***
Мистер Моррисон, неприветливый мужчина предпенсионного возраста, нахмурив густые брови и поджав губы, расспросив Гарри и Драко, убедился, что это те самые парни, о которых его заранее предупредили, нехотя впустил посетителей в зал, включая везде свет. Не то чтобы мистер Моррисон был брюзгой, отнюдь. Просто мужчина, проработавший охранником в галерее безусловно чудесного и уважаемого человека, Сириуса Блэка, всё время после его кончины размышлял о своих будущих перспективах. Покидать полюбившееся место с таким возвышенным и не прозаичным предназначением не хотелось так же сильно, как на старости лет искать новую работу. Вариант, что новый владелец, коим оказался совсем ещё молодой парень, решит оставить помещение именно галереей, Моррисон даже не рассматривал. Гарри, старательно не обращая внимания на почти грубость охранника, одернул готового разразиться гневной тирадой блондина и максимально вежливо попросил мужчину рассказать и показать здесь всё. Поттер, в отличие от Малфоя, посещал это место впервые, не побывав в галерее при живом двоюродном дяде. Гарри было даже немного стыдно — любитель искусства, а не побывал в одной из самых популярных галерей, так ещё и в самом сердце Лондона. К слову, некоторые зеваки на улицах очень любопытным взглядом проводили двух юношей, зашедших в давно уже закрытое детище далеко не безызвестного Блэка. Мистер Моррисон, недовольно что-то пробурчав в усы о том, что он не экскурсовод, решил всё же не отказывать новому владельцу. — Что ж, первые три зала — два больших и средний, обычно использовались для договорных выставок. Мистер Блэк устраивал не только выставки юных малоизвестных художников, но порой и заполучал эксклюзивные работы светил истории искусства. Сейчас эти залы, естественно, пустуют, — рассказывая на ходу, старый охранник с двумя парнями, один из которых осматривал помещение с каким-то благоговением и горящими глазами, прошёл через все вышеперечисленные залы. Два больших зала находились справа и слева от входа, в конечном итоге сходясь в коридоре, ведущем к среднему залу. Все стены были окрашены в цвет слоновой кости; высокие потолки с лепниной со встроенными в них плоскими светильниками; керамогранитовый пол цвета зыбучих песков был чист настолько, что в него можно было смотреться почти как в зеркало, хоть и галерея была закрыта от всех уже четыре месяца; в среднем зале с потолка на посетителей, зияя пустотой и мерцая звёздами, смотрело на первый взгляд настоящее ночное небо. Драко, видевший его и до этого, стал с интересом разглядывать потолок, будто сравнивая с потолком из воспоминаний. Гарри же, приоткрыв от удивления и восхищения рот, стоял запрокинув голову посреди зала. Моррисон, заметив его взгляд, слегка смягчился, с какой-то непонятной гордостью говоря: — Мистер Блэк сам написал. Давно это было, он тогда немногим старше вас был. Постояв ещё немного, любуясь таким реальным и нереальным одновременно звёздным небом, мужчины двинулись дальше. — Это малый зал, — Драко хмыкнул. Комнату тридцать на тридцать метров можно было назвать малой лишь в сравнении с прошлыми тремя. — Здесь всегда выставлялись сами работы мистера Блэка. Когда он… ушёл, мы переместили их все в кладовую, — мистер Моррисон кивнул в сторону ничем непримечательной двери, находящейся в небольшом углублении возле самой арки, ведущей в малый зал. Гарри, пытаясь проглотить появившийся ни с того ни с сего ком в горле, слегка хриплым голосом спросил: — А могу я… посмотреть на его работы. Охранник, смерив его недоверчивым взглядом, решил не зловредничать. Не только потому, что новый хозяин имел полное право на осмотр, как ему это сказал приходивший ранее нотариус, но и потому, что парень вызывал симпатию. В сердце Моррисона затеплилась надежда, что галерея не станет в ближайшие полгода какой-нибудь забегаловкой