Первородный грех

      Стояла абсолютно невыносимая тишина.       Но им было так громко, черт возьми.       Стук собственного сердца никогда не казался Вики настолько отрывистым, оглушающим, словно очередь выстрелов картечью.       Звук собственного тяжёлого дыхания никогда не казался Люциферу таким свинцовым, грузным, прибивающим к полу.       В висках девушки пульсировал сковывающий тело стыд. Он до одури противно забирался под блузку, скользя острыми ледяными пальцами по рёбрам, связывал руки, обжигал воздух в легких, сжимал в тиски поперёк живота. Оглушая, душа. Убивая.       Ей никогда в жизни настолько отчаянно не хотелось провалиться сквозь землю. Чтоб непомерно глубоко, в самый темный угол забиться. Чтоб не чувствовать себя настолько никчемной. Чтоб только не трястись под его этим острым, как бритва, взглядом. Не стеклянным, не мягким, а диким: демоническим по всей своей сути. Пока Уокер в спешке отводила глаза куда-то в сторону, ее будто полоснуло лезвием по щеке, за которую Дьявол успел зацепиться своими цепкими и пронзительными очами.       Ощущение того, что она словно в ловушке, задавленная одним лишь его взглядом, пугало до невозможности. Ужасало.       《Шепфа, я так ненавижу свою тупость. Идиотка, тупица, наивная, глупая…》— Крутились роем мысли в голове Вики, пока та с усердием изучала взглядом узоры на ковре. Нужно было что-то сказать, нарушить это неловкое молчание, но… Черт, из-за паники, будто комом стоящей в горле где-то, она просто не могла заставить себя что-то произнести: казалось, стоит ей попытаться, и она сорвётся на слезы.       Паника не давала ей глушить собственные мысли.       Просто не нужно было так нагло приходить сюда, не нужно было заводить об этом разговор, не нужно было доверяться никому… А уж тем более ему, черт ее дери. Чего она хотела? Снисхождения? Понимания? От кого?! Сейчас она действительно не знала, чего боится больше: того, что ей все же придется выполнить это несчастное задание, которое привело ее сюда — а ведь сам ее визит к Люциферу уже был признаком крайней степени отчаяния, к слову, — или того, что она все-таки призналась в своём постыдном секрете самому сыну Сатаны. Унизила себя в его глазах еще больше, вероятно.       Вики никогда в жизни не ненавидела себя настолько сильно. Хотелось просто исцарапать тело до звёздочек, пляшущих перед глазами от боли, чтобы потерять сознание и заставить все это исчезнуть. Чтоб больше не смотреть ему в глаза, ощущая свою никчемность с каждым его выдохом.       Люцифер шумно сглатывает, пытаясь понять, что он сейчас вообще, блять, чувствует. Смотрит на девчонку не отрываясь, а та даже глаз своих оленьих на него поднять не может. Выглядит, как добыча, почти загнанная в клетку. И демон понимает вдруг, что он так, Шепфа, так сильно изголодался по охоте…       Он слишком, блять, голоден.       Все эти девицы, которые вешались на сына Сатаны в коридорах, бросали слащавые и игривые взгляды на лекциях и умоляли трахнуть их в аудитории Геральда — от них пахло такой грязной пошлостью, что после того, как он развлекался с очередной парочкой ангелочков, он просто мечтал смыть с себя их громкие развязные стоны, забыть звуки, с которыми стол в той самой лекционной бился о стену, забыть их чёртовы белые платьица, которые безбожно разорвал на обеих. Одни лишь воспоминания о них вызывали раздражение.       Да, демон был соткан из чистейшего порока, похоти, страсти. Но искушать, томить и склонять к греху куда интереснее, чем просто брать, так ведь? Ему дико наскучили грешницы, пусть и более «благородного» происхождения, чем недоангелочек Уокер: блуд и раскрепощенность без всякой искренности осточертели до тошноты, хотелось чего-то нового, чистого, неиспорченного, невинного.       