А/Б/О

Сокджин отлипает от меня только после того, как отпирает дверь, и мы оказываемся внутри спортивного комплекса. Уже более расслабленной походкой он направляется в сторону раздевалки для персонала, а я неловко следую за ним, не зная, куда мне ещё податься. Он снимает куртку и, как и ожидалось, не собирается переодеваться в униформу. — Можешь подождать здесь, если хочешь. Надеюсь, что не задержусь слишком надолго. — С этими словами он проходит в дверь, ведущую к бассейну. Мне кажется, или его лицо покраснело? Может, у него жар? Заняться особо нечем, так что я просто сажусь на скамейку и начинаю то насвистывать, то напевать короткие мелодии, которые всплывают в уме. Думаю, пение — не мой конёк, однако ребята щедро нахваливают меня всякий раз, когда слышат, как я пою в душе. Очевидно, так они выражают поддержку, но при мысли о том, что они случайно услышали моё пение, я испытываю лишь неловкость. Но сейчас я совершенно один. Чёрт, да во всём здании, наверное, никого нет, кроме нас с Сокджином. Раз подвернулся такой случай, попробую немного размять голосовые связки. «Останешься ли ты рядом со мной? Можешь пообещать мне это? Что, если я отпущу твою руку, а ты улетишь и разобьёшься? Я так боюсь, боюсь, боюсь этого. Можешь ли ты остановить время? Вдруг этот момент пройдёт, Будто его и не было. Я так боюсь, боюсь, боюсь потерять тебя.» В раздевалке хорошая акустика, и мой голос эхом разносится вокруг. Я пою песню за песней в ожидании Сокджина, но в конце концов хорошие идеи заканчиваются, и мне приходится лениво напевать рождественские мотивы. Спустя некоторое время мне надоедает и это, так что я решаю прилечь на скамейку и проверить телефон. Я даже точно не знаю, какие у Сокджина обязанности, но разве обычно они занимают так много времени? Как ни гляну на него во время тренировки — он просто слоняется вокруг без дела. ПОГОДИТЕ! Что, если он упал в бассейн?! Хотя нет… Он, как и большинство людей, хорошо умеет плавать. Надеюсь… Да нет, точно умеет… Но чем чёрт не шутит?! Под гнётом тревожных мыслей я встаю и начинаю расхаживать взад-вперёд, размышляя, стоит ли мне пойти проверить, всё ли с ним в порядке. Мне вдруг стало так тревожно на душе. Я знаю, что Сокджин умеет плавать, я множество раз видел его купающимся во время наших летних поездок. Откуда тогда взялось это беспокойство? Только я решаю пойти и проведать его на всякий случай, как дверь открывается, и внутрь заходит Сокджин. Какое же я испытываю облегчение, когда вижу, что он жив, а не беспомощно лежит на дне бассейна. — Хён, чего так долго? Я уже начал беспокоиться, что что-то… Я тут же умолкаю, когда замечаю его нездоровый вид. Сокджин тяжело дышит и качается, словно в любую секунду может упасть. Опираясь о стену, он тащится ко мне — я бросаюсь навстречу и ловлю его, прежде чем он успевает рухнуть на пол. С трудом глотая воздух, он держится за мои руки, чтобы устоять на ногах. — Я думал, раз мы пришли сюда так рано, то я успею всё закончить, но тут припёрся какой-то альфа из твоей команды. Мне было очень сложно… работать, пока он был там. Я то и дело… оглядывался через плечо, опасаясь, что он заметит. Хорошо, что я надел твою одежду, чтобы… скрыть запах… — Что ты имеешь в виду? Сокджин не отвечает, а просто поднимает на меня взгляд. Я не знаю, как реагировать, даже когда ко мне приходит чёткое осознание того, что радужки его глаз стали полностью голубыми. Стою, как истукан, в то время как Сокджин дрожит в моих руках, впиваясь в них