А вы думали, в сказку попали?!

* * *       — Да, давненько я тут не был… — Аптекарь озадаченно почесал затылок под банданой. — Ещё лет десять назад эта деревня была намного меньше…       Поселение можно было назвать небольшим городишком, который явно стал торговой точкой на перекрёстке оживлённых дорог. Неудивительно, что неподалёку обосновались разбойники, охочие до чужого добра. Трое путешественников неспешно шли по центральной улице, рассматривая занавеси норэн на входах в лавки и едальни.       — Ух ты, тут даже постоялый двор есть! — Рюичи протянул руку, указывая в сторону. — Горячая водичка в офуро… — мечтательно протянул он вполголоса.       — У нас всё равно денег почти нет, — остудил его воображение Томоэ, почесав заросший редкой щетинкой подбородок. — Хотя мы можем попытаться заплатить за ночлег своим трудом. Вдруг надо что-то сделать по хозяйству.       Однако, выслушав рассказ путников о том, что «их ограбили, поэтому у них нет денег», хозяин только развёл руками и на просьбу о постое ответил так:       — Известная история, да, сочувствую вам, но… Даже если бы у вас и были деньги, разместить мне вас всё равно негде, у меня всё забито. Хотя… — мужчина поскрёб затылок. — Эй, Кейго! — гаркнул он в глубину дома. На крыльцо выскочил встрёпанный тощий подросток, готовый выполнить любое указание. — Отведи-ка этих троих к дядюшке Такайоши. Ты ж Продавец лекарств, нэ? — обернулся он к Аптекарю. — Вот и поможешь ему. Он уже человек пожилой, то одно у него болит, то другое, к лекарю не набегаешься. А сыновья у него все в Столицу подались на заработки, так что и дом пустует, и по хозяйству помощь ему нужнее.       Кейго повёл путников на окраину городка, где ещё главенствовал быт деревенский.       — Вы, когда с дедушкой Такайоши говорить будете, не шибко удивляйтесь; он иногда рассказывает странные вещи и бывает очень резок. Матушка моя как-то сказала, что разум уже отказывает ему, — косо поглядывая на странных чужаков, негромко предупредил мальчишка. — Он мне вообще-то не родной дед, они с моим родным лучшими друзьями были… когда-то.       — Не волнуйся, Кейго-кун, нас трудно удивить странными разговорами, — успокоил его Кумото.       Они подошли к довольно большому крепкому дому: было видно, что люди здесь живут зажиточные. Точнее, когда-то жили, а теперь уже дом доживал последние годы — вместе со своим старым хозяином, который как раз сидел на энгаве, у крылечка, спустив ноги на деревянные ступеньки. Он был чем-то очень недоволен, бурчал себе под нос, и на незваных гостей уставился с подозрением. Кейго поклонился, и приведённая им компания последовала его примеру.       — Доброго дня, дедушка Такайоши! А… что-то случилось?       — Что-что… а то ты не знаешь! Небось, вся деревня уже знает! Что и Масуми, мерзавец, сбежал в Столицу вслед за старшими братьями! — гневно воскликнул старик. — А ты что тут делаешь, почему не на работе? И кого мне сюда притащил?       — Ано… Отец просил кланяться вам и передать, что нашёл вам временных помощников. Эти люди хотят остановиться в городе на несколько дней, а у нас на постоялом дворе мест нет. И денег у них мало… почти что нет, но они готовы заплатить своим трудом, — неуверенно принялся рассказывать паренёк, но дед прервал его движением руки.       — Ты, ну-ка, расскажи, кто вы такие и что умеете делать, — велел он, указывая почему-то на Кавамуру. Тот удивился, но почтительно склонился ещё раз.       — Это Кусуриури-сан, травник, это Кумото-сан, его помощник, — представил юноша своих спутников, — а я всего лишь их ученик. Мы странствуем по деревням, помогаем людям…       Выслушав недлинный рассказ Рюичи о том, как на них напали разбойники — разумеется, с некоторыми поправками и купюрами, — старик немного поворчал, что, мол, в его время императорские войска не давали расплодиться в лесах всякому сброду, и согласился-таки пустить странников на постой на несколько дней.       — Может быть, хоть ваши травы помогут мне с моим здоровьем, — проворчал он уже с большим добродушием в голосе, — особенно с проклятущими коленями! — он непритворно охнул, поднимаясь на ноги.       — Конечно, Такайоши-сан, у меня есть хорошее средство для припарок, — заверил его Продавец лекарств. — Я приготовлю его как можно скорее.       — Вот и славно, — кивнул тот. — Можете отдохнуть и освежиться с дороги, Акико вас накормит, а работу для вас я потом придумаю.       — Это кто? — шёпотом спросил Томоэ, обернувшись к всё ещё топтавшемуся рядом Кейго.       — Тётушка Акико — мамина старшая сестра — готовит и убирает у дедушки Такайоши с тех пор, как умерла его жена, — тихо пояснил подросток. — Ну, мне пора…       Акико-сан, женщина в годах, но отчаянно молодящаяся, послушав ещё более отредактированную версию приключений троицы, переданной на её попечение, поахала и выставила гостям столько еды, что впору животам треснуть. После обеда она помогла нагреть воду для омовения и снабдила мужчин всем необходимым, забрав их одежду в стирку. Понежиться в бочке с горячей водой, как мечтал Рюичи, и переодеться в чистую юкату показалось истинным благом всем троим.       Через пару часов, сытые, чистые и довольные жизнью Хикарино наблюдали, как Аптекарь копается в коробе, разыскивая нужные компоненты для припарки. Разбойники сильно переворошили его запасы трав, так что теперь там было сложно что-либо найти.       — Безобразие, — ворчал он себе под нос, — опять придётся наводить порядок… Это не то… да где же… мм… Ксо! — внезапно коротко ругнулся маг-травник, встряхивая маленький бумажный пакетик, нарочно промасленный, чтобы не пропускал влагу. Тут же сделал отвращающий знак рукой, чтобы словесная скверна не впиталась в лечебные травы, и вздохнул.       — Что случилось, Кусуриури-сан? — встревожился Кавамура.       — Ничего непоправимого, Рюичи-кун, просто досадная неожиданность, — Аптекарь снова пощёлкал ногтем по пакетику. — Закончилась одна необходимая травка, остались только семена, а нужны листья. Впрочем, выход есть, но не знаю, получится ли.       — Какой выход? — загорелся любопытный соловушка.       — Вы вдвоём можете попробовать вырастить эту травку из семян в саду, что во внутреннем дворе, — испытующе глядя на спутников, предложил Кусуриури. — Заодно потренируетесь контролировать свои магические силы. Только делать это будете скрытно, чтобы не провоцировать здешних жителей — они ведь тоже не верят в магию.       За маленьким садиком — это сразу было видно — ухаживала чья-то заботливая рука. Однако и тут были видны следы увядания — сказывалась жаркая и сухая погода последних недель. Понятливый Кавамура, не дожидаясь указаний, резво сбегал к колодцу за водой, притащив большое ведро. Томоэ по всем правилам посадил семена, щедро полил — и поднял голову, глядя на сэмпая в ожидании дальнейших указаний. Что-то в этой ситуации казалось ему очень знакомым. Когда-то он уже что-то сажал, но не просто так…       — Хорошо, — кивнул Кусуриури. — Оба положите ладони на землю. Вы — правую, а ты, Рю-кун, обе, причем левую — поверх руки Кумото-сана. — Дождавшись, пока начинающие маги, сидящие на коленях перед свежей грядкой, разберутся в руках, он продолжил инструктировать их. — Закройте глаза. А теперь, Кумото-сан, вам нужно почувствовать эти семена, позвать их к жизни, направить им свою внутреннюю энергию для роста. Представьте, например, как тёплый золотистый свет просачивается под землю, как семена впитывают его… — голос Аптекаря звучал гипнотически. — Рюичи-кун, сделай то же самое, но позови саму землю. Попроси её поделиться соками жизни…       Обоим иномирянам было немного сложно сосредоточиться — отвлекало прикосновение рук. Отвлекало и волновало, заставляя старшего вспоминать всплывавшие в памяти эротические видения с участием Кавамуры, а младшего — слова Кусуриури о любовниках. Но завораживающий речитатив старшего мага изгонял из головы все лишние мысли, оставляя только ощущение тепла под ладонями и желание помочь новой жизни.       — Получилось! — торжествующе произнес Аптекарь, и двое Хикарино открыли, наконец, глаза. Между ними зеленел густой кустик травы с широкими, бархатистыми с изнанки листьями.       