ему голову… Фред всё больше метался в сомнениях.       Когда он смог дотащить колдунью до дома и поднять на порог, им навстречу вылетел перепуганный Джордж, заслышавший крики и звуки борьбы ещё из хаты. Он выступил из-за двери, глядя на них с нескрытой тревогой и непониманием, и, прочитав в глазах брата решимость, мигом отступил в сторону. Фред внёс вновь забрыкавшуюся девушку в хату, дверь за ними захлопнулась, и он бросил девку прямо так, на пол — не удержал. Она воззрилась на него так злобно, словно на врага номер один, и снова лихо отползла на карачках в противоположную сторону, как в лесу ранее, когда он приблизился. Фред поглядел на это насмешливо, но потом быстро сбросил это непозволительное сейчас выражение с лица, потому что ситуация была совсем не забавная. Хотя хохотать от нервов хотелось всё больше.       — Что происходит, Фред? — спросил за спиной Джордж, нервно бросая взгляды то на незнакомку, то на близнеца.       — Она ведьма, — ответил Фред, оборачиваясь к брату и упирая руки в бока.       — То есть… — Джордж не закончил, и Фред поджал губы.       — Мы должны отвести её в город.       — Нет, умоляю, не нужно! — тут же взвыла Гермиона, вставая на колени и складывая ладони в молящем жесте, отчего Фред поморщился. — Пожалуйста! Они убьют меня! Я ведь не сделала совсем ничего плохого!       — Но таков закон, — слабым голосом ответил ей Джордж, и она только сейчас обратила внимание на то, как сильно они с братом похожи, и потому ошарашенно воззрилась на них — до того, вероятно, странно даже для ведьмы было видеть близнецов. — Если мы утаим правду о тебе, то нас ждёт беда…       И она тут же , озабоченная спасением своей жизни, очнулась и затараторила:       — Нет-нет-нет! Это ведь огромный лес, здесь почти никого не бывает вообще — вы первые, кого я встретила за эти две недели! Никто и не узнает, что вы меня видели!       — Сколько-сколько? — Фред удивился и, сложив руки на груди, постарался усердно скрыть изумлённую и нервную улыбку. — Куда же ты отправилась так надолго?       — Путешествовала… — буркнула она, ссутулившись.       Юноша покачал головой назидательно, выдыхая:       — Эге-е-ей, ты уж соизволь хотя бы не врать, если действительно хочешь, чтобы…       — Вы передумаете?! — она так быстро вскинула голову, что кудряшки подпрыгнули, как натянутые пружинки.       Фред неловко почесал затылок, и сам не до конца понимая, что же хотел сказать, и оглянулся на брата за поддержкой. Тот в ответ неуверенно дёрнул плечами. Не замечалось в ведьме ничего устрашающего или подозрительного, а её плаксивый лохматый вид вызывал лишь жалость и сострадание, потому и не получалось верить до конца в то, что единственный вариант для близнецов сейчас — сдать девушку на казнь.       — Ладно… хорошо, — тем временем Гермиона, приняв их неуверенность за добрый знак и осмелившись, продолжала, облизнув пересохшие губы. — Я Гермиона и… моя мать, бабка и прабабка были чаровницами. Именно чаровницами. И я тоже. Их всех уже нет на свете, но мой батюшка… он захворал. Очень сильно. В этом лесу есть растение, которое мне нужно. Оно входит в состав зелья, способного вылечить его от тяжёлого недуга. Но найти его непросто: я плетусь по лесу уже сколько лун, ориентируясь по знакам, но так и не смогла приблизиться настолько, чтобы успеть… Оно цветёт в мае всего один раз в три года. И такими темпами я могу опоздать к его цветению, и мой батюшка…       Голос её попеременно дрожал, отражая беспокойство и озабоченность. Гермиона сидела на полу с опущенной головой и усердно сдерживала подступавшие вновь слёзы. Братья смотрели на неё с минуту, размышляя над всем сказанным и осознавая, что такие переживания и забота о близких им были не понаслышке знакомы. Сколько они сами вдвоём бились над выздоровлением любимого старика и так ничего и не смогли сделать?..       — Сколько у тебя ещё времени? — после мгновенно воцарившейся тишины голос одного из близнецов прозвучал как гром среди ясного неба. Ещё более неожиданным стало то, что в нём угадывались участливые и сострадательные нотки, тем не менее приободрившие волшебницу.       — Ещё несколько лун… — ответила она, задержав дыхание. — Так вы?..       