Красное солнце сгорает дотла

      С горем пополам лесник смог поймать для ужина одного кроля, освежеванием и готовкой занялась ведьма. Фред же, вернувшись с охоты, после того, как протянул ей тушку, уселся посреди полянки у костерка, вперив задумчивый взгляд в спокойный огонь. Гермиона его отстранённость обнаружила уже давно. Но к Фреду не лезла, крепясь и сдерживая возрастающий интерес. Она полностью погрузилась в готовку, еле слышно напевая очередную, известную лишь ей и её народу, мелодию. А её пение, вернувшееся к ней с ощущением безопасности, буквально заставляло Фреда чувствовать спокойствие, которое чувствуют дети, когда матери напевают им колыбельные. Но когда над котелком уже разнёсся запах свежего супа, Гермиона больше не смогла выносить этого ужасного молчания. Она успела привыкнуть к болтовне этого лесника.       — Говорливость твоя вдруг пропала, — заметила она громко. Фред сморгнул мысль и метнул на неё блестящий взгляд.       — Вкусно пахнет, — сказал он просто, вновь возведя глаза к звёздному небу.       — Спасибо. Но ты не хочешь поговорить?       Фред вдруг подорвался, приняв сидячее положение, и уставился на неё с выражением крайнего удивления и удовольствия, а ещё какой-то нахальной насмешливости.       — Неужто ты наконец сама этого хочешь? — улыбнулся он с зубами.       Гермиона закатила глаза. Глупый лесник. Видно же, что в голове мысли роились одна хуже другой, а он всё равно отшучивается да юлит.       — Меня больше бесит твоё молчание, — ведьма угрожающе взмахнула деревянной ложкой в его сторону, на что он усмехнулся ещё шире. — Будто затеваешь чего…       — Не затеваю, — заверил Фред её мягко, а потом потупил взгляд в костерок, помолчав. — Просто… думаю о своём.       — О чём? — поинтересовалась Гермиона участливо, помешивая суп.       — Опять эта твоя чрезмерная любознательность… — недовольно пробубнил лесник под нос, сложив локти на колени. Гермиона ничего не ответила — лишь поджала губы и тоже опустила глаза. А Фред тем временем вспомнил, что и сам был горазд на вопросы. Он, вроде как, в долгу.       — «Знания за знания», — тихо, без особого нажима повторила его же слова колдунья.       — Мы же всё равно потом разойдёмся своими дорогами, верно? — невесело произнёс лесник. — Конкретно сейчас… — он вновь натянул эту свою защитную улыбку, ткнувшись носом в сложенные предплечья, — о родителях.       — Ты знал их? — тихо и чуть удивлённо спросила Гермиона.       Лесник покачал головой:       — Никогда. Но иногда интересно представлять… Как выглядят, как говорят, кем являются. Дед никогда о них не рассказывал, но за мысли о них не ругал, — он прыснул. — Деда любил больше давать по ушам за шалости. Особенно мне, как тогда… — взгляд его потемнел от нахлынувших воспоминаний о побеге, и Фред снова смолк.       — И что же ты думал о них сейчас? — напомнила ему Гермиона, когда молчание слишком затянулось, и склонилась к огню, чтобы пошевелить горящие угли. Фред, встрепенувшись, вновь моргнул.       — Она мне снится… Женщина, — выдохнул он смиренно, — маленькая, живенькая… пухленькая. С огненно-рыжими волосами и большими, добрыми глазами. С ласковой рукой.       Ведьма, замерев от этого неровного голоса, глядела на лесника сквозь красные языки пламени, различая оттенок печали на преобразившемся лице. Женщина была, вероятно…       — Мне тоже снится мать, — сказала Гермиона, распрямившись и не отнимая сочувствующего взгляда от Фреда.       Он сипло и вновь совсем невесело хохотнул:       — Я даже не уверен… хотелось бы, думать, что это она. Я ведь не видел её ни разу в жизни.       — Сны всегда связаны с реальностью, — спустя несколько мгновений тишины, начала Гермиона. — Вероятнее всего, что это именно она. Я в этом уверена.       