Кошмар

С начала учебного года прошло больше месяца. За это время Гарри втянулся в учебу и ощутил всю мощь последнего года (каждое утро после ночной зубрежки создавалось впечатление, что седьмой курс является медленнодействующей Авадой, потому что парню казалось, что он умрет раньше, чем попадет на завтрак). Времени на то, чтобы шпионить за Малфоем, попросту не было, и единственное, на что хватило сил, — попросить Рона отправить письмо его отцу и Перси, который добился определенного положения в министерстве. Гарри честно не знал, что хотел услышать. Люциус был прекрасным преподавателем. Он вел уроки без занудства, своей живой речью заставляя всех невольно слушать. Практика проходила довольно часто, весело и продуктивно (Гарри закрыл много пробелов в знаниях). И, что самое главное, хотя нелюбви к грязнокровкам Малфой скрыть иногда не мог, он не занижал отметки и никого не унижал. Был просто образцовым преподавателем. Наверняка благодаря какой-нибудь угрозе МакГонагалл. Поттеру прилетело лишь два раза: когда он шептался с Роном и когда, пялясь на какую-то примочку к мантии, похожую на корсет, пропустил мимо ушей половину объяснений и не смог ответить на вопрос. Единственное, что не нравилось Гарри, — Люциус привлекал слишком много внимания. К бывшему Пожирателю смерти относилось с опаской слишком мало людей — Поттер слышал, как третьекурсница говорила, что хотела бы стать миссис Малфой. А ведь она раза в три младше этого самого Малфоя! Даже некоторые старшекурсницы, которые прошли войну, благодаря защите четы Малфоев Поттером, считали его невиновным и строили глазки! У Тома и его друга-слизеринца — Дэвида Спайдера — появился новый повод для шуток. Они изводили девчонок подколками, доводя до красных щек, и сочиняли сказки, в которых Малфоя связывали с Волдемортом не только рабские рабочие отношения. Бездействие Люциуса еще больше подстрекало сплетни, и Гарри никак не мог понять, почему мужчина пустил все на самотек. Его самого бесило это. Бесило, что ужасные враги в лице Пожирателей смерти, с которыми сражался сам Гарри и многие его знакомые, которые погубили столько жизней, стали частью порнушных историй и шуток. Это было ненормально. К прошлому, пропитанному болью от потерь, должны были относиться уважительно, но это понимали только те, кто участвовал в сражении. Поттер был уверен, что Малфой сам боялся Пожирателей, ненавидел войну, и то, что он не говорил ничего, не пресекал шутки, как это делала МакГонагалл, когда слышала, раздражало. — Гарри! — радостно окликнул друга Рон. — Письма от папы и Перси пришли, — он помахал двумя конвертами, которые только что принес Сычик. — Пойдемте в библиотеку, — сказала Джинни, и четверо магов поспешно выбежали из зала. — Что там? — влетая в библиотеку и забиваясь между шкафов с книгами, спросил Гарри. — Сейчас-сейчас, — пробурчал Рон и наконец достал письмо. — Отец пишет, что «Малфой неспроста в Хогвартсе, потому что Нарцисса сейчас во Франции, а Драко в Дурмстранге», что «возможно ему нужен Гарри» и нам стоит остерегаться, — лицо парня погрустнело. — Ничего нового! Поттер вздохнул, ему хотелось поскорее покончить с тайнами. — Ого! — Выдохнул Рон, открывший второе письмо. — Вы только посмотрите… — он ошалело глянул на друзей: — Это не Перси… Это письмо от Кингсли, — Рон показал на подпись. — Что? — одновременно воскликнули Джинни и Гарри. — Он пишет, что, раз мы так интересуемся, то ответит нам лично. У Малфоя забрали все средства, конфисковали имущество, ограничили передвижение, запретили видеться с женой и сыном и принимать от них помощь, короче лишили влияния и средств. И все это за то, что Нарциссе и Драко оставят какой-то там капитал и разрешат выехать из страны. Гарри не сказал ничего, он все еще пытался осмыслить новую информацию. Он защищал семью Малфоев в суде и, конечно, знал, что без штрафа не обойдется, но не думал, что министерство выскребет все до копейки, да еще устроит все так, что Люциусу придется отделиться от семьи. — Получается, преподавание — единственный заработок Малфоя? — спросила Джинни, и в ее голосе было слышно почти открытое ехидство. — А еще понятно, почему он стал именно преподавателем, — добавила Гермиона. — Что? Это же логично! — воскликнула она под удивленными взглядами остальных. — Куда там ему идти в зельевары или артефакторы? Еще обзаведется связями, начнет продавать на сторону, сбежит из страны. А Хогвартс закрыт, преподаватели со светлой стороны, ученики разве что ему блевательные батончики контрабандой пронесут. — Но Слизнорт же имеет связи… — начал Гарри. — На это