А/Б/О

Мысль о том, что я доставляю Сокджину неприятности, причиняет боль. Биение моего сердца становится таким сильным, что отдаётся во всём теле, вынуждая меня слегка пошатнуться на месте. Чимин придерживает меня, не давая упасть, но я быстро восстанавливаю равновесие. Все смотрят на меня в шоке. — Чувак, что с тобой? Сегодня утром ты тоже вёл себя странно, — говорит Намджун. — Не знаю. Может, это потому, что я не ел весь день? — проговариваю я, и все они ахают от шока. — Ты не ел целый день, хотя был на занятиях и тренировке? — спрашивает Хосок. — Это же безумие! Тебе нужно немедленно что-нибудь съесть! Они приводят меня на кухню и заставляют сесть за стол. — Я разогрею тебе ужин, — говорит Чимин и начинает накладывать на тарелку гораздо больше еды, чем я, вероятно, смогу съесть за один присест. Остальные просто неловко стоят вокруг меня, и я замечаю, что Сокджин не сводит глаз с моих ног, вероятно, потому, что мои носки пропитаны кровью и грязью. Когда я осторожно задвигаю ноги под стул, он поднимает на меня хмурый взгляд. Я хмурюсь в ответ, чем, кажется, немного его удивляю, но уже в следующее мгновение к нему возвращается то же самое выражение лица. — Джей-Кей, нужно что-то сделать с твоими ногами. Нехорошо ходить без обуви, — произносит он, но я лишь отвожу глаза в сторону, игнорируя его. Некоторое время я чувствую на себе его пристальный взгляд, прежде чем он выходит из кухни. Я осторожно посматриваю ему вслед, но прекращаю, когда понимаю, что делаю. Почему я должен переживать за него? Ему на меня наплевать. Он видит во мне только обузу, какого-то ребёнка, о котором должен заботиться. Намджун наклоняется ко мне, чтобы никто другой не услышал его слов. — Это Сокджин-хён, верно? Вот почему ты так себя ведёшь? — Да? Нет? Наверное… — Снова этот неоднозначный ответ. Ты просто знай, что игнорируя друг друга, вы ничего не решите. — Нам тут нечего решать, — бормочу я. Намджун отстраняется обратно, когда Чимин ставит передо мной подогретую тарелку с едой. Я сразу же начинаю уплетать за обе щёки и отмечаю про себя, что ужин это то, что мне сейчас было нужно. Чувствую, что я уже немного согрелся. — Так зачем ты выбросил свой телефон в окно? — спрашивает Юнги. — Я не сержусь, мне просто любопытно. Глядя на его скрещённые руки и стиснутые зубы, в это трудно поверить. Он определённо сердится, потому что знает, что именно ему придётся менять окно. — Я разозлился, — тихо говорю я, ковыряясь в еде. — Из-за чего? Что тебя так разозлило, что ты разбил окно? — Много чего, особенно… Внезапное желание откашляться даёт о себе знать, и я отворачиваюсь от стола, прикрывая рот рукой, чтобы не распространять повсюду микробы. Кашель сильнее, чем я ожидал, и сопровождается болью в горле. Когда я поворачиваюсь обратно, все смотрят на меня так, словно чем-то напуганы. — Что? — спрашиваю я. Я вижу, что всё их внимание обращено на мою руку, и когда смотрю вниз, то понимаю почему. Только что я кашлял с кровью. Дама на улице была права. Ситуация быстро ухудшается. Может быть, мне всё-таки стоило позволить ей помочь мне. Сокджин возвращается и швыряет на стол аптечку первой помощи, отчего все резко вздрагивают. Выражение лица у него серьёзное. — Я обработаю твои ноги, хочешь ты этого или нет, — решительно говорит он, но ответом ему служит лишь молчание. — Э-э, хён, я думаю, у нас есть проблема посерьёзней, — наконец нарушает тишину Чимин, после чего Сокджин замечает кровь у меня на руке и вокруг рта. В тот же миг он становится обеспокоенным, испуганным и шокированным, но прежде всего он выглядит растерянным. Или по крайней мере, таким мне кажется. Я уже не могу сказать наверняка. Он в любом случае может просто морочить мне голову. — Может, отвезти его в больницу? — спрашивает Тэхён. — Да нет, я в порядке, — быстро отвечаю я. — Наверное, это просто потому, что я сегодня слишком устал. Нет нужды для паники. Я не горю желанием ехать туда только для того, чтобы они пришли к выводу, что вся моя проблема заключается в разбитом сердце. — Но, Чонгук, кашлять кровью - это очень плохо, — возражает Хосок. — Ты уверен, что не хочешь поехать? — Да, уверен. Сейчас вот доем, посплю немного, и утром буду как огурчик. Ничего страшного. Мне уже доводилось кашлять кровью во время тренировок. Тренер действительно заставляет нас работать за пределами возможностей. Судя по их реакции, мне определённо не стоило этого говорить. — Он что, из ума выжил?! — кричит Чимин. — Он не может принуждать тебя так тяжело тренироваться! Если на