А вы думали, в сказку попали?!

* * *       Поход продолжили после сытного завтрака. Джун был весьма доволен жизнью, было заметно, что неуёмная энергия так и прёт из него, заставляя ярче плясать огни факелов и пламя в очаге обеденного зала гостиницы. Юнэ подробно описал дальнейшую дорогу и теперь со спины Льва давал советы, где сворачивать на перекрёстках узких дорог. Завидев впереди других путников, Шинобу быстро согревал в кулаке амулет — и оборотни спокойно продолжали путь, не прячась в кустах.       — Крутая штука, не забудь передать наши благодарности Юкихиро-куну, — сказал Оносэ, когда они устроились на привал. Они перемещались довольно быстро, поэтому к вечеру уже планировали достичь деревни Игуро, и Сугизо нервничал всё больше.       — Я ему уже говорил… и ещё раз передам, хорошо, — длинные пальцы скрипача давно остались без привычных мозолей, и теперь он смутно представлял себе, как потом будет восстанавливать необходимый уровень «защиты», чтобы снова играть на струнных инструментах. — Юки-кун предупредил, что во дворе у Шин-куна есть какие-то ловушки, и я не знаю, как мы с ним сможем… поговорить, если он… так враждебно настроен?..       — Не переживай так, Суги-тян, — ласково приобнял его за плечи Иноуэ, погладил по длинным рыжим прядям волос. — Мы что-нибудь придумаем. В крайнем случае спросим совета у Ямагучи-сана.       Но всё случилось совсем не так, как они предполагали. Маленькая компания уже в сумерках достигла переправы через вторую извилистую речку, откуда были видны запертые ворота деревни, обнесённой высоким плетёным тыном от диких животных. Но кузница Ямады и сам его двор находились возле берега, укреплённого толстыми брёвнами, поэтому оборотни смогли подойти ближе. В доме горел свет, и слышались негромкие постукивания молоточка о заготовку, словно бы мастер не хотел ложиться спать, как все добропорядочные жители.       — Странно, я ничего не чувствую, — поделился Оносэ, стоя на своих двоих и оглядываясь вокруг. Ино кивнул.       — Я тоже. А ты как, Суги-кун?       Тот сперва подошёл к воротам, но тут же отпрянул, будто его кто-то укусил за бедро — несильно, но неприятно.       — Кусается.       — Понятно. Видимо, защита действует только на кицунэ, — решил шаман. — Постой тогда тут, мы зайдём к нему и поговорим.       Сёгун уже с силой толкнул калитку, хилый запор на ней тут же отлетел — и двое вошли во двор. Звон молоточка сразу прекратился, и рассерженный хозяин явился на пороге, вглядываясь в темноту, слабо прореженную светом из окон.       — Кто вы такие и зачем явились сюда в такое время? — грозно крикнул он, угрожающе приподняв тяжёлый молот одной рукой.       — Шин-кун, — узнав этот голос, улыбнулся Шинобу, — не сердись, пожалуйста, мы не враги тебе…       — Вы оборотни, — обвиняюще заявил Ямада, — я вижу ваши тени! Убирайтесь с моего двора!       — Позволь нам сказать… мы просто хотим поговорить с тобой, — чувствуя, что время и место выбрано неудачно, Иноран покачал головой.       — Мне не о чем говорить с оборотнями. Из-за таких, как вы, страдают обычные люди, — сурово припечатал кузнец, не сходя с места.       Джей пожал плечами, хмурясь. Он не хотел отступать сейчас, когда казалось, что победа близка… и сделал ещё одну попытку. Призвал Истинный Огонь в свои ладони, чтобы осветить себя и Шинобу, сказал своим низким голосом:       — Посмотри на нас, Ямада Шинья. Неужели, ты всё забыл?       Кузнец-знахарь удивился и не смог сразу найти достойный ответ… и в этот момент услышал ещё один голос… такой знакомый, родной…       — Шин-тян, это я, твой Суги, — старший шёл по двору прямо к другу, невзирая на укусы невидимых пчёл, становящиеся всё больнее. — Вспомни меня, пожалуйста… вспомни, что я люблю тебя…       По виску скрипача тёк пот, он до крови прикусил губу, но улыбался дрожащими губами, сквозь навернувшиеся слёзы глядя на того, кого так хорошо вспомнил сейчас… и шаг за шагом подходил ближе к крыльцу.       — Ты! Ты кицунэ! — оторопело уставился на него Ямада. — Ты что… разве тебе не больно? Ты же… уходи! Я не шучу, рыжий, уходи немедленно! Сейчас ударит же! Рыжий, — совсем растерянно повторил он, словно бы это прозвище что-то всколыхнуло в его памяти.       — Шин-тян, — из последних сил прошептал Ясухиро, оседая на подогнувшихся ногах… и упал бы на землю, если бы не бросившийся к нему знахарь, выронивший молот из рук. Подхватив безвольное тело, он хотел было вынести его за пределы двора… но сам упал, прикрыв собой Юнэ и приняв на себя последний удар всех амулетов…       Всё это время шаман обеими руками удерживал Джея, чтобы тот не кинулся к друзьям на помощь, но когда они оба потеряли сознание от болевого шока, первым подбежал к лежащим на земле.       — Помоги, — хрипло попросил он, и вдвоём они перенесли обоих в дом, уложив на один, не очень широкий, футон в тёмном углу комнаты, соседней с мастерской. Тяжело вздохнув, Иноран укрыл пострадавших тонким шерстяным одеялом под недоумённым взглядом Оносэ.       — И всё? Ты не будешь их… лечить?       — Я… не очень понял, что произошло, кажется, они просто в обмороке, — ритмер с сомнением покачал головой, потом прищурился чуть, разглядывая ауры обоих, и вдруг тихо вскрикнул: — Печать! Обе! Обе рассыпались! Джун! — он радостно обнял неразлучника, и тот сразу же притиснул его к себе в ответ, понимая, как это важно. Ведь с Сугихарой они уже вместе сколько времени, и сам Хозяин Белый Тигр пытался снять эту чёртову печать — и всё без толку. А тут — раз! — и готово!       — Им сейчас нужны наши силы, — уже серьёзнее шепнул Шинобу, соединил под одеялом руки лежащих, сам сжал запястье Шиньи, а басист взял в ладони тонкие пальцы Сугихары и своего неразлучника, замыкая энергетическую цепочку. И почти сразу двое ощутили знакомые вихри «синхронизации», а значит, их друзьям скоро станет легче. Подпитав согруппников жизненной энергией, иноджуны разомкнули круг и пошли искать себе место для ночлега, чтобы заодно уделить внимание друг другу для обоюдного восполнения потраченных душевных сил…       Разлепив глаза поздним солнечным утром, Ямада узрел возле кровати две знакомые лохматые рожи и улыбнулся, потягиваясь.       — Привет, парни! Вы бы знали, какой глючный сон мне при…       Тут его взгляд скользнул по одежде согруппников, по закопчёным стенам, увешанным инструментами и пучками трав… и голос Ино развеял последние иллюзии.       — Увы, Шин-кун, это был не сон, а явь — и она всё ещё продолжается. Проверь, как там Суги-тян… он вчера так подставился под твои амулеты…       Ударник сел и сперва на несколько секунд сжал руками свою голову, стараясь уложить в ней обе реальности: эту — и внезапно всплывшую из памяти ту, где он был в музыкальной группе. Потом посмотрел на бледное лицо Ясухиро, погладил его по рыжим волосам, убеждаясь в том, что целительские способности никуда не делись, ласково помял ему мочки ушей, помогая проснуться, заодно спросил, хмурясь:       — Ну, и как мы тут оказались?       — Не помнишь? Да, память не сразу восстанавливается в полном объёме, — покивал Иноуэ и вкратце рассказал историю с дубом и желудями. К концу рассказа очнулся Юнэ, сразу же крепко прижался к своему уютному драммеру, мурлыча от ласки и приятных воспоминаний, которые эти прикосновения вызывали… Завершив короткий экскурс в прошлое, Иноуэ даже не стал спрашивать у скрипача, как он себя чувствует — тот слушал рассказ вполуха, потому что его сильно отвлекали ласковые пальцы Ямады, задумчиво перебирающие рыжие волосы и мягкие лисьи ушки.       — Стоп, — Шинья вдруг осознал это в наступившей тишине и озадаченно посмотрел на своего дружбана. — Так ты… вы… вы все — оборотни? Настоящие?       — Настоящее не бывает, — хмыкнул Джей, но не стал перекидываться в столь тесном — и весьма закопчённом — помещении. Ещё мыться потом заставят. — Я, например, превращаюсь во льва и на своей спине привёз этих красавчиков сюда через горы, реки, леса и поля. Суги, как видишь, у нас теперь настоящий кицунэ… а Ино-тян становится дельфином, если есть где искупаться.       — А ты, дорогой Шин-кун, кстати, тоже оборотень, — вдруг сказал Шинобу, хитро прищурившись. Но делал он это потому, что так было удобнее читать ауру, пропуская свет сквозь ресницы, а выглядело, как лукавый прищур. И ударник не поверил, будучи не в курсе новых способностей шамана.       — Нэ, я тут… кажется… почти месяц… и ни разу ни в кого не превращался.       — И даже в полнолуние? — уточнил Иноран.       — И даже… — тут Ямада осёкся, вспомнив, что после визита тайкодза стал плохо спать по ночам… и ему несколько раз снилось, что он натуральный Тануки, который развлекался тем, что как-то надувал живот и свои «шары» и стучал на них замысловатые ритмы. Три пары глаз смотрели на него с теплотой… и он решился откинуть одеяло и задрать рубаху, чтобы посмотреть на свой живот. Совершенно обычный, чуть округлившийся на сытных харчах. Глубоко вдохнув, драммер надул его и нерешительно хлопнул себя ладонью, вызвав дружный смех друзей.       — Так вы меня разыгрываете! — возмущённо выдохнул Шинья и сам же рассмеялся, потому что невозможно было остаться сердитым. Особенно когда Ясухиро так ласково погладил милого по животу и прижался к нему своим большим лисьим ухом.       — Нет, Шин-тян, мы тебя не разыгрываем, ты и в самом деле Тануки, — мягко мурлыкнул рыжик, который тоже разглядел анимагическую ауру своего любимого. — Просто самостоятельно превращаться ещё не научился… и, видимо, делаешь это только во сне. Я прав?       После короткого молчания пальцы Ямады снова вплелись в густую рыжую шевелюру, пригладив забавные и мягкие ушки.       — Ты прав, рыжий, было дело. Но я думал… что это просто сонные глюки. Так, погодите-ка, а где остальные? — вдруг спохватился он.       — Мы ещё не знаем, увы, — ответил за всех ритмер, но лидер сразу пресёк упаднические настроения в своём маленьком войске.       — Так, на голодный желудок я ничего обсуждать не хочу. Шин-кун, ты тут хозяин, показывай, где кухня, где что… Ино нам добудет еды, а ты расскажешь, как ты тут поживал без нас.       — А вы сами?       — А наши истории в три раза длиннее будут, по дороге расскажем, — хмыкнул шаман, отправляясь к берегу речки, чтобы просить помощи своих ками.       После плотного завтрака — нужно было компенсировать отсутствие нормального ужина у тех, кто вчера свалился в обморок — Ямада рассказал свои воспоминания о жизни тут, в Игуро, а Сугихара со своей стороны дополнил историю с Момоко и её родителями.       — Поэтому мы смогли найти тебя, Шин-тян, — завершил рыжик.       — Вон оно как… надо же. А я весьма озаботился возможным вторжением недовольных кицунэ, — сказал кузнец после паузы, — накупил амулетов, расставил их по всему двору. Прости, мой хороший, я же не знал, что придёшь именно ты, да ещё попрёшь напролом под удар, — он ласково потрепал своего милого по голове… и вдруг аж подскочил на месте. — Вспомнил! Я же… слушайте, я знаю! — потом так же резко умолк и договорил уже спокойно: — Вот что, я когда покупал эти амулеты, то сперва зашёл в чайную лавку. Там… в общем, там работал наш менеджер, Кумото-сан.       — Что?! Как?! — чуть ли не хором воскликнули трое, но драммер поднял руку, показывая, что это ещё не все новости.       — К сожалению, я узнал только то, что наш То-сан некоторое время назад ушёл из того городка в неизвестном направлении. В той лавке осталась работать девушка, его ученица, — он придержал язык, едва не сболтнувший лишнего о кольце, сделанном из монетки. — Хмм… в общем, он был Мастером чая, учил её… и вдруг ушёл, ничего никому не сказав. Впрочем… я тогда не стал её расспрашивать, я же не помнил, кто такой Кумото Томоэ…       — Наверное, стоит расспросить её? — неуверенно заговорил сёгун Оносэ. Ямада почему-то скривился, поморщив нос, но ничего не успел сказать, потому что подал голос шаман Ино.       — Сегодня я видел важный сон… думаю, на меня повлияло то, что мы уже вчетвером, и наши способности усиливаются. Мне кажется, я теперь знаю, куда нам идти. Да и мой амулет тоже указывает на запад. Там должна быть какая-то большая гора с двумя вершинами…       — А, Двуглавая гора! — откликнулся знахарь. — Слышал о ней легенды. Местные старики говорят, что она существует на самом деле, а мамашки пугают ею своих детей, мол, не будешь слушаться — отправлю на Двуглавую гору. Хых.       — И далеко до неё?       — А тэнгу его знает. Я там не был… я вообще отсюда почти никуда не уезжал — только в ближайший город один раз.       — Понятно. Думаю, если мы просто пойдём на запад, то рано или поздно увидим её, — заключил Шинобу, вертя в руках свою игрушку.       — У меня вопрос, — хмуро потёр шею Джей. — Как я вас троих потащу? Шин-куну нужно срочно учиться перекидываться, — и он многозначительно покосился на ставшее более округлым брюшко кузнеца. — А то пешком мы его никогда не догоним… ну, То-сана, да.       — Это если он пошёл туда…       — Ох, ну и квест, ками-сама! — не выдержал Юнэ, но не ругнулся, хотя язык так и чесался. Трое умолкли, думая каждый о своём. Ямада встал и прошёлся по своей кузнице; брал в руки инструменты, о которых теперь знал всё, как профессионал, перебрал заготовки… и остановился возле стены, утыканной разномастными гвоздями. Провёл рукой рядом, не касаясь их… и вдруг мрачно констатировал:       — Мне придётся сжечь этот дом.       Друзья сперва ошарашенно воззрились на хозяина дома, а потом Иноран пригляделся к гвоздям и покивал.       — Пожалуй, да, с этими штуками лучше всего справится именно пламя. Тем более что Джун может вызвать Истинный огонь.       — Всё равно не понял, — а зачем дом-то сжигать? — Оносэ потёр переносицу.       — Видишь гвозди, лидер-сан? — спокойно пояснил Ямада, уже немного привыкший к тому, что вроде бы знакомые ему люди проявляют незнакомые качества, говорят о странных вещах и даже колдуют по-настоящему. Басист кивнул. — Под каждым гвоздём… хмм… приколота очень нехорошая дрянь — энергуйская, как говорит мой рыжий скрипач. Я тут лечил людей, но чтобы они снова не заболели, оставлял их болячки тут, прикрепляя к стене гвоздем. И я не могу оставить всё, как есть.       — К тому же, — добавил шаман, — пожар может скрыть тот факт, что наш кузнец и староста просто ушёл из деревни. Уж лучше пусть это выглядит как несчастный случай.       — Угу, сгорел на работе, — хмыкнул Шинья. Парни невесело посмеялись, а потом стали собираться.       Драммер взял с собой только несколько заготовок из разных металлов и те самые застёжки-амулеты, которые полностью исчерпали свой ресурс, набросившись на кицунэ, а потом и на самого хозяина, вздумавшего защитить гостя. Железки поместились в простом холщовом мешочке, который перекочевал в заплечную сумку Инорана, а свои скромные денежные сбережения кузнец спрятал в специальном кармашке на поясе. Он уже хотел выйти через дверь, как обычно, но спохватился, что забыл подаренный ему барабанчик — его из всех вещей было жальче всего. Пришлось взять и его тоже, но Шинобу не ворчал, а Джей достаточно окреп за время путешествия и мог бы нести и более тяжёлую ношу.       — Только через двери нам уходить нельзя, — предупредил шаман. — Там, у ворот, уже кто-то есть… а нас не должны видеть твои соседи.       — Тогда пойдём через калитку, что выходит на реку, — согласился Ямада. — Вы идите… я разведу огонь…       — Не надо, Джун сделает всё сам, — остановил его младший, видя, что друг немного растерян и ещё не свыкся с новой информацией. — Ты уверен, что больше ничего здесь тебе не нужно? Не торопись, Шин-кун, подумай хорошенько.       Кузнец-знахарь внимательно оглядел дом, который недавно искренне считал своим, но теперь узнал, что это был лишь морок, вызванный тёмной Печатью… пожал плечами и первым вышел через чёрный ход к реке, позволив Огненному сёгуну призвать свою Стихию. Пламя взвилось буйным сполохом, в небо повалили клубы чёрного дыма, и путешественники, прячась за невысоким плетнём деревни, услышали испуганные крики тех, кто пришёл сегодня утром к старосте…       Несмотря на близость речки, никто из деревенских не пытался потушить пожар, мужчины лишь не подпустили пламя к ограде селения…       Где-то около часа четверо шли пешком, выбрав западное направление — туда вела узкая лесная тропка, которая протянулась между деревнями и чаще всего использовалась молодёжью для свиданок. Но сегодня путникам повезло, и они никого не встретили, прежде чем решили остановиться возле бойкого ручейка, предварительно отойдя от тропинки подальше. Трое привычно поделили обязанности по обустройству лагеря, а Шинья был погружён в свои мысли и с трудом мог держать эмоции в узде. Слишком много всего свалилось на него зараз.       — Шин-кун, — мягко позвал его Ино, когда с варкой риса было покончено, и вся компания пообедала, — посмотри на меня, пожалуйста.       Парни молчали, покуда эти двое играли в гляделки, даже отодвинулись немного, чтобы не мешать.       — Не могу, Ино-кун… не могу, — резко выдохнул драммер, ладонями закрываясь от внимательного взгляда, словно бы они обменивались мыслями. — Понимаю, что надо… но не могу. Столько всего — непонятного, нового… Мне кажется, словно бы я уснул в своей комнате, в общаге — и вдруг проснулся тут, в кузнице, да ещё вы… какие-то не такие. И звуки, и запахи… и даже мои руки не такие! — Ямаду словно прорвало, он сжал кулаки — и разжал, снова глядя на свои ладони. Раньше на них не было мозолей от молота и рукояти мехов, не было мелких ожогов от окалины. — А теперь ещё, оказывается, я оборотень, который не умеет превращаться, — тише договорил он, повесив голову ниже плеч.       Это было так непохоже на обычно позитивного и неунывающего ударника, что Суги невольно подался к нему, чтобы обнять за плечи. Поцеловал в висок, шепча какие-то несуразные нежности, а Шинобу спокойно предложил:       — Попробуй уснуть, Шин-кун. Если во сне ты превратишься, то я смогу пристроить тебя на спине нашего Льва.       — Легко сказать «попробуй уснуть», — фыркнул бывший кузнец, понемногу успокаиваясь. — В лесу, да ещё днём… А впрочем, ладно, давай. Выбора-то у меня нет.       — Выбор есть, но он предполагает, что мы можем застрять в этой реальности ещё…       — Да я понимаю, — вздохнул Шинья и принялся устраиваться прямо на сухой лесной подстилке.       — Подожди, вот, ложись сюда, — шаман достал большой кусок зачарованного холста и расстелил его на земле, чтобы было удобнее и мелкий лесной мусор не впивался в кожу. — Не переживай, я помогу тебе заснуть.       — Лучше я, — вызвался рыжий и, не дожидаясь возражений, лёг рядом со своим дружбаном так, чтобы пристроить его голову на своей груди. Он был ужасно рад тому, что не только встретил милого, но и вспомнил всё то, что связывало их раньше, — и ещё тому, что Ямада тоже вспомнил его. Осторожно вплетя длинные пальцы в коротко остриженные волосы любовника, Сугихара начал ласково перебирать их, успокаивая, настраивая на сон и отдых, так что драммер в самом деле быстро уснул. Нити самоконтроля ослабли — и его тело самопроизвольно трансформировалось, обернувшись не очень крупным енотом с густой шерстью довольно пёстрого окраса.       — Тануки-кун, проснись, — осторожно позвал его Иноран, легонько погладив по загривку. Тот открыл глаза и ошалело подскочил, споткнулся о лежащего рядом Юнэ, перекувырнулся, но остался таким же. — Спокойно, пожалуйста, не злись, Тануки-кун, — не двигаясь с места, сказал шаман. — Мы твои друзья… ты же помнишь о нас, Шин-кун?       Енот перестал дёргаться, глядя на человека умными глазами… кивнул. Потом сел на хвост и стал внимательно разглядывать свои чёрные лапки, как недавно смотрел на огрубелые ладони. Поднёс их ближе к мордочке, провёл по ней, словно бы ощупывая своё лицо — и через секунду оказался Ямадой, сидящим на корточках. Трое ахнули, а ударник сделал нетерпеливый жест, означавший «не мешайте!» — и остался сидеть, снова глядя на свои ладони. Прикрыл глаза, поднёс руки к лицу… медленно провёл по нему — и опять стал Енотом. Посмотрел на свои лапы… и радостно запрыгал вокруг Ясухиро, который в ответ рассмеялся, пытаясь поймать и потискать пушистого зверя с хорошим настроением. Иноджуны не могли не присоединиться к веселью, облегчённо выдохнув. Хотя бы с этим теперь проблем не будет.       К вечеру того же дня четверо путешественников были уже далеко от деревушки Игуро, бывший староста которой всё реже вспоминал о ней и об оставшихся в ней жителях. Находясь в анимагической форме, он с восторгом первооткрывателя глядел на мир со спины крупного Льва, а ласковая рука шамана Ино надёжно удерживала его от падения. Тануки ощущал тысячи новых запахов и звуков, его тёмные глаза-бусинки внимательно шарили по сторонам дороги, замечая множество деталей, несмотря на довольно приличную скорость бега Оносэ-льва. Суги-лис, сидя рядом, учил своего дружбана говорить, не открывая рот, используя мысленную речь и утробные звуки. Шинобу порой вмешивался в эти разговоры, добавляя что-то от себя, а Джун не отвлекался от дороги.       Тропка, которую они сперва выбрали, довольно быстро закончилась, пришлось ритмеру задействовать амулет, подаренный Юкихиро, чтобы без опаски вывернуть на более оживлённый просёлок. И почти всю дорогу Иноран держал амулет в кулаке, постоянно подзаряжая его, чтобы не попадаться на глаза другим путникам. Только на привалах, когда все были в человеческом виде, амулет спокойно висел на шее младшего.       За едой путники по очереди рассказывали Ямаде свои истории, словно сказки, и тот внимательно слушал, уже не сомневаясь в их правдивости. Он самолично проверил всех друзей на скрытые болячки, особое внимание уделив лапам Льва, которые, благодаря зачарованным обмоткам, успешно справлялись с усиленной нагрузкой. Знахарь отметил, что у обычной и у звериной формы есть сильные отличия в ауре, и что за то время, пока они не виделись, лидер-сан заметно окреп и раздался в плечах и бёдрах. Оносэ в ответ на это лишь смущённо пофыркал и полез в палатку — отдыхать. В ней стало ещё просторнее, появились удобные футоны, так что там было приятно и просто поваляться после целого дня на четырёх лапах. Убранство всё больше напоминало сёгунский походный шатёр, и даже вчетвером ночевать было комфортно.       — Классная всё-таки штука эта твоя бытовая магия, Ино-кун, — негромко сказал бывший кузнец, доедая свою порцию вкусной запечённой рыбки. — Посуда отмывается легко, продукты не портятся совсем, мошкара не лезет в лицо, палатка эта — вообще супер. Как настоящая, только таскать на себе ничего не нужно. В моей деревне про такое слыхом не слыхивали и боятся всего необычного. Честно сказать, я и сам малость струхнул, когда понял, что в той истории замешан настоящий кицунэ — потому и амулетов понавешал серьёзных. М-да… вот, интересно, а сам я на что-нибудь гожусь, кроме как гвозди узлом завязывать и на своих… хмм… «шарах» стучать?       — Ано? — Сугизо посмотрел на друга внимательнее. — Гвозди узлом? А как это?       — Да как-то само собой, — пожал плечами Шинья. Взял свой мешок из заплечной сумки шамана, достал одну из застёжек, дал её рыжику посмотреть. — Сможешь сплющить?       Сделанная из обычной железной проволоки, застёжка была тяжёлой, но изящной, Юнэ даже показалось, что её легко можно согнуть, но он лишь без толку напрягал мышцы рук, пыхтя от усердия. Джун не утерпел, вылез обратно, чтобы посмотреть на маленькое шоу, и, конечно же, попробовал помять фибулу, но тоже не преуспел.       — Фигасе. Вроде тонкие, но такие прочные, — сказал басист, возвращая пряжку кузнецу, который без видимых усилий расплёл хитро закрученную застёжку и вытянул её в неровный штырь, после чего также непринуждённо завязал из него сложный морской узел. Джун присвистнул, Сугихара протянул было руку, чтобы потрогать и убедиться, но Шинья предостерёг:       — Осторожно, он ещё довольно горячий.       Только Шинобу смотрел на всё это с лёгкой улыбкой, не мешая друзьям развлекаться, а потом спокойно констатировал очевидное:       — Шин-куну подвластны металлы так же, как мне подвластна Вода, Джуну — Огонь, а Юнэ — Воздух. Не случайно он оказался здесь кузнецом. А ещё он целитель, потому что его душа очень чувствительна, он искренне сопереживает другим людям… и вовсе не зря именно он сумел так хорошо поладить с нашим нервным и взбалмошным Маэстро.       Тут настал черёд Ямады смущаться и неловко пожимать плечами от похвалы, а скрипач с довольным урчанием полез обнимать своего милого драммера, что-то шепча ему на ухо.       — Так, оборотни, всем спать, — с улыбкой скомандовал сёгун, утаскивая своего ритмера в палатку. Остальные послушались, не стесняясь больше своих согруппников, с которыми столько раз уже бывали близки — в той реальности, которая казалась такой далёкой… и такой желанной… * * *       Маленький костерок весело трещал ветками, в висящем над огнём котелке побулькивал рис, нарезанные и нанизанные на прутики овощи ждали своей очереди — их предполагалось запечь отдельно. На второй раз у Хикарино намного быстрее вышло получить растительную еду магическим способом.       — Это потому, что мы были голодны и точно знали, что хотим, — догадался Кумото. Он внимательно посматривал в сторону Рюичи, с отрешённым лицом глядевшего в огонь. Пламя бросало золотистые отсветы на смуглое лицо соловушки, отражалось в тёмных глазах. — Рю-кун, ты такой тихий. О чём задумался опять?       — Так я и не понял, почему мы так драпали от этих кошек-оборотней… — Кавамура оторвался от созерцания огня. — Чай, не тигры какие…       — Да лучше бы были Тигры, — Кусуриури подбросил в костёр толстую ветку. — Они честнее. Вряд ли Тигры стали бы за нашей спиной решать оставить вас в Клане. Это было бы зазорно для их чести. Не хочу сказать дурно в адрес всех оборотней-нэко, но эти сестрички точно не собирались с вами церемониться. И если бы вы по их воле застряли там, то, скорее всего, уже не смогли бы встретиться со своими друзьями, — терпеливо объяснил он младшему.       — И чего бы им не переселиться на Юг, раз там к нашему брату-оборотню относятся лучше, — уныло проворчал Рюичи.       — Подозреваю, что этот Клан поселился тут сравнительно недавно, — ответил маг, задумчиво глядя в огонь, — а до Южных земель отсюда далековато… и путь тяжёл и опасен. К тому же здешние земли пустуют давно, а там всё заселено другими оборотнями — поди ещё найди свободный уголок.       — А… понятно, — пожевав губу, согласился юный птах и повернулся к другому сэмпаю. — То-сан, а в Мире, откуда мы пришли, есть магия?       — Проявления такой, как здесь, я видел только однажды, когда нас сюда закинуло. — Кумото подсел вплотную к милому, приобнял за плечи, чувствуя, что тому нужна поддержка и на телесном уровне. — А так я лично видел только ваши… кхм… опыты по обмену жизненной энергией, — старший слегка смутился, вспомнив некоторую двусмысленность этих опытов, включающих тесный физический контакт. — Ино-кун действовал так уверенно, будто бы точно знал, что к чему. Он помогал мне лечить тебя от простудных болячек тем, что делился с тобой своими внутренними силами. Но больше ничего такого не помню.       — Хочу обратно в наш Мир, — по-детски упрямо заявил Кавамура. — Не хочу, чтобы на нас нападало местное отребье, типа тех разбойников, или пытались наложить лапу всякие драные кошки! Я не помню тот Мир, не помню, какие опасности могут поджидать там людей, но мне почему-то кажется, что я предпочёл бы неприятности, в которых волшебство не замешано!       Вместо ответа Томоэ погладил соловушку по голове, зарывшись пальцами в его густую шевелюру, легко массируя и пытаясь снять хоть часть груза с души любимого, и тот глубоко вздохнул, немного расслабляясь. Он уже заново привык к деликатным ласковым прикосновениям, а воображение порой уводило его ещё дальше в фантазиях.       — Ты так говоришь, потому что мало что умеешь делать с помощью магии, — резонно заявил Аптекарь. — И не учился обороняться. А в своём Мире ты привык к постоянным опасностям и не замечал их. К тому же ты был там с друзьями.       — Да, милый, наш Мир изобилует ловушками почище этих, — грустно покивал менеджер. — И разбойники свои у нас тоже есть… и хитрые дельцы, использующие не магию, но бумаги документов: контракты, договоры, кредиты… Много чего. И кстати, неспроста ты со школы занимался боксом — такой вид кулачного боя, — пояснил он, обнимая певца за плечи снова после того, как повесил прутики с овощами над тлеющими углями. — Не грусти, Рю-тян, мы попробуем увидеть вещий сон и решим, куда идти дальше. Это всяко лучше, чем сидеть и ждать, покуда нас найдут остальные.       — Ещё неизвестно, где они, и что с ними, — качнул головой старший маг, раскладывая рис по маленьким деревянным плошкам, чтобы остывал.       Поужинав в молчании, трое устроились на ночлег, причём Кусуриури обвёл их стоянку простым сигнальным кругом — на всякий случай.       Уныние, охватившее было Кавамуру, столь же быстро отпустило его после того, как он во сне внезапно увидел Хранителя озера, с видом любящего дедушки наставлявшего его: «За один раз — один шаг!» Проснувшись утром раньше всех, соловушка ещё некоторое время лежал в ставших такими привычными объятиях То-сана. Щурясь от солнечных лучей, кидавших на его лицо блики сквозь листву, мысленно разбивал дальнейший путь на короткие шаги.       «Итак, шаг первый: добраться до Двуглавой горы».       Правда, этот шаг он проделал, опять сидя на плече Кумото в обличье соловья. Отойдя поутру в кустики, он наткнулся на заброшенную, но всё ещё действующую охотничью ловушку-петлю, подвесившую его на ветке молодой сосны и вывихнувшую ему ногу.       — Надеюсь, это последнее напоминание о кошачьем Клане, — ворчал Аптекарь, ловко вправляя пострадавшую конечность. Потом, ощупав её, обнаружил серьёзное растяжение связок и намотал компресс из широких пахучих листьев. Рюичи чувствовал вину за то, что из-за него экспедиция будет вынуждена сбавить скорость, и пока Кусуриури лечил его, сокрушался об этом вслух.       — Никого ты не задержишь, — вдруг заявил Томоэ, оборвав причитания младшего. — Превращайся — и поедешь на моём плече, как в тот раз.       — К тому же в анимагической форме заживление идёт быстрее, — покивал маг, а потом повернулся к Мастеру чая. — Кстати, вам, Кумото-сан, тоже не помешало бы какое-то время побыть в вашей животной ипостаси. Иначе возможны неприятные последствия для вашей ауры оборотня. Да и вообще, в лесу вам будет удобнее передвигаться в виде оленя, потому что тут много густых зарослей и бурелома.       — Но… ведь я не умею превращаться, — замялся мужчина, сунув обе пустые котомки в свой плетёный короб, чтобы удобнее было нести и не занимать руки.       — Это ничего. Я помогу вам, — Аптекарь подошёл ближе и заглянул в глаза спутнику, гипнотизируя разум, временно блокируя страхи и сомнения. — Вы можете. Вы умеете. Ваша животная ипостась жаждет свободы. Превращайтесь.       Моргнув, менеджер обернулся статным оленем, вздрогнув всем телом. Ошалело переступил ногами, помотал головой, фыркнул пугливо… но привычка к самоконтролю взяла своё. Он очень быстро осознал себя снова, прошёлся немного туда и сюда, пробуя новые возможности, не пытаясь вернуть себе прежний вид. Кавамура восхищённо взирал на него, сидя на земле.       — Отлично, Кумото-сан, очень хорошо, — позволил себе улыбку Кусуриури. — Не волнуйтесь, если будет нужно, я помогу вам перекинуться обратно. Угуису-кун, взлетай на насест.       А сам аккуратно повесил короб на спину Оленя, понадёжнее примотав за лямки верёвкой. Послушавшись, юный вокалист подпрыгнул на одной ноге, чтобы снова сжаться в маленький пернатый комочек, и сразу заметил, что болеть нога точно стала меньше. Вспорхнул на один из коротких рожков Томоэ и разразился радостной трелью. Он понял, что успел чертовски соскучиться по пению, и всю дорогу до следующего привала развлекал спутников благозвучными руладами, будучи в довольно бодром состоянии духа.       На привале оба оборотня вернули себе человеческий облик, чтобы готовить еду и отдыхать, и Мастер чая поделился со спутниками своими ощущениями.       — Так странно и непривычно… знать, что ты человек, но при этом смотреть на мир глазами животного, передвигаться на четырёх конечностях. И как это я не запутался в них? — простодушно недоумевал Кумото, помешивая деревянной лопаточкой овощную похлёбку с грибами.       — Ничего удивительного. У вас очень высокий уровень самоконтроля… и ваш Олень тоже очень быстро освоился. Будь вам лет пятнадцать, Оленёнок был бы совсем молодым и неуклюжим, а так — вы взрослый, и ваш анимагический образ тоже вполне самостоятельный. Тянуло, небось, травки пощипать, нэ? — Аптекарь позволил себе лёгкую улыбку и сунул в рот свою трубочку, раскуривая пряные травы.       — Признаться, хотелось… но я напоминал себе, что я человек… и сырая трава может повредить моему желудку.       — А вот это зря. Из того, что я знаю об оборотнях, я сделал вывод, что они легко могут становиться всеядными, хищными или травоядными — причём в любом обличье. То есть, если у нас кончатся «человеческие» припасы, вы вполне сможете пропитаться, поедая траву и молодую кору в виде Оленя.       — Вот как… Хм… надеюсь, что наших с Рюичи способностей хватит, чтобы нормально питаться — пусть и «вегетариански», но не сырой травой, — покачал головой менеджер. Кавамура уже достал деревянные миски и, постелив на землю кусок холста, поставил посуду, чтобы пообедать, когда похлёбка сварится. Молодой организм вокалиста постоянно хотел жрать, и Томоэ каждый раз варил риса и овощей с запасом.       После обеда трое немного отдохнули и продолжили путь, постепенно взбираясь всё выше по холмистым предгорьям, заросшим густым лесом. Проводник так легко обходил буреломные завалы, что казалось, будто он видит какую-то незримую тропу. Но ближе к вечеру они забрели в такую чащу, что даже Кусуриури засомневался, смогут ли они пройти тут. Тогда Соловей вызвался взлететь повыше, чтобы обозреть окрестности.       — А что, давай, погляди сверху… только не чирикай на весь лес, Угуису-кун, а используй безмолвную речь, — строго предупредил старший маг.       — Хай! — свистнул молодой оборотень и легко вспорхнул вверх с плеча Кумото. «Вау! — услышали через минуту оба сэмпая беззвучный голос певца. — Какие тут огромные деревья растут! Они невероятные! Жаль, вы их снизу не видите — они далеко от нас… Кажется, что они растут до неба!»       «Не увлекайся, Рюичи-кун, гляди дорогу для нас!» — одёрнул его Аптекарь.       «Ой, да! Сейчас! Так… нужно вернуться немного назад… и ещё южнее — там нет ветровала», — сообщил ещё через пару минут Кавамура. Он оставался в воздухе и корректировал путь старших, покуда Кусуриури не нашёл звериную тропку, ведущую в нужном им направлении.       «Всё, спускайся, Рю-кун, дальше я сам».       «Хай!» — отозвался Соловушка и вскоре приземлился на надёжное плечо То-сана. Тот поднял руку и осторожно погладил пальцем серые пёрышки маленького певуна, отчего тот тихонько закурлыкал, умело подражая кошачьему мурлыканью. Они уже выяснили, что в птичьем облике Рюичи не так-то просто что-то повредить — нужно приложить столько же усилий, как к человеку. Но Кумото всё равно старался прикасаться к хрупкому с виду Соловью очень аккуратно. [Иллюстрация 35]       — Огромные деревья, которые ты видел, — это Стражи леса. Люди называют их незатейливо — Большой Мидори. Эти великаны живут здесь гораздо дольше людей и не обращают внимания на мелких букашек, ползающих где-то у их ног, — рассказал по пути старший маг.       — А в нашем Мире тоже есть такие, — задумчиво покивал Кумото. — Их называют секвойя, и они тоже бывают очень высокие — такие, что лес вокруг выглядит травой под обычным деревом. Сам я их не видел вживую… только изображения, которые называются фотографии.       — Это хорошо, что в вашем Мире ещё есть Стражи леса, — спокойно прокомментировал проводник, посохом раздвигая ветки впереди себя, чтобы пройти дальше сквозь глухой дикий лес, много лет не видевший людей…       Похоже, Кавамура вновь неосознанно создал Быструю тропу, потому что к вечеру путники очутились у подножия горы. Дальше начинались довольно крутые подъёмы и уступы, на которые карабкались кривые сосны и криптомерии, низкие кустарники и колючие травы.       — Что ж, мы пришли немного раньше, чем я рассчитывал, — хмыкнул Аптекарь, — но это, в общем-то, не так плохо, поскольку ночной шептун ещё надо отыскать. Уж лучше мы найдём его заранее и подождем денёк, чем опоздаем! Завтра будем подниматься в гору. Высоко нам не нужно, на большой высоте эта травка не растёт.       Рюичи, всё ещё остававшийся соловьём, что-то вопросительно просвиристел.       — Я всё хотел спросить, — поняли остальные, — разве мы с То-саном не можем вырастить эту траву?       — Увы, Рю-кун, этот способ тут не годится, — развёл руками Кусуриури. — Во-первых, у меня нет его семян, а во-вторых, это особое магическое растение, и его нужно искать в дикой природе. Выращенное с помощью волшебства, оно не имеет такой силы, как дикорастущее, и годится разве что на приправу в суп.       Кумото, благодаря опыту травника догадывавшийся о том же самом, тихонько вздохнул, получив ответ на не заданный вопрос.       