Но они не ответили, вновь переглядываясь. Гермиона смотрела на них с нескрытой паникой и страхом, потому что молчание в такой ситуации было ничуть не лучше крика. Тишина всегда как бы говорила, что судьба решена. Близнецы словно общались на каком-то ином уровне, Гермионе незнакомом, глядя друг другу в глаза, и ведьме не нравилось то, что сама она не могла участвовать в этой беседе. Однако за свою жизнь она была готова бороться до последнего.       — Будьте уверены, я знаю, что такое осторожность, — сообщила она, всё ещё намереваясь воззвать к пониманию рыжих братьев. — Не знай я, то и не дожила бы до двадцати лет. Я шла так осторожно, что не встретила за всё это время ни одного человека… Кроме тебя, лесник. Но я была голодна и уже плохо соображала — не успела вовремя углядеть тебя. Да и ты так тихо ходишь!       Она, казалось, с оправданий перешла на бесконтрольное негодование, потому тот самый брат, встретившийся ей в лесу ранее, её и осёк:       — Но ты не знаешь этого леса.       Гермиона споткнулась на полуслове и зарделась, но всё же уверенность её не пропала.       — Я уверяю вас, что вы в полной безопасности. За мной нет слежки, меня никто не видел. А если и найдут меня, то… я всё равно о вас не скажу, если вы отпустите. И да — я не знаю вашего леса. Но я умею ориентироваться по знакам.       Фред снова сощурился, глядя на ведьму, сжавшуюся на их полу в поникший комочек, и поджал губы. С ними ведь тоже однажды поступили зверски несправедливо — избавились только потому, что кто-то там назвал их детьми дьявола. И если бы не доброта прохожего, то так и окочурились бы две головёшки посреди полянки. Да и ведь они жили в лесу. Здесь редко бывали люди. А о том, что тут кто-то живёт, знали только соседи, которые точно так же, как и они, жили на отшибе… И мотивы у девушки были самые что ни на есть чистые. Есть ли у кого-то право убивать или пытать человека только за то, что тот хочет спасти близкого?..       Фред смотрел на неё и вновь вспоминал побег в лесу. И перед глазами вставала совсем иная сцена — далёкая, ненастоящая, никогда не происходившая, но знакомая так, будто была в самом деле.       Спустя несколько мгновений Фред развернулся к близнецу с непреклонной уверенностью в лице:       — У этой ведьмы…       — Не называйте меня ведьмой, пожалуйста… — тихо отозвалась с пола Гермиона.       Фред на её просьбу внимания не обратил и продолжил:       — Что ж, она соврала мне лишь наполовину в лесу, назвав настоящее имя, — он недолго смотрел на неё, а потом перевёл взгляд на брата. — Думаю, мы можем ей слегка довериться.       — Но вдруг она в самом деле врёт?! — было видно, что младший близнец был напуган наличием ведьмы в их хате несколько больше, чем старший. — Фред, ты только вспомни о том, что нам рассказывал Дед! О том, что делали с колдунами и людьми, которые им помогали? Да ты ведь и сам это видел! Нам оторвут языки уже просто потому, что мы умолчали о том, что встретили ведьму!       — Да не ведьма я! Прекратите уже! — взвыла девушка натужно.       — Да? А кто же ты? — Джордж всё же решил обратить на неё своё нервно мечущееся внимание, устав спорить с братом.       — Целительница — не более. Чаровница, если вам угодно, — отозвалась Гермиона, поглядывая на братьев всё с той же тревогой.       — Кажется, в лесу ты мне говорила, что ты путешественница, Ведьмочка, — заметил Фред, с удовольствием улыбаясь, когда лицо девушки исказилось в негодовании.       — Да прошу же!..       — Это всё очень интересно, но! — перебил её вновь Джордж, взмахнувший рукой. — Мы всё ещё в опасности, если просто возьмём и отпустим её…       — Джорджи, она соврала в лесу лишь для того, чтобы не навлечь на себя опасность. Сейчас ведь ей и самой выгодно говорить правду!..       — Мой отец действительно серьёзно болен, — дрожащим голосом перебила обоих братьев Гермиона, а сама только в пол и глядела. — Отважься я зайти так далеко, чтобы просто проветриться? В одиночку?.. — На пол, гулко хлопая в тишине, повалились горькие слезинки. И у старшего близнеца снова сердце заходилось от неуверенности. Казалось, что он принял решение уже окончательное. Фред всегда знал, что его брат был очень уж добродушным и отходчивым, а ещё довольно сообразительным. В его голове, был уверен близнец, уже мелькали мысли, посетившие разум старшего ранее. Потому согласие Джорджа на решение оставить всё, как есть, было лишь вопросом времени. Потому Фред лишь наблюдал, как близнец, поражённый чужой бедой и искренностью слёз, мигом смягчился. Джордж глядел на Гермиону теперь с жалостью. Может, и зря они так легко доверялись слезам, но ведь иначе они и не умели — впервые видели чужой плач. И Фред, прекрасно видя готовность брата помочь, уже хотел было заверить ведьмочку в том, что…       — Ладно, оставайся ночевать, — отозвался его брат раньше, чем он успел сказать хоть слово. Джордж смотрел на разинувшую рот ведьму с состраданием. — В такую темень всё равно никуда не пойти — глаза выколешь. Здесь у нас ночи чёрные, без источника света не обойтись. А вряд ли у тебя есть с собой факел или, чего побогаче, спички?       