Вдруг Томоэ ахнул, хватаясь за голову, по которой словно кувалдой заехали. Перед глазами снова замелькали, как в калейдоскопе, яркие видения: вырастающий из земли буквально на глазах огромный дуб; полупрозрачная фигура старика в старинных одеждах; изумление на лицах окружавших дуб молодых парней, среди которых был и Рюичи; и голос, произносящий: «Ты свободен!..»       Ослепляющая боль отпустила так же внезапно, как и началась, и Мастер чая со стоном, которого не смог сдержать, повалился на младшего спутника.       — Кажется, я помню… — выдохнул он.       Вокалист, подхвативший побледневшего мужчину, поначалу испугался, но увидев, что того не корчит от боли, как в предыдущий раз, быстро успокоился. Постарался поудобнее устроить его на своих коленях, придерживая руками за плечи.       — Голова?.. — Аптекарь стремительно опустился на одно колено рядом.       — Не болит, — с удивлением отчитался Томоэ, распахнув глаза и коснувшись висков пальцами. — Совсем.       — Ой, Кумото-сан, ваше кольцо… — растерянно пробормотал Кавамура. Старший поднёс руку к лицу — на пальце осталась только полоска серебристой пыли.       — Кумото-сан, что вы помните? — Аптекарь пытливо заглянул в его глаза.       — Многое. Другой Мир — наш родной… Как мы попали сюда… Мы вшестером сажали жёлуди, почти так же, как сейчас эту траву. Тех четверых помню, которых мы с вами недавно засекли с помощью ритуала. Они музыканты, и Рю-кун тоже — он пел в их группе. А я… я был их менеджером… мм… ну, в общем, старшим помощником.       Соловушка только недоумённо моргал. Другой мир? Музыканты? Он — вокалист в группе? Ну, в это он ещё готов поверить — петь он любит и умеет.       — А ещё я вспомнил, что мы… действительно были там вместе, Рю-тян, — красная нить не лгала. Я оставил свой дом и прежнюю работу, услышав твой голос; я захотел быть с тобой рядом и помогать… всегда.       Кавамура на миг задохнулся от этих слов и от того, каким тёплым светом засияли глаза полулежащего в его руках мужчины. А потом робко улыбнулся в ответ.       — Понятно, — Кусуриури коснулся кончиками пальцев лба Кумото и застыл на полминуты, словно прислушиваясь к чему-то далёкому. — Ваша Печать на памяти рассыпалась — остались лишь осколки, которые со временем сами растают, высвободив остальную информацию. Чужая магия очень резко отреагировала на воспоминания, вызванные магией Стихий, и кольцо, защищая вас от боли, полностью истратило себя. Сколько там оставалось «зарядов»?       — Шесть или пять, — неуверенно ответил Томоэ.       — И все они ушли в один присест. Немного странно, что Рюичи-кун ничего не вспомнил вместе с вами… хм. Что ж, Кумото-сан, — на лице Аптекаря промелькнула такая редкая для него улыбка, — смею предположить, что эти боли не побеспокоят вас больше. И самое важное вы вспомнили — это хорошо. Кое-какие пробелы в воспоминаниях первое время будут встречаться, но это пройдёт со временем, если я правильно понимаю эту разновидность магии.       Собрав свежевыращенный урожай, травник углубился в приготовление снадобья для старика Такайоши, оставив Томоэ на попечение Рюичи — разбираться с вернувшейся памятью. Любопытный птах едва удерживался, чтобы не вцепиться в своего взрослого спутника с расспросами, но ему не хотелось выглядеть легкомысленным и несдержанным.       — Кумото-сан, — он решился-таки задать вопрос, когда они вдвоём устроились в отведённой им комнате, которую когда-то занимал средний сын Такайоши, — вы не могли бы рассказать… что-нибудь о нашем прошлом?       «Нашем», — машинально отметил менеджер, лёжа на футоне прямо в одежде. Его канагавский соловей уже принял тот факт, что у них было общее прошлое. То же самое сообразил и Рюичи — и порозовел от смущения.       — Извини меня, Рю-кун, но пока я не буду рассказывать тебе что-то значительное, — мягко отказал Мастер чая. Увидев, как по-детски обиженно вытянулось лицо Кавамуры, взял его руку в свои и пояснил: — Я опасаюсь, что мои рассказы растревожат твою Печать, и она причинит тебе такую же боль, как мне. Не хочу, чтобы ты это испытал, а второго волшебного кольца, способного защитить тебя, у нас нет, увы… Нам нужен безопасный способ избавить тебя от заклятья. А ты по-прежнему любопытен, как тысяча лисиц! — ласково улыбнулся Томоэ, держа в своих больших ладонях длинные пальцы певца. — Даже удивительно, что ты не превращаешься в одну из них. Думаю, вреда не будет, если я скажу тебе, что ты называл меня То-саном. Можешь и сейчас называть меня так.       — То-сан, — послушно повторил Рюичи, чувствуя, что обида отступает — столько душевного тепла было в этом прикосновении и во взгляде сэмпая. — Я всё хотел сказать… что, пока мы ночевали в лесу, прямо на земле, я видел какие-то сны. Странные… Наверное, они про другой Мир… но я почти ничего не могу вспомнить — только яркий свет и разноцветные огни.       — Ано… когда мы с тобой познакомились, я работал осветителем… ну, регулировал яркие лампы, освещавшие сцену, где выступали разные молодые ребята, — решился рассказать Кумото. — Ты тоже пел там со своими друзьями… а я услышал твой голос… и захотел стать тебе близким другом, чтобы иметь возможность всегда быть рядом, помогать… освещать тебя, чтобы о тебе, о твоём таланте узнали на всём белом свете. Я так рад, что встретил тебя, Рю-тян…       Кавамура слушал, розовея от смущения, но руку не отнимал, и в самом деле чувствовал, что есть между ними какое-то взаимное притяжение…       — Отдыхайте, То-сан… я… тоже рад, что рядом со мной есть вы, — искренне улыбнулся соловушка. Посидел рядом ещё минуту и отправился на энгаву, что выходила во внутренний дворик. Пока Аптекарь возился с лекарством для хозяина дома, Кавамура по его совету разулся, уселся прямо на землю под старой яблоней и занялся медитацией, стараясь как следует почувствовать свою Стихию. Немного отвлекали мысли об опасности, ждущей их троих на Двуглавой горе, но он не знал, как сказать об этом их проводнику — тот выглядел таким уверенным, будто бы шёл к себе домой.       Бывший осветитель лежал недолго — после разговора с любимым почувствовал себя гораздо лучше — и, притопав на кухню, напросился в помощники госпоже Акико, готовящей ужин. Та сперва поглядела на него удивлённо и неодобрительно — чем такой мужчина, больше похожий на воина, может ей помочь? Кухня — это женское дело! Но Кумото был настойчив, и уже скоро Акико-сан переменила своё мнение, наблюдая, как ловко её неожиданный помощник орудует ножом и обращается с прочей утварью и продуктами. Она даже снизошла до того, чтобы открыть ему парочку семейных кулинарных секретов. Ужин удался на славу.       Старик Такайоши заметно подобрел, получив чудодейственную примочку для суставов и отведав вкусной еды, приготовленной новым постояльцем, и уже за чаем завёл разговор о своей бурной молодости.       — А ведь в вашем возрасте, молодые люди, я много путешествовал с торговыми караванами по Благословенным Островам, вдоль и поперёк изъездил, пока не встретил свою жёнушку и не остепенился. Я такое видел в Южных землях, что у моих соседей волосы бы дыбом встали! — распинался он, «дирижируя» чашечкой чая. — А мать этого оболтуса Кейго ещё смеет говорить, будто я от старости умом тронулся! Ха! Наверняка вам такое сказали, нэ? — дед обвёл слушателей взглядом. Двое старших гостей и бровью не повели, зато Рюичи выглядел слегка смущённым. — Ага, значит, сказали? — он в упор уставился на младшего.       — Ано, — совсем смешался тот, — нам говорили, что иногда вы рассказываете… мм… необычные вещи, Такайоши-сан. Но мы в пути тоже много чего видели, поэтому не считаем, что рассказы о Южных землях — всего лишь выдумки, — ловко выкрутился парень.       — Вот! — Старик назидательно поднял палец. — Наконец-то я слышу глас разума! Просвещённые земли, ха! — снова фыркнул он, вложив в этот звук всё возможное пренебрежение. — Везде стоит такая сушь, и никто ничего не делает! А когда я был на Юге, то там встречались маги, которые могли притянуть дождь. А эти глупцы, вместо того, чтобы использовать Дары небес, шарахаются от любой серьёзной магии — да даже от упоминаний о ней! — как от чумы, тьфу! Одни целители да побрякушечники остались!       