Lacuna

Сконцентрировав взгляд в одной точке — зеленом ароматизаторе в машине Тэхёна, — Чеён сжала пальцы и, про себя чертыхаясь, отвернулась к окну. Она наконец-то приехала, чтобы признаться, рассказать то, что заставляет её бояться и по сей день, дрожать от страха, но Тэхён так и не дал договорить. Разве сможет она найти в себе силы произнести всё это ещё раз? Должна. Чеён до сих пор помнит лишь одну деталь той ночи: его звериный оскал. Место, люди — всё расплылось, поблекло на фоне этой черты, которую она никогда уже не сможет выкинуть из головы. Сколько раз после этого она озиралась, оглядывалась по сторонам в поисках него? Сколько раз отказывала сокурсникам и Чонгуку оторваться в клубах и барах, придумывая дурацкие и совершенно неправдоподобные отмазки? Чеён давно сбилась со счета. Сон не забыла, как спустя две недели корчилась в рвотных позывах на полу туалета местного магазинчика недалеко от дома, в то время как рот ужасно саднило изнутри, словно кто-то скребётся и не может выбраться. Держась за старую стену с местами отвалившимся кафелем, она смогла подняться, умыть лицо, прополоскать рот струей теплой воды и выйти с гордо поднятой головой, но подкосившиеся ноги не дали себя обмануть. Кинув несколько тысяч вон за ужин, девушка побрела по унылым улицам города прямо домой, держась за живот. Ещё тогда светлые, поблекшие волосы, что отлично дополняли её серое лицо, лезли в глаза, и Чеён точно решила, что, наконец, отрежет их к чертям собачьим. Тогда Сон подумала, что переела просроченной лапши из круглосуточного магазинчика на углу, в котором питалась чуть ли не каждый день, но глубоко ошиблась. Мир Сон Чеён перевернулся с ног на голову, стоило сделать тест на беременность. Из-за страха и трусости она напилась таблеток и попала в больницу. Глупая Чеён ещё не знала, что двадцать первое октября запомнится не только для неё. — Мы почти на месте, — голос Кима вывел её из собственных воспоминаний. Он завернул на парковку около участка и заглушил мотор. — Голос Джин-хёна звучал взволнованно. И он был прав. Вся команда, в том числе и капитан Ким, собралась в оперативном штабе, взирая на экран. Вероятно, они всё ещё не отошли от увиденного, потому что даже не услышали шагов вбежавших в помещение коллег. — Что вы нашли? Чьи отпечатки? Капитан? Намджун облокотился руками о стол, синий пиджак туго натянулся на плечах. Спустя мгновение колебаний он подал им папку. — На кассете сплошь одни отпечатки Пэк Итыка. — Не может быть, он давно мертв… — Да, хоть в этом есть что-то правдивое, — мужчина приказал включить видео. — Давайте взглянем еще раз. За ночь удалось оцифровать кассету, поэтому ни Тэхён, ни Чеён не успели моргнуть и глазом, как экран загорелся и появилось изображение Пэк Итыка с молитвенником в руках. Держа в руках только что заточённый карандаш, бывший заключённый делал заметки, но камера отобразила только его лицо: сосредоточенность, хмурые брови, глубоко посаженные глаза. Секунда – и тот уже порезал ладонь лезвием, наблюдая, как кровь пропитывает листья писания. Вторую руку мужчина приложил ко лбу и закричал: — Они должны гореть. «Да исчезнут грешники с земли, и беззаконных да не будет более. Благослови, душа моя, Господа! Аллилуйя!».* Запись датирована днём смерти первой жертвы, вероятно сделана за несколько часов до убийства – по предположению Тэхёна – Чон Юри. Следующий кадр снят далеко от дома, где-то в лесу на окраине города. Стоя в поле в одной рубашке, Пэк ударяет себя по груди хлыстом. Красные отметины бросаются в глаза, на глазах повязка. Губы внятно произносят: — «Приблизьтесь к Богу и приблизьтесь к вам; очистите руки, грешники, исправьте сердца, двоедушные».