За окном и в самом деле уже начинало стремительно темнеть: всё, что расположилось за кромкой подступающего к хате леса, различалось уже с трудом, хотя небо пока ещё не налилось чернилами. И всё же это было довольно рано даже для их краёв.       — Эм, да… — неуверенно согласилась Гермиона, поднимая глаза и быстро утирая слёзы: — Вы в самом деле позволите мне остаться?..       — Как мой брат и сказал — на ночь, — выдохнул Фред, устало потерев глаза.       Лицо волшебницы просияло.       В хате было намного теплее, чем в лесу. Благодаря печке, разогретой доброй рукой Джорджа. В жарком воздухе чувствовался запах засушенных грибов и душистых травяных заготовок. Когда братья разошлись, Гермиона смогла наконец оглядеться. Хатка была небольшая, но места для двоих человек было предостаточно: над сводчатым потолком висели засушенные травы и лесная пища, на узких полочках стояли глиняные горшки и простенькая посуда, у дальней стены наблюдались две добротные перины, в середине стоял стол и две лавки. Вещей было, впрочем, совсем не много, но зато было очень чисто — разве что в противоположном углу была свалена какая-то грязная куча непонятного происхождения. Возможно, испорченная одежда или использованные предметы охоты. Свет от огня из печи бросал на стены мягкие тени. В этих отсветах даже лица братьев выглядели добрее, потому страх перед ними у Гермионы отступил. Она всё ещё переживала, но то ли атмосфера в хате, то ли сами братья с их спокойным смирением постепенно сгладили её тревоги.       К этому месту так и вязалось единственное подходящее слово — дом. Даже ведьма, чужая здесь и незваная, ощутила уют и гостеприимство хаты. А ещё помимо всего чувствовался запах овощного бульона, кипящего в печи. От этого аромата живот у девушки взревел ещё громче, чем в лесу. Фред, стягивавший с себя грязные ботинки, замер от этого звука так же, как и Джордж, поднявший злосчастную крышку.       Позже братья таки приготовили суп, освежевав тех самых зайцев, которыми старший подкупал ведьму. Втроём они сытно, но молчаливо отужинали, слегка настороженно косясь друг на друга. Гермиона предложила к супу листья петрушки — травы, которую близнецы часто видели в лесу, но не принимали за еду. Скорее как за ароматное растение — не более. Однако с ней суп стал душистее и вкуснее, а доверие Фреда и Джорджа к ведьме возросло.       Но утро вечера мудренее. Братья расположили ведьму на одной из перин, выдали даже чистую рубаху, чтобы переодеться и отоспать, но девушка отказалась и улеглась прямо так, в лохмотьях. И небольшую сумку, переливающую стекольным перезвоном при движении, уложила рядом. Ясно, что готовилась бежать в любой момент, если почувствует опасность.       Уже потом, под покровом ночи, свесившись над столом, в освещении маленькой свечи близнецы беседовали осторожным шепотом.       — Ты в самом деле хочешь пойти, Фред? — тревожно спросил младший, и на лице его замерла гримаса испуга.       — Да, Джордж! Ещё как! — с улыбкой ответил старший. В его глазах блестел такой маниакальный огонёк, знакомый Джорджу с пелёнок, что тот сразу понял, что брат настроен очень серьёзно, а отговаривать его — бесполезно.       — Могу я хотя бы знать, почему ты хочешь пойти?.. — страдальчески выдохнул близнец, растирая лицо ладонью.       — Приключения, Джордж! — воодушевлённо объяснился Фред. — Те самые, о которых нам рассказывал Дед и о которых мы мечтали! Ты что, уже и не помнишь, с каким увлечением мы раньше мечтали о приключениях? Как выдумывали новые игры, бегали по лесу, вооружившись деревянными резными мечами? И почему бы не попробовать воплотить что-то из этого в жизнь?       — И тебя совсем не смущает, что ты идёшь с ведьмой? Фред, это безумие! — воскликнул брат и, осекшись, прислушался. С кровати раздался короткий шорох, но на этом всё.       — Брось, Джорджи, — быстро зашептал в ответ Фред, когда спустя мгновения ведьма всё же не поднялась с кровати, — мы собираемся идти по лесу, который я знаю, как свои пять пальцев, и в который путники забредают раз в вечность. А инквизиции здесь и подавно не бывает — глушь ещё та!       — И тебя совсем не смущает, что кто-то разворотил наши ловушки?.. — недоумённо спросил Джордж, взмахнув рукой и чуть не затушив свечу.       — Эти люди уже могли уйти! За меня не переживай, Джорджи, ты прекрасно знаешь, как я управляюсь с луком и ищу дороги в лесу. Сам вспомни, сколько раз я терялся здесь на неделю, на две, а потом всё равно находил выход — даже через болота проходил.       И Джордж не смог спорить с братом. Из них двоих Фред каким-то невероятным образом с задачей выживания справлялся куда лучше. Может, связано это было ещё с тем, когда совсем маленький Фред сбегал из дома, ссорясь с Дедом, и потом пропадал на часы или целые сутки. И когда, казалось бы, им уже было его не найти, он под их завывания и мольбы вернуться выходил с какой-нибудь опушки с улыбкой до ушей. И получал по щам от Деда. А потом, уже ночью, доверительно рассказывал младшему брату о своих маленьких путешествиях с большим увлечением, а Джордж с открытым ртом внимал каждому его слову. И в итоге Фред всегда находил дорогу домой. А однажды, всё в том же детстве, смог найти и затерявшегося Джорджа.       Фред был умным и смекалистым парнем, выбирался из самых патовых ситуаций с улыбкой во все тридцать два. Но ещё Джордж знал брата как чересчур авантюрного человека, часто поступающего в сердцах и не раздумывая. Близнец не был глупцом, слепцом или мечтателем, постоянно витающим где-то в облаках, но бунтарская жилка в нём проступала гораздо ярче, чем в Джордже. И потому единственным переживающим за всё человеком в их небольшой семье, как всегда, был именно младший брат.       — Ты знаешь, Фредди, что я всегда всеми руками и ногами за тебя. Но в этот раз я не поддерживаю твою затею, — Джорджу нравилась идея путешествия, но не когда рядом ведьма, а где-то по лесу, может быть, шастают разбойники.       — Ну, я-то всё равно решился, — осклабился Фред, складывая руки за головой и отклоняясь на спинку стула. — Только вот за тебя боязно.       — А меня-то чего?!       Старший улыбнулся возмущённому лицу брата ещё шире и по-ребячески выпятил губу, дразня:       — А то, что без меня не протянешь. Соскучишься и завоешь от тоски, а?       — Ой, да окстись ты, в самом деле! — ощерился Джордж, но уж его близнец видел, как тот начал смягчаться: и плечи расслабились, и губы дёрнулись в ответную улыбку.       — Да не скрывай — скучать будешь, — подтрунил его Фред, плутовски улыбаясь. — А мне прогулка только на пользу…       А сам думал о том, что не приключений в первую очередь всё же ищет и жаждет. Ему нужны ответы, его влечёт интерес и тревожит совсем иное. Сон… Накануне ему впервые в жизни приснилась девушка с копной каштановых волос и в пышной юбке, и буквально в тот же день явилась эта колдунья. Выпрыгнула перед ним в лесу как чёрт из табакерки, такая похожая и знакомая, словно прямиком из сна. И влечёт его неоправданно… А Фред привык, что сны разговаривают.       Но он не рассказал брату о том сне утром и рассказывать теперь, чтобы объяснить причину желания уйти, не собирался. Потому что это равно безумию — следовать, возможно, прямиком к беде только из-за какого-то сна. Брат-то его, конечно, поймёт в любом случае. Вот только беспокоиться будет меньше, если знать правды до конца не будет. Да и не собирался ведь он, в самом деле, лезть в какое-нибудь пекло! Это ж так, лёгкая прогулка — иначе и не назвать это с учётом его знаний местности.       Напререкавшись и всё же договорившись, они легли уже сильно за полночь. Смирившийся Джордж улёгся на свою перину, ещё около получаса обиженно сопя, а Фреду не осталось ничего иного, кроме как прилечь, извернувшись, на узкую лавочку. Он ещё пожалеет о том, что уснул без одеяла и чего мягкого под головой завтра, но перед сном он только задумчиво глядел на кучерявую голову на другом конце хатки, почти не вслушиваясь в бубнёж засыпающего близнеца.       Этой ночью ему не снилось ничего совсем.       — Что, прости?.. — коснеющим языком спросила Гермиона следующим утром, так и замерев над сумкой в полном шоке.       — Я пойду с тобой! — Фред сидел напротив неё на перине и улыбался от уха до уха. — Я помогу тебе найти цветок.       И выглядел он таким обескураживающе уверенным, что ведьма не смогла сказать ничего против.