Кусуриури многозначительно переглянулся с Кумото, а любопытный Кавамура, подавшись вперёд, горячо попросил:       — Такайоши-сама, расскажите, пожалуйста, побольше о Южных землях!       Дед, довольный искренним интересом юноши, хмыкнул в бороду.       — Почему бы не рассказать? Ну, слушайте… Лет эдак тридцать назад я в первый раз махнул с караваном через Проклятые горы, за которыми живут колдуны и оборотни…       Аптекарь пересел поудобнее, прислонившись спиной к стене, достал свою трубочку и закурил, отрешаясь от происходящего. Ему эта тема была малость неприятна, но он из вежливости не стал уходить сразу. Зато минут через десять как бы спохватился, что ему нужно навести порядок в коробе, — и ушёл, оставив спутников развлекаться болтовнёй бывалого путешественника. * * *       Справедливо полагая, что у лис-оборотней к нему могут быть претензии, Ямада озаботился поиском подходящих амулетов. Расспросил стариков, а те сказали, что в соседнем городке живёт Мастер амулетов, чьи изделия очень красивые и в самом деле помогают.       — Может быть, она даже колдунья… но её вещи никому не делают зла, значит, просто врут люди… из зависти, — задумчиво прошамкал беззубый старик Нандзё-сан, перебирая сухими пальцами чётки.       Оставив кузницу на пару дней, Шинья съездил в городок, подсев в телегу к двоим соседям, везущим туда свои товары на продажу. Лавку амулетов он нашёл сразу, но сперва заглянул в другую, чтобы выпить вкусного чаю и купить немного особого сорта, запах которого очень понравился ему. За стойкой работала молодая девушка, тихая и словно бы чем-то опечаленная… но обслуживала гостей она спокойно и деловито.       — Кажется, юная госпожа чем-то огорчена? — решился спросить молодой знахарь. — Может быть, я смогу помочь?       Девушка слабо улыбнулась симпатичному парню — по виду они были ровесниками, и она подумала, что с ней заигрывают. Поэтому покачала головой.       — Вряд ли ты сможешь мне помочь, незнакомец.       — Моё имя Ямада Шинья, я кузнец из деревни Игуро… а ещё я умею лечить — этот дар мне достался от ками, — знахарь не захотел сразу же уходить, попросил ещё чая, надеясь разговорить печальную красавицу.       — Меня зовут Идзуцу Казуко… и я вовсе не больна, потому что сама умею лечить себя целебными отварами. Этому меня научил Кумото Томоэ-сан, мой наставник… но он недавно ушёл… из города… и я всё ещё грущу из-за этого…       Девушка говорила спокойно, но это спокойствие было очень хрупким, и Ямада не решился сейчас флиртовать с ней… только подумал, что вполне мог бы жениться на ней. Умелая травница стала бы хорошей спутницей для знахаря.       — Сколько стоит пакетик такого чая? Я бы хотел купить себе домой, — мягко сменил он тему. Отсчитав нужную сумму медяками, он достал из отдельного кармашка серебряную монету… и прямо на глазах у изумлённой травницы принялся мять денежку пальцами, растягивая в тонкую проволочку, из которой ловко сплёл изящное колечко. Протянул его на ладони.       — Возьми это, пожалуйста, Казуко-тян. Оно поможет тебе развеять грусть… а я буду надеяться, что ты хоть раз улыбнёшься, вспоминая меня. До встречи.       Поклонившись, Шинья вышел из лавки и свернул на соседнюю улочку, чтобы купить амулет. Чино-сан расспросила гостя подробнее, выяснив, что кузнец опасается вторжения кицунэ.       — Хм… давненько в наших краях не было слышно о колдунах с Юга… да ещё прямо в Столице, надо же. У меня есть готовый амулет, способный отпугнуть лис-оборотней…       — А чего посильнее нету? Чтобы не просто отпугнуть, но чтоб не могли колдовать возле моего дома, чтоб ступить не могли на мой порог.       — Дай подумать, — хозяйка что-то посчитала, записывая на листочке. — Ты кузнец, у тебя есть с собой что-то из твоих изделий? Дай-ка мне их.       Вынув из кошеля несколько медных и бронзовых брошек-застёжек, которые думал продать на рынке, Ямада протянул их женщине. Та ненадолго скрылась внутри дома, а потом вернулась, неся застёжки в ладонях.       — Держи. Тебе они не опасны, но любого кицунэ будут жечь и кусать, как лютые охотничьи псы. Нужно расставить их во дворе так, чтобы получился шестиугольник, а вот этот амулет укрепи над дверью, он свяжет все в одну систему, в ловчую сеть для кицунэ.       Расплатившись, Шинья подошёл ближе.       — Спасибо, госпожа Мастер, позволь, и я помогу тебе немного. Доверься мне… Горячая широкая ладонь прошлась по спине и плечам Мастерицы, вбирая в себя накопившуюся усталость и боль — знахарь будто бы вынимал невидимые булавки из мышц… По окончании процедуры женщина с удовольствием потянулась, ощущая своё тело заново.       — Ох, как же хорошо-то! Спасибо тебе, Ямада-сан.       — Береги себя, госпожа, я рад, что сумел тебе помочь. Прощай.       Двое раскланялись вежливо, и деревенский староста пошёл своей дорогой. По пути к своим землякам кузнец заприметил большой валун на обочине, без особых усилий приподнял его и придавил им чужую болячку, чтобы не вернулась обратно. А уже дома аккуратно разместил новые амулеты по периметру двора и главный повесил над дверями кузни, помня про шестиугольную схему. * * *       Утром сёгун Оносэ всё же настоял на том, чтобы хотя бы немного пройтись по дороге, ведущей дальше на север, и там поговорить со Стражами клана Огненных Лис.       — Если выгонят — вернёмся и пойдём на восток, как говорил Юки-кун.       Но вышло иначе. В самом начале дороги, которая больше напоминала широкую тропу, уходящую в дремучий лес, стоял предупреждающий знак: камень, на котором сидел каменный же лис с коротким бронзовым копьецом в лапах. Сугихара был готов поклясться, что копьё было сперва направленно вверх, но теперь оно угрожающе смотрело вперёд, навстречу путешественникам.       — Мы мирные оборотни, мы хотим поговорить… с кем-нибудь из Огненных Лис, — заговорил с живой статуей Оносэ, не успевший даже обратиться львом. Статуя молчала, и копьё всё так же смотрело ему в грудь. Джун сделал шаг вправо и хотел пройти вперёд, обойдя истукана, но тот незаметно для глаза перевёл оружие в его сторону. И никто не спешил выйти к ним навстречу. [Иллюстрация 28]       «Вот же досада, — недовольно думал Суги, наблюдая за манёврами Джея, безуспешно пытающегося пройти мимо каменного стража. — А ведь такой вроде бы благоприятный знак во сне был…» Он прижмурил глаза, заново переживая ночное приключение…       …Опять ему снился старый сон, и Ясухиро даже во сне знал, что ненавидит его — видно, всё-таки некоторые воспоминания просочились в его память после вмешательства Белого Тигра. Снова он был посреди весёлого праздника, на котором его совершенно не жаждали видеть, и люди пытались прогнать его, говоря обидные, резкие слова, заставлявшие горький комок подкатить к горлу, — и всё это под бодренькую музыку из категории «веселится и ликует весь народ». В детстве после этого сна маленький Юнэ просыпался посреди ночи, беззвучно давясь слезами, а когда повзрослел — просто чувствовал себя разбитым весь день.       Но в эту ночь он не будет бессильно выслушивать гадости!       Чтобы сообразить, что это всего лишь сон, рыжему кицунэ понадобилась пара мгновений. Он привычно прищурился, чтобы посмотреть на обидчиков вторым зрением и понять, что это — мелкая нечисть, питающаяся отрицательными эмоциями, вытаскивающая из памяти грустные и страшные воспоминания и воплощающая их во сне. От них не были застрахованы даже опытные маги. Учителя в Курамори предупреждали начинающих сновидцев о таких вредителях и учили бороться с этой шушерой. Покуда память была полностью заблокирована Печатью, юный кицунэ не сталкивался с ними, но теперь, видимо, для них появилась лазейка в грустное прошлое скрипача.       Сугизо захлестнула злобная радость, губы растянулись в плотоядной усмешке — теперь-то он уже не был таким беспомощным, как раньше! Он пробормотал заклинание призыва — и почувствовал под рукой жёсткий мех: рядом появилась жуткая тварь с телом медведя, слоновьим хоботом и мощными тигриными когтями — баку. Красные глаза горели диким огнём, пятнистая шкура нервно подрагивала от перекатывающихся под ней напряжённых мускулов.       