** Он продолжал повторять слова, хлестая себя, пока не выступила первая кровь. Видео снято за день до убийства Чхве Юнджон, второй жертвы. Следующий кадр снова в доме, на кухне рядом с плитой. Пэк Итык обливает себя кипятком, нашептывая: — «…грешников Бог не слушает; но кто чтит Бога и творит волю Его, того слушает».*** Пэк Итык корчится от боли, но чайник не убирает. Ошпаренная кипятком, в каких-то местах кожа вздулась, где-то уже лопнула и начала облезать. Время: за три часа до убийства Йерин. Тэхён с болью на лице наблюдал, как видео сменяется быстрыми кадрами: поле цветов, порванная одежда, исписанный молитвенник, купола церкви, пятна крови на лице. В следующую секунду, когда Тэхёну показалось, что всё закончилось, на экране внезапно появилось крупным планом лицо Пэк Итыка. Джин чуть не выронил телефон от неожиданности (хотя уже второй раз смотрит), а Чимин схватил хёна за локоть. Осунувшееся лицо и впалые щёки, глаза, что глядят прямо на тебя — Тэхён чуть не выругался. Итык приблизился к камере вплотную: так, что даже было видно её отражение в его зрачках. Сначала он долго смотрел в объектив, склоняя голову туда-сюда, пока, будто дожидаясь нужного времени, не проговорил: — Он всегда рядом. Запись закончилась, и экран потух. Все сидели в напряжении, Чимин так больно впился в локоть старшего, что Джин взвыл и, выдернув руку, ею же дал оплеуху. — Это все материалы, что были на кассете, — подал голос Чангю, хакер. — Он был не один, — Тэхён сделал несколько шагов навстречу экрану, чем заставил Кихёна подвинуться в сторону. — У него точно есть сообщник. — Но на видео нет ни одного доказательства, — Пак склонил голову. Если бы Тэхён не знал его когда-то так хорошо, то подумал бы, что тот сдерживает гнев, а не слезы отчаяния. — Я поспорю с вами, офицер, — Чангю уверенно подал голос и открыл последнее видео, останавливая его на чайнике и увеличивая изображения. — Видите? Отчетливо виден силуэт другого человека, да и кто-то же должен был его снимать всё это время. — Что он писал в молитвеннике? Кихён скорчил рожицу и махнул рукой. — Что-то наподобие «грешникам воздастся» и всё в этом духе. Кстати, почему он так зациклился на этом? Ещё и фразы какие-то странные придумал. У меня аж волосы дыбом встали во всех местах. — Это не «странные фразы», а цитаты из Псалтыря. Он произнёс их слово в слово, —ответил Тэхён, показывая кавычки в воздухе. Кихён лишь хмыкнул. — Вы что, ходили в воскресную школу, офицер Ким? — Моя бабушка жила при церкви и в детстве читала мне Библию. Пэк Итык предупреждает, что «грешников» – вероятно, так он зовет всех жертв – ждёт кара за совершённое злодеяние: аборт в прошлом, двадцать первого октября. — Но это ещё не всё, — Сокджин поднялся с места. — Перемотайте на второе видео. Да, вот тут. Замедлите. Видите? То, как он хлыстает себя по груди, положение его рук, правильный угол – всё это спланировано, тщательно отрепетировано или его принудили. — Его заставили так часто это делать, что он смог даже с закрытыми глазами. — Да, и взгляните всецело на картину. Кто-то целенаправленно снимает видео на кассету, Пэк Итык произносит те слова, которые произносил тысячу раз до этого, чтобы потом запись попала к нам? Разве это не кажется странным? — Постанова. Это все спектакль, игра одного актера, — Хосок протер лоб платком. — И нескольких полицейских.