Фред вновь поднял взгляд, сверкнувший сквозь чёлку знакомым теперь огоньком, и смягчился. Лесник сделал огромное усилие, чтобы сделать это, ведь на самом деле от слов ведьмы ему вдруг стало совсем не легче. Значит, всё же и цветок, который ему снится, был связан с реальностью?..       — Но… разве ты не ненавидишь родителей?..       Он вздрогнул, вынырнув из потока мыслей, задумался на несколько мгновений, потирая подбородок и перекатывая мысль в голове, а потом усмехнулся, промычав, и мотнул головой:       — Не-е-а, — ответил лесник. — Надо бы, конечно, но… Не получается. Я думаю, что они не хотели этого… Оставлять нас, я имею в виду. Им просто было некуда деться. Или мне хочется так думать.       Гермиона понятливо кивнула, вновь опуская взгляд, и тогда Фред спросил:       — А что тебе снится о матери?       — Её последнее мне наставление, — с готовностью ответила ведьма. Голос её был печален. — На которое я тогда даже не обратила особого внимания. А после того, как её не стало, уже невозможно забыть.       — А в итоге ты прислушалась к нему? Спустя время?       Она с прищуром посмотрела на него. Странно, задумчиво и долго. Фред замер, с интересом ожидая ответа. И после, всё так же пристально глядя, Гермиона медленно кивнула:       — Возможно… Кажется, я правда начинаю в это верить.       Потом они наконец приступили к трапезе — какая-то странная горечь ещё оставалась на их языках, как осадок после неприятных признаний. Но довольное причмокивание и занятое усердное дыхание Фреда, хлебавшего суп, отчего-то вернуло Гермионе хорошее настроение — закончив первой, она сыто щурила глаза и глядела на лесника сквозь волосы, из которых заплетала себе косу. Словно благодаря разговорам вспомнила, как раньше ей это делала мама.       — С тобой хорошо, — вдруг сказала ведьма, будто то было совершенно в порядке вещей. И Фред, губы которого ещё блестели после трапезы, удивлённо поднял голову. Но ведьма стоически не смутилась и даже дополнила: — Не как с другими.       — Не как с другими немагами? — нашёлся лесник, растянувшийся поверх травы кверху пузом, и дёрнул губы в несмелой улыбке.       Гермиона опустила незаконченную косу, поглядела на него, ожидая увидеть смех или предвзятость. Но юноша выглядел, наоборот, участливым, смущённым… и, кажется, воодушевлённым её словами. Всё же улыбнувшись в ответ уверенно, она ответила:       — Нет, просто… не как с другими.       Фред посмотрел на её лицо, вдруг чуть розовое то ли от костра, то ли от их короткого обмена репликами, и ухмыльнулся, подняв глаза вверх. В груди стало тепло.       Небо, густо чёрное, где-то синее, выглядело, как тёмный водоворот, пропасть или бесконечная бездна. Усыпанное мириадами белых точек, складывающиеся в различные рисунки — среди них была даже «звезда» Мерлина. Оно вдруг подмигнуло леснику вспышкой, пролетевшей быстро, будто стрела, выпущенная из чужого волшебного лука, черкнула пространство и под конец ярко сверкнула. Фред округлил глаза — вдох замер на его губах — и выжидающе замер. И там, в вышине, вновь сверкнула, рассекая ночь пополам, белая искрящая полоска.       — Гермиона… — нетерпеливым шёпотом позвал лесник, желая обратить внимание ведьмы на это. Она не отзывалась, поэтому ему пришлось вновь окликнуть её, не глядя пытаясь найти неспокойной рукой её ладонь. И их пальцы вдруг соприкоснулись, будто и сама ведьма тянула их ему навстречу. И спутались. Фред повернул голову, когда почувствовал вдруг необыкновенное касание — Гермиона, не отнимая руки, с восторженной улыбкой и сверкающими глазами глядела на падающие в небе…       — Звёзды, — так же, как и он, тихо, будто страшась спугнуть, обронила она.       