И эта крошечная невинность прямо сейчас сидела перед ним на огромном кожаном диване, пытаясь унять дрожь в коленках. Влечение Люцифера к этой серой мышке, совсем уж невинной Непризнанной девчонке, черт возьми, не на шутку удивляло его — хотя он был весьма устойчив к разного рода потрясениям и редко поражался чему-либо — но, придя к мысли о том, что его интерес сугубо платонический и решается банальным, грубым и долгим, но разовым сексом, он чуть ухмыльнулся. Оскал был прямо-таки звериный.       《О, девочка, Люцифер покажет тебе, как правильно грешить…》       Но было кое-что, чего демон не смог для себя разъяснить: что такого, блять, в том, что Уокер не целовалась, для нее самой значило; как девчонка с ее кругом друзей не смогла подцепить кого-то из Непризнанных и исправить это; и какого хера она пошла с этой «трагедией» именно к нему? И почему он так хотел ей с этим помочь. — Так в чем проблема, дорогуша? — Решил не медлить мужчина, нарушив паузу, возникшую между ними. От неожиданности голос демона в этой отвратительной тишине прозвучал для Вики уж слишком громким, но… Ей показалось, или в нем не было никаких враждебности или осуждения, которых она ожидала? Просто обычная спокойная насмешка своим этим низким бархатистым тоном, но никакого намека на гнев. Он что, с ней играет?       Вопрос, сдавивший в тисках грудную клетку, застает ее врасплох. А что ей ему ответить? Правду, черт его дери? Шепфа, как же это трудно проговаривать вслух…       《Нужно было подумать об этом раньше, дура. Просто скажи самое безобидное из всей правды…》 — Ну… Я же не знаю, как это вообще делается… — Лепечет Непризнанная, машинально теребя пальцами подол своей юбки, — Как я могу заставить его пойти на измену, если в глаза-то незнакомцам смотреть боюсь, — О да, это демон уже понял, — Не говоря уже о прикосновениях, поцелуях и… И уж тем более о… Ну, о сексе.       Уокер чуть ли не впервые в жизни произнесла это слово вслух — на этот счет у демона сомнений не было. Ее пылающие от стеснения щеки вызвали у него короткий, гортанный хриплый смешок. Сама невинность говорит о том, что не умеет трахаться — вот это представление! — Так что мешает тебе попросить о помощи малышку Мими или своего этого неуклюжего дружка… Энди, кажется? — Допытывался сын Сатаны, едко скалясь и не позволяя отвлечь его от сути пустыми разговорами. Он до трясучки хотел вывести Уокер на эмоции — эта игра в плохого папочку его до чертиков заводила. А девчонка вот, кажется, все с бо́льшим трудом сдерживалась от того, чтобы не начать заикаться от стеснения. Возбуждает, чертовка.       Но Вики правда была близка к обмороку: она просто не знала, что ему отвечать. Она себя в этот момент сама не понимала.《О чем ты думала, придя сюда? Надеялась на милую беседу?! Зачем ты начала это, идиотка?! 》 — звучало осуждение в ее голове. Ей никогда прежде не хотелось ударить себя так сильно. Вики явно делала что-то не так — она ощущала это всем телом, до самых кончиков пальцев доходя. Стыд мешал думать, да даже говорить мешал. Она подняла взгляд на мужчину, не утаив от него едва заметный трепет ресниц.       Вики ненавидела говорить о том, что болело внутри, потому что так раны ныли еще сильнее, еще острее и мучительнее отзывались в ней.       《Мерзкая, я мерзкая трусливая слабачка.》 — Проносились в голове девушки оскорбления, обращенные к самой себе. Все ее проблемы вдруг показались ей просто ничтожными (как и самому Люциферу, вероятно — думала она). Зря, зря она вообще решила прийти к нему, зря затеяла этот разговор. Нужно было выкручиваться, причём срочно: ей было дико неловко за то, что она заставила демона ее впустить и зря отняла у него время, зря ему доверилась, в конце концов, но даже чувство вины не шло ни в какое сравнение со страхом позора, бьющимся внутри. Она точно не готова была ему рассказать, не сейчас же… — Кхм, ты… Знаешь, ты прав, я… — На подкашивающихся ногах Непризнанная нерешительно поднялась с места и начала малюсенькими шажочками отходить спиной к двери под пристальным взглядом демона, — Я идиотка, если рассчитывала на помощь: это же мои проблемы, а не твои, — В ее голосе не было ни тени обвинения, лишь искреннее, неприкрытое сожаление. Надо ли говорить, что мужчине, привыкшему к грубости и фальши, это показалось до одури странным? — Прости за испорченный вечер, я просто должна была думать головой, Люцифер…       Слышится очень отчетливый, полный злости рык. Вики замирает.       