Па-па-па с протагонистом

      Бинхэ стоял спиной к своему учителю и не двигался, как и было приказано. Комнату заполнила тишина, однако скоро ее развеял шуршащий звук снимаемых одежд. Бинхэ начал волноваться, но не смел обернуться и нарушить приказ.       — У-учитель? Что происходит?       — Всё в порядке, — отвечал Шэнь Цинцю максимально спокойно, чтобы не спугнуть Ло Бинхэ.       Возможно, ему удастся склонить Ло Бинхэ миром. Ещё лучше — если бы Бинхэ поддался порыву юности и решился на риск… Это был бы наилучший вариант, но, как полагал Шэнь Цинцю, крайне маловероятный. Он ведь прекрасно знал своего ученика. Ло Бинхэ одарен множеством талантов, однако единственная область, где он не преуспел — это романтическая. Бинхэ был абсолютно пассивен в области ухаживаний! А ведь в романе этой его соблазнительно-покоряющей характеристике уделялось ничуть не меньшее внимание, чем демонической силе и уму. В связи с этим у Шэнь Цинцю был только один вопрос.       Почему. Он до сих пор. Ни разу. Не подцепил. Ни одну. Сестричку?       О каких порывах может идти речь, если дело касается девственника, который за столь долгое время ни разу не тронул нежных лепестков девичьих губ?       С тяжелой душой Шэнь Цинцю решил, что в этот раз придется взять инициативу на себя.       Раздеваясь, он думал, что вся эта ситуация попахивает сюрреализмом и ничуть не вызывает восторга. Возможно, его действия неверны. Возможно, нашелся бы иной выход, о котором он не успел подумать. Но время было на исходе. Шэнь Цинцю очень торопился, а вызывать у Ло Бинхэ подозрения было никак нельзя. Шэнь Цинцю решил сыграть свою роль как можно более естественно.       Как назло, даже вот это его странное поведение, когда он молчал и при этом выглядел крутым, как нельзя лучше вписывалось в сюжет запутанного гаремника, и в особенности — в его злодейское амплуа.       Заклинатель встряхнул головой, возвращаясь в реальность. Он прекрасно осознавал, что этот опыт будет кардинально новым для его юного ученика, и, поскольку избежать его нельзя, он постарается сделать его настолько приятным и сносным, насколько возможно, учитывая все обстоятельства. В том числе и для себя… Если получится.       «Прости, малыш Бинхэ! — мысленно смахнул слезу Цинцю. — Это всё ради тебя, меня, и всего этого мира в целом…»       Он снял с себя верхние одеяния и нижнюю рубашку, оголяя верхнюю половину тела. Одежда аккуратно легла на столик рядом, веер пристроился поверх. Штаны пока было решено оставить.       Возможно, на Бинхэ неплохо подействует соблазнение, и он сам упадет ему в руки? Медленно приблизившись к Бинхэ со спины, Шэнь Цинцю положил ладони на юношеские плечи, отчего Бинхэ вздрогнул. Мужчина приблизил губы к чужому уху.       — Бинхэ доверяет своему учителю?       — Да. Но, у-учитель, почему вы… — взволнованным голосом начал Ло Бинхэ.       «…сняли одежду?» — хотел закончить он, но Шэнь Цинцю цыкнул, призывая к тишине.       — Я всего лишь открываю духовные пути, но сегодня — немного иначе. Ты же помнишь, чем больше телесный контакт, тем легче идет очищение. Расслабься.       Прикрыв глаза и опустив подбородок на чужое плечо, Шэнь Цинцю начал привычно передавать Ло Бинхэ духовную энергию, осторожно поглаживая солнечное сплетение ладонью. Другой рукой он приподнял часть ученических одеяний со спины и коснулся обнаженной поясницы, принимаясь разминать скованные напряжением мышцы.       — А! — вскрикнул Бинхэ, и Шэнь Цинцю тут же ослабил напор.       Обстановка напомнила Шэнь Цинцю тот эпизод, когда он схожим образом передавал Бинхэ энергию. Это было где-то… Два года назад?.. Тогда он лечил своего ученика от синяков, доставшихся ему в драке с адептами пика Байчжань, и тот вскрикивал точно так же. С того времени Бинхэ сильно подрос. Если прежде Шэнь Цинцю легко мог положить подбородок на его макушку, то сейчас — только лишь на плечо.       — Что такое? Больно?       — Нет.       — Тепло?       — …Да.       — Хорошо.       — Учитель, вы, правда, не должны, я могу попросить кого-то ещё… — попробовал вывернуться Бинхэ, но Цинцю крепко держал его в объятиях.       — Я хочу позаботиться об ученике, который спас мне жизнь. Позволь сделать всё так, как надо.       — Отчего бы не делать это лицом к лицу, как прежде? — севшим голосом спросил Бинхэ.       «Да потому что тогда я точно не смогу продолжить то, что начал!»       — Если Бинхэ готов обнять учителя, стоя лицом к лицу, он может попробовать, — выкинул блеф Цинцю, и, как ни странно, Бинхэ замолчал.       Через какое-то время медленные поглаживания Цинцю стали плотнее, ощутимее. Круговые движения стали затрагивать всю спину: лопатки, поджарые бока, мягкий изгиб позвоночника… Юркие пальцы почти дотронулись до основания ягодиц, но тут же отпрянули: пока не время. Выходило, что Шэнь Цинцю бессовестно лапал главного героя, а тот, вздрагивая и краснея, послушно не двигался с места.       Пальцы Шэнь Цинцю наткнулись на многочисленные мелкие шрамы, оставшиеся после усердных тренировок, и Цинцю подумал:       «Ох, Бинхэ. Когда ты станешь старше, сможешь вмиг свести любое напоминание о них…»       Вместе с очередным скольжением руки по гибкой спине Шэнь Цинцю уперся лицом в шею Бинхэ, зарываясь носом в узкую дорожку волосков, убегающую вниз к лопаткам, и ненароком коснулся губами вспотевшей кожи.       — Учитель! — вскрикнул Бинхэ, не выдерживая даже такой невинной, по оценке Цинцю, ласки. В дополнение ко всему ощущение голой груди Шэнь Цинцю, прижатой к его спине, сводило его с ума, и даже слой одежды никак не спасал. — Пожалуйста, не…       — Не что? — Цинцю провел кончиком носа по шее, оставляя на затылке целомудренный, почти незаметный, поцелуй. Но Бинхэ был невероятно чувствителен и на любые прикосновения реагировал чрезвычайно остро — поэтому и этот легкий поцелуй не остался для него незамеченным. Он стал последней каплей, переполнившей и так неглубокую чашу его выдержки. Юноша уже готов был вырваться, когда тихие слова Цинцю заставили его замереть:       — Этот учитель нашел способ вылечить тебя.       Бинхэ взволнованно отозвался:       — Правда?       — Учитель не стал бы тебе лгать, — укорил его Шэнь Цинцю.       — Простите, — смутился тот. — В чем же… Какой же это способ?       «А вот это, юноша, хоть убей, я пока не могу вслух сказать…» — с досадой подумал Цинцю.       — Скоро узнаешь.       Цинцю мягко хлопнул ученика по оголенной спине, опуская запахнутые ученические одеяния, и отошел, давая Бинхэ маленькую передышку. Тот еле успел перевести дух, как вдруг выяснилось, что… Ничего не кончилось.       — Бинхэ, повернись.       Бинхэ вновь застыл как вкопанный, не ожидав, что эта сладкая пытка продолжится.       — …Боюсь, этот ученик не может этого сделать.       Он и правда не мог. Ласковые руки учителя непреднамеренно всколыхнули в нем тайные желания и заставили кровь пуститься в пах. Если бы он повернулся, учитель бы заметил, как сильно он возбужден!       — Почему? — удивился Цинцю, и вмиг его пронзила жгучая горечь. Наверное, Бинхэ так оскорбился подобным поведением, что отказывался даже смотреть на его лицо… — Тебе было неприятно?       — Н-нет, мне было!.. — всполошился тот и тут же смущенно захлопнул рот. — То есть… Мне не было противно.       Цинцю немного успокоился. Значит, можно действовать дальше.       — Так отчего не взглянешь на меня? — Цинцю добавил в голос легчайший оттенок игривости, надеясь выманить сексуальную сторону Бинхэ, чтобы процесс пошел легче. Но, к его разочарованию, Бинхэ молча замотал головой и стиснул кулаки. Видимо, придется идти долгим путем. Шэнь Цинцю добавил в голос безразличного спокойствия:       — Тогда сними с себя верхнюю часть одежды и ложись на постель.       — Что?! — пролепетал Бинхэ, рефлекторно хватаясь за сбившийся набок ворот.       — Продолжим передачу энергии. Если не можешь раздеться сам, я могу помочь, — легко предложил Цинцю, вновь положив руки на чужие плечи, чтобы снять верхний слой одежд.       — Не надо! — вот тут Бинхэ вырвался и обернулся, испуганно глядя на своего учителя, а в следующее мгновение ещё более испуганно воззрился в пол, совершенно забыв, что учитель наполовину гол. Бинхэ молниеносно сжал штаны, собирая складки так, чтобы возбуждения не было видно.        Цинцю, хмыкнув, отошел к низкому комоду, в котором держал лекарственные настойки и мази на случай повреждений во время тренировок. Он решил применить хитрость, сыграть на гордости Бинхэ, и потому иронично поинтересовался:       — Надеюсь, мой ученик сейчас не собирается стрелой выскочить из дома, чтобы в такой поздний час распугать всех адептов Цинцзин, а потом снова искупаться в пруду, как два года назад?       Уловка сработала. Бинхэ, все ещё не решаясь поднять взгляд, проговорил:       — Нет.       — Вот и хорошо, — чуть улыбнулся Цинцю. — Тогда будь этому мастеру послушным учеником и забирайся на постель, ложись лицом вниз.       Ло Бинхэ послушался, да вот только походка его стала совсем деревянной, а руки, снимающие верхние одежды, отчетливо дрожали. Бинхэ украдкой кинул взгляд на статную спину учителя, зарделся еще сильнее и вновь отвернулся. Учитель, слава богам, пока ни о чем не догадался.       Внешне Шэнь Цинцю оставался совершенно невозмутим, но вот внутренне готов был метаться посильнее Ло Бинхэ. «Да где же, где же эта вещь…». Выудив, наконец, склянку с ароматным маслом, Цинцю вздохнул. Сегодня его понадобится… Много. Возможно, даже всё. Несмотря на то, что Бинхэ был ещё подростком, оригинальный роман недвусмысленно утверждал, что он уже сейчас мог похвастаться щедрыми дарами природы, так что Цинцю перестраховывался не напрасно. Но помимо самого главного… Это масло пригодится ещё для кое-чего.       Шэнь Цинцю обернулся и направился к Ло Бинхэ. Тот уже быстро и аккуратно убрал на столик одежду, подаренную когда-то учителем, аккурат рядом со столь же аккуратно сложенными одеждами мастера. Сейчас он пытался поудобнее устроиться на постели, на которой лежал только однажды — тогда же, когда Цинцю решил провести «интенсивный» курс лечения Бинхэ, бесстыдно лежа с ним в обнимку. Ситуация повторялась.       Однако в тот раз у Цинцю не было никаких подлых намерений. Сейчас, пусть он и действовал по тем же благородным причинам, то есть, беспокоясь о здоровье любимого ученика, они как раз-таки были, и от этого Цинцю ощущал себя предателем.       Цинцю бесшумно выдохнул, в очередной раз убеждая себя, что так будет правильно. Он дошел до постели, забрался на тонкую перину и уселся на колени, с громким щелчком открывая склянку с маслом. Пути назад нет.       — Сейчас этот мастер будет втирать особое масло, укрепляющее тело, — возвестил Цинцю, согревая в руках смесь, приятно пахнущую персиками и магнолией.       — Это тоже часть лечения? — с долей страдания спросил Бинхэ.       — Разумеется.       Ло Бинхэ мужался. С каждой минутой находиться близко к любимому учителю становилось все труднее.       — Этот ученик не узнает запаха масла, — заметил Ло Бинхэ, стараясь отвлечься, и Шэнь Цинцю ответил коротким «мгм». Прежде Шэнь Цинцю позволял ему спокойно пользоваться своими целебными запасами (пусть тот и редко это делал, не желая тратить столь полезные вещи на себя), потому Бинхэ успел познакомиться почти со всем ассортиментом лекарств. Это средство, необычное особым маслянисто-жидким составом, появилось тут совсем недавно (сегодня днем, когда Шэнь Цинцю выбил его у Му Цинфана без объяснений), поэтому неудивительно, что Бинхэ заинтересовался.       — Да, всё так. Это новая разработка лорда Му, довольно полезная, стоит признать.       Шэнь Цинцю перебрался на ноги Ло Бинхэ, зажимая его бедра коленями, и опустил руки на напряженную спину. Цинцю, конечно, не мог видеть, какие эмоции таились на лице Бинхэ, но если бы он заглянул ему в глаза, то увидел бы разливающийся в них бесконечный океан стыда напополам со смущением. Пока Шэнь Цинцю уверенно распределял масло по нежной коже, Ло Бинхэ мученически сжимал зубы.       Это масло, на самом деле, было универсальной и очень полезной вещицей: будучи застывшим, оно наполняло свечи и палочки для благовоний, чтобы те, сгорая, распространяли вокруг успокаивающе нежный запах весны, помогало залечивать мелкие повреждения, и даже, помимо всего прочего, играло роль согревающего геля в разного рода постельных играх (но о последнем Шэнь Юань узнал, конечно, не от благочестивого Цинфана, а из «Пути гордого бессмертного демона»). Фактически, Шэнь Цинцю не солгал, когда сказал, что эта мазь укрепляет тело.       Шэнь Цинцю никогда не пробовал делать кому-то массаж. Тем не менее, знаний о расположении акупунктурных точек и духовных меридианов хватило ему сполна: интуитивно он понимал, куда стоит направлять энергию, чтобы всколыхнуть застоявшуюся ци, и где стоит нажать или приласкать, чтобы расслабить одеревеневшие мышцы. Не без удовлетворения Шэнь Цинцю похвалил самого себя — для первого раза выходило очень неплохо, судя по тому, как легко, несмотря на волнение, отпустил себя Ло Бинхэ в его теплых руках. Мягкий аромат заполнил комнату, и Цинцю тоже немного расслабился.       Он налил новую порцию масла на спину Ло Бинхэ, в этот раз переместив руку с флаконом чуточку дальше, чем следовало. Тонкая струйка потекла вдоль позвоночника, стекая вниз по бокам, но основная часть все-таки устремилась туда, куда и хотел Шэнь Цинцю — прямо в ложбинку меж мягких холмиков, прятавшихся под белыми штанами.       — Ай-яй, я так неуклюж, — посетовал Шэнь Цинцю, приспуская штаны Ло Бинхэ. Не успел Бинхэ опомниться, как Цинцю провел пальцем по его крестцу, дошел до копчика и, словно так и было задумано, повел руку ещё дальше, останавливаясь на запретной зоне ягодиц. И переходя ее.       — Учитель! — вскричал совершенно красный Ло Бинхэ, пытаясь избежать касания в столь интимном месте и вскочить, но Цинцю придержал его за загривок, не сильно, но ощутимо надавливая, чтобы удержать Бинхэ в горизонтальном положении.       — Извини, этот учитель поступил бесцеремонно, — мягко сказал он, но хватки отнюдь не отпустил. Пальцы свободной руки зажили своей жизнью, вновь вернувшись к нежной ложбинке у двух холмиков, кружа у самого их подножия. — Это масло довольно полезно. Неправильно было бы лишиться даже пары драгоценных капель. Его стоит собрать.       Шэнь Цинцю аккуратно скользнул пальцем меж светлых ягодиц, однако, не собирая масло, а заставляя его потечь ещё ниже — туда, где, скрытая взору, сжималась маленькая точка и прятались поджатые яички. Ло Бинхэ заерзал, пытаясь убежать от странного ощущения, но Шэнь Цинцю крепко удерживал его собственным весом.       Вид распростертого под ним Ло Бинхэ, обладавшего немалой силой, но представшего предельно уязвимым в этот момент, оказался на удивление соблазнительным. Приподняв кромку белых штанов, ладонь Цинцю накрыла правую ягодицу Бинхэ, пачкая её в масле, и юноша жалобно дернулся.       — Бинхэ.       — Да, учитель, — хрипло выдавил тот в подушку.       — Я должен полечить нижнюю половину твоего тела. Ты же понимаешь, что это необходимо?       — Да?.. — отозвался Бинхэ чуть неуверенно.       — Да, — подтвердил Цинцю. — И если ты продолжишь непослушно елозить, мне придется наложить на тебя заклинание обездвиживания. Кивни, если понял.       После секундного промедления Ло Бинхэ тихонько качнул головой, соглашаясь. Шэнь Цинцю восторжествовал. Он аккуратно отпустил шею Бинхэ и сполз чуть ниже, усаживаясь на точеные икры, и медленно спустил штаны Бинхэ вместе с нижним бельём до самых щиколоток. Две ладони провели плавную, оставляющую блестящий след линию, начиная с гибкой поясницы и заканчивая обратной стороной колен, свободно проходя по зоне ягодиц. Бинхэ уже не пытался вырваться, но его мышцы заметно стянуло.       — Не зажимайся, — скомандовал Цинцю, шлепнув Бинхэ по заду, как непослушного ребенка, из-за чего тот совсем сжался и проскулил. Цинцю покачал головой: так никуда не годится. — Если не расслабишься, придется уделить этому местечку более пристальное внимание.       Предсказуемо, Бинхэ тут же обмяк, как кукла, и Цинцю невольно улыбнулся. Он продолжил мягкие круговые массажные движения на бедрах и икрах, аккуратно скользя по паучьим узорам и наполняя пустые меридианы светлой ци. Совсем скоро узоров не станет. Совсем скоро.       Бинхэ, в свою очередь, отчаянно потел.       Шицзунь — о, прекрасный шицзунь! — решил вдруг наградить (или наказать?) его удивительным, редчайшим подарком, и самолично лишить тело скованности и нечувствительности, влить в него ци… Этот поступок выглядел ещё более значимым, стоило только вспомнить, что ци учителя была крайне ценной из-за яда, и потому пользовались ею лишь в крайних случаях. Благодаря стараниям учителя Бинхэ чувствовал себя более живым.       Однако, главной причиной тому была не только лишь исцеляющая сила ци. Даже если бы учитель не делился с ним энергией, оставив одни касания рук, Бинхэ все равно ощущал бы себя на седьмом небе от счастья. Ведь это был именно он, его любимый учитель, кто делал это с ним.       Но учителю не надо об этом знать. Для того, чтобы Шэнь Цинцю ни о чем не догадался, Бинхэ жестко вгрызался зубами в подушку, иначе предательские стоны выдали бы его чувства с головой. Обращаться так с подушкой учителя было не очень хорошо, но Бинхэ подумал, что заменит ее, как только выдастся время.       «Скорее бы эта пытка кончилась, — молил Бинхэ, — ведь если учитель продолжит, то действительно всё узнает! Мне слишком сложно держаться!..»       Пах Ло Бинхэ был прижат к постели, и плоть его, мерно потираясь о мягкие простыни от каждого движения рук Шэнь Цинцю, пускала смазку, бесстыдно пачкая постельное белье. Бинхэ подумал, что надо будет найти предлог, чтобы поменять и его. Лишь бы только всё закончилось поскорее! Иначе постель окажется запачкана не прозрачной, а белёсой жидкостью…       Словно вторя его мыслям, руки Цинцю покинули тело Бинхэ. Пропал и вес с ног. Не успел Бинхэ обрадоваться, как следующие вкрадчивые слова Шэнь Цинцю разбили все его надежды:       — А теперь, Бинхэ, будь примерным учеником и перевернись на спину.       В глазах Бинхэ застыл ужас. Нельзя-нельзя-нельзя!       — Бинхэ, — мягко позвал его Цинцю.       Бинхэ яростно замотал головой.       — Ну что же, — вздохнул Цинцю, аккуратно, но требовательно взяв его за руку с намерением перевернуть силой.       Бинхэ тут же заметался, как раненный зверь, путаясь в штанах, и вскочил, готовый с позором сбежать, но Цинцю был быстрее — в следующее мгновение Бинхэ ощутил касание руки на спине, и физические силы вмиг покинули его тело. Бинхэ горестно вскрикнул. Цинцю поймал его обмякшее тело и усадил его обратно на постель, спиной к изголовью, развернув лицом к себе.       — Учитель, прошу! — в уголках глаз юноши появились слезы.       — Тц-тц, — покачал головой Цинцю, глядя на лицо Бинхэ, в котором застыл отчаянный страх. — Этот учитель пообещал, что обездвижит Бинхэ, если тот не станет слушаться. Ты нарушил обещание, поэтому у этого мастера не было другого выбора.       — Но этот ученик действительно не может остаться, — голос Бинхэ задрожал.       — Отчего же? — прищурился Шэнь Цинцю. — Моему ученику было настолько невыносимо, что он решил сбежать, потому что его учитель недостаточно хо-…       Шэнь Цинцю застрял на полуслове, когда его взгляд зацепился за возбуждение Бинхэ, не скрытое более никакой одеждой. Половой орган юноши впечатлял размерами и никак не сочетался с невинным заплаканным лицом. Он буквально лежал на животе от собственной тяжести, пачкая светлую кожу крупными каплями смазки.       — Учитель, не смотрите! — закричал Бинхэ, мечтая сейчас же умереть и никогда не возрождаться. В его голове билась только одна мысль:       «Учитель увидел. Учитель поймет…»       А Шэнь Цинцю, кажется, сломался. Непонятно, было ли это тем самым влиянием ауры главного героя или же ещё какой божественной силой, но Цинцю не мог оторвать от своего ученика взгляда, ненароком покрываясь пятнами краски на щеках и шее. Девственный Ло Бинхэ был… Великолепен. Раскрывшийся перед ним во всей красе Бинхэ излучал притягательную силу юности и невинности, и вот такой, беззащитный и напуганный, он был невероятно мил и безумно красив. Общая картина медленно перемещала ощущения Шэнь Цинцю с положения «нежного очарования» на отметку «порочного голода». К его собственному изумлению, он… Совсем немного… Наслаждался тем, что видел.       Вдруг в голову с размаха прилетело осознание. Бинхэ понравилось? Подождите, правда? С одной стороны, если подумать, довольно сложно не возбудиться от массажа, который и был нацелен на подобный эффект. А с другой, у Шэнь Цинцю словно камень с груди упал. Даже если это возбуждение было простой физиологической реакцией, у Шэнь Цинцю появилось неплохое оправдание его следующим действиям! Ай да чудо-масло!       Из глаз Бинхэ полились слезы, и он зажмурился, испугавшись внезапного отрешения на лице Шэнь Цинцю. Единственное, что ему оставалось — это говорить, поэтому он пользовался этой единственной возможностью сполна.       — Учитель, прошу вас, отвернитесь… Этот ученик глуп и неопытен, он… Он недостоин вас, поэтому, умоляю, бросьте это ужасное отродье здесь и уходите… Этот ученик смиренно примет любое наказание от учителя, даже если он решит выдворить этого ученика с пика или скормить волкам…       Когда Шэнь Цинцю прервал эти спутанные речи, в его голосе плясали смешинки.       — Иногда, Бинхэ, ты бываешь чересчур говорлив.       Бинхэ недоверчиво и изумленно распахнул мокрые глаза. Шэнь Цинцю не ударил? И не накричал? О, нет…       Шицзунь ласково улыбнулся, а это было намного, намного хуже. Сердце Ло Бинхэ оборвалось.       — Не волнуйся, Бинхэ, этот учитель всё понимает, — спокойно сказал он и вновь навис над Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю коснулся вершины достоинства юноши и потер между пальцами прозрачную бусинку смазки. Бинхэ завороженно уставился на это. — Мы оба мужчины. Воздержание бывает вредно даже для самых благочестивых заклинателей, иногда необходимо отпускать себя. Этот учитель… Готов помочь.       — Н-нет! — в очередной раз вскрикнул Бинхэ, но было поздно — изящные пальцы легко обхватили пульсирующую плоть, и Бинхэ подавился воздухом.       Учитель.       Касается его.       Там.       От одного осознания этого Бинхэ второй раз возжелал провалиться сквозь землю. О подобном бесстыдстве он смел мечтать только в своих самых тайных снах.       Когда Шэнь Цинцю ложился спать, Бинхэ, свернувшись калачиком на своей кровати, закрывал глаза, переносился в грезы и представлял то, что хотел: ладони учителя на своей груди, тонкий стан, сжатый в своих ненасытных руках, и даже — о, небеса! — чужие тонкие губы на своих. Ложью будет утверждать, что Бинхэ не помышлял о чем-то большем, но неизменно, не доходя и до середины своих фантазий, он просыпался и бил себя по щекам за столь непочтительные мысли. А сейчас… Всё это происходило воочию.       