И он, поймав это слово, посмотрел внимательнее на неё, охваченную каким-то внутренним свечением, и летящие, разрывающие тёмную глубину вспышки, путающиеся в петлях её каштановых кудрей. Рассыпающиеся искрами в её глазах.       Ему было страшно. О да.       Ему было страшно от того, что он может узнать, если пойдёт дальше. От того, что с ним и Гермионой… ими обоими может статься в конце. Но ещё лучше он понимал, что нечто невообразимым образом тянуло его к тому самому цветку, который он видел во снах и к которому, вероятно, они приближались всё это время. Шаг за шагом тяга эта становилась всё горячее и ощутимее. И Фред не просто не мог сопротивляться этому, а ещё и не хотел. Потому что там он узнает. Он поймет. Всё станет ясно.       Но он не был уверен в том, что почувствует, когда всё узнает. Испугается ли? Почувствует облегчение?..       И, в конце концов, ведь именно из-за своих снов Фред пошёл с ведьмой. А ещё… он обещал защищать её.       Переполненные восторгом после звёздного дождя, они ещё какое-то время воодушевлённо разговаривали. А уснули уже поздно, под треск костра. Гермиона ещё ворочалась какое-то время — нечто в её голове не давало ей подолгу спать всё время, пока они шли. Фред же упал в сновидения почти сразу — запах палёных еловых ветвей окутал его разум сладкой негой.       В начале ему не снилось ничего (лесник отчего-то порой прекрасно чувствовал эту тонкую грань погружения, а иной раз — не мог отличить от реальности вовсе.) А потом… чужие волосы стали щекотать ему щеки, потому он не мог не поторопиться, вновь открывая глаза. Полянка, кажется, куда-то исчезла целиком.       Над ним нависла девушка. С, казалось, незнакомым, но одновременно знакомым лицом. С тоской и мягкостью во взгляде, со скорбящей улыбкой на устах. Она прижимала его локтями к земле, а среди коридора её тёмных волос он не видел ничего из того, что могло происходить вокруг. И было тихо. Мир остановился в точке соприкосновения их тел. Фред знал, что это лишь сон.       Он не чувствовал и миллиметра своего тела, кроме лица, которое горело, будто раскалённое над костром. И, может, ничего не слышал, потому что перепонки в ушах лопнули?..       Фред смотрел на неё, смутно различая образ, будто в глаза бросили пыли. А она смотрела, кажется, так, будто знала больше, чем мог когда-либо знать он. Знакомая незнакомка улыбалась ему, но при этом выглядела как-то тоскливо, и глядела на него пронзительным золотистым шоколадом. Ему бы не хотелось знать, как выглядело его тело, раз на него смотрели так.       Их дыхание: его — слабое и поверхностное, и её — ласковое и неровное, — смешалось в одно. Она чего-то ждала — наверное, когда он окончательно придёт в себя. И потому, когда Фред смог сфокусировать свой размытый взгляд на ней, с её печальных губ упало:       — Фред. Я тебя люблю.       И ртом он почувствовал — словно дуновение — прохладное, спасительное прикосновение. И несколько мокрых капель на щеках.       Очнувшись уже утром, Фред ощутил такую пустоту внутри себя, словно у него отняли часть души. Поспешно сев, он схватился за грудь, ощупывая яростно колотящееся, словно разбитое на осколки сердце. Невообразимая, необъяснимая тоска раздирала его грудь, колола пальцы и воплощалась замершими слезами на глазах. В отчаянном порыве Фред огляделся вдруг и зацепился взглядом за спящую девушку на другом конце остывшего костра. И сердце закололо с такой силой, что он не смог дышать.       Догадка — или даже понимание — ударила по голове так сильно, что мир пошёл кругом... И Фред осознал, кто именно нашёл его во снах.       — Что тебя тревожит, Фред? — он даже не заметил, как Гермиона проснулась, словно ощутив сквозь сон его перепуганный взгляд. И говорила с ним этим тусклым спросонья голосом. Его неожиданно покоробило до красных пятен оттого, как она назвала его по имени.       — Просто сон… Не переживай, — глухо ответил лесник, пряча глаза.       Гермиона посмотрела на него с сомнением и подползла на руках немного ближе.       — На самом деле сны могут говорить очень многое. Главное — это их понять.       Он поглядел на неё сверху вниз, очертил взглядом завитки каштановых кудрей, большие шоколадные глаза и розовые губы, шептавшие ему во сне признания. На мгновение Фреду подумалось, что это она наслала на него такой сон. Но потом он понял, что это не так. Потому что сны и в самом деле порой рассказывают ему о многом.       — Ты это знаешь… — почти удивлённо выдохнула Гермиона, разглядывая его в ответ внимательно. Она увидела тень тревоги и неуверенности на его лице.       — Однажды мне приснился сон. Брат тогда пропал в лесу… — Фред замолк, отводя взгляд в сторону, занимая себя разглядыванием деревьев и стараясь отвлечься от внимательных пронзительных глаз. — Он потерялся, а я во сне будто увидел… нет, я словно вспомнил место, где Джорджи был. Проснулся тотчас, схватил Деда за руку и повёл туда. Именно там мы его и нашли. Вот и всё.       Фред вдруг почувствовал, что внутри что-то начало неприятно дрожать — это стало его нервировать, потому он рывком поднялся с места и принялся собирать вещи, чтобы снова отправиться в путь, раз ведьма проснулась. Однако Гермиона продолжала лежать на своём месте, задумчиво глядя на его спину и спустя какое-то время спросила:       — Ты знал это место раньше? То, где нашёл близнеца?       Он вздрогнул и вытянулся по струнке — так внутри всё скрутило. Несколько коротких, но ему показалось, что долгих, мгновений Фред молчал, пока ведьма всё так же разглядывала его широкую спину. А потом повернулся вновь к ней. С лицом, выражение которого было трудно прочитать.       — Нет, — бросил лесник коротко, задержав недовольный взгляд на лице девушки, и вновь вернулся к вещам. Он не мог смотреть на неё, понимая, что из-за какого-то сна стал сильнее чувствовать тягу, которая стягивала его живот и сердце, которая всегда была в нём. Ещё более явственно и непреодолимо.       Помня о том, что сказала Гермиона ему прошлой ночью (а Фред запомнил почти всё из того, о чём они вчера говорили), он старался говорить как можно больше, как можно более развязно и ни о чём. Рассказывал какие-то старые истории о лесе, о детстве, об их с братом шалостях и работе. Говорил-то много, да вот глаза всё прятал и вообще избегал приближаться. Шёл почти в метре от ведьмы, оживлённо махал руками, всё болтал и… актёр из него, в общем-то, был неплохой. Привык кривляться перед Дедом. А Гермиона в этот раз молчала. Вероятнее всего, от её пытливого взора и в этот раз ничего не скрылось, но она решила просто не говорить с Фредом о его странном поведении, приняв во внимание утреннее происшествие.       Вдалеке — прямо туда, куда они направлялись, подступала зловещая хмарь. Тяжёлые тучи сулили злостный ливень с градом и грязью, которая при такой погоде будет разъезжаться под ногами и, возможно, тянуть к болотам (они ведь приближались к озеру и топям, как резюмировал лесник). Природа мрачно рокотала: деревья жутко шелестели листвой, звери, словно перепуганные, прятались по своим норкам. А Фреду будто было всё равно. Плохая погода не убивала в нём настроения. «Вот если обезумевшая зверюга попадётся или, дьявол их раздери, наши старые друзья-разбойники, то дела примут совсем другой оборот» — говорил лесник. Плохая погода, может, сулила им затруднения с передвижением, но, как хороший бонус, помогла бы им скрыть следы от вероятных нежелательных гостей.       — Каких гостей? — спрашивала Гермиона.       — Всяких, — пространно отвечал Фред, кисло жмурясь от воспоминания о существе с красными глазами.       Театр комедии, поставленный неунывающим и преисполненным наигранным оптимизмом лесником, закончился, когда они вышли на очередную опушку и… замерли. Это было похоже на ад. Здесь не было мягкой юной травы, скрипящей под ногами. Не было низких кустарников, склонявшихся к земле под тяжестью налитых соком ягод. Не было вековых дубов, раскинувших над головами путников свои зелёные лапы-ветви. Не пахло дикой яблоней или елью… Зато были обрубленные головёшки-пеньки. Выжженная земля и палёный запах умершей природы. Рваные котлованы вывороченной грязи. Прорвы выдранных корней, торчащих из засохшей тины, как пики, вскинутые воинами в последнем, жалком жесте защиты. Словно густые реки алой крови растеклись по этой ныне мёртвой земле.       Ужас тянулся на сотни ярдов в округу.       Сердце Гермионы с болью занялось страдальческой судорогой от этого вида. Она с великим трудом смогла наконец поднять глаза на Фреда, и вдох замер в самом её горле. Он был убит. Натурально или буквально - было почти различимо. Словно не лес вокруг превратили в преисподнюю, а его душу. Рот лесника исказился в ужасе, брови изогнулись в неверии, а глаза потемнели, став вдруг слишком чёрными для голубых. Фигура его словно окаменела — только грудь тяжело вздымалась от переживаемых эмоций. Во взгляде играла буря.       — Столько деревьев… — выдавил он насилу, — столько зверей и птиц…       — Мне так…       «Жаль» — хотела сказать Гермиона, но слова застряли в груди вместе с дыханием, потому она, страдая больше ещё и от того, как выглядел и что чувствовал лесник, сделала движение, желая приблизиться, но внезапный звук выстрела, раздавшийся у самого уха, остановил её. Они оба, словно подбитые, в страхе рухнули на землю, страшась быть убитыми. Их попросту оглушил свист свинца и треск лопнувшей древесины, в которую был сделан выстрел. В ушах стоял звон, ведьма, озираясь по сторонам, ничего не понимала, пока в следующее же мгновение рука Фреда не нашла её ладонь и, рванув, потянула обратно в густой лес.       Вслед им раздавались новые выстрелы, но то ли удача была тому виной, то ли ловкие увиливания лесника — ни один не задел их. Фред успел подметить, с какой периодичностью бухало оружие, потому вырваться вперёд у них получилось скоро. Оставалась одна проблема — укрытие. Лесник озирался по сторонам в ужасе и панике, понятия не имея, куда деваться, и тут ведьма сама потянула его в сторону. Дуб, расколотый у земли посередине. Они с трудом залезли в ствол этого треснувшего дерева, словно подогнанного под размер большого человека или даже призванного служить укрытием для нуждающегося — так глубоко уходила вековая рана и так хорошо скрывала от заинтересованных взглядов.       Фред затолкал Гермиону в самую глубь, настойчиво и нетерпеливо подпихивая руками, пока ведьма, упершись лопатками в деревянную «стенку», не вскликнула недовольно и придушенно — лесник, ведомый страхом, слегка переусердствовал с силой «помощи». Сам он, накинув на голову капюшон плаща, встал спиной к выходу и поднял локти, загораживая подмятую под ним колдунью. Хотелось думать, что если люди и заметят это широченное дупло, то и не подумают, что оно полое и скрывает кого-то. А тёмный плащ как раз скроет оголённые места.       Фред хотел было ещё попросить Гермиону наслать на них обоих чары, чтобы их не смогли обнаружить, но вовремя понял, что те люди могли быть и охотниками на ведьм. А в таком случае наверняка бы и обнаружили «след магии», о котором ему уже однажды втолковывала ведьма.       