Это ее «Люцифер», между тем, отдаёт ярким импульсом где-то в груди, тепло и плавно спускаясь к торсу, подобно чертовски горячей лаве.       С этим он разберётся потом, сейчас важнее разобраться с девчонкой. С каких пор затаскивание в постель для него менее важно, чем светские беседы с этим ангелочком — это тоже интересно. Но не сейчас.       Сейчас ему важно лишь разглядеть в этих бездонных, черт ее дери, глазах напротив что-то, что Уокер так отчаянно пыталась скрывать. 《Она вообще, блять, себя грязью считает?! 》       В глазах Дьявола пожар зажегся с такой необузданной мощью, что девушке показалось, что ее кожа будто начала плавиться под огнем в очах Люцифера. Его аура, неописуемо мощная и сильная, миновав слабенькую ауру Уокер, больно ударила ей в самое солнечное сплетение, заполняя воздух вокруг частейшим, ничем не прикрытым гневом. Словно вся комната как по щелчку стала вдруг самым настоящим Адским пеклом: раскалённым и сухим, разъяренным, обугленным… Шепфа, даже пугающе опасным. О, видит Сатана, его чертов сын умел ненавидеть за глупые слова.       Не успела Вики что-то понять, как из оцепенения вывели крепкие руки вмиг оказавшегося возле нее Люцифера, пригвоздившего за запястья к ближайшей стене. Тонкие, хрупкие ледяные кисти Уокер в его огромных горячих ладонях грозились сломаться от любого движения, как казалось мужчине, но сейчас его это волновало меньше всего. Продолжить их «диалог» не давала лишь жуткая тряска девчонки — та дрожала так, будто вот-вот словит сердечный приступ. Уокер тряслась, как птица, запертая в клетке, сердце которой вот-вот грозилось выскочить.       А она действительно была в ужасе. Девушка остро ощущала позвонками деревянную резьбу на стене, к которой Люцифер ее прижимал, и боялась вдохнуть. Он нависал над ней подобно каменному изваянию — мощный, широкоплечий атлант, совершенный в своей ярости. Паника от нахлынувших вдруг острых и мерзких воспоминаний отражается на ее лице, Уокер уверена. — Говори, зачем пришла, или я вытрясу из тебя это, — Горячее дыхание обжигает макушку, и коленки девушки предательски подкашиваются от страха и смущения.       О Господи…       Тон его металлический, ровный, уверенный. Демон говорит размеренно, но каждое слово искрит угрозой и яростью столь невыносимо, что сознание Вики невольно рождает в голове образ тлеющих углей, громко потрескивающих в высоком опаляющем костре глубоко в недрах души Люцифера, где-то на месте, где должно, вроде как, биться сердце. Глаза предательски начинает щипать.       《Он же не сделает со мной то же, что и…》       Вдох. Выдох. Успокойся, пожалуйста.       Когда девчонка говорит, слабенький высокий голосок становится все неувереннее и тише, словно она постепенно отходит от мужчины вглубь длинного коридора, оставляя его стоять посреди скользкой, холодной темноты. Нотки панические еле скрывает, в глаза не смотрит, машинально заправляет прядку волос за ухо неслушающимися пальцами. — Я не знаю… Я… Ты не поймёшь, я не смогу так это объяснить, я…       Он ее точно скоро ударит, так ведь?..       Когда Непризнанная тянется, словно в трансе, рукой к плечу Люцифера, удивление читается в глазах у обоих. Бережное прикосновение ее подрагивающих пальцев ощущается дико холодным даже через натянутую ткань его рубашки, когда она слабо тянет его вниз, в свою очередь приподнимаясь на носочках. Ее легкий и сладкий, до одури чистый лавандово-вишневый аромат пробирается в легкие, и он с силой втягивает воздух.       