или модным бутиком. Позвенев кольцом с множеством ключей различных форм и размеров, охранник отпер не менее трёх замков и, приложив ключ-карту и введя не очень длинный пароль, отпер дверь и включил свет, добавляя: — Обычно двери не видно — перед ней стоит либо стенд, либо ещё чего, — но парни его уже почти не слушали, сразу устремляясь к завешенным тканью полотнам. Комнатка, будучи совсем небольшой, со столь высоким потолком выглядела в некоторой степени нелепо, однако вошедшим было не до разглядывания интерьера. Гарри, с каким-то непонятным волнением и даже страхом, уставился на ткань, под которой скрывались работы. Драко, будто почувствовав его настроение, сжал его плечо в утешительном жесте, старательно игнорируя то, как покривился, отворачиваясь, охранник. Поттер, тяжело вздохнув так, будто бы собрался прыгать в тёмный омут, резким движением стянул ткань. Десятки холстов, опираясь на друг друга и на стену, предстали перед парнями. Гарри, решив, что тщательным изучением займется позднее, стал оглядывать всё, что было на виду. Множество портретов с абсолютно непохожими на друг друга людьми притягивали взгляд. С каким-то неописуемым чувством брюнет разглядывал один из них, на котором был изображен Сириус и, кажется, примерно полугодовалый Гарри, каким он себя видел лишь на немногочисленных фотографиях. Значит, в совсем раннем детстве Сириус видел его.? Остановившись у холста на долгие минуты, он всё же решил смотреть дальше. Гарри с удивлением понял, что его стиль чем-то неуловимо похож со стилем Сириуса, хоть на первый взгляд в их работах почти не было ничего схожего. Почти все работы Блэка выполнялись довольно крупными мазками и порой радовали глаз абсолютно неожиданными и смелыми оттенками. Работы Гарри чаще всего можно было неволей спутать с отфотошопленной фотографией. Поттер с удовольствием блуждал взглядом по картинам, некоторые из которых видел в интернете, интересуясь загадочной личностью того, кто оставил всё нажитое человеку, с которым не был даже лично знаком. — Это не очень известная информация, но папа рассказывал, что мистер Блэк был путешественником с большой буквы и из каждого посещенного места уезжал с портретом. Неудивительно, что все люди на его работах настолько разные, — Поттер с приятной лёгкостью внутри слушал голос Драко. Личность двоюродного дяди в его глазах становилась всё более привлекательной. Спустя десяток минут, Гарри, так и не решившись разделять сэндвичи из холстов, подумывал покинуть кладовку, однако вдруг взгляд его наткнулся на огромное полотно в длине занимающее всю боковую стену, удивляясь, что не увидел его раньше. Успокоившееся было сердце вновь подскочило прямо к горлу, и Поттер на ватных ногах подошёл к картине. — Драко, сними, пожалуйста, ткань. Я… я не могу, — Малфой, с тревожным удивлением взглянул на парня. Предчувствуя что-то нехорошее, он притянул его к себе за талию, обнимая одной рукой поперек живота, прижимаясь грудью к напряженной спине. Второй рукой он ухватился за хлопчатобумажную ткань, резко сдёргивая её. Поттер, наконец увидев картину, дёрнулся, на мгновение перестав чувствовать ноги. С картины на него с улыбкой смотрели счастливые родители и совсем маленький он сам. Маленький черноволосый мальчик с горящими глазами смотрел на маму, улыбаясь беззубым ртом. Безумно красивая рыжеволосая женщина с мягкой улыбкой на губах и солнечными морщинками у таких знакомых зеленых глаз смотрела, казалось, прямо на взрослого Гарри, у которого в глазах стремительно закипали слёзы. Отец, на которого так был похож сам Поттер, обнимая жену за талию, тоже улыбался. Во взгляде его Гарри с удивлением увидел не только тепло, но и гордость, видимо, за свою чудесную семью. Брюнет сдавленно всхлипнул, лишь сейчас замечая, что, кажется, не дышал до этого момента. Зажившие давно раны