ушло много лет. Плюс ко всему он скорее имеет связи для хвастовства, а не дела. Хогвартс в своем роде тюрьма. Да и зарплаты у преподавателей не такие шикарные, чтобы накопить на порт-ключ в другую страну, смену внешности и возможность скрываться до конца жизни. — Но это же может быть опасно для нас, — заметила Джинни. — Малфой печется за свою шкуру. Как думаешь, почему он до сих пор не унизил ни одного маглорожденного и вообще ведет себя очень мягко? Потому что стоит кому-нибудь пожаловаться, и он вылетит из школы, как пробка, оставшись без денег и жилья, — по полочкам разложила информацию Грейнджер. — Если все узнают, что Малфой считай нищий, а не пришел, чтобы выполнять работу министерства или очередной раз возродить Волдеморта, как склонны думать ученики, то его просто загнобят, — отметил Гарри. — Типа… он и так предмет шуток и фантазий малолеток, но если все узнают… — Какой-нибудь Том не применет пошутить на тему того, как Малфой умудрился просрать состояние и докатиться до работы учителя, — закончил Рон. — Я, конечно, терпеть не могу Хорька-старшего, — вклинилась Джинни, неуверенно начиная монолог, явно борясь с остатками ненависти к Люциусу, — но он хорошо объясняет и практику ведет нормальную. Надеюсь, — девушка окинула друзей взглядом, — вы не думаете всем об этом рассказывать. Мы же, — она явно хотела сказать «Гриффиндорцы», но потом, вспомнив Тома Уайта, поморщилась и передумала, — не опустимся до такой низости. — Конечно нет, — твердо ответил Гарри, и ему вторили голоса Гермионы и Рона. Поттер тихо выдохнул. Он боялся, что кто-то не согласится и решит отдать Люциуса на школьное линчевание. А там — одно неосторожное слово, и он в Азкабане. Теперь парень понимал, отчего Малфой никак не комментировал слухи: сам может не справиться, помощи со стороны ждать не стоит, а прокол может стоить работы или даже свободы. *** — Сегодня мы будем учиться бороться со своими страхами, — проходясь из одного конца класса в другой, повествовал мистер Малфой. — В начале года мы повторяли все о боггартах, побеждая которых, вы тоже боролись со страхом. Однако боггарт не очень велик, поэтому обычно превращается в один предмет или живое существо. Но, — профессор обернулся к аудитории и окинул всех интригующим и немного устрашающим взглядом, — есть магия, которая окунет вас в страх с головой, превратит жизнь в ужасный сон, из которого, кажется, нет возможности выбраться… — голос Люциуса на секунду стал зловещим, по кабинету прошла волна холода. — И именно найти способ выбраться из кошмара — цель на следующие занятия. Профессор посмотрел на притихших студентов и эффектным жестом откинул волосы назад, прежде чем продолжить. Гарри, кажется, задержал дыхание, потому что Люциус, уже совсем отошедший от пыток Волдеморта и судов, был ослепительно красив, и Поттеру хотелось, чтобы Малфой улыбнулся так еще раз, только ему лично. «Кажется, у меня сдвиг по фазе», — с ужасом подумал Поттер, подпирая щеку кулаком и насильно переводя взгляд на окно. — Заклинание произносится как Horrdestrain. К нему нет особого контрзаклинания. Чтобы побороть его, нужно выстроить ментальную стену, вытолкнуть ужасное наваждение. Сделать это не так уж и сложно, главное понять принцип. И, как вы понимаете, теорией тут не обойдешься, — Малфой немного насмешливо глянул на притихший класс. — Я не собираюсь оставлять вам травмирующие воспоминания на всю жизнь, можете не бояться. Пока что. Профессор махнул палочкой, и стул вылетел из-за стола, став в конце класса. — Особенность заклинания в том, что маг, использующий его, не проникает в чужие воспоминания, а значит не может контролировать свою силу, — Люциус отошел в самую дальнюю от стула часть комнаты. — Единственный способ сделать магию слабее — расстояние. Кто хочет попробовать первым? Гарри посмотрел на удобный стул, обитый мягкой тканью. — Я могу, — с замирающим сердцем сказал парень, немного неуверенно глянув на профессора. И увидел в серебристых глазах… панику? — Извините, мистер Поттер, не хочу нечаянно потревожить психологическое состояние национального героя. Мистер Уайт, — Малфой кивнул на стул, глядя на ученика не терпящим отказа взглядом. Гарри уже хотел возмутиться (не то чтобы он действительно так уж сильно хотел быть первым, однако отказ кольнул самолюбие), но натолкнулся на серьезное лицо Гермионы и притих. Тут же в голову с опозданием на несколько секунд полезли нужные мысли: если бы Малфой даже нечаянно причинил Гарри вред или если бы Поттер оказался редкостной сволочью и настрочил жалобу просто так, то мужчине бы знатно