Девчонка вздрагивает от этого, но все же продолжает. Чуть задевает носом его скулу, пытаясь не потерять себя в запахе чистой ткани, смолы, хвои и сигарет, исходящем от тела мужчины, и в попытках дотянуться до его уха льнет корпусом к раскалённой груди. Вопреки ее опасениям, демон не отталкивает ее, а лишь медленно и аккуратно, чтобы не навалиться и не напугать, позволяет ей направлять его и наклоняется ниже. Словно смакуя на языке свежий запах ее волос, он чувствует прерывистое дыхание на правом виске и еще крепче смыкает челюсти. Она чувствует все его напряжение, когда затравленно шепчет почти одними губами: — Я не смогу смотреть тебе в глаза, Люци, понимаешь? Не тогда, когда говорю о… таком.       Его имя из ее уст звучит настолько правильно и уместно в такой форме, что он ее даже не поправляет. Лишь коротко и хрипло усмехается, говоря куда-то в пушистые, мягкие пряди, собранные на затылке, в попытке подбодрить: — Так покайся во грехах своих, дитя мое.       Она медленно выдыхает, чуть сжимая в доверительном жесте его плечо, и утыкается слабо мягкой щекой ему в грудь, когда, наконец, решается. Он замирает, не желая ее спугнуть, лишь кивая в знак поддержки. Демон и Непризнанная были так обнажены друг перед другом сейчас, как никто из них до этого не был открыт перед другими: ни Люцифер с кучей своих партнёрш, ни Вики с самыми родными друзьями.       Противоположности притягиваются. Дыхание сбивается. Сердце ее колотится неистово. Глаза его горят ярчайше. Она шепчет, не веря, что наяву раскрывает мужчине свою тайну: — Он приставал ко мне там, еще на земле. Парень, с которым я училась. Я ему отказала, когда мы говорили во дворе перед универом, и тогда он попытался… Тогда он… — Пауза. Люцифер терпеливо ждёт. Рубашка в области груди демона становится влажной. Дорогая ткань в руках Вики чуть сильнее сжимается, но мужчина вообще не обращает на это внимания, с мрачным гневом, закипающим внутри, вслушиваясь в лепет девчонки, — Он царапал, лапал меня, смеялся, уже залез под од-дежду… Я замерла сначала от страха, но все-таки закричала. Я очень-очень испугалась и закричала так, что голос сорвала, знаешь? Я думала, что он успеет, ч-что мне никто не п-поможет, что он меня… — Всхлип приглушен, но Люцифер слышит, — Но на улице вокруг почти никого не было тем вечером, и меня случайно просто заметил кто-то, проходящий мимо. Если бы… Если бы не… — Может стоит… — Тихо и слишком мягко для себя прерывает ее демон, буквально кожей чувствуя, как тяжело ей даются эти слова, но она едва заметно качает головой, чуть ближе к нему приникая. Прося защиты. А мужчина, не понаслышке знакомый с жестокостью, поддаваясь непонятному для самого себя порыву, начинает чуть покачиваться, будто убаюкивая дрожащую в сдавливающих грудь рыданиях девушку. — П-прош-шу, поз-зволь мне закончить… — В ее голосе столько отчаяния, столько мольбы, что мужчина может лишь переместить одну свою ладонь на ее спину, успокаивающе проводя по выступающим позвонкам большими ладонями. Девушка очень ощутимо вздрагивает, чуть ли не впервые заставляя самого Люцифера пожалеть о каком-либо своём действии, но продолжает, — Мне было так противно от того, что я не смогла отбиться… Я… Я понимаю, что вроде как не виновата, но… Я чувствовала себя такой г-грязной, слабой такой и неправильной, что… Я никому не рассказала об этом, Люци. Ни единой живой душе, — От этих слов демон чувствует будто под своей собственной кожей ее боль, рвущуюся наружу, наконец получившую освобождение. От шока, вызванного ее словами, он с силой смыкает зубы в оскале, отказываясь верить в то, что слышит.       《Она не сказала. Онаникомублятьнесказала. И она чувствует, что спровоцировала это… Сама?!》 