вскрылись по новой, заставляя сердце сжиматься, а глаза щипать от непролитых слёз. Но Гарри твёрдо решил не плакать. Не здесь. Пытаясь не допустить этого, он откинул голову на плечо Драко, уже крепко обнимающего его и тревожно всматривающегося в покрасневшие глаза. — У тебя её глаза, — тихо сказал он, и Гарри, горько улыбнувшись, все же проронил пару крупных слёз, тут же очертивших дорожки от щёк к шее. Малфой, с болезненной нежностью стёр их руками. — Они такие красивые и счастливые… Господи, совсем я что-то раскис, — Гарри попытался принять безмятежный вид и усмехнуться. Получилось откровенно плохо. — Не надо, — тихо сказал Малфой, и Гарри его понял, больше не пытаясь скрыть своих чувств. Бросив ещё несколько тоскливых взглядов на полотно, Поттер вместе с Малфоем решительно стал обратно занавешивать картины. Когда оба парня вышли из кладовки, охранник, тактично отведя глаза от понурого лица брюнета, нарочито бодро сказал: — Есть ещё одно помещение. Мистер Блэк ещё ни разу не успел в нём ничего выставить, однако отделка там окончена. Проследовав за Моррисоном обратно в средний зал, оба юноши сильно удивились, что не заметили этой арки раньше. Пройдя в комнату — точного близнеца малого зала, парни, быстро осмотревшись, решили, что с экскурсией пора закругляться. Гарри, бросив последний взгляд на Драко и на ранее не эксплуатируемую комнату, уже точно знал, что в ней будет.***
Весь день Гарри заканчивал старые заказы, чтобы после Нового года с чистой совестью взяться за новые. Для него Рождество как праздник, а не просто очередной день в году, должно было начаться лишь с приходом Малфоя. За час до оговоренного ранее времени, Поттер везде убрался хотя бы так, чтобы на первый взгляд было чисто, привёл себя в полный порядок и, накрыв на стол заказанную из ресторана еду, сел на диван, сложив ручки в ожидании. «Будто собачка, ожидающая хозяина с работы, ей-богу», — посетовал он на себя же мысленно. Поттер, услышав долгожданный звонок, который должен был раздаться полчаса назад, тут же подорвался с дивана, устремляясь к двери. За ней оказался Малфой, да не один, а с уже наливающимся синяком на скуле, разбитой губой и ободранными ладонями. Видимо, лицо у Гарри сделалось до того смешное, что хмурая физиономия Драко смягчилась, а уголки губ дернулись в чем-то наподобие улыбки. — С Рождеством! Может, впустишь? — спросил он, когда понял, что сам из оцепенения Поттер вряд ли выйдет. — Я хотел отругать тебя за опоздание, но теперь даже и не знаю, стоит ли, — пробормотал Гарри, однако отходя с прохода. Драко, нарочито бодро сняв верхнюю одежду, прошествовал в гостиную к накрытому столу. — О, ты заказал роллы! Обожаю их! — Кто тебя украсил? — спросил Гарри, не позволяя Малфою уйти от темы. — Это рождественский подарок от драгоценнейшего рара'! — воскликнул он с настолько ядовитой улыбкой на губах, что Поттер даже растерялся и одновременно с этим порадовался, что сам такого оскала никогда не удостаивался. — Идём в ванную. Пока я не обработаю твои праздничные подарки, до своих любимых роллов ты не доберешься, — Драко поморщился, но безропотно проследовал в уборную. Поттер, стараясь не выдавать обеспокоенности — Малфой ненавидел, когда его слишком опекали или жалели, — проследовал за ним, доставая аптечку из полки над раковиной. — Почему у вас с отцом такие ужасные отношения? — Поттер… — недовольно скривился Драко, усаживаясь на бортик ванной. — Это мой вопрос. — Не порти праздник. — Драко Малфой, — насел Гарри, давая понять, что он не отступит. — Господи… Ладно, давай сначала ты ответишь на мой. Не очень удобно говорить, когда тебя пытают перекисью. — Так уже пытают, — фыркнул Гарри, — Ладно, но ты все равно не отвертишься. Что за вопрос? — Расскажи про покушение, — сказал Малфой, не пытаясь скрыть любопытного блеска в глазах, пока Гарри