то пошло, это только испортит твои результаты! — Остальные тоже кашляют кровью, или только ты? — спрашивает Намджун. — Это было ещё до моей презентации, когда он хотел, чтобы я догнал остальных. Так что… в основном только я. — Говно, а не тренер. Я сейчас же пойду и надеру ему задницу, — говорит Юнги и направляется к двери, но Сокджин останавливает его. — Никому ты задницу надирать не будешь, Юнги. Мы все сейчас слишком на взводе. Если Чонгук считает, что всё нормально, то пока что согласимся с этим. Мы можем обсудить это позже. Ребята неохотно соглашаются с доводами Сокджина. Он смотрит на меня, и я вижу что-то странное в его глазах. Сомнение. В чём? Во мне? Ума не приложу. — Ты должен поесть, — говорит он или, скорее, приказывает. — Когда закончишь, приходи в гостиную, я подлатаю твои ноги. В противном случае я не отпущу тебя спать. Он берёт с собой аптечку и снова уходит. Остальные медленно расходятся по своим комнатам, за исключением Чимина, который наблюдает за мной, как ястреб, пока я ем. — Ты что-то хочешь? — в конце концов спрашиваю я, когда начинаю чувствовать себя неуютно. — Да, я много чего хочу, но больше всего я хочу сказать тебе, что ты настоящий говнюк, за то, что вот так сбежал. Когда ты переехал сюда, я пообещал твоим родителям, что позабочусь о тебе. А что, если бы там с тобой случилось что-нибудь похуже? Как бы я смог взять на себя ответственность за это? — Прости… Я не успел и подумать, когда уходил. — В этом-то и проблема. Ты либо совсем не думаешь, либо думаешь сли-и-ишком много. Ты должен найти какую-то золотую середину, иначе либо попадёшь в беду, либо свихнёшься от собственных мыслей. — Прости… — И перестань всё время извиняться! — Прости. — Перестань! Я закрываю рот, чтобы не извиниться снова. Чимин немного расслабляется и дожидается, когда я доем, чтобы забрать тарелку. Он сразу же начинает её мыть, и прежде чем я встаю из-за стола, до меня доносится его бормотание. — Ты нас всех до смерти напугал, негодник… Не желая смутить нас обоих, я делаю вид, что ничего не слышал, и выхожу из кухни с улыбкой на лице. Я медленно направляюсь в свою спальню, и с каждым шагом в ногах ощущается боль. Из гостиной слышится голос, напоминающий мне о том, что я должен был сделать. — Ты ничего не забыл? — говорит Сокджин. Он сидит там и терпеливо ждёт меня, не оставляя мне другого выбора, кроме как сделать то, что он хочет. Когда я сажусь на диван, он встаёт и присаживается передо мной на корточки. Не говоря ни слова, он снимает с меня носки и съёживается при виде моих порезанных ступней. Я не знаю, что ему сказать, поэтому тоже молчу. Он достаёт пинцет и осторожными движениями начинает извлекать крошечные осколки стекла из моих ног. Это больно, но не так сильно, как ходить по ним. Даже сейчас я не могу не думать о том, что он невероятно прекрасен. С какой же нежностью он проявляет обо мне заботу. Хреново, что он мне не достанется. Мы не предназначены друг для друга. Будь это так, я бы не страдал в одиночку. Возможно, он уже нашёл свою истинную пару и не сказал мне об этом. Женщина была права. Для меня он тот самый, но я не тот самый для него. Сокджин смотрит на меня снизу вверх из-под длинных ресниц, и выражение его лица становится обеспокоенным. Он слегка приоткрывает губы, как будто собирается что-то сказать, но затем опускает взгляд, видимо, передумав. Я притворяюсь, что этого не видел, и пугаюсь, когда всё же слышу его голос. — У тебя разбито сердце, — проговаривает он и медленно поднимает на меня глаза. Мне почти кажется, что ему грустно. — Почему ты так думаешь? — строго спрашиваю я. — Всё твоё поведение говорит об этом. Как и твой запах. Ты даже кашлял кровью. По-моему, это довольно веские доказательства. Значит, дело не в том, что он тоже это чувствует. Блять. Я и так это знал, но мне всё равно больно слышать, как он практически подтверждает мою мысль. Сокджин молча убирает пинцет и достаёт несколько бинтов, чтобы обернуть их вокруг моих ног. Забинтовав одну ногу, он останавливается на полпути к другой. Его взгляд вновь устремляется на меня. — У тебя есть девушка? — Ч-что? — У тебя. Есть. Девушка? — повторяет он, как будто я не слышал его в первый раз. — Нет… У меня нет девушки. — Ну, полагаю, больше нет… — бормочет он себе под нос и продолжает обматывать мою ногу. Я не понимаю. Почему он спрашивает об этом? — Бессмыслица какая-то, — бормочет он с тревожным видом, и даже его запах меняется. Он расстроен. Но почему? Почему его это волнует? А волнует ли вообще? Не могу