***

*** Он отставил пустую чашку из-под кофе на рабочий стол и, вглядываясь в черный монитор компьютера, почесал подбородок. Мин Юнги был тем самым человеком, который выбрал свою работу, чтобы, как бы это банально не звучало, работать, чёрт побери, а не сидеть сложа руки. Заявление Намджуна перед толпой журналистов лишь подлило масло в огонь. В организме жертв не было найдено наркотических веществ, и, по идее, Юнги должен был уже давно бросить это дело, ведь его помощь больше не требуется, но не смог. Идиотский тринадцатый участок, да он же знает здесь всех как свои пять пальцев! Что бы они о нём не думали, как бы не называли за спиной, Мин прекрасно знает, что случится с участком, не будь Намджуна рядом. Когда Хосок говорил, что Намджун – опора этого места, он не врал. Мужчина окинул взглядом завалы: груду отчётов, которую ему предстоит разобрать и перепроверить за сонбэ, и тяжело вздохнул. Он схватил ручку и собирался открыть первую папку, когда в дверь постучали и, не дожидаясь раздраженного «войдите», открыли дверь. Юнги прекрасно знал эту походку. Он всегда узнает этот аромат духов – «Meadow Sunshine». — Прокурор Юн. — Вижу, отдыхаешь, — взгляд её серо-голубых глаз сканировал кабинет, подмечая пустые кружки и нераспечатанные упаковки чаджамёна. — Прокуратура получила это дело, и теперь оно моё. Попрошу Вас сотрудничать, капитан Мин Юнги. «Куда ж без этого», — про себя усмехнулся Мин, но глаз не отвёл. В последний раз оба виделись в суде, решая дело над опекой дочери. Второй раз за семь лет брака Юн Совон выступала в роли обыкновенного человека, которого тоже волнует судьба своего ребенка, а не прокурора со стажем и репутацией. Они познакомились поздним декабрьским вечером, одиннадцать лет назад, на каком-то заседании в Пусане. Кажется, Юнги в тот день презентовал свой доклад – он точно не помнил, зато прекрасно запомнил светлые кудри и изгиб полных губ. Он решил отставить эти игры вежливости и сразу перешел на «ты»: — Тебе стоит предупредить об этом Ким Намджуна, а не меня. Я здесь временно. — Сам-то в это веришь? — хоть они и живут раздельно уже около двух, Совон знала его, как облупленного: Мин Юнги не уйдет просто так. — Не волнуйся, капитан Ким уже в курсе происходящего. Прекращай валять дурака и, если не можешь ничем помочь, то не мешайся под ногами. Это всё, что у вас есть? Прокурор Юн протянула ему папку с отчётом или, скорее, со списком изъятого: здесь были и снимки с камер наблюдений, и отпечатки пальцев, и личная информация из фонда Ван Джессики – всё, что им удалось нарыть за последние дни. Юнги с удивлением заметил, что любые упоминания о кассете с Пэк Итыком отсутствуют, а значит, у них есть ещё немного времени в запасе. От Совон не ускользнула перемена в выражении лица бывшего супруга. Она выхватила папку и, скрестив руки на груди, спросила: — Есть что-то ещё? — А ты в чём-то сомневаешься? Ни сказав больше ни слова, она покинула кабинет под удивленными взглядами сотрудников. Многие были в курсе отношений этих двоих, как и то, что Совон не так часто появляется в участке, а уж тем более лично навещает бывшего. Юнги по памяти воспроизвел отчёт, вспоминая все детали, и взглянул в сторону, где ещё минуту назад стояла Совон. Она расколола его с первой минуты. Интересно, в какой момент он дал слабину? Теперь остаётся лишь надеяться, что команда Намджуна справится до того момента, как прокуратура поймет, что их одурачили.