смачивал ватный диск. — Только зря вопрос тратишь — нет там ничего интересного. Но хозяин — барин, — Поттер бережно взял покалеченную кисть в свою руку, решив начать с ладоней. — Мне тогда было восемь лет. В Литтл Уингинг было не очень много школ, но недалеко от нашего дома — буквально через парк — находилась одна из рядовых. Там, как и в любой другой школе, была продленка для детей из младшей школы и уходить самостоятельно никому не разрешалось. Городок действительно небольшой, поэтому, когда Дурсли договаривались с учителями о том, что я буду уходить домой самостоятельно, им не слишком перечили. Мол, несмотря на то, что я ещё совсем маленький, ничего со мной не случится за десять минут ходьбы. Да и считалось, что все всех знают, и никому не понадобится напасть, или еще нелепее, украсть никому не нужного пацаненка. Никто и подумать не мог, что на меня кто-либо мог покуситься. Терпи! — мягко сказал Гарри, слегка подув на ладонь, когда Драко, не сдержавшись, зашипел от жжения. — В общем, дело было осенью. Я шёл по привычному маршруту, не глядя по сторонам и витая в облаках. Возможно, будь я чуть внимательнее, я бы заметил Петтигрю. Он даже не скрывался. Я проходил в заброшенной части парка, когда он набросился на меня с ножом в руке. Я очень испугался, поэтому даже не сопротивлялся — только кричал. Да и что маленький мальчик мог сделать против толстого больного на всю голову мужика с ножом? Он успел только начертить эту «молнию» на лбу до того, как на него накинулся прохожий. Я действительно родился в рубашке, раз в разгар рабочего дня в глухой части парка оказался не просто мужик, а бывший полицейский. Слабо помню, что было потом. Точно помню, как женщина в травматологии с испуганным лицом накладывала мне швы. Ну, а дальше следствие, разговоры с Дурслями, которые, к слову, всячески отрицали, что сами позволяли мне ходить на учебу и обратно самостоятельно. — После твоих прошлых рассказов я думал, что не смогу ненавидеть твоих опекунов сильнее. Я ошибался, — холодно процедил Драко, пока Гарри намазывал синяк на скуле мазью. — Все закончилось тем, что Петтигрю не упекли за решетку, зато упекли в психбольницу. Для Бедлама* он был слишком большой сволочью, поэтому, надеюсь, сейчас он гниёт в худшей психбольнице страны. И даже не за то, что, как он сам потом в бреду доказывал, хотел меня изуродовать, а не убить, а за то, что предал моих родителей, которые всю юность были его друзьями… В любом случае, каждый получил по заслугам, а шрам… такая мелочь, по сравнению с… — «тем, чтобы потерять родителей» застряло где-то в горле, но Драко и без слов его услышал. — Не знаю даже, Гарри, ты больше невезучий или везучий, — Поттер усмехнулся, но на лице его все ещё была тень. Малфой, скрепя сердце, решил перевести тему. — Что ж, раз ты перестал мучить мои раны, моя очередь. Для того, чтобы наши отношения с отцом не задались было множество причин. В детстве всё было относительно хорошо. Ну, я так тогда думал. Мама же знала, что меня ждёт ещё до моего рождения, поэтому молилась, чтобы у нее родилась дочь. — Она вырастила прекрасного сына. — Мы любим друг друга, и я вовсе не обижен, что она хотела девочку. Сейчас я её понимаю. Если бы родилась девочка, то папа бы не стал заставлять её вливаться в дела компании. Я был совсем пацаненком, когда он начал меня подготавливать на своё место. У него своя компания грузоперевозки, которая досталась ему от моего деда. И он считал своим священным долгом подготовить достойного наследника. Первое время мне нравилось чувствовать себя особенным. В плане, в нашей гимназии каждый второй ребёнок имел дополнительные занятия, как, к примеру, изучение иностранного языка или истории искусств. У меня же таких занятий было больше, чем у кого бы то ни было. Я очень любил этим кичиться, задирая нос. Особенно любил цеплять