Уокер лепетала дальше, все чаще срываясь на всхлипы и делая паузы:  — А он стал… Он распускал слухи, много слухов. Меня считали ш-ш… Шл-люхой считали, Люцифер… Они все, в-все, и совсем ни за что, понимаешь? Я ни с кем особо не общалась: училась постоянно, была замкнутой и стеснялась знакомиться… Так что такая правда об уродливой ассоциальной девочке — она всех устроила. Меня не обсмеивал т-только ленивый. Обсуждали, со сколькими я с-спала и скольким платила за это, скольких умоляла о том, чтоб хоть кого-то в-взял меня, ведь я просто падаль, и как плохо я тр… В меня… В меня кидали монетами в коридорах, крали конспекты из шкафчика, травили и… — Следующие слова звучат с глубочайшей обидой и… Страхом? — Трогали. Они все хотели поцарапать меня за руку, потрогать за волосы, за юбку ухватить, чтоб поиздеваться, а тот парень — он больше всех… Он трогал больше всех, потому что знал, что я не раскрою свой позорный секрет. Я… — Она часто-часто дышит, глотая солёные слезы и прижимаясь к мужчине из последних сил, — Я стала бояться прикосновений. Мне очень, очень страшно, когда меня трогают, Люцифер.       Услышав это, сын Сатаны, словно ошпаренный, отшатывается от Вики на шаг назад.       Он же прикасался сейчас, мать его. Прижимал эту невинную девчонку, как тот ебаный насильник, к стене. Угрожал еще, блять, издевался, как и все они… Что же он наделал?..       И почему ему опять не плевать?..       В голове его одна за другой проносятся все его хватания Вики за руки, все грязные шутки в ее адрес, все похабные мыслишки… Так вот, что значит по-настоящему согрешить. Горький привкус вины плотно оседает в лёгких, когда мужчина закрывается руками в свои волосы, до боли оттягивая пряди. Блять, как он осмелился вообще?!       Перед глазами, с которых словно пелена спадает, предстаёт сломанная, затравленная, слишком крохотная для него и до боли чистая Вики. Не «Непризнанная», не «Уокер». Только Вики. Она руками себя обнимает, глаза поднять боится, не замечает словно уже привычной ей дрожи во всем теле. Стоит у этой блядской стены и уже вовсе не кажется Люциферу добычей. Не серой мышью, не девчонкой на одну ночь. Да как он, блять, вообще мог об этом думать?! Как, сука, позволил себе это допустить?       《Какая же ты мразь, Люцифер.》       И все вдруг встаёт на свои места: ее закрытая одежда, собранные волосы, застенчивость. Ее манера вечно извиняться и ни во что себя не ставить. Ее боязнь простых — Шепфа, даже их — прикосновений, даже не поцелуев. Ебаных прикосновений. И единственное, чего сейчас хочет сын Сатаны — найти ту тварь, что заставила девушку пережить такое. В его радужках красным загорается жажда мести, и это не ускользает от огромных, неземных, блять, глаз напротив. — Вики, я обещаю тебе найти этого ублюдка, слышишь? — Демон хрипло, но твёрдо произносит это, и ее имя отзывается на языке сладким привкусом словно. Она едва слышно всхлипывает, услышав, что дьявол впервые назвал ее так. Слабо улыбается даже, — Я больше не прикоснусь к тебе, милая, обещаю.       Кактыееблятьназвал?       В висках его пульсирует, в ушах звенит горячая кровь.       《Заткнись, отец. Это не мои мысли. Это не я. Пошел нахер.》       Милая. Ми-ла-я. Из лёгких будто выбивает воздух. Слово ярко отзывается у нее в сердце колющей приятно болью так, что девушка бездумно, но сильно впивается ногтями себе в ладони, сжимая руки. Вики уже не чувствует, что слезы на ее щеках сильно жгут кожу, а ноги подгибаются. Да она вообще ничего, кроме низкого, хриплого «милая», сказанного полушепотом, не ощущает внутри. Не думала, что можно чувствовать слова…       Он сказал ей, что не прикоснется. Он дал клятву, что к ней не притронется. У девушки нет абсолютно никаких сомнений в том, что демон держит свое слово. Да и разве он захотел бы иметь что-то общее с такой, как она? Вики с горечью понимает, что нет: он любил строптивых, раскрепощенных и красивых. Тех, что могли по щелчку доставить ему удовольствие. Тех, что были настолько красивы уверенны в себе и притягательны, что у Уокер слезы обиды на глазах проступали. Как она — низенькая, уродливая, щуплая и неинтересная, вероятно, по мнению большинства заучка, которая не может даже за руку нормально взять — и они.       