***

*** Кожаный блокнот выглядывал из сумки вместе с карамельками из автомата недельной давности. Вообще, Чеён купила их, чтобы утолять голод и расшумевшийся желудок, или для ситуаций, когда нужно заткнуться и не говорить ни слова. Всё ещё наблюдая, как работники прокуратуры снуют туда-сюда с коробками, собирая весь материал, который удалось раскопать, она потянулась к сумке и, разорвав пачку, высыпала содержимое на стол. Выбирая между зеленой и голубой, она чуть не опрокинула поставленный рядом стаканчик кофе – тому только с божьей помощью удалось избежать падения. Чон Хосок присел рядом, размешивая палочкой сахар на дне горячего напитка. — Знаю, ты такую гадость не пьешь, но сегодня кофе – это твоя последняя проблема, — с этими словами он украл одну карамельку – зеленую, на которую нацелилась Чеён, – и запустил в рот. Девушка не обратила на сонбэ никакого внимания. Как и не обратила внимания на вкус крепкого кофе без молока или сливок. На втором глотке Сон обожгла верхнее нёбо и язык и закинула в рот две карамельки. Оба наблюдали за тем, как их труды опускаются на дно коробок, как из кабинета Намджуна долетают неразборчивые голоса, а прокурор Юн Совон, стуча каблуками на двухсантиметровой шпильке, направляется к Мин Юнги. — Давненько я не видел её в участке. Чувствую, сейчас ей не до шуток. — А она когда-нибудь вообще шутила? Пак Чимин приземлился рядом с Чоном, напротив Чеён, и отложил себе пять штучек сладости. Чеён наблюдала, как её запасы тают на глазах, но уже слишком заинтересовалась разговором о бывшей жене Мина, чтобы сделать замечание. — Я её не особо-то знал, — признался Хосок, отпивая большой глоток кофе. Сон поморщилась, проводя обожженным языком по зубам. — Виделись пару раз: на семинарах, я тогда особо на неё не смотрел – слишком неприступная, — и на самой свадьбе. Впервые увидел капитана с улыбкой на лице. Уж поверьте, от этого зануды не осталось и следа. — Почему они развелись? Чеён довелось пересекаться с прокурором Юн и ни одно общение не пришлось ей по душе. Чеён, если честно, мало что приходилось по душе, а уж тем более прокурор Юн Совон. Понятное дело, пара не сошлась характерами, но Сон всё ещё было любопытно. — Да с такой ледышкой долго не проживешь под одной крышей, — Чимин, на свой страх и риск, забрал кофе Чеён и уже выпил больше половины и чуть громче добавил: — Не понимаю, что они вообще нашли друг в друге. Чон отвесил младшему оплеуху. Наверное, даже капитан Ким услышал: голоса в кабинете стихли. Полицейским пришлось прервать разговор и подвинуться, когда мужчин в синем галстуке и коробкой в руках стал сгребать всё со стола Чеён: папки с делами, распечатки, три карамельки, и в завершение достал жесткий диск из компьютера. Сон очень захотелось зарядить ему кулаком в кадык, но она сдержалась. Когда они снова уселись, а Чимин выкинул стаканчик, Чеён провела рукой по пустому столу. «Хорошо, что хоть в сумку не залезли». — Думай, что говоришь, офицер Пак, — Чон причесал шевелюру пальцами. — У прокурора Юн характер не сахар, но развелись они не поэтому. У обоих есть дочь, но их первый ребенок – работа. Ынха, жена капитана Кима, не раз оставалась приглядывать за малышкой, но в какой-то момент родители поняли, что так продолжаться не может. Чимин обернулся на звук каблуков – Совон вышла из кабинета и направилась к сотруднику. Девушка склонила голову, сверяясь с записями, и прикусила губу. Высокая, с тонкой талией и пухлыми губами, она показалась Чимину и правда привлекательной, если не брать в расчет, что она – бывшая супруга Мин Юнги. Член в брюках напрягся. Черт. Он прикрыл его рукой, чтобы никто не заметил, поглядывая в сторону девушки. Юн Совон убрала волосы на другую сторону, открывая голую на шею с очаровательным родимым пятном в виде солнца с тремя лучами. Чимину вдруг ужасно захотелось пригласить её на ужин и поговорить о чём угодно в постели за бокальчиком красного полусладкого, прерываясь на страстный секс. Думая о Совон и о том, как стянет с неё одежду, любуясь на стройное тело, пока она будет выкрикивать его имя, он совершенно забыл об Арым и даже