ногтями. — Мне становится хуже. Должно быть, это всё твоё влияние… — говорит он слабым голосом, и очень скоро до меня доходит, что он имеет в виду. Хоть и не слишком отчётливо, но я ощущаю его аромат и запах смазки. Видимо, он был прав: моя одежда в какой-то степени его скрывает. Сокджин закрывает глаза, а затем, мучительно простонав, прислоняется лбом к моему плечу. — Этого не случалось с тех пор, как я презентовался пять лет назад… Я уже и забыл, как это паршиво. Чёрт, мне так больно. Такое чувство, будто я горю, — проговаривает он и сжимает меня в объятиях. — Хён, если это то, о чём я думаю, то тебе не следует так близко ко мне приближаться. — Я пытаюсь отодвинуть его от себя, но безуспешно. — У меня не было выбора. Я не был уверен, что это произойдёт, но на всякий случай старался держаться рядом с тобой. Я не хотел… быть изнасилованным каким-нибудь прохожим и знал, что ты защитишь меня несмотря ни на что. С тобой я чувствую себя в безопасности. Когда его аромат набирает силу, а смазка выделяется обильнее, мне становится по-настоящему тяжело сохранять ясность ума. Я вырываюсь из объятий и усаживаю Сокджина на скамейку. Он явно не в себе, но пока ещё не потерял связь с реальностью. Несмотря на это, он обеими руками хватается за ткань моей рубашки, не позволяя мне отступить ни на шаг. — Ты ведь защитишь меня, правда, Джей-Кей? Я пытаюсь убрать его руки, но он держится с таким упрямством, словно от этого зависит его жизнь. — Джин-хён, я польщён, что ты хочешь моей защиты, но ты должен понять: сейчас я представляю для тебя самую большую опасность. Тебе следует держаться от меня как можно дальше. У тебя есть кто-то ещё, кто мог бы о тебе позаботиться? Он шмыгает носом, а затем качает головой. Надеюсь, он не собирается заплакать. Только этого мне сейчас не хватало. — Всего несколько человек знают обо мне правду, и из всех них ты единственный, кому я могу доверять. Я не справлюсь в одиночку. Ты должен помочь мне, Джей-Кей. — Конечно, я помогу тебе, хён, но что ты хочешь, чтобы я сделал? Судя по выражению его лица и шороху мокрой ткани, когда он предвкушающе ёрзает на месте, это был глупый вопрос. Он облизывает губы, и в его глазах гаснет последний проблеск здравого смысла. — Я хочу, чтобы ты тра… — Нет. — Ты даже не дослушал, что я… — Я не стану этого делать. Ты сейчас не в своём уме. Это было бы неправильно, — твёрдо говорю я. Он выглядит слегка разочарованным, но, судя по всему, мой отказ его не остановит. Неожиданно он притягивает меня к себе за ворот рубашки и соединяет наши губы в поцелуе. Я оказываюсь застигнут врасплох, чем он и пользуется, чтобы проникнуть языком в мой рот. Когда я совершаю слабую попытку отстраниться, он удерживает меня на месте, положив обе руки мне на затылок. Его губы и язык дарят мне такое невероятное наслаждение, что я полностью теряю себя. Одним резким движением я валю его на скамейку, придавливая своим телом, после чего жадно целую в ответ. Его требовательные стоны — лучшее, что я слышал в своей жизни. В какой-то момент мы прерываемся, чтобы перевести дыхание. Я смотрю на него сверху вниз, тяжело дыша, а он вглядывается в моё лицо и довольно улыбается. — Вот так, Джей-Кей, покажи мне эти красные альфачьи глаза. Покажи, как сильно ты меня хочешь, — блаженно проговаривает он. Его странные слова заставляют меня немного опомниться. Сокджину, которого я знаю, не позволила бы гордость так со мной или кем-либо ещё разговаривать. Я понятия не имею, как проходит течка, поэтому