Ясухиро ласково похлопал чудовище по спине. — Смотри, мой хороший, у меня для тебя есть что-то вкусное! — сладко промурлыкал он. — Баку, съешь! — приказал кицунэ, резко взмахнув рукой, и тварь, рыкнув, набросилась на расплывающиеся на глазах человеческие фигуры — мелкие демоны, почуяв, что нарвались на нешуточную опасность, спешили убраться. Но никто из них не успел уйти от стремительного зверя, пожирающего плохие сны и заодно неприятности, ими предвещаемые. В душе Суги бурлила весёлая ярость: это не баку, а он рвал когтями то, что делало ему больно и грустно… И проснулся он утром с чувством глубокого удовлетворения и надеждой, что день будет хорошим...       И тут такой облом!       — Пойдём обратно, милый, — позвал Шинобу, трогая лидера за рукав юкаты. — Видишь, они не хотят нас пропускать.       — Ну и ладно, обойдёмся, — Джей перекинулся львом и громко рявкнул от досады, что его затея провалилась.       Иноран снова повязал ему на лапы полупрозрачные самодельные варадзи, получше закрепил тесёмки и сел верхом, а Юнэ-лис уже сидел на спине Льва. На секунду обернувшись, шаман увидел, что каменный страж снова застыл, передними лапами держа копьё кверху жалом.       «Бе-бе-бе, ну и сидите тут без дождя!» — Юнэ швырнул эту мысль в сторону земель Огненных Лис, словно камень в кусты, вложив в неё побольше силы.       — Может быть, у них есть свой шаман, — явно услышав этот мысленный посыл, отозвался вслух Иноран, погладив рыжика левой рукой, пригладив шёрстку на загривке. — Не стоит огорчаться, всё равно уже вечером мы будем в предгорье.       «Погладь ещё, Ино-тян», — мысленно попросил лис, разнежившийся от ласки. Кошатник Иноуэ как никто умел гладить, и с удовольствием зарылся пальцами в рыжую пушистую шерсть.       До большого торгового поселения у подножия лесистых холмов, за которыми громоздились высокие горные кряжи, троица доехала без особых приключений. Из близлежащих Кланов к ним никто не приходил, и даже остановок сделали за день всего три. Лапы Льва, защищённые обмотками, работали почти без усталости, и на привалах Шинобу лично осматривал их, чтобы убедиться в этом.       — Всё отлично, эти варадзи получились что надо, спасибо, чудо моё, — совсем по-кошачьи мурлыкал за ужином Оносэ в человеческом облике, обнимая Ино за плечи. Другой рукой он прижимал к себе Юнэ, чтобы тому не было обидно, чтобы он не чувствовал себя брошенным.       После еды сёгун сам расспросил хозяина постоялого двора о правилах перехода через горы… и узнал кое-что интересное.       — Значит, так, — вернувшись в комнатку, Джей снова сел между спутниками. — Как и говорил Юки-кун, через горы каждое второе утро ходит караван с проводником. В путь уходят на рассвете и идут ровно четыре световых дня, делая привалы в одних и тех же местах. К ним можно прибиться, но место в повозке стоит столько, что лучше идти пешком. Но если отстанешь — ты пропал, чары иллюзии заведут тебя в ближайшее ущелье. Предыдущий караван уже ушёл нынешним утром, следующий выйдет только послезавтра.       — То есть, это значит, что мы не сможем поскорее проехать? — вычленил главное шаман.       — Сможем, — хитро прищурился Джун, — если сумеем договориться с одним человеком. Его имени никто не знает, местные называют его Клык, потому что он Волк-оборотень. Говорят, у него есть дар — он видит настоящую дорогу даже ночью, иллюзии не имеют над ним власти. Нам надо только найти его, он как раз на этой стороне гор…       Лидер многозначительно посмотрел на Иноуэ, который мог договориться почти с кем угодно. Ритмер задумчиво поглядел на него, потом на Сугихару, потом покрутил в пальцах свою игрушку-амулет… и кивнул. Проводника нашли быстро — он занимал отдельную комнатушку в гостинице для караванщиков. Когда трое подошли к занавеси, закрывающей дверной проём, оттуда быстро вышел недовольный купец, бормоча себе под нос что-то нецензурное. По всей видимости, Клык отказался помочь ему побыстрее пройти через горы.       Оборотни переглянулись, притормозив.       — Ну, кто там ещё? — послышался усталый голос из комнатки.       Иноран покусал губу, но всё же приподнял рукой занавеску.       — Добрый вечер, уважаемый Клык, простите, что помешали вашему отдыху, — начал было он… и умолк под острым взглядом из-под густых бровей.       Проводник не был похож на жителя Благословенных Островов, на вид ему было лет тридцать, его лицо обрамляла густая чёрная бородка, а длинные волосы, побитые ранней сединой, были заплетены в толстую косу, и по паре тонких косичек свисало на висках. Куртка и штаны из кожи были сильно потёрты и не раз заштопаны. Мужчина сидел, скрестив босые лодыжки, на узком топчане, посверкивая золотом глаз.       — Можете войти, я вижу, что у вас действительно важное дело, — сказал Волк-оборотень и показал на коврик возле дверного проёма. Гости вошли и сели тесной кучкой, поскольку комнатка была очень маленькой.       — Назовите свои имена… или прозвища, мне всё равно. Вам нужно на ту сторону, но мои услуги стоят дорого — сто золотых любой чеканки Южных земель, и ни монетой меньше, — предупредил проводник, внимательно разглядывая оборотней.       Те назвали себя и пояснили, что ищут своих друзей, которых разбросало где-то. Шаман пощупал кожаный кошель с мордой тигра и кивнул, соглашаясь с суммой оплаты. Клык слушал внимательно, не перебивал, а Сугизо вдруг вспомнил ооками, которая осматривала его после первого выплеска Силы. В её жёлтых глазах он видел такой же свет печальной мудрости… но сейчас не решился рассказать об этом.       — Хорошо, — Волк хлопнул себя по колену, приняв решение. — Завтра на рассвете я поведу вас. Ночёвка будет одна, привалов будет три в день, по пути расскажу вам, чего не надо делать. Деньги отдадите, когда спустимся с гор на той стороне. До завтра.       Он кивнул путникам, чтобы они шли к себе ночевать, и сам лёг на свою жёсткую койку, не дожидаясь даже, пока они все уйдут — так устал таскаться по горам… [Иллюстрация 29]       — Бедолага, уходился, видать, — сочувственно буркнул Джун, когда они отошли на достаточное расстояние от комнаты Клыка, чтобы чуткий слух оборотня не мог уловить реплики. — Нам тоже нужно будет лечь сейчас — вставать-то до рассвета, а потом топать и топать. Силы нужны будут… — он широко зевнул, показав свои крупные клыки.       Сугихара досадливо поморщился — перспектива такой ранней побудки его не радовала. Кроме того, у него на душе было неспокойно из-за Волка. Вокруг было людно и шумно — как раз пришёл караван с севера, и купцы громко торговались за комнаты для ночлега, а их слуги сновали туда и сюда с подносами с едой. Трое оборотней еле протолкались к своему двору.       — Суги-тян, что тебя печалит? — едва они вернулись в свою комнату, наблюдательный Шинобу решил расставить все нигори* над хираганой.       — Это из-за нашего проводника, — нехотя ответил Юнэ, умолчав о другой причине подпортившегося настроения. — Он мне напомнил нашу целительницу из Курамори, она тоже ооками… — он коротко пересказал её историю, которую слышал от Юкихиро. — У них глаза одинаковые, мудрые и грустные.       Он раскатал футоны для всех, отворачиваясь и пряча хмурое лицо.       — Вон как. Не думай об этом сейчас, Суги-кун, — Оносэ приобнял рыжика сзади, легко потискал, отпустил — и растянулся на постели посередине. — Завтра обмозгуем, с какой стороны к этому подойти, и стоит ли вообще это делать. Хуже нет думать о таком на ночь глядя, сниться всякое начнёт — нестиранными фундоси не отмахаешься. Всем спать!       Во сне троица снова общалась с Ямагучи-сэнсэем, путники рассказывали о своих приключениях, о том, куда дошли и кого встретили…       — Ооками? — от удивления старый Лис даже переспросил, но потом пояснил причину этого вопроса: — Дело в том, что на наших Островах уже несколько сотен лет нет волков… и оборотней тоже. Волков извели Тигры и Быки, а ооками все погибли в Клановых войнах. Скорее всего, он попал к нам с Большой земли.       — Да, я тоже подумал, что он не местный, — покивал Шинобу.       — А в клане Курамори тоже живёт волчица-оборотень, хотя так-то они к себе чужих не принимают. Но она одарённая целительница, так что прижилась, — вставил Сугизо. — Мне рассказывали, что она убегала от преследования соплеменников… и её спас кто-то из шпионов, которые помогают иногда тамошним магам.       — Таких историй немало, — задумчиво сказал Учитель, — но мне кажется, что этим двоим будет, о чём поговорить… если они когда-нибудь встретятся. А вам, кстати, уже пора просыпаться, друзья мои, до рассвета осталось меньше часа…       Собирались одногруппники при свете фонаря, который принёс помощник трактирщика. Завтрак был готов, поскольку многие посетители, пришедшие вчера вечером с севера, выступали в поход с первыми лучами солнца, чтобы идти на юг, торговать с Кланами. Оборотни дошли до гостиницы, где их ждал Клык; увидев их, он кивнул и пошагал вперёд без лишних слов.       В предрассветном полумраке ходили, зевая, люди, фыркали вьючные животные… а шаман вдруг ощутил чей-то злой взгляд. Но амулет, висевший на шее Юнэ, легко отразил его, и косой взгляд мошкой воткнулся в тот же глаз. Давешний купец, не сторговавшийся с Клыком и потому вынужденный лишний день ждать, невнятно замычал, растирая кулаком глазницу и требуя у слуги плошку воды, чтоб промыть…       — Вы пешком или как? — спросил проводник через пару десятков шагов.       — Или как, — буркнул сонный Джун, а Иноран постарался смягчить ответ пояснением:       — Сейчас, до поворота дойдём…       Скрывшись от досужих взглядов, трое обернулись вместе, один только шаман остался в человеческом облике. Уселся вместе с Лисом на спину Льва, и тот порысил вслед за Волком.       Разбуженный ни свет ни заря Сугихара являл собой предмет мебели и собирался на автопилоте, глядя на мир одним глазом — второй безбожно слипался, свалив миссию глядеть вокруг на собрата. Немного встряхнул кицунэ амулет, среагировавший на недоброжелательный взгляд. Да и то ненадолго — обернувшись лисом и устроившись верхом, Суги банально удрых, успев подумать только: «Как хорошо, что я превращаюсь в небольшого зверя…» Плавная поступь Джуна и тепло руки Шинобу, придерживающей рыжика, убаюкивали, и не было никаких сил сопротивляться.       Пробудился он, лишь когда солнце заметно поднялось над горизонтом, а самому Ясухиро понадобилось в кусты. Добрав необходимую долю сна и удовлетворив свои нужды, он был свеж, бодр и готов на подвиги. Подвигов, правда, не предвиделось, и оставалось только в молчании созерцать пейзажи.       Через поросшие лесом зачарованные холмы Клык вёл их широкой горной тропой, утоптанной тысячами ног и копыт, расчищенной от крупных валунов. Суги и Ино развлекались тем, что старались распознать наведённые на местность иллюзии, и иногда у них получалось — при свете дня это было трудно, но возможно. У Лиса чесался язык сказать, что такой силы чар он не видел даже в Курамори, где над сокрытием земель Клана трудились настоящие виртуозы этого искусства, но молчаливость их проводника словно давила на него, заставляя придержать мысли при себе. Да и кто знает, вот скажет он что-то вслух — и заставит сработать какую-нибудь местную магическую ловушку.       Солнце стояло уже довольно высоко над лесом, когда Волк наконец объявил первый привал. К радости шамана Ино, рядом протекал звонкий ручей, а само место было отмечено несколькими большими кострищами и даже немного обжито. Под лапой старой ели лежали сухие дрова, из чурбаков и брёвен были сделаны простые скамьи, а из жердей — привязи для лошадей и вьючных животных. Но сейчас тут ещё никого не было: предыдущий караван давно уже ушёл отсюда, а встречный ещё только начал спускаться на южную сторону гор — так объяснил пустующий тракт ооками.       — Располагайтесь тут, — велел он вполголоса и указал на одно из кострищ, обложенное камнями. — Громко не разговаривайте, чтобы не возникло эха, иначе потом проблем не оберёмся. Привал — час.       Он перекинулся в человека довольно необычным способом — высоко подпрыгнув вверх на задних лапах, а приземлился уже на две ноги. Сугихара тоже подумал, что хочет так попробовать… но никто ничего не успел больше сделать. Из чащи вдруг послышались странные звуки, низкий хриплый рык большого хищника — и Лев, вскочив, в три прыжка скрылся в лесу.       — Джун! Вернись! — позабыв о предостережении, крикнул Иноран, и эхо злорадно подхватило этот крик, разнеся на довольно большое расстояние, исказив до неузнаваемости. Ритмер в испуге зажал себе рот рукой… но Оносэ не вернулся, а Клык хмуро смотрел ему вслед.       — М-да… видно, что у парня давно не было… кхм… телесной близости, — проворчал он, усаживаясь на сухую землю и снимая со спины свою котомку.       — Ано? — шаман невольно покраснел и перевёл взгляд на него. — Почему… вы так решили?       — Его позвала самка, — спокойно пожал плечами провожатый.       Сугизо выронил дрова, которые хотел привычно сложить шалашиком в кострище — с недавних пор он сам занимался разведением костра, выдыхая пламя, покуда их лидер и по совместительству тяжеловоз отдыхал, а Шинобу добывал вкусную рыбку из ручья или речки.       — Ясно, — упавшим голосом произнёс Ино, потом прикрыл глаза и послал неразлучнику мысленный зов: «Джун, вернись! Вспомни, что ты человек, а не зверь! Джун, пожалуйста, вернись ко мне! Тебе нужно отдохнуть!» Но ответом ему была тишина… а потом из чащи под холмом, на вершине которого устроили привал оборотни, послышались другие звуки — грозный рык и громогласный рёв Льва, ставший яростным и злым. Иноуэ почему-то легко понимал эти оттенки настроения, несмотря на то, что местное эхо торопилось исказить все громкие звуки.       — Хм, странно, — пробормотал Волк, невозмутимо жуя кусок крепко посоленного вяленого мяса, — что-то не вышло у него… Думаю, он скоро придёт, так что делайте еду, не тратьте время напрасно.       И в самом деле, через четверть часа Лев-сан вернулся с повинной, низко опустив лобастую голову, а поперёк его крупного носа алела свежая царапина, сочащаяся кровью.       — Джун! — шаман бросился к нему, позабыв обо всём, обнял за шею, упав на колени, уткнулся лицом в густую шерсть. — Ты так меня напугал… ох…       Клык с любопытством посматривал на странную парочку — давненько он не встречал таких искренних эмоций у окружающих его людей. Его Дар заключался в том, что он видел вещи такими, какие они есть, даже самые сильные иллюзии и наведённые чары не вводили его в заблуждение, поэтому он спокойно ходил в Срединных горах, которые иногда называли Заклятыми или Проклятыми. Чувства людей также не составляли для него тайны, и оборотней он всегда распознавал сразу, но счастья ему эти знания не принесли, хотя частенько уберегали от лживых подлецов, каковых в достатке водилось среди путешествующих купцов.       Юнэ поворошил палочкой тлеющие угли, в которых запекалась рыба, и тихонько вздохнул — от облегчения и немного от грусти. Во время дрёмы на спине Льва он вспомнил Шинью, вспомнил, как они познакомились когда-то… и смутное чувство неудовлетворённости зашевелилось в груди, мешая радоваться благополучному возвращению лидера.       Целебной водой из ладоней Иноран уже аккуратно залечил царапину, портившую благородный львиный профиль, и теперь расспрашивал своего неразлучника о произошедшем.       — Ну, и что это было, милый мой?       Шаман уже предупредил Джуна о том, что нельзя говорить громко, поэтому тот, перекинувшись, смущённо произнёс вполголоса:       — Это был барс… точнее, я услышал зов самки барса, а у неё, оказывается, был свой парень… ну, мы с ним немного того… выяснили отношения. Я, конечно, сильнее и крупнее, но их двое всё же — пришлось отступить.       — Это были не оборотни?       — Не-а.       — Дожили… так я и знал, что постоянное пребывание в шкуре льва даром не проходит, — покачал головой ритмер, потом вытащил из костра самую крупную рыбину и подал её своему сёгуну. — Ешь, герой-любовник.       