На ночёвку стали устраиваться ещё до темноты. Вокалист, так и порхавший птицей, отправился разведывать ближайшие окрестности, пообещав вернуться до того, как солнце окончательно сядет. Но вот уже на горы опустилась тьма, затрещал костёр, разведенный Кумото, а Кавамуры ещё не было, и даже его голоса было не слышно. Громко звать его сэмпаи не решились, помня о возможной опасности. Досадливо и неразборчиво крякнув что-то в духе: «Во что он ещё вляпался?» - Аптекарь стал сооружать факелы.       «А нельзя ли провести поиск с помощью того обряда? — Томоэ вспомнил красную светящуюся нить, связывающую его с любимым и видную в волшебном дыме. — Хотя… если бы было можно, Кусуриури-сан бы предложил это сам, — ответил он себе. Потом прикрыл глаза — и неожиданно увидел эту нить. — Не может быть!» — он вздрогнул, и видение пропало. Снова сосредоточившись, он представил тонкую невесомую нить, уходящую в темноту за деревья, и она снова тускло замерцала перед внутренним взором.       — Кусуриури-сан, давайте факел, кажется, я знаю, куда идти, — напряжённым голосом проговорил Мастер чая, стараясь не потерять направление. Маги медленно шли меж деревьев, светя под ноги. — Он уже недалеко. Рю-кун, отзовись! — позвал Кумото, наплевав, что на зов может откликнуться кто-то ещё, кроме его соловушки. В ответ донесся слабый стон, на который старший рванул через кусты.       Кавамура лежал на земле, свернувшись клубочком, обхватив себя руками, и тихо скулил, проигнорировав появление «спасательного отряда». Аптекарь всучил свой факел спутнику, коротко приказав:       — Посветите мне!       Потом заставил Рюичи лечь на спину, чтобы осмотреть его. Младший, двигаясь вяло и заторможенно, вытянулся, его мутный взгляд блуждал, ни на чём не останавливаясь, и маг озадаченно кашлянул, увидев у своего пациента внушительный стояк, который не могли скрыть свободные хакама.       — Кхм… Кумото-сан, давайте перенесём его к костру, — предложил он. — Сможете поднять?       Томоэ отдал оба факела и сам подхватил любимого на руки, стараясь не причинить боли его повреждённой ноге. Впрочем, нога-то, кажется, тревожила юношу меньше всего. Уложив Кавамуру на подстилку у огня, мужчина попытался прикрыть непотребство полами хаори, покуда Аптекарь выкидывал ненужные уже факелы в костёр и ворошил угли, чтобы оживить поугасшее пламя. Потом он подсел ближе к соловушке, проверил его неровный пульс, посветил в лицо маленьким кристаллом, проверяя зрачки, расширенные донельзя и не реагирующие на свет, достал из короба пару горьковато пахнущих листьев, завёрнутых особым образом, чтобы дольше сохранялись свежими, и сунул прямо в рот певцу.       — Жуй! — велел он. Рюичи послушно задвигал челюстями, но было ощущение, что он не понимает, что происходит. Через полминуты взгляд его прояснился и сфокусировался на сэмпае. — Так, где ты был и что ел? — проводник старался использовать короткие слова и фразы, чтобы до пациента точно дошёл их смысл.       Вокалист заплетающимся языком принялся лепетать что-то про вкусно пахнувшие ягоды и про то, что свалился с куста…       Вникнув в путаный рассказ, старшие поняли, что Кавамура-соловей нашёл куст с яркими лиловыми ягодами, похожими на крупную малину, которые пахли для его соловьиного обоняния просто непреодолимо завлекательно. И он точно знал, что они съедобные! Он склевал несколько штук, а потом превратился против воли обратно в человека и тут же почувствовал себя нехорошо. Он не мог даже ползти — такими слабыми стали руки и ноги, и всё тело ныло, и… Вокалист скосил взгляд вниз, намекая на своё состояние, и замолчал, взяв из рук Томоэ фляжку с водой, чтобы попить. Но потом дыхание его снова участилось, взгляд стал терять ясность, фляга выпала из рук, а губы распахнулись в мучительном стоне.       Кумото никогда ещё не видел, как Аптекарь выходит из себя, — до этого момента. Мага явно душило желание гаркнуть: «Ты почему что попало в рот суёшь, болван?!» — но он только требовательно спросил, встряхнув кохая за плечи:       — Как пахли ягоды? Кисло-свежие такие? Сколько ты съел? Больше трёх?       Рюичи кивнул и снова жалобно застонал, поворачиваясь набок и подтягивая колени к груди. Томоэ положил руку на плечо милому, и тот моментально схватил её и прижал к щеке. Кусуриури закатил глаза:       — Я должен был напомнить вам обоим, чтобы вы не вздумали здесь собирать никакие ягоды, грибы или травы без моего разрешения… Даже если вы знаете, что они съедобны. Я виноват. Здесь начинаются места, где растут такие растения, которые напоминают обычные, но обладают магическими свойствами. Рю-кун наелся ягод «живучки-могучки», которые очень любят стареющие мужчины, которым уже трудно… хм… исполнять супружеский долг. Этим же средством лечат женскую холодность. Однако для этого хватает одной-двух ягод. Если же съесть больше трёх — сами видите, что будет. Их также очень любят птицы, но на них это не действует.       — И как теперь его лечить от… передозировки? — вспомнил подходящее слово менеджер.       — Естественным образом, — не без лёгкого ехидства ответил проводник. — И только так.       Кумото словно кипятком окатило. Он осознал, что жил монахом с момента, как попал в этот мир, и пока память не вернулась к нему полностью, это не слишком волновало его. Но когда он всё вспомнил, а Рюичи оказался в непосредственной близости… С другой стороны, не воспользуется ли он беспомощным положением милого? Он опустил взгляд на Кавамуру, успевшего положить голову к нему на колени и бездумно целовавшего его руку, которую до того он прижимал к щеке. Мягкие горячие губы прихватывали кончики пальцев, посасывая их, — это была одна из любимых его любовных игр в той, другой жизни.       — Кумото-сан, не глупите, — тихо и твёрдо заговорил Продавец лекарств, прочтя сомнения Мастера чая по лицу. По его мнению, нужно было быть слепым, чтобы не видеть и стремление мужчины вновь добиться благосклонности любимого, и удовольствие, с которым Рюичи принимал эти деликатные ухаживания. Эти "брачные танцы" мало волновали Кусуриури и уж подавно не смущали. — Сейчас помочь ему можете только вы, и само это не пройдёт без последствий и осложнений. Вы не воспользуетесь его беспомощностью, если вы об этом беспокоитесь. Вы уже были любовниками, так что просто восстановите обычный порядок вещей. Я оставлю вас вдвоём и буду неподалёку, мне есть чем заняться. Есть травы, которые надо собирать после заката. Здесь вам ничто не угрожает, я знаю эту стоянку, она безопасна, — и маг в самом деле ушёл, будто растворился в темноте.       Оставшись наедине с Кавамурой, Томоэ первым делом помог тому приподняться и сесть к себе на бёдра, крепко обнял, вызывая у своего соловушки полувздох-полустон облегчения. Прижавшись к любовнику, он потёрся об него всем телом, утыкаясь лицом в шею и обжигая дыханием кожу. Пальцы старшего вплелись в длинные чёрные волосы, заставляя певца поднять голову, губы накрыли его губы поцелуем, жарким и властным.       — Сейчас, родной, сейчас всё будет, я помогу тебе, — пообещал Кумото, торопливо избавляя любимого от одежды…       Аптекарь, собиравший горькую «трезвую» полынь в паре десятков шагов от костра, со сдержанной улыбкой слушал звуки, разносившиеся по тихому ночному лесу: срывающийся голос певца, его стоны и просьбы «Ещё!», и хриплый от волнения голос То-сана, произносящий слова любви то уверенно и напористо, то тихо и умоляюще. Он убеждал, клялся, упрашивал, словно бы стараясь проникнуть в самый центр души любовника, преодолеть завесу забвения… Громкий вскрик соловушки заставил мага насторожиться: что-то ещё прозвучало в нём, кроме наслаждения и освобождения от действия возбуждающих ягод. Внезапная сильная боль?..       