могу лишь полагаться на информацию, которой он со мной поделился. Он сказал, что омеги просто хотят быть повязанными, и, похоже, это единственное, что сейчас у него на уме. Если я позволю этому продолжаться и дальше, то в конце концов однозначно его выебу, а поскольку у меня нет с собой защиты — это выльется в неприятности. Для него, по крайней мере. Я был бы вне себя от радости, если бы он от меня забеременел, но сомневаюсь, что он бы разделил мои чувства, и, надо признать, я слишком молодой и незрелый, чтобы быть хорошим отцом. Нам даже нельзя быть вместе. Уверен, ему без разницы, что сейчас он целуется именно со мной, но вот для меня всё это крайне важно. Заняться с ним сексом — это худшее, что я могу сделать. Альфы и омеги частенько занимаются сексом без обязательств, особенно во время течки, но я не способен так поступить. Только не с Сокджином. Он для меня слишком важен. Я не хочу отворять двери Рая лишь для того, чтобы в следующее мгновение быть из него изгнанным. Я с трудом отстраняюсь и отбегаю в другой конец раздевалки, чтобы вытащить свой телефон. Быстро соображаю, кого можно попросить приехать за нами, и набираю номер Хосока. Пока я выжидающе слушаю гудки, Сокджин приподнимается, садится, и до меня снова доносится шмыганье носом. Я осторожно оглядываюсь и вижу, что он обиженно смотрит на меня, вытирая свои голубые глаза. — Ты меня отвергаешь? — всхлипывает он. — Это из-за той девушки, которая разбила тебе сердце? Я недостаточно хорош для тебя? — Нет, нет, нет, Джин-хён, я не отвергаю тебя! Вовсе нет! — Я медленно подхожу к нему в надежде хоть немного утешить. — Тогда почему ты отказываешься это делать? — Потому что в нормальном состоянии ты бы этого не захотел. — «В нормальном состоянии»? Хочешь сказать, мне гормоны в голову ударили?! — Он не успевает даже толком позлиться, потому что с содроганием грохается на скамейку. Могу только предположить, что течка накрывает его новой волной. Его аромат становится ещё более насыщенным, и если у меня голова кружится, то даже представить не могу, каково ему. Мы вдвоём, наедине — это как бомба замедленного действия. Я не смогу долго сдерживаться, когда человек, которого я люблю, умоляет меня трахнуть его. Звонок переключается на голосовую почту, поскольку Хосок не поднимает трубку. Спит, наверное: ещё только семь утра, как-никак. Думаю, остальные тоже дрыхнут, а Юнги, скорее всего, занят на работе. Придётся прибегнуть к плану Б. Я сам отведу Сокджина домой. — Хён, можешь встать? — спрашиваю я осторожно, на случай, если он всё ещё злится. Сокджин отвечает не сразу: пытается глотать воздух, пока его тело прошибают спазмы. Он пробует привстать, но ноги его не слушаются. Мне едва удаётся совладать с собой, когда он с хлюпающим звуком шлёпается обратно на скамейку. Если на нём правда моё нижнее бельё — оно без сомнений до нитки промокло. — Н-нет… Не думаю, что смогу, — говорит он. Что ж, выбора нет. Придётся нести его. Я присаживаюсь перед ним на корточки, но он не понимает намёка. — Забирайся. Я отнесу тебя домой, — говорю я. — Что? Нет, мы не можем пойти вот так. — Почему нет? — Потому что даже полный идиот догадается, что у меня течка. Вдруг меня кто-нибудь узнает? А в-вдруг какой-нибудь альфа захочет меня взять? Я поднимаюсь и беру его лицо в свои руки. Он такой красивый, словно не из этого мира, а во взгляде плещется похоть и желание. Надо отдать себе должное, я не поддаюсь искушению… по крайней мере, пока что. — Никто, кроме меня, тебя и пальцем