С одной стороны, он ощущал свою вину за то, что слишком давно не давал волю своим плотским желаниям… но с другой — они почти всё время были среди людей, негде было уединяться… да и Сугизо бросать одного не хотелось, чтобы он не чувствовал себя лишним. И вот к чему это всё привело: Лев-сан поддался зову чужой самки. Оносэ и сам был ужасно смущён тем, что звериные инстинкты взяли в нём верх; он сидел, скрестив ноги, и смотрел только на еду, но утоление голода помогло ему немного успокоиться. * * *       Как ни хотела путешествующая к Двуглавой горе троица поскорее продолжить путь, им пришлось задержаться. Прослышав, что в городке снова объявился Продавец лекарств, местные потянулись к нему с разными хворями, и у Томоэ тоже появился повод попрактиковаться в ремесле травника и кое-чему поучиться у Аптекаря. Попутно он и Рюичи учились управлять своими новыми силами, тренировали умения, тайком от хозяина выращивая нужные травы в садике на заднем дворе. Помимо этого им вменялось в обязанность собирать хворост в ближайшем леске и таскать воду из колодца — в баню и на кухню. А больше хозяин дома не захотел с новых постояльцев никакой платы, позволив им жить у себя и даже принимать посетителей, приходивших за лечением.       — Слушай, парень, а ты не тот ли самый аптекарь, который сколько-то лет тому назад вылечил племянника Нобу, что варадзи и дзори плетёт? — вспомнил как-то вдруг дед Такайоши. — Мальчишка тогда ещё какими-то пятнами по всему телу пошёл, говорили…       — Да, Такайоши-сан, это был я, — подтвердил Кусуриури, пропустив «парня» мимо ушей. В конце концов, что ему такое обращение от простого смертного? Называли его и похлеще.       — Помню-помню ту историю, только сам я к тебе тогда не ходил — не с чем было, — довольно проворчал старик. — А знал бы — пришёл купить что-нибудь впрок!       — Надеюсь, вам уже лучше, — повёл бровями маг.       — Ох, да, помогли вы мне, ребята, так помогли! — заулыбался щербатым ртом старик. — Я уж думал, что с энгавы больше не встану, так и помру со скрюченными ногами — на потеху ёкаям. Не надо мне денег, живите у меня за так — всё одно комнаты пустуют… эх.       Маленькая казна бродячей компании понемногу росла, и Рюичи тоже вкладывал свою долю, устраивая по вечерам небольшие концерты для соседей и случайных прохожих. С разрешения хозяина сидел на энгаве и просто пел всё, что вспоминалось. Было странно петь некоторые песни с чужими словами, но они сами собой выскакивали из памяти — и никакая Печать не мешала. Правда, когда его спрашивали, что это за странные словечки и что они означают, певец отвечал, что это песни Диких земель, которые он самолично перевёл на понятный язык, кроме тех слов, которых сам не понял. Местные жители недоверчиво качали головами, но каждый вечер всё больше народу собиралось у старика Такайоши, чтобы послушать «песни Диких земель».       Кумото обожал слушать голос любимого соловушки, ему было всё равно, о чём он там поёт, но про себя усмехался, слыша, как английский называют «языком Диких земель». К сожалению, кроме текстов, Кавамура ничего не мог больше вспомнить из своей настоящей жизни, несмотря на осторожные рассказы и напоминания менеджера. Рюичи только делал брови домиком и сокрушённо качал головой на попытки мягко пробудить его память — та молчала, и даже цветные лучи света больше не появлялись в его снах.       — Наверное, это потому, что я не на земле сплю, — предположил он, в очередной раз ложась на соседний футон с Томоэ, чтобы поспать.       Сэмпай ласково взял его за руку — он не позволял себе большего, чтобы не смущать милого, который ещё не привык к тому, что между ними когда-то были очень близкие отношения. Но простые прикосновения нравились Кавамуре, он так мило смущался, позволяя иногда приобнимать себя.       — При всём моём желании поскорее вернуть тебе настоящую память, Рю-тян, я совсем не хочу, чтобы ты спал на земле, если есть возможность спать в доме, на нормальном матрасе. Вот пойдём мы дальше… ещё наспишься на земле.       — А когда мы пойдём дальше? — зевнув, сонно спросил певец. — Что-то мы тут… задержались…       — Не знаю… наш проводник не говорит, но завтра я его спрошу тогда сам. Мы же хотели набрать на Двуглавой горе шептун-травы, чтобы сварить зелье, вызывающее вещие сны. Ведь мы так и не знаем, как и где искать наших друзей — быть может, вещий сон подскажет что-то. — Мужчина вдруг поджал губы и нахмурился. — Очень надеюсь, что их не забросило в твои пресловутые Дикие земли. Кусуриури-сан мне немного рассказывал о них — там очень опасно, племена живущих там людей постоянно воюют…       — Мм…       — Ох, ты уже спишь, мой хороший, — шёпотом спохватился Кумото, отпуская руку Рюичи, нежно погладил его по шелковистым вьющимся волосам, поправил на нём простынку — в доме было достаточно тепло даже ночью. — Спи, чудо моё канагавское… Как же я рад, что здесь твоё серебряное горлышко не страдает от хронического ларингита. Наверное, это магия оборотня так работает…       «Интересно, а простые соловьи болеют ларингитом?» — успел подумать менеджер, проваливаясь в сон. Сам он теперь почти всё время видел во сне своё реальное прошлое, постепенно забывая ту наведённую ложную память, где он всю жизнь прожил в маленьком городке, зарабатывая на жизнь составлением чаёв и целебных отваров. * * *       Разыскать деревню Игуро, куда возили Момоко к целителю, было делом не самым простым, хотя и не настолько сложным, чтобы Юкихиро не знал, с какого края за него взяться. Найти какое-то место в реальном мире, пребывая во сне, вполне возможно, если там побывал кто-то из знакомых сновидца. Правда, молодой кицунэ прежде никогда не пробовал подобный фокус.       «Всё когда-нибудь бывает впервые», — философски подумал он. Милая Момо-тян дала ему ориентир — вблизи Игуро протекали две узкие извилистые речушки, через которые местные понастроили множество мостов и мостиков. Больше девушка ничего не запомнила: по дороге туда она ехала в крытой повозке и видеть ничего не могла, а на обратном пути была так рада, что всё уладилось, и так захвачена мечтами о будущем, что мало что заметила; и даже проникнув в память любимой с её согласия, Фуджимура не смог извлечь новых зацепок.       Юки поджёг в маленькой курильнице смесь трав, помогающую сосредоточению. Для сновидца, путешествующего по реальному миру, существовали две ловушки, в которые попадали утратившие концентрацию. Первая приводила к тому, что недостаточно внимательный путешественник мог незаметно соскользнуть в пространство сновидений и заплутать. Потом, конечно, он просыпался — без знания, за которым отправлялся. Второй была вероятность проснуться во плоти вдали от дома, без денег и вещей, только в том, в чём ложился спать, а то и нагим. Редкие храбрецы пользовались этим способом, чтобы попасть в нужное им место через сон, поскольку это было сопряжено с ещё большей тратой внутренних сил и куда большим количеством опасностей, чем в случае, ежели бы они пошли туда пешком. Даже опытные маги-сновидцы делали такое лишь по очень серьёзной причине — и не все из них возвращались в своё собственное жильё потом.       Погрузившись в волшебный сон, Юкихиро мысленно переместился в дом любимой, чей разум был для него как близкий маяк для корабля. Полюбовавшись на мирно спящую Момоко, избавившуюся от своих ночных страхов, он закружил над слабо светящимися пятнами на полу, розовыми, как нежный цветок сливы, — следами его возлюбленной в невидимом мире. Тут же были тускло-голубые — следы госпожи Наоко, определил кицунэ; а также запутанные разноцветные цепочки следов слуг и редкие тёмно-красные, явно принадлежащие Такеучи-сану. Оборотень шагнул на розово-голубое пятно, представляя речки-ориентиры, — и его словно затянуло в огромную воронку.       Бесплотный и невесомый, он стремительно летел над дорогой, испещрённой разноцветными следами, как холст безумного художника, ограбившего лавку с красками, и яркая ниточка тянула его вперёд и вперёд, пока Фуджимура не достиг моста, перекинутого через кривую речушку, за которой виднелась окраина деревни. Кицунэ прошёл по следу почти до самых ворот стоящей на отшибе кузницы, закрытых на ночь. Неприятное зудящее ощущение, словно по телу бегает тысяча букашек с колючими лапками, заставило его остановиться.       «Какие-то охранные чары, что ли?.. Хотя, если он целитель не из слабеньких, кто мешает ему приколдовывать по другим поводам? Например, защитить своё жилище. Надо будет предупредить Юнэ-куна», — подумал Юкихиро, отыскивая взглядом Срединные горы и устремляясь к ним, прокладывая путь для друзей.       