Шум снаружи до них доходил сдавленно и глухо, потому слух обострился в несколько раз. Пытаясь разобрать среди их собственных вдохов и хрипов голоса и шаги преследователей, они оба замерли. В темноте не было видно ни зги, потому зрение в ясности уступило место обонянию и чувствительности. Фред вслушивался и дрожал под давлением разросшейся тревоги. Сердце скакало, как ошалелое, и билось о рёбра навстречу другому такому же напуганному сердцу, прижатому тесно. Органы скрутило и перемешало — они буквально были готовы рвануться фонтаном об нёбо, лесник уже глоткой ощущал подступившую тошноту. Его всё ещё знобило, и юноша не мог понять — было ли это из-за врагов за спиной или из-за жарко дышащей ему в шею колдуньи, к которой он прижался так близко, что в ином случае было бы неприлично (за второй вариант он сцепил челюсти, желая, чтобы те раскрошились, а боль помешала ему думать так).       И всё же нос его летал над каштановыми кудрями, кожу щекотали мелкие лепестки из ведьмовского венка, который она сплела ещё день назад. Ноздри под завязку забил глубокий и свежий, отрезвляющей запах ручьёв и трав. Кажется, только благодаря ему Фред сохранял разум ясным, а внутренности не поддавались тревоге до конца и сидели на своём месте. И именно этот запах помог разбойникам обнаружить их в первый раз.       Гермиона, зажатая между стволом и грудью лесника, неловко ткнулась носом куда-то ему в подмышку, сосредоточенно вдыхая запах леса и липы. А потом она вдруг стала настырно водить руками по его телу, отчего Фред вздрогнул и чуть было не пискнул, но сдержал себя. Он широко раскрыл глаза, пытаясь разглядеть в темноте лицо ведьмы, которая так увлечённо трогала его грудь, бока и живот, а потом шею и голову — не страстно, не чувственно, но всё равно судорожно и жарко. Но не было видно ни зги.       Фред не мог выдавить и слова, потому всё время стоял молча, сдерживая собственное тело от необдуманного порыва. А потом послышался облегчённый выдох, и их лиц коснулся такой слабый огонёк, словно фонарик светлячка. И лесник наконец смог увидеть её — раскрасневшуюся, запыхавшуюся, обуреваемую эмоциями…       — Что ты… — хрипло выдавил он, и зрачки Гермионы вдруг обтянули всю радужку.       …с притягательными, красными-красными губами…       — Проверяла, ранен ли ты… — её рот сделал движение, а Фреду вдруг захотелось вгрызться в него, что есть мочи. «Нельзя. Нельзя!» — одёрнул он себя, но взгляда не смог отвести. Впрочем, и она теперь смотрела на него широко распахнутыми глазами.       До лесника снова стало доходить… Он ощутил и чужую трепещущую грудь, обтянутую в ткань и касающуюся его рёбер… и мягкий живот, касающийся его паха… и бёдра, зажатые меж его колен…       Фред почти застонал.       Гермиона, ощутив и поняв всё то же, схватилась за его плечи — колени у неё вдруг подкосились — и опустила глаза. Так откровенно, интимно близко они ещё никогда не были. «А зря» — подумала ведьма, и со свистом прикусила губу.       Жар между ними нарастал, подводя к чему-то совсем новому и несвоевременному, но внезапный треск веток у места их укрытия послал все ощущения и чувства в трубу. В следующее же мгновение Гермиона крепче стянула его плечи пальцами, натужно вслушиваясь в звуки, а сам Фред недвижимо замер.       — На выход, — приказал чей-то голос.       Они медленно вышли, не желая провоцировать захватчиков, и, протянув руки, встали перед группой мужчин в оборванной одежде. Фред огородил плечом трясущуюся в ужасе ведьму (он не видел её такой перепуганной ещё никогда), напряжённо и бегло всматривался в окружившие их силуэты, но не смог найти схожие черты с теми людьми, что преследовали их раньше. А уж того человека с крысиной рожей он бы различил точно.       