Выждав ещё десяток минут, чтобы дать парочке возможность привести себя в минимально пристойный вид, Кусуриури вернулся обратно к костру и принялся раскладывать принесённые травы по зачарованным мешочкам. Рюичи, умиротворённый и расслабленный, полулежал в объятиях своего партнёра, закрыв глаза, а тот как раз заканчил поправлять на нём одежду. Некоторое время все молчали, дожидаясь, пока младший придёт в себя, поляну окутала спокойная тишина, приправленная тихим треском огня и шелестом деревьев.       — То-сан…       — Да, Рю-тян? — встрепенулся менеджер. — Как ты?       — Теперь хорошо… Особенно когда ты снова зовешь меня «Рю-тян». То-сан, кажется, я вспомнил… да, я помню наш Мир, — и вокалист слабо улыбнулся. * * *       Вторая ночёвка вчетвером ознаменовалась несколькими событиями. Шинья, тренировавшийся контролировать свою анимагическую форму, научился несложным фокусам типа «луна на ветке», «прыжок на вершину дерева» и тому подобным малополезным проказам, и перед сном вовсю развлекал друзей игрой на своём барабанчике, который подарили ему бродячие тайкодза. Джей и Суги узнавали свои песни по их ритму и подпевали, радуясь тому, что память вернулась почти в полном объёме. Только Шинобу не веселился, призывая друзей не слишком шуметь.       — Мы же в лесу, Ино-тян, чего ты? — искренне недоумевал Оносэ. — Я бы ещё понял, если бы рядом была деревня… мы же никому не мешаем.       Просидев так допоздна, парни уже хотели ложиться спать, как вдруг шаман вскочил на ноги, услышав подозрительный хруст ветки совсем рядом. Четверо сидели в круге света от костра и не видели, как их окружили разбойники, привлечённые шумом с их стоянки. Джун тоже хотел встать, но замер, когда возле его горла оказался острый клинок нагинаты на длинном древке. Остальные тоже не шевелились, увидев блестящие лезвия мечей возле себя.       — Доброго вечера, — раздался из темноты холодный голос главаря. — Вы слишком шумные, мальчики, мне пришлось лично прийти, чтобы угомонить вас. За это вы должны заплатить мне штраф — двести золотых монет.       — У нас… нет денег, — почти честно сказал Иноуэ, ощущая, как внутренне закипает его дорогой сёгун. Но тот не мог пошевелиться, потому что сразу три лезвия на древках удерживали его, грозя проткнуть насквозь при малейшем движении.       — Жаль, — не меняя тона, всё так же равнодушно отозвался главный разбойник, даже не показываясь в свете потухающего костра. — Но, думаю, за тебя мне дадут хорошую сумму на чёрном рынке, красавчик. Остальных можете убить. Они явно не годятся.       Крик застрял в горле Шинобу, он ужасно испугался, что приговор приведут в исполнение через секунду… и тут над их головами с грохотом взорвался первый фейерверк. От неожиданности многие разбойники пригнулись, их копья отклонились в стороны, по счастью, не задев никого из пленников, а Огненная сила Джея продолжала бушевать. Это было и красиво, и страшно: угли из костра взметнулись в стороны, рассыпаясь на мелкие осколки, и принялись жалить бандитов, поджигая на них одежду, впиваясь в кожу. Вопли ужаса и боли наполнили лес, нападавшие в панике разбежались, и их крики постепенно затихли вдали… Когда же Оносэ зажёг огонь в своей ладони, то увидел неподалёку мёртвого главаря банды, обгоревшего дочерна.       — Уходим отсюда, — сквозь зубы процедил сёгун… но потом вдруг выдохнул и, опустившись перед милым на колени, пробормотал: — Прости меня, Ино… я зря не послушался тебя…       — Встань, любимый, я не виню тебя, — поднять тяжёлого басиста не удалось, так что Шинобу сам встал рядом с ним на колени. Ямада и Суги тоже подошли ближе и присели, обняли друзей за плечи.       — Мы тоже виноваты, — сказал за всех драммер, — и я ведь шумел больше всех… а мог бы и догадаться, что в этих лесах неспокойно. Я же слышал о нападениях разбойников на караваны торговцев…       Немного восстановив баланс сил, четверо спешно свернули лагерь и часа полтора провели в дороге, прежде чем нашли новое место для остановки на берегу маленького озера. Иноран ночью купаться не пошёл из соображений безопасности, к тому же сильно устал и хотел спать. Но близость воды ему всё равно помогла, и все выспались хорошо, не вылезая из палатки до позднего утра, повесив над входом самодельный сигнальный амулет, предупреждающий об опасности.       Зато уже утром все дали себе волю, и ещё до завтрака полезли мыться, предваряемые шаманом. Шинья с восторгом любовался на красивого Дельфина, который носился кругами по лесному озерку, попискивая и выпуская фонтанчики брызг через дыхало.       — Так странно… я что, понимаю язык дельфинов? — почесав в затылке, драммер посмотрел на Оносэ. — Я отчётливо слышу, что он зовёт нас купаться.       — И мы тоже слышим, не волнуйся, Шин-тян, — отозвался рыжий, раздеваясь, чтобы тоже ополоснуться. Он был подавлен и хмур, ему всё ещё мерещился запах горелой плоти, поэтому он хотел смыть с себя это воспоминание. — Учительница в Курамори упоминала как-то, что почти все оборотни понимают друг друга в любой из форм, даже если изначально они говорили на разных языках. Только у тех, кто становится птицами или рыбами, могут возникнуть некоторые сложности. Мы таких ещё не встречали, но я так понимаю, что люди-рыбы слишком любят молчать, а люди-птицы говорят слишком быстро, проглатывая половину звуков или добавляя лишние, поэтому их понять гораздо труднее.       — Вон как, — понимающе протянул Ямада. Он уже разделся догола, ни капли не смущаясь согруппников, и полез в прохладную водичку. Ему тоже хотелось поскорее избавиться от неприятного осадка, оставшегося на душе.       Как ни странно, сёгун Оносэ был спокоен и молчалив. Поговорив с Шинобу сразу по пробуждении, он выяснил для себя, что ничуть не жалеет о том, что превысил уровень самообороны по отношению к главарю банды, а про остальных он точно знал, что «огненные осы» никого не зажарили насмерть. Ритмер не хотел ругаться из-за этого с любимым, поэтому лишь вздохнул и отправился плавать, зная, что этот вид досуга поможет ему справиться с негативными эмоциями. Он покатал на спине Шинью и Юнэ, после чего позвал своего неразлучника… и тот, хоть и не любил дрызгаться в воде, предпочёл не усугублять возможный конфликт.       Общение с Дельфином очень помогло примирению, так что на берег иноджуны вылезли, крепко обнимаясь и целуясь, словно бы никак не могли отлипнуть друг от друга. Иноуэ наскоро высушил их тела и волосы, прежде чем они немного неловко ввалились в палатку, не размыкая объятий.       — Так… а мы чего ждём? — игриво поинтересовался у любовника драммер, услышав тихий стон из палатки. Скрипач заулыбался чуть смущённо, кутаясь в юкату — он уже применил высушивающие чары к себе и Ямаде, его тело освежилось, а поведение согруппников напомнило о том, что сам он не трахался… тэнгу знает сколько времени! Знакомое предвкушение «синхронизации» лишь подлило масла в огонь, двое быстро присоединились к друзьям в палатке-шатре, чтобы не отстать. Было так здорово, что не нужно больше скрываться, что есть место, где они могут быть вместе, как раньше… и объединённые силы четверых многократно умножали их общую мощь. Магия окутала их всех общим коконом — теперь его стало видно, но любовники не отвлекались на визуальные эффекты.       — Мой… только мой, — шептал Джун, вжимая Иноуэ собой в упругий матрас.       — Суги… мой Суги-тян… чудо моё, — едва не всхлипывая, хрипло шептал ударник, непрерывно целуя родное лицо, очень стараясь не навредить отвыкшему от пассива милому… Они уснули опять, тесно прижавшись друг к другу, не разжимая объятий, восполняя недосып прошлой ночи… * * *       Хикарино, так и оставшиеся на ночь рядом, крепко обнявшись, никак не могли наговориться, а Аптекарь — заснуть, не только из-за их разговоров. Воссоединившаяся теперь во всех смыслах пара старалась быть потише, но из-за пульсации полностью слившихся аур, усиливающих друг друга, старшему магу было немного неуютно находиться рядом. Он и себе не хотел признаваться, но, ощущая возле себя такую мощь, опасался чего-то, какой-то подлянки. И без того уже намучился с этими иномирянами. Выход был только один: попытаться игнорировать, как шум водопада или моря. Живут же люди как-то и в таких местах.       «Зато понятно теперь, отчего те Кошки так переполошились, узнав, что эти двое из другого Мира. Разглядели что-то, чего я не понял… и загорелись идеей оставить гостей у себя насильно, чтобы усилить Клан. М-да…»       — Тебе было больно? — Кумото сочувственно коснулся пальцами виска Рюичи, снова трогая в темноте его родинки — под левым глазом и возле верхней губы. Такие знакомые, любимые крапинки, которые он столько раз целовал раньше.       — Немного, да… но хуже было до того, как ты меня обнял, — признался шёпотом певец. — Чёртовы ягоды — очень вкусные, но… эх. Всё тело ломило, как… Представь, что ты подхватил грипп с высокой температурой и всеми положенными симптомами — и при этом накачался афродизиаком по уши.       — Кхм…       — Вот-вот, — поддакнул Кавамура. — Но потом, когда ты меня к себе прижал, мне сразу полегчало, а потом стало совсем хорошо, — он сладко прижмурился, как кот, вспомнив, насколько хорошо ему стало.       — Вы спать будете или до рассвета проболтаете? — недовольно подал голос Кусуриури. — Ещё наговоритесь! Спите, восстанавливайте силы!       Он сказал это больше для острастки — сил сейчас у обоих было раза в два больше, чем при знакомстве там, в Соловьиной деревне. Наступила тишина… но через минуту певец снова тяжко вздохнул, ещё теснее прижимаясь к своему мужчине.       — Я боюсь, — вырвалось у него. Рюичи тут же смутился: он не хотел признаваться в своём страхе. Не по-мужски это. Но рядом с То-саном было так просто почувствовать себя оберегаемым маленьким ребёнком, о котором заботятся искренне, а не из каких-то корыстных побуждений.       — Чего, родное сердце? — ласково спросил Кумото, понимая, что любимому и так нелегко далось подобное признание.       — Что завтра проснусь — и снова ничего не буду помнить. Не хочу больше забывать, — соловушка опять вздохнул, отгоняя всколыхнувшийся в душе ужас от мысли, что он может потерять едва восстановившиеся воспоминания, что его дорогой То-сан опять будет казаться чужим. — Не забудешь, — буркнул Аптекарь, — подобные заклинания обратной силы не имеют — или чтоб мне всю жизнь одни припарки для мозолей делать. Дайте уже поспать!       Последнее заявление вызвало приглушённый взрыв веселья у певца и широкую улыбку у Томоэ, напряжение незаметно исчезло, и скоро Хикарино уже крепко спали, переплетясь руками и ногами.       Проспали все допоздна, но поскольку Быстрая тропа создала им запас времени, то несколько лишних часов можно было безболезненно потратить на отдых. Голодный, как целая собачья упряжка, Кавамура умудрился призвать солидную порцию даров земли, обеспечив всем пусть вегетарианский, но обильный завтрак, после которого путешественники приступили к подъёму в гору. Выяснилось, что после вчерашнего незапланированного выплеска Силы и в результате слияния двух аур лодыжка певца полностью восстановилась, и он ни в какую не хотел снова сидеть на плече своего менеджера, заставляя того нести двойной груз. Так что шли пешком, преодолевая препятствия в виде поваленных деревьев и больших валунов.       Попутно Продавец лекарств, выспавшийся и подобревший, читал Кумото импровизированную лекцию об особенностях местных растений, попадавшихся по дороге. Благодаря тёмной Печати Мастер чая неплохо знал травы, входящие в чайные составы, но тут в самом деле росли очень непростые травки-кустики. Рюичи тоже слушал с интересом и задавал вопросы, не желая ещё раз вляпаться в неприятности, связанные с незнакомой флорой.       — А ночной шептун? — напомнил он о главной цели похода.       — Он растёт в тенистых влажных местах, но не в болотах, а в небольших расщелинах между камнями, где скапливается влага. Ему достаточно тепла от камней, а солнечный свет он не очень любит. Впрочем, на солнце он тоже может расти, но вырастает чахлым и обладает меньшей силой. А вот, кстати, и он, — Кусуриури присел на корточки, указывая на маленький кустик округлых листьев размером с детскую ладонь, болотно-зелёных и глянцевых с лица и серебристых и пушистых с изнанки. — Вот так он выглядит, но в тени листья будут побольше. Сейчас пока просто ищите, где его много, а когда придёт время собирать, я скажу.       Поиски ночного шептуна снова превратились в лекцию по ботанике. Троица магов далеко друг от друга старалась не отходить — всё безопаснее, — и Аптекарю было удобно рассказывать. Любопытный Кавамура больше всех шнырял вокруг, заглядывая во все мало-мальски тенистые уголки.       — О, а это что? — певец, сидя на корточках, рассматривал пятачок, густо поросший тонкими и нежными светло-зелёными травинками. Вместе они напоминали шелковистую шкурку, которую так и хотелось погладить, но Рюичи предусмотрительно этого не делал.       — А-а-а, это "лисья придурь", — усмехнулся Аптекарь. — Действует на лис, как валериана на кошек, и они обожают в ней валяться. Для людей совершенно безвредна.       — А на кицунэ она тоже действует? — уточнил Томоэ, подошедший посмотреть, пока вокалист легонько трогал мягкие травинки.       — Когда те в зверином облике — да.       Блуждая по склону, они несколько раз натыкались на кусты с печально знакомыми лиловыми ягодами, на которые вокалист недобро косился. Проводник объяснил, что чем выше в горы, тем чаще эти кусты будут встречаться, поэтому без крайней необходимости соловушке от превращения лучше воздержаться. Ещё выше стали, наконец, попадаться отдельные кустики ночного шептуна, а почти перед самым закатом Томоэ набрёл на настоящие заросли. Тут и лагерь разбили, благо неподалёку был небольшой участок ровной поверхности, а чуть ниже по склону журчал в тени камней тонкий ручеёк со вкусной холодной водой.       — Собирать будем завтра вечером, как взойдет луна, — объявил старший маг. — Тут травы как раз достаточно на пару порций зелья вещего сна.       — Нужно так много?! — изумился Рюичи.       — Будь вы простыми людьми, то хватило бы, пожалуй, половины этого, а то и трети, но у оборотней обычно повышена устойчивость к этому снадобью, приходится делать концентрированным, иначе может не подействовать, — Аптекарь развёл руками: мол, ничего не поделаешь.       — Но это же уничтожение, целая поляна! — нахмурился маг Растительного мира, которому стало как-то неуютно.       — Не волнуйтесь так, Кумото-сан, при срезании острым ножом не повреждается корень травы, она не погибнет, а уже через неделю даст новые побеги. У нас так обновляют садовую землянику.       Успокоенный этим объяснением провожатого, Мастер чая согласился продолжать эксперимент.