От Игуро до подножия гор Фуджимура добирался гораздо медленнее, чем от Столицы до деревни, держась исхоженных-наезженных путей, ориентируясь на многочисленные светящиеся следы. Он не был уверен, что понимает точно, где пролегают границы наложенных горными жителями иллюзий, уводящих путников с тропы в глубокие ущелья и густые чащи, и не знал, что с ним может случиться, доведись ему сейчас, во сне, влететь в одну из таких иллюзий. Изнанка мира вела себя порой непредсказуемо. Лис внимательно осматривался по сторонам, и темнота не мешала ему замечать туманные завесы вдоль дорог, серой полупрозрачной кисеёй прикрывающие опушки кое-где. От завес Юки старался держаться подальше, догадавшись, что это отводящие глаза чары, расставленные местными магами.       «Значит, не такие уж и безнадёжные эти «просвещённые» земли, раз у них тоже есть маги, — мельком подумал кицунэ. — Только им тут несладко приходится, раз прячутся за иллюзиями».       Как показал опыт, он был прав насчёт «завес невнимания» — они ослабляли концентрацию сновидца. Оборотень старался проскочить мимо них поскорей — ему совсем не улыбалось провалиться в обычный сон или проснуться тут же, посреди дороги. Для людей, путешествующих днём, эти отвлекающие чары были безвредны — они просто рассеивали внимание, заставляли потерять интерес к тому, что находится за пределами тракта.       Достигнув северной границы гор и торгового городка, где собирались караваны, Фуджимура вздохнул с облегчением: удалось! Он выяснил путь и запомнил его. Осталось только дождаться, когда у его друзей-путешественников будет ночёвка, и заглянуть в сон к Сугихаре. А пока можно отдохнуть самому, поскольку сил Юки израсходовал много. Он позволил себе соскользнуть в глубокий сон без сновидений — хватит с него на сегодня. Повалился на заранее расстеленный рядом футон и вырубился полностью, заблокировав своё пространство сна почти не задумываясь. * * * [Иллюстрация 30]       Из-за нештатного происшествия проводник согласился продлить отдых ещё на полчаса, чтобы Оносэ мог подольше полежать, успокаиваясь. Басист пристроил голову на коленях Шинобу, и тот ласково массировал её, перебирая светлые пряди. Сугихара в это время угостил Клыка печёной рыбой.       — Солонина, конечно, хороша, но так надоела, — с усмешкой признался Волк-оборотень. — И почти никто из тех, кого я водил через горы, не угощал меня своей едой, все брали мало, чтобы поменьше тащить на себе и не нагружать мула. А у вас, как я вижу, проблем с питанием практически нет.       — Бывают, — сонно зевнул Джей, плавая в полудрёме, и снова уснул крепче, а Ино, усилив магически сон своего львёночка, тихонько пояснил:       — Я могу добыть еду только рядом с водоёмом… а ручьи и речки не везде текут… да и не все пригодны для этого.       — Понятно, — кивнул провожатый. — Ещё раз спасибо, очень вкусная рыбка получилась.       — Вы ведь не на Островах родились, так? — решился спросить Юнэ, которого терзало любопытство; и ооками это хорошо видел, поэтому решил отблагодарить путешественников, рассказав свою историю.       — Да, ты прав, я родился на Большой земле… и до двенадцати лет не знал, что я волк. А потом в полнолуние со мной случилась первая спонтанная трансформация. Мои соплеменники требовали моей смерти — они очень боятся оборотней и магов, — мужчина говорил спокойно, словно бы не о себе, а о ком-то другом, а слушатели внимательно ловили каждое слово, сопереживая. — Мой отец сам связал меня и унёс далеко в лес… но у него не поднялась рука на собственного сына… и он решил просто оставить меня так, под каким-то деревом. Я видел, как он проколол себе левую руку выше сгиба локтя и этой кровью измазал свой нож и рубаху, прежде чем уйти, не оглянувшись. Тогда я впервые увидел его ауру… и понял, что он сам боится меня, что только страх перед оборотнем удержал его от убийства.       Ооками помолчал, грустно улыбаясь, но эту улыбку не каждый смог бы разглядеть на бесстрастном обветренном лице, непривычно заросшем густым жёстким волосом. Обычно молчаливый, он рассказывал свою историю гладко и складно, явно не в первый и не в десятый раз коротая таким образом время на привале.       — А как же вы?.. — снова нарушил тишину рыжий и сам же смущённо умолк, понимая, что выпытывает чужие тайны.       — Меня спасла волчица. Она была уже старой и не могла рожать щенят, поэтому сама ушла из своей стаи, чтобы не отнимать кусок у своих подросших детей. Сперва она хотела съесть меня, даже укусила за ногу, но вкус моей крови дал ей понять, что я свой. Тогда она зализала эту рану и попыталась перегрызть верёвки, но зубы у неё уже затупились, а верёвки были толстые. Я тогда не очень понимал, что происходит, но видел, что она больше не хочет меня убить, и сказал ей, что мне нужен нож или что-то острое. И удивился, что она меня поняла. Она принесла мне чей-то потерянный нож, который ещё не успел совсем заржаветь, и им я кое-как разрезал свои путы. Я был уже большой мальчик и сообразил, что раз я волк, то должен жить с волками, но превратиться удалось не сразу.       — Да, мы понимаем, — кивнул шаман. — Когда мы попали сюда, то тоже не сразу сумели перекидываться.       — Волчица успела научить меня охотиться и жить в лесу, и я стал сам кормить её, покуда она могла жевать мясо… а потом похоронил её, — тут маска невозмутимости на лице Клыка дрогнула, и путникам стало ясно, что этот момент оставил глубокий след в душе их проводника. — И захотел поглядеть, как живут мои родители. Когда я нашёл свою деревню, прошло уже больше двух лет, а родителей моих не было в живых, соплеменники убили их, не поверив моему отцу… или испугавшись, что моя мать родит ещё одного оборотня, убили её, а потом и отца. И я решил отомстить. Я не стал убивать людей, просто перерезал весь скот — тем самым ножом, да. В моих руках он уже перестал быть ржавым и тупым… да и я уже не был тем глупым послушным мальчишкой, позволившим себя связать без борьбы. М-да, — Волк усмехнулся в бороду, привычно провёл рукой по тонкой косичке на виске, заправил её за ухо. — Лишившись скота, деревенские мужики пошли на охоту… но оказались такими трусами. Я пугал их воем, пугал стуком сушёных костей, привязанных на верёвки, я мешал им стрелять по оленям и спугивал птиц… Но потом мне надоело… да и стало жалко маленьких детей, которым доставалось больше всех: из-за угрозы голода их могли убить — такие там были жестокие законы. И тогда я решил уйти оттуда насовсем. Только напоследок сжёг родительский дом, в котором поселились другие люди, довольные тем, что им задаром достался этот дом. А ещё я углями выложил имена своих родителей, чтобы все думали, что это души моих предков мстят соплеменникам.       — А как вы попали сюда, на Благословенные Острова? — снова не удержался Суги, но старший мужчина поднялся на ноги и ответил:       — На следующем привале расскажу, пора идти дальше, а то не успеем дойти до нужного места до темноты.       Оносэ, проспавший рассказ, потребовал от Ино пересказать ему по пути, и тот постарался передать всю историю почти слово в слово, чтобы ооками не мог обвинить его в искажении фактов. Проводник делал вид, что не слышит, хотя порой дёргал ухом, размашисто рыся чуть впереди.       Дорога всё чаще шла с уклоном вверх, спуски становились всё реже, и когда солнце перевалило за полдень, четверо сделали второй привал на небольшой, относительно ровной площадке, так же отмеченной несколькими кострищами. Ручья тут не было, был только еле живой родник, чуть ли не по капле сочащийся из трещины в скале, но шаман, будучи предупреждён об этом заранее, на прошлой стоянке сделал дополнительную порцию запечённой рыбы. Поэтому костёр палить не стали, экономя дрова, которые другие люди собрали тут до них, а Шинобу подошёл к скале и приложил ладонь к трещине, а потом даже припал к камню ухом.       Трое молча наблюдали за ним, усевшись на нагретые солнцем камни, Джун хмурился, опасаясь какой-нибудь новой «энергетической хрени», которая могла произойти с его котёночком. Впрочем, здесь, в этой реальности, ритмер вовсе не был таким хрупким и уже хорошо разбирался в вопросах пополнения своего внутреннего резерва сил.       — Ну, что там? — снова первым спросил Юнэ, нарочито выставив торчком рыжие ушки, чтобы показать степень своего интереса, когда Иноран отошёл от скалы и сел к обедающим.       — Родник иссякает… потому что над горами тоже давно не было хороших дождей. Он пробивался из подземной речки, но та сильно обмелела. Я тут не смогу помочь: сильные ливни в горах могут вызвать оползни… а маленькие дождики отнимут силы, но вода испарится с горячих камней — и всё.       Все снова замолчали, Клык смотрел на странного парня — такую ауру он видел впервые, потому что не встречал ещё Водных оборотней.       — Позволь спросить, шаман Ино, — заговорил он своим низким хрипловатым голосом, — в какое животное ты превращаешься? И почему не делаешь этого вместе с нами?       — Тут нет секрета, — пожал плечами тот. — Мой образ — Дельфин, это довольно крупное животное, живущее в воде, поэтому на суше я не могу перекидываться.       — Вот оно что, — покивал Волк. — Я раньше не встречал таких, как ты, поэтому спросил. Буду знать. Ано… чуть в стороне от нашей дороги есть горное озеро — небольшое, но считается заколдованным… Из караванщиков только я знаю, что чар там давно уже нет и что местные жители берут из него воду спокойно. Если хочешь, после ночёвки мы можем сходить к нему. Или вы сильно торопитесь? На той стороне гор почти нет водоёмов, пригодных для плавания… только если далеко, но я там не бывал.       — О, это было бы здорово! — сразу же повеселел Шинобу. — Джун, давай сходим туда! Это далеко?       — Нет, с вашей скоростью — четверть часа, примерно.       — Сходим, сходим, не волнуйся, — улыбнулся сёгун, понимая, что его любимому нужно время от времени поплавать, чтобы не вышло худо. И провожатый, видимо, это тоже понял.       В оставшееся время он рассказал, как жил в волчьей стае и как однажды встретил человека, который тоже был оборотнем — превращался в большого чёрного ворона.       — Помню, мы долго стояли на узкой тропинке, разглядывая друг друга… Я тогда не знал, что он тоже читал мою ауру, решая, можно ли взять меня с собой на Благословенные Острова. А потом рассказал мне об этом месте, предложил уплыть с ним. Несколько здешних Кланов держат руку на пульсе, так сказать, опасаясь войны со стороны Большой земли… и заодно отслеживают мирных магов и оборотней, вроде меня. Вот так я и попал в клан Чёрного Ворона. Пожил там несколько лет, учась работать со своим даром, учил местный язык и обычаи… но когда мне сказали, что других волков тут нет, я приуныл. Да, я мог бы продолжить свой род, взяв обычную девушку в жёны… если она согласится… и тогда мои дети могли бы основать новый Клан здесь. Но с девушкой как-то не сложилось — и я ушёл бродить в горы. Иллюзии иногда такие красивые… ну, вы сами видели, наверное. Я исходил Срединные горы вдоль и поперёк, благо, теперь тут не убивают чужаков, как было раньше. А теперь работаю проводником, — спокойно завершил свой рассказ Клык, глядя на ауру кицунэ, в которой роились золотые искры: он явно хотел что-то рассказать сам, какую-то новость или тайну, но из вежливости не перебивал старшего.       Сугизо с трудом сдерживал волнение, слушая рассказ ооками и сочувствуя его неудавшейся личной жизни. «Никто не должен быть так одинок, — стучало в голове, — никто и никогда!» Он больше не мог хранить молчание. А тут как раз Волк сам закончил рассказывать, пристально рассматривая его.       — Вороны были неправы, когда сказали, что других волков-оборотней тут нет, — напрямую заявил Юнэ. — Они не знали, наверное… В клане Курамори уже несколько лет живет ооками, целительница, — он отметил, что Клык даже не пошевелился в ответ, только немного расширились его зрачки да дрогнули ноздри, выдавая волнение. — Хотя, возможно, она попала на Благословенные острова позже вас. Рёко-сэнсэй осматривала меня, когда я ухнул все силы в первый опыт управления своей Стихией.       Увлёкшись, он стал подробно рассказывать сперва историю появления девушки-волчицы на Островах, а затем — чуть ли не в лицах — как он ходил к Рёко-сан на осмотр, как суровая красавица вгоняла в мандраж даже знакомого с ней Юкихиро, как умело она делала свою работу. Суги забавно крутил ушами, взмахивал хвостом и только что по площадке не прыгал, обозначая, кто где стоял или сидел, забыв о пристойной сдержанности. Ему очень хотелось, чтобы из глаз проводника грусть исчезла хотя бы отчасти, чтобы он узнал, что не единственный волк-оборотень на Благословенных островах и что у него ещё есть шанс основать свой Клан. В конце концов он кинул Клыку образ Рёко, незаметно для себя чуточку его приукрасив.       «Ойя, никак наш Суги-тян решил свахой заделаться!» — Джей послал Шинобу слегка насмешливую мысль. Шаман в ответ только бровями дёрнул, считая, что нет ничего зазорного в том, чтобы помочь соединиться двум одиноким душам. А Волк, дослушав затянувшийся рассказ, степенно наклонил голову, обозначая поклон.       — Спасибо за добрую новость, Сугихара-кун.       И больше ничем не выдал себя. Не стал расспрашивать о том, где находится клан Курамори, не заторопился продолжать поход… но про себя решил, что попытаться найти ту девушку стоит, ведь он ещё не стар для того, чтобы завести семью. Это на Большой земле женятся до двадцати лет, а в тридцать частенько погибают в междоусобной стычке или на охоте. Здесь, на Островах, по праву зовущихся Благословенными, люди часто живут лет по пятьдесят, а то и по сто… а уж оборотни, которых он сам встречал, порой имели в ауре отметины трёх и четырёх сотен лет. Это было похоже на широкие годичные кольца дерева, скрытая сила таких долгожителей ощущалась почти физически. И было немного забавно знать, что здешние иллюзии точно так же мешают им самостоятельно проходить через Зачарованные горы. Даже сильные местные маги вынуждены пользоваться услугами караванщиков-проводников — наравне с обычными людьми.       Ооками посмотрел на солнце, прикинул время и сказал, что пора собираться. Рыжий кицунэ был явно раздосадован такой холодностью провожатого — спрятал свои уши и хвост и хмуро копался палочкой в золе, оставшейся от прошлых костров. Он что-то писал, чертил странные значки, немного похожие на здешнюю письменность, но читать Клык так и не научился. Потом шаман что-то шепнул этому Сугихаре, и тот явно успокоился. Покосился на проводника и переспросил друга:       — Ты уверен?       — Да. Поднимайся, пора идти.       От Инорана тоже не укрылось, что Юнэ малость расстроился, приняв невозмутимость ооками за равнодушие. Сам шаман хорошо видел яркие сполохи радости и волнения в его ауре, поэтому просто посоветовал рыжику самому посмотреть особым взглядом, прочесть ауру старшего мужчины. Убедившись, что его слова не пропали даром, Сугихара успокоился, привычно крутанувшись на месте, стал Лисом и запрыгнул на спину Льва.       Отправившись дальше, четверо путников очень удачно разминулись со встречным караваном, что шёл с севера на юг. Волк-оборотень нарочно увёл своих подопечных с тропы в сторонку, заранее услышав монотонное бряканье колокольчиков на шеях вьючных животных.       — Хотя Срединные горы давным-давно обжиты оборотнями, и все об этом знают, нам лучше не мозолить глаза своим обликом обычным людям, — утробно фыркнул Клык, снова выходя на общую для всех тропу, когда караван остался позади.       До вечера сделали ещё один привал, после которого был совсем небольшой отрезок пути, но очень тяжёлый. Все четверо предпочли неторопливо пройти его пешком, чтобы лучше адаптироваться к более разреженному воздуху.       — Если бежать бегом, как мы делали до этого, есть риск заболеть горной болезнью, — пояснил провожатый — и был несколько удивлён тем, что его спутники были хорошо осведомлены об этом и о мерах предосторожности. — Высота этого перевала, как говорят, целый ри* над равниной моря, но по моим ощущениям, на четверть ри меньше. Наверху оставаться не будем, спустимся пониже немного, там есть удобная площадка, где ночуют караваны. По моим расчётам, мы должны нагнать тот, что вышел в путь на день раньше нас.