Одно было ясно — мужчин семеро. И они были вооружены. Преимущество было на их стороне. Лесник не решился опустить взгляд — при встрече с животными это шаг к смерти, но сместил его на их животы, заметив малознакомый герб со змеёй.       — Кто такие?.. — пророкотал тот, что приказал выйти.       — Просто путники, господа, — мгновенно ответил Фред, держа руки на виду.       — «Господа», ха-ха! — заржал один, и несколько его подхватили.       — Чего ж вы бежали тогда? — но спрашивал всё тот же.       — Ну так вы же стреляли.       Теперь и тот сдавленно хрюкнул от смеха:       — Хм! Впервые вижу, чтобы человек, рядом с которым раздался выстрел, так ловко рванул бежать. А не просто упал на землю с мольбами.       Фред решился снова поднять взгляд — люди ухмылялись свирепыми улыбками, их всё это забавляло. Для них это была просто игра. Исход понятен и прост, но процесс — интересен.       — Ну дык, привык бегать от зверья всякого, — ответил Фред, и ответом ему стал дружный недобрый гогот.       Все семеро выглядели помятыми, но сытыми и вполне довольными. Их блестящая от пота кожа была в нарывах, гнойниках и различных покраснениях. Эти люди были больны. Фред уже видел подобных — они в основном околачивались у борделей или валялись в канавах в собственной блевоте. Герпесные образования покрывали их кожу, зубы желтели и выпадали, как и волосы, и белки глаз имели нездоровый оттенок, и рядом не похожий на белый. Фред знал только, что такое получают чаще в публичных домах. Или в подворотнях от проституток. Эти мужчины подходили под описание болезни, которой лесник не знал названия, полностью.       — А куда путь держите?       — А куда глаза укажут, — юлил лесник, опасливо поглядывая на ружьё. Он привык лгать перед людьми в городе и пользовался этой своей способностью сейчас вовсю. Неверный шаг — и им не поздоровится раньше, чем Фред успеет что-то придумать для побега. — В город идём. Да вот, заплутали.       Одеты мужики были в рваные одежды, но, кажется, таковой она стала лишь недавно. На них висели тёмно-синие накидки с гербом, изображавшим змею на ветви, даже кольчуги имелись. И по мечу за пазухой. У каждого. Ружья были у двоих.       — А кого ты прячешь за спиной, путник? — растянул насмешливо тот, который мог выстрелить. Конечно, все они заметили Гермиону, как бы Фред ни старался отвлечь преследователей пустой болтовнёй и спрятать её за собой. — Неужто девка?       Лесник скрипнул челюстями и, кажется, слишком гневно посмотрел в ответ — мужики вдруг заинтересовались пуще прежнего, судя по воодушевлённым переглядываниям и вздохам.       — А у нас вот нет девки, да, ребята?.. — начал один из них медленно и печально, но напускным это было. — Так, может… (Лесник почувствовал, как Гермиона за ним задрожала сильнее.) Мы одолжим твою?       — Не думаю, — безоговорочно ответил Фред сквозь зубы. И бессознательно перекрыл мужикам обзор на ведьму полностью.       — Экая жадина, — гундосил кто-то, обнажив ряд гнилых зубов в язвительной улыбке. — Мы же по-хорошему…       — Я, кажется, понял, Гойлл! — воскликнул почти по-свинячьему один из крайних. — Жадина наша девку сам оприходовать хочет!..       И все семеро воззрились на них, словно только увидели. Ни Фред, ни Гермиона особо не задумывались о том, как стали выглядеть за время путешествия. Растрёпанные после «пряток», взмыленные, грязные. Лесник, блестящий от пота, с щетиной и редкими кустцами рыжих волос на щеках. Высокий, крепкий, но помятый в постоянных бегах. И ослабший. Но с блестящим, горящим взглядом из-под тёмных бровей. И… дева, пусть с огромной копной растрёпанных волос, в грязном, пыльном платье, но всё равно необыкновенно прекрасная, мягкая, притягательная. И тоже… ослабшая. Оба дышали тяжело, но не страх виной. И в движениях прослеживалось очевидное. А в воздухе меж ними — искры.       — Возбуждение, — протянул кто-то со смакованием, грязно глядя на трясущуюся барышню. — Его к ней влечёт как…       — А она и сама чувствует это. И совсем не против! — послышалось из толпы.       — Ну, раз не одолжим — отберём, — вынес вердикт и пресёк болтовню Гойлл. Все вдруг замерли, словно ожидая команды. Гойлл махнул головой на путников. Сразу несколько рук рванулись к леснику и ведьме.       Фред зверем метнулся на защиту, стаскивая Гермиону к себе, но тут что-то обрушилось ему по загривку — аж в глазах потемнело. В следующее же мгновение прямо у его носа сверкнуло лезвие , и руки обдало болью - так по предплечьям ударили ребром меча. Секундное замешательство стало ошибкой. Визжащую, размахивающую конечностями Гермиону от лесника оттащили почти с лёгкостью, а его самого трое сцепили по рукам и ногам. Ведьминская сумка с дребезжанием упала на землю: склянки звонко разбились, раскололись, зазвенели истошно — момент, разделивший лесника и ведьму, разжёгший нечто.       Фред рвался, что было мочи, пытаясь сбросить путы рук, способных удерживать его на месте, но не увалить на землю. Выл зверем, глядя на перепуганное плачущее лицо и то, как несколько мужчин всё оттаскивали её, сбрасывая плащ, задирая юбку, грязно рассматривая её оголившуюся кожу.       — Не смейте! — возопил Фред, чувствуя, как с него уже начали стягивать его же лук, и обернулся к тому, кто раздавал указания: — Не нужно!       — Кто сказал! Нам, путничек, наоборот, это очень и очень нужно, — поучительно разложил Гойлл, почти на него не глядя, а заинтересованно рассматривая две оголившиеся от посторонних усилий белые ножки. Лесник предпринял новое усилие вырваться, но тут его остановило иное. Все вдруг замерли, а среди звуков оглохшей тотчас опушки остались только рыдание и визги Гермионы.       На земле лежала палочка.       Непростая.       Ведьминская.       — Это что же… — ошарашенно выдохнул Крэбб, сжимавший Гермиону поперёк груди. — Нам ведьма попалась?!       Один из шайки, отцепившись от колдуньи, уже боязливо, но в то же время восторженно подцепил палочку двумя пальцами, вытянув к небу. Все, даже Фред, будто окаменели. Лишь Гермиона, понявшая свою дальнейшую судьбу быстро, зарыдала беззвучно, но отчаяннее.       — Это же… — поражённо произнёс державший палочку, — сколько Малфои нам вывалят?..       Гойлл улыбнулся, кажется, со звуком, и возбуждённо пустил выстрел в воздух:       — Он будет в восторге! Мы так давно не приводили ему ве-       То, что удивлённые охранники ослабили хватку, дало Фреду шанс вырваться — он понёсся вперёд, и мужики, не ожидая рывка, повалились вслед, хватаясь за его плащ безрезультатно.       — Остановите!.. — поздно опомнился Гойлл, бессмысленно махнув рукой на лесника, но его шайка не обладала той же скоростью реакции.       Фред рванулся, повалив человека наземь, выхватил палочку из чужих рук, пока никто не успел понять, что происходит, и отскочил. Внезапно могущественная сила колюче вцепилась в его пальцы, влилась в тело с необычайным жаром. Фред метнул взгляд туда, где была Гермиона.       Заметил, как один из кучи разбойников, замерев, прижимался носом к её напряжённой шее.Ђ       И безумно взмахнул палочкой над головой.       Следующее, что случилось, запомнилось леснику, как ад на земле. Мир пронзили визги и надрывные, страшные крики. Палочка верещала в его ладони и в его голове громче всех — так, что он почти оглох на оба уха. Жар, текущий по венам благодаря ней, метнулся наружу…       И всё предалось огню.