Вики столь часто чувствовала себя ничтожеством, что привыкла постоянно испытывать стыд за себя и свою внешность, но… Шепфа, именно с Люцифером ей сейчас почему-то показалось, что она не серая мышь. Именно с ним она могла отпустить что-то, что сковывало ее по рукам и ногам, потому что… Он словно не смотрел на нее сейчас так, как раньше. Прежде он постоянно над ней подшучивал, заставлял смущаться и краснеть от его выходок, но…       Он не считал ее ничтожеством больше, только не ее.       И они оба поняли это столь синхронно, что словно дышать стали в унисон. Люцифер, терзаемый установками, которые с самого детства вбивал и вжигал в него невыносимыми пытками отец, и Вики, ненавидевшая себя до зубного скрежета, как и ее бывшее окружение.       И если мужчина не хочет больше причинять Уокер никакой душевной и физической боли (и это у него, кажется, впервые), то та же невыносимо хочет вновь ощутить на себе жар его рук (и она такое абсолютно точно чувствует в первый раз).       Люциферу невыносимо чувствовать жгучую жалость к Вики глубоко под кожей, и он хочет просто отвернуться от нее, чтобы не ощущать болезненной вины, но девушка вдруг слабо, плавно тянет к нему маленькую дрожащую ладонь, и он удивлённо поднимает на нее взгляд. На подкашивающихся ногах она подходит к нему почти вплотную, и демон ощущает ее неровное дыхание на своей груди. — Я… Я рубашку тебе намочила, прости, — Сипло произносит Уокер, в нерешительности замирая в сантиметрах от Люцифера. Он ощущает, как Вики чуть задевает ледяной ладонью грубую горячую кожу его запястий, находя на ощупь манжету. Она, боясь его реакции, очень аккуратно сжимает ткань между дрожащих пальцев и смотрит ему прямо в душу, гипнотизируя этим особенным неземным взглядом, словно созданным именно для него.       И ведь демон сейчас в его духе мог бы съязвить что-то грязное о том, что она должна отплатить ему за рубашку, чтоб снова заставить малышку Вики покраснеть, или вовсе оттолкнул бы ее, потому что не позволял такого никому до нее. Мог, но ни за какие прелести Рая не стал бы рушить то хрупкое доверие, возникшее между ними в этой башне.       Черт, эта девушка была для него самой сложной загадкой. — Разве ты не боишься меня, ангелочек? — Серьёзно спрашивает Люцифер, заглядывая ей в самую душу, чувствуя мягкую светлую энергию, остужающую пожар внутри него. Под его внимательным взглядом девушка закусывает губу и с еле заметной улыбкой качает головой. — Я остерегаюсь касаний от любых мужчин уже очень давно, поверь, это правда, — Она словно оправдывалась перед ним, как маленькая девочка, пойманная на лжи — так это выглядело со стороны. Но говорила она совершенно серьёзно, демон понимал, — Меня приводит в ужас мысль о том, что кто-то дотронется. Но… но когда это делаешь ты, мне спокойно. И я… Я вздрагиваю не потому что хочу попросить тебя остановиться, а потому что не привыкла к тому, что это может быть… Ну, приятно… У меня впервые такое, Люци, понимаешь?       Сейчас она чувствует себя такой обнажённой, что хочет прикрыть несуществующую наготу. В смущении она отводит взгляд, опуская голову, но мужчина неожиданно прикасается к ее подбородку пальцами, чтобы приподнять, и это касание столь бережное, столь аккуратное… Настолько, что она чувствует, как по телу током проходятся электрические разряды.       Непризнанная с полустоном выдыхает и слышит, хриплое, томное, до мурашек вдоль позвоночника пробирающее и до одури горячее: — Я обещал, что не прикоснусь к тебе… Без твоей воли, так? Позволь мне научить тебя кое-чему, Вики Уокер. И она воскресает.