сказать наверняка! Я его совсем не понимаю! Закончив перевязывать мне ногу, Сокджин встаёт с пола. Он упаковывает всё обратно в аптечку и, прежде чем уйти, одаривает меня долгим, странным взглядом. Как будто я причинил ему боль. Запах, который он оставляет после себя, насыщен негативными эмоциями, и я борюсь с желанием побежать за ним и спросить, что случилось. Почему он так реагирует сейчас? Если бы он действительно был моей истинной парой, то реагировал бы так с самого начала. Я поднимаюсь с дивана и иду в спальню. Как только открываю дверь, температура значительно падает. Ах да. Окно же разбито. Юнги занят тем, что прикрывает его фанерной доской, запечатывая изолентой, а Хосок и Чимин наблюдают за ним, лёжа в моей кровати. Они по уши укутаны в одеяла, что понятно, учитывая этот дубак. — Какой чёрт тебя дёрнул разбить окно? — жалуется Чимин, увидев меня. — Мы тут себе задницы отморозим! — Я не хотел… — Чимин, а ты вообще-то прав, — говорит Хосок. — Тут очень холодно. Должен ли Чонгук спать здесь, если он кашлял кровью и всё такое? — Не должен, — вмешивается Юнги. — Небось и так уже подхватил простуду, пока был на улице. Чонгук, ты можешь сегодня спать в моей кровати, если хочешь. В кровати Юнги? Это значит, что я буду в одной комнате с Сокджином… Исключено! — Нет, мне и тут хорошо, — говорю я. — Мне не стоит беспокоить вас проблемами, которые я создал. Юнги доклеивает доску и, нахмурившись, поворачивается ко мне. — Если не хочешь создавать новые проблемы, то иди спать в тепле, чтобы не заболеть ещё сильнее. У тебя больше нет права на выбор. Вперёд и с песней. — Но я… — Никаких «но». — Но что, если Джин-хён… — Чонгук, просто сделай это, — вздыхает Чимин. — Уже поздно, и мы все быстрее ляжем спать, если перестанем спорить. Тебе нужно отдохнуть, если ты ещё питаешь надежду пойти завтра на занятия. Они и в самом деле не оставляют мне выбора. Я хватаю пижамные штаны и иду в ванную, чтобы переодеться и почистить зубы. Только оказавшись возле двери в спальню Сокджина и Юнги, ко мне по-настоящему приходит осознание происходящего. Спать с ним в одной комнате? Даже если он мне позволит, я, скорее всего, не смогу сомкнуть глаз. Сделав глубокий вдох, я решаю наконец войти внутрь. Сокджин как раз переодевается в пижамную рубашку, и эта картина выбивает из меня воздух, который я только что вдохнул. Он невозмутимо оборачивается, но округляет глаза, увидев, что в дверях стоит вовсе не его сосед по комнате, как он, вероятно, предполагал. В ту же секунду он вскрикивает, и от неожиданности я вскрикиваю вслед за ним. — Что ты здесь делаешь?! — спрашивает он, прикрываясь тканью рубашки, которую держит в руках. — Ю-юнги-хён сказал мне спать здесь, так как в моей комнате холодно из-за окна! — объясняю я, прикрывая глаза ладонью, чтобы не пялиться на него. — Ты собираешься спать здесь?! — Так он сказал! Вини его, а не меня! Он замолкает, но я пока не осмеливаюсь открыть глаза, боясь, что он рассердится на меня за то, что я подглядываю. Я видел его грудь множество раз за эти годы, но если ему неудобно обнажаться передо мной, то я должен уважать это. — Хорошо, — произносит он. — Думаю, ты можешь спать здесь, если хочешь. Я медленно убираю руку и вижу, что Сокджин, уже одетый, сидит в кровати под одеялом. Он вытаскивает сумку и вынимает собачий ошейник. Затем он бросает ошейник мне, и я едва успеваю поймать его. — Тебе придётся надеть это на всякий случай, — говорит он, устраиваясь поудобнее. — Я не хочу никаких происшествий. Ну конечно. Он не настолько доверяет мне, чтобы я мог находиться здесь без ошейника. Уважая его желание, я надеваю эту дурацкую штуку. Сокджин смотрит на меня, и его губ касается лёгкая улыбка. — Мне нравится как ты смотришься в этом стиле. — С этими словами он переворачивается на бок, отворачиваясь от меня. В каком ещё стиле? Когда я опускаю взгляд, то понимаю, что на мне нет буквально ничего, кроме ошейника и длинных клетчатых пижамных штанов. Не очень-то стильно, если вы спросите меня. Проигнорировав его комментарий, я забираюсь в кровать Юнги. Она удивительно удобная. Можно сказать, даже удобнее моей. Возможно, мне всё-таки удастся быстро уснуть. Сегодняшние события меня вымотали. Украдкой я бросаю взгляд на Сокджина, но он не двигается, как будто уже спит. Знаю, что это не так, но, по крайней мере, его запах очень успокаивает. Несмотря на то, что я знаю, что ему не нравлюсь, его запах дарит мне чувство безопасности и убаюкивает, так что через несколько минут я погружаюсь в сон.