не тронет, любовь моя. А если кто попытается, то я позабочусь о том, чтобы он больше никогда не увидел белого света. Ты хотел, чтобы я защищал тебя, и я буду защищать. Позволь мне отнести тебя домой. Нам нельзя здесь оставаться. — Но нам не скрыть мой запах. Он слишком сильный. А ещё люди увидят, что я мужчина! Я не могу допустить, чтобы все узнали! Они найдут меня и тогда… тогда… Он начинает учащённо дышать, а тело сотрясается от дрожи. Я глажу его по щекам и заставляю вновь посмотреть на меня. Слёзы текут по его лицу, и он выглядит страшно напуганным, но, встретившись со мной взглядом, слегка успокаивается. — Мы закроем твоё лицо, если ты не хочешь, чтобы тебя узнали, — спокойно говорю я. — К тому же, ты в моей одежде, так что никто не догадается, что это ты. Давай, пора выбираться отсюда. Я беру куртку Сокджина и накрываю ею его голову, но, похоже, его всё ещё не прельщает идея возвращаться домой. Он проводит ладонями вверх по моим рукам и снова притягивает меня к себе для поцелуя. Когда наши губы соприкасаются, он дёргает меня на себя, так что я неуклюже сажусь ему на колено. Он трётся о моё бедро, и с его губ срывается протяжный стон. Тут моему терпению приходит конец. Я развожу его ноги в стороны и устраиваюсь между ними, вжимаясь пахом в его пах. Сокджин, уже возбуждённый до предела, запрокидывает голову назад от удовольствия, когда я резко двигаю бёдрами. Я оставляю дорожку поцелуев на линии его подбородка, затем опускаюсь ниже, к шее, и слизываю тонкую струйку пота. Он вздрагивает и обхватывает меня руками и ногами, чтобы не дать мне уйти. Я упиваюсь его сладким ароматом, так и кричащим о том, чтобы я его пометил. — Мой прекрасный омега, — шепчу я ему. — Ты так сильно хочешь, чтобы я заявил на тебя права? — Да, альфа. Ты волен делать со мной всё, что захочешь. Моё тело готово к твоему узлу, Джей-Кей. Пожалуйста, трахни меня уже. Я хочу. Хочу! Хочу сделать его своим! Но как я могу? Он сам сказал, что я единственный, кому он может доверять. Он хочет, чтобы я защищал его. Сейчас он желает того, о чём точно пожалеет позже. Я не могу этого допустить, хоть и моё тело жаждет его больше, чем когда-либо. Я должен защитить его от самого себя. Я высвобождаюсь из его хватки и завязываю рукава его куртки у него под подбородком. Он смотрит на меня как на сумасшедшего, и, наверное, я действительно выгляжу немного сумасшедшим. Альфа с горящими красными глазами, всеми силами пытающийся успокоиться — это, пожалуй, не самое частое зрелище. Я хватаю свою куртку и обвязываю её вокруг его талии, чтобы прикрыть ягодицы. Он всё ещё не проявляет желания забраться мне на спину, поэтому я кладу его руки себе на шею и сам его поднимаю. — Что ты делаешь? — спрашивает он, брыкаясь. — Я забираю тебя домой. Пригни голову, если не хочешь светиться. — Нет, давай покончим с этим здесь и сейчас, — капризно произносит он. — Я знаю, ты тоже этого хочешь. Посмотри! Он поглаживает ступнёй мой пах, но я быстро хватаю его ноги и решительным движением скрещиваю их вокруг моей талии. — Нет. Слушайся. Я забираю тебя домой, и точка. Сокджин разочарованно вздыхает, но сейчас он не в состоянии противиться моему альфачьему голосу. Хоть я и сказал, что отнесу его, на деле всё не так просто. Сделав всего один шаг, я вспоминаю, как сильно болит моя лодыжка. Дополнительный вес только повышает на неё нагрузку… но я выдержу. Я донесу его до дома в целости и сохранности, даже если это последнее, что мне доведётся сделать в своей жизни.