не стыдился этого. Чхве Арым была для него особенной: они познакомились не так давно, но уже питали к друг другу непередаваемые чувства. И в какой-то момент, когда перед работой она сделала ему шикарный минет, Пак понял, что «пора жениться!». Он совершенно точно хотел связать с ней жизнь, нежиться утром в постели и даже съездить в медовый отпуск, где они бы изрядно повеселились в бассейне. Конечно, пришлось бы отказаться от некоторых развлечений, но Арым бы стоила их всех без исключения. Одного взгляда на её влажное тело хватало, чтобы разбудить все фантазии блондина. Но сейчас Арым с ним нет, как и нет того, кто бы смог излечить его душу и кое-что другое. Да, Чимин горевал пару дней, утоляя горе в клубах и в мотелях с безымянными девицами, но всё это не то, он сам это прекрасно осознавал. Всё-таки Арым была совершенно другой. Но сейчас, глядя на то, как Юн Совон элегантно проходит мимо, а её пышная грудь вздымается при каждом шаге, Пак понял, что не может выкинуть её из головы. Наконец Чимин осознал, что молчит слишком долго. Он прочистил горло. — Я вас понял, офицер Чон. — Что-то не видно, — с сарказмом ответил сонбэ, который прекрасно заметил взгляд Пака. Чеён потеряла интерес с личной жизни старших коллег уже несколько минут назад и всё это время старалась прогнать в уме, что им удалось найти. Она вспоминала видео с кассеты в штабе и, как она призналась себе позже, в туалете, умывая лицо прохладной водой, ей стало жутко с первого кадра. Тэхён остался там вместе с Чангю, Сокджином и Кихёном, и Сон подумала, что ей быстрее нужно найти Кима, ведь если они собираются что-то решать, то должны сделать это вместе.

***

*** После звонка Намджуна Тэхён долго молчал, поджав губы. Наверное, со стороны он выглядел так, словно проглотил лимон, и, если честно, чувствовал себя примерно так же. «Прокуратура занялась нашим делом. Все материалы у них, кроме кассеты с участием Пэк Итыка. Не знаю, сколько времени у нас есть, но мы должны очень постараться на этот раз. Ты слышишь, Ким Тэхён? Мы сделаем это». Тэхён слышал, как сердце бьется в грудной клетке. Карие глаза наблюдали за тем, как пальцы Чангю бегают по клавиатуре, словно это пианино, пытаясь пробить кадры из видео, найти совпадения. Почему-то Тэхёну на ум пришло, как парнишка впервые увидел его, когда они только собрали оперативный штаб. Он смотрел на старшего коллегу с интересом и неприкрытым восхищением, так что когда Ким поздоровался, Чангю лишь робко поклонился. Но слава, полученная кровью, волновала Тэхёна в последнюю очередь. Сокджин, которому Ким пересказал разговор с Намом, лишь вздохнул и потёр переносицу. — Сотрудничество с прокуратурой не принесет нам ничего хорошего. Считай, они отняли у нас работёнку и взяли всё в свои руки. Нам остаётся лишь быть у них на побегушках. — Но у нас всё ещё есть козырь в рукаве. Джин склонил голову на бок, слегка ослабляя галстук, и взглянул на друга. Паренёк, которого он знал, давно вырос, и сейчас перед ним стоит настоящий мужчина. Лидер, готовый повести за собой команду. Двери распахнулись, пропуская порыв воздуха, а с ним и Сон Чеён. Будто фурия, она неслась вперед, глаза горели азартным огнем. Мужчины застыли на месте; рука Джина так и осталась на галстуке. — Ким Тэхён, — брюнетка поравнялась с ним, не замечая Сокджина. Со стороны их разница в росте показалась Кихёну, наблюдающим издалека, возле кресла хакера, достаточно милой, чтобы забыть о том, что этот самый Ким Тэхён недавно почти разбил ему нос, — ты уже знаешь? У нас осталось катастрофически мало времени, — Чеён оттянула его в сторону, подальше от посторонних глаз и недоумевающего сонбэ и, понизив голос, сказала: — Месяц почти на исходе. Намджун. Тэхён сжал челюсть. Чеён смотрела на него во все глаза и никак не могла обуздать эмоции. Тэхён смотрел на неё сверху вниз и никак не мог понять, что заставило его пойти на это. Что заставило связаться с Сон Чеён. Пламя и буря. Сталь и кровь. Ким Тэхён и Сон Чеён. Тэхён нацепил на голову шляпу, к которой уже успел привязаться, как к старому другу, и проверил время: 14:09. — Не хочешь перекусить?