таких, как твой друг Рон, которые не просто не имели дополнительных занятий, но и в целом были достаточно посредственными учениками. Да и отцом я очень любил хвастаться. Влиятельный, отстранённый, глядящий на всех свысока. К сожалению, и со мной он чаще всего был таким же. Первое время я с невероятным рвением занимался с нанятыми им людьми, а позднее, осознав, что он, видимо, любит меня только за успехи в этих занятиях, я поостыл. Неприятно было осознавать, что отец не мог любить меня просто за то, что я его ребенок. Да и занятия эти были мне абсолютно неинтересны, как и дела компании. Это стало первым камнем преткновения. И вот, в возрасте четырнадцати лет я узнал, что дела отца не только скучны, но и криминальны, и стал демонстративно игнорировать занятия. — Криминальны? — брови Гарри полезли на лоб. — Никакой русской мафии, Поттер, но да. Я доверяю тебе, поэтому не вижу смысла это дальше скрывать. Люциус не самый честный человек во всех смыслах. Короче говоря, я больше не кичился своей особенностью, состоянием и родовитостью. И уж тем более не хвастал своим отцом. Как раз в то время я начал заниматься фотографией, хоть и совсем не всерьёз. Мать безмолвно одобряла моё увлечение, хоть потом и смотрела со страхом на наши с отцом скандалы, с каждым разом становившиеся всё более яростными. Однажды я просто назло ему сказал, что не просто не стану горбатиться в его компании, но и стану фотографом. Он наорал на меня, сказал, что я позор его рода, что я неблагодарный сосунок и он скорее отречется от меня, чем позволит себя позорить. Мне тогда стало как никогда в жизни больно и обидно, и я со зла сказал, мол «кто ещё от кого отречётся». Тогда он разбил мою камеру, лишил меня карманных денег и чуть не сломал мне нос. До сих пор помню, как плакала и кричала мама… — Драко поморщился, как от зубной боли, а лицо стало каким-то совсем детским и беспомощным. — После этого всё стало ухудшаться со скоростью прущего на всех парах локомотива. Я прямым текстом начал слать подсылаемых отцом репетиторов по денежной грамоте и прочей галиматье, мог нагрубить самому отцу, устроился в ФудФургон, чтобы самостоятельно заработать на новую камеру. Нужно было видеть лицо отца, когда он узнал, что я, мальчик, который жил всю жизнь в доме с поварами и дворецким, работал уличным поваром. К слову, до того момента, как он узнал о том, откуда я беру деньги, я успел, при помощи Северуса и мамы, конечно, купить две камеры, одну из которых отец вновь отыскал и уничтожил. Возможно, именно из-за этого противостояния я и занялся фотографией всерьез. К слову, учиться в гимназии я хуже не стал, хоть и стал куда менее популярным, сузив круг общения до пары близких друзей. Скандалы дома благоприятно влияли на мою продуктивность. Ты знал, что все получается лучше, если делаешь это назло? Гарри, жадно ловящий каждое слово, лишь растерянно пожал плечами, но его ответ и не требовался. — В целом, я продолжал в некотором смысле любить отца, и, если верить маме, он меня тоже. Просто, как она часто говорила, он не умеет любить, поэтому делает это своеобразно. Сейчас это уже не имеет значения. Мы бы, может, и продолжали жить вместе в атмосфере, больше похожей на поле боя, если бы я не решил разбить в пух и прах все планы Люциуса на меня. Слышал такое: «Если Вы всерьёз хотите разочаровать родителей, а к гомосексуализму душа не лежит, — идите в искусство.»