перепало. Парень стиснул зубы. Хоть он помнил, что Малфой был Пожирателем смерти, сейчас это как-то тихо забывалось за его рассказами о защите от всяких темных штук, справедливыми оценками, насмешками со стороны учеников и холодным отношением других преподавателей. Том Уайт, поднимаясь из-за парты, смотрел на Люциуса с лютой ненавистью. Он шел к стулу раздраженно и быстро, явно недовольный положением дел. — Расслабьтесь, мистер Уайт, и сосредоточьтесь на противодействии заклинанию, а не на страхе, — Малфой поднял палочку и медленно и мягко произнес: — Horrdestrain. Сосредоточенное лицо Тома сначала расслабилась, а потом как-то исказилось. Казалось, можно было ощутить, как он сжал зубы и зажмурил глаза. Его дыхание участилось, губы то подрагивали, то сжимались в полоску. — Сопротивляйтесь, Уайт, — стальным голосом сказал Люциус и отступил еще на шаг, прижимаясь спиной к стене. — Думайте о хорошем, смешном, не обращайте внимание на страх, выталкивайте мою магию. Гарри подумал, что Horrdestrain похоже на богарта, смешанного с дементором и легилименцией, и внутренне содрогнулся. Уайт жалобно замычал, распахнув водянистые глаза, глядя на однокурсников невидящим взглядом, и Гарри в тот момент было совсем не смешно. Малфой опустил палочку, невозмутимо оглядывая ученика. — Я предполагал, что такая реакция будет у пережившего невесть что Поттера, но, вижу, именно вы участвовали в войне и убили Темного Лорда, — со скрытой издевкой сказал Малфой, намекая на слишком бурную реакцию. В этот день он явно хотел хоть немного отыграться на Томе, и это стало огромной ошибкой. — А что вы видите под этим заклинанием? — тихо прошипел парень. — Это вас… — договорить Люциусу не дали. — Распадающуюся семью? Лишение прав? Денег? Или… Малфой вскинул руку с палочкой так быстро, что Гарри едва уловил это движение. Он не сказал ни слова, но дверь кабинета открылась, и Том мешком вылетел в нее вместе со всеми вещами. — Передайте мистеру Уайту, что ему придется ходить на отработки ближайший месяц. А, еще… — Малфой будто бы что-то вспомнил, — минус двадцать очков Гриффиндору. Далее урок шел достаточно оживленно. По классу то и дело проходил шепоток, ученики переглядывались, переговаривались и переписывались, даже несмотря на то, что профессор постоянно вызывал кого-то на стул и обещал проводить практику, пока все не смогут побороть заклинание за пару секунд. Гарри так и не вызвали, зато Гермионе пришлось отдуваться за всю золотую троицу. Она была единственной, кто смог выйти из-под чужого контроля, заработав этим половину отнятых балов. После урока Гарри собирался очень медленно. — Иди, Рон, я догоню. Надо кое-что уладить, — шепнул он другу и умоляюще посмотрел на Гермиону: девушка не считала разговор с бывшим Пожирателем разумным, но Гарри, не наученный горьким опытом, наступал на грабли в геометрической прогрессии. Малфой, казалось, его ждал. Как только за последним учеником закрылась дверь, он смерил Поттера взглядом. — В последнее время мы слишком часто пересекаемся, вы не находите это странным? — Нет, сэр, — сглотнул Гарри и застыл соляным столбом. Он ведь не специально начал приходить на завтрак раньше, на ужин — позже, а то, что они пересекаются на лестницах — вообще обыденность. По сведенным к переносице бровям, поджатой нижней губе и пальцам, сжимающим палочку так крепко, что кисть руки подрагивала, можно было понять, что Малфой сдерживает то ли гнев, то ли еще какую-то эмоцию. — Спрошу прямо, — Люциус тяжело глянул на ученика, — это вы сообщили Тому о моем положении? Гарри ждал чего угодно, но не этого. — Нет, сэр! — воскликнул он изумленно. — Это был бы неплохой способ избавиться от меня. И в глазах общественности вы бы остались героем, который победил очередного Пожирателя, — задумчиво покрутил палочку в руках Малфой. — Я вас не для этого в суде защищал, — ощетинился Гарри и отвел взгляд от тонкой бледной кисти. — Я не сказал никому и слова. — Настоящий Гриффиндорец. Справедливый и добрый глупец, — приподнял брови и покачал головой Малфой. — Это выгодно для вас, — сложил руки на груди Гарри, говоря возмущенно, — так что не жалуйтесь. — Даже не думал, — медленно ответил Люциус, опираясь бедром о край стола. Он облизнул пересохшие губы и тоже сложил руки на груди. Теперь они стояли друг напротив друга как два упертых барана. — Это все, что вы хотели спросить? — Да, можете идти. Поттер кивнул, но потом поднял взгляд, добавляя напоследок: — Если Уайт будет доставлять проблемы… — Обращаться за помощью к великому Гарри Поттеру? — немного насмешливо пропел Малфой.