** Моему отцу досталось комбо. Он не только видел меня будущим наследником компании, но и мужем милой девушки из влиятельной и богатой семьи. На обедах с потенциальными невестами, на которые я ходил лишь из-за просьб матери, я вел себя либо как придурок, либо как неандерталец, либо как глухонемой, либо всего и понемногу. После одного из таких вечеров вновь разразился скандал. В тот день у меня было настроение ещё более ужасное, чем обычно, так что я прямо в лицо отцу выплюнул, что лучше пускай зовет на такие обеды своих пузатых друзей, потому что я гей, и крепкий член в заднице все эти милые девочки мне не обеспечат. Тогда у нас завязалась самая настоящая драка. Не помню, кто кого избил сильнее, но остановились мы лишь из-за того, что у мамы случилась сильнейшая паническая атака. И я, дождавшись медиков и убедившись, что она в порядке, впервые за последние года послушался отца: собрал самое необходимое и ушел. Северус и так долго уговаривал меня переехать к нему: видел, какая царит атмосфера у нас дома и насколько отказали тормоза Люциуса. Потому встретил он меня тепло, залечил все увечья и сказал, что домой я не вернусь, но общением с матерью он меня обеспечит. Обещание он своё сдержал, как бы отец ни пытался нам с мамой помешать. Так что с мамой я регулярно общался, пока не… — Драко запнулся и прикусил губу в месте, где она не была рассечена. Гарри с замершим сердцем ждал продолжения, но Малфой отрицательно покачал головой, не договорив мысль. — Последние пять лет отец примерно пару раз в год подлавливает меня в самый неожиданный момент, пытаясь поговорить. Сначала он хотел узнать, не одумался ли я. Последние два года хочет извиниться и возобновить общение. После каждого такого, кхм, разговора у нас происходит небольшая заварушка и он уходит ни с чем. — А что в этот раз? — А в этот раз он меня подловил прямо когда я уходил от папы. Как обычно началось «Драко, сынок, хватит от меня бегать. Давай всё обсудим, я хочу помириться.» Ну я и сказал ему: «Мужчина, я спешу к своему молодому человеку. Не могли бы вы уйти с дороги.» А он даже не покривился, что я к парню своему иду. Продолжил гнуть свою линию. Скажу честно, выглядел он действительно несчастным. Настолько, что я чуть было не смягчился. Когда понял это, решил, что пора закругляться. Сказал ему, что я, вообще-то, только что от папы вышел, так что он, видимо, обознался. Я знаю, как его задевает, когда я называю Северуса папой. В этот раз он тоже взорвался. Ударил меня, я даже не успел среагировать. Упал, содрал кожу на ладонях. Отвечать не хотелось, так что я молча встал, отряхнулся и стал уходить. Он кричал мне в спину извинения, просил вернуться, но я же не дурак. Ну, вот и вся потасовка. На боевик не тянет. Поттер подумал о том, что это чистой воды драма, а не боевик, но решил оставить эту мысль при себе. — Представляю, как тяжело тебе было. И твой отец действительно вёл себя отвратительно, но… ты не думал, что, возможно, он действительно хочет вернуть тебя… как сына? — Нет, — слишком быстро ответил Малфой, сделав безучастное лицо, но Гарри услышал, как дрогнул его голос и прочел в его глазах совсем другой ответ. — Детям и родителям иногда нужны годы, чтобы встретиться лицом к лицу и наконец услышать и понять друг друга. Да, мне тяжело судить, у меня у самого нет и, можно считать, что никогда не было отца. Мне бы хотелось, чтобы мой отец был жив и видел, кем я стал, а у тебя такая возможность есть. — взгляд Драко после этих слов слегка смягчился, — Я не хочу вмешиваться в твои отношения с семьей, Драко, потому что этого точно не хочешь ты. Но, что бы ты ни решил, я в любом случае буду на твоей стороне. — Малфой с благодарностью и нежностью взглянул на Гарри, теряя последние крупицы раздражения. Поттер взял его за руку, вынуждая подняться. — А сейчас мы идём есть роллы, пить вино и кормить друг друга тем самым невыносимо вонючим сыром, который ты так любишь. — Ты, что, купил лимбургер*?! — глаза Драко загорелись, и он, усевшись по привычке Гарри на колени, крепко обнял его за шею. — Ага, только есть его будем в конце и с открытыми окнами. Надеюсь, так вся квартира не провоняет, — Малфой беззаботно рассмеялся и Гарри, перестав притворяться недовольным, улыбнулся ему тепло и открыто.