Цинцю внимательно вглядывался в лицо Бинхэ, застывшее напротив в непростительной близости. Бинхэ, видно, насилу сдерживался, закусив губы и часто и резко дыша через нос. Цинцю активнее заработал кистью, распределяя и смешивая прозрачную смазку с маслом по всему стволу, и любовался судорожно менявшимися эмоциями, охватывающими его ученика.       На лице юноши виднелось ярко выраженное смущение. После появился отчаянный стыд, сминавший складочку меж бровей. В изогнутых губах проступила жажда и томное нетерпение. Бинхэ всегда было легко прочитать, а сейчас — так особенно. Бинхэ очевидно испытывал страстное желание, и это — как бы странно ни звучало — безмерно радовало Шэнь Цинцю, убавляя долю терзаний в его душе.       Бинхэ жадно приоткрыл рот, выпуская стон, когда Цинцю задел ногтем чувствительную уздечку. Совсем скоро рот Бинхэ особенно исказился, и он слабым голосом пролепетал:       — Учитель, я скоро…       — Хорошо, — произнес Цинцю, и Бинхэ застонал. — Не сдерживайся, — поощрил негромко, проникновенно, а потом плавно перетек вниз, склоняясь над пахом Ло Бинхэ.       — Что?.. Учитель, вы!.. — Бинхэ ощутил перемену положения учителя, но когда посмотрел вниз, замолчал в шоке и потрясении.       Шэнь Цинцю изящно заправил выбившуюся прядь волос за ухо и аккуратно вобрал губами самый кончик члена Бинхэ, принимаясь легко-легко посасывать, словно пробуя на вкус изысканную сладость.       От этой развратной картины разум Ло Бинхэ помутнился, и, не продержавшись и пяти секунд, юноша кончил с громким стоном, изливаясь прямо в рот Цинцю.       Шэнь Цинцю стоически пережил секунды оргазменных судорог Бинхэ и отстранился, прикрыв рот рукой. Слава всему святому, на вкус было терпимо.       — Учитель! Выплюньте, пожалуйста, скорее… — всполошился Ло Бинхэ, но Шэнь Цинцю покачал головой.       «Самолет, да чтоб ты сдох! Зачем было придумывать, что за полноценное окончание полового акта непременно считается только та концовка, где сперма протагониста обязательно должна оказаться во рту принимающего!»       Цинцю приоткрыл глаза, мгновенно натыкаясь на слезный взгляд Бинхэ, и, не отрывая зрительного контакта, проглотил жидкость, полнившую его рот, стараясь не содрогнуться.       Ло Бинхэ встретил это пораженным звуком и… Потерял сознание.       — Бинхэ? — растерялся Цинцю и испуганно коснулся взмокшего лба своего ученика, но его состояние не внушало беспокойства — наверняка во всем виноват простой избыток чувств… Одним словом, ничего серьезного.       Система, до сих пор молчавшая, тут же радостно возвестила:       [Поздравления хосту! Задание «Сорвать цветочек протагониста» выполнено на 50%. Так держать!]       Шэнь Цинцю подавился остатком жидкости во рту.       «Что?! Только 50 процентов?! Что же ты хочешь от меня, дьявольская Система? Чтобы я удерживал мальчишку в постели до наступления утра?»       [Система ни на что не намекает, но напоминает пользователю, что обычный половой акт в оригинальном романе может продолжаться всю ночь! (≧ω≦)（☆∀☆)]       «…И ты туда же! Сгинь с глаз моих!»       Шэнь Цинцю постарался сдержать проступающее на лице раздражение, чтобы удержать настрой. Как ни странно, но всё происходящее заставило возбудиться даже его.       А?..       Возбудиться?..       Шэнь Цинцю посмотрел вниз и сжал свой пах.       Сладкая, почти ноющая истома от этого прикосновения была ему самым красноречивым ответом. Она говорила о многом. Как и предыдущие постыдные мысли о том, что вид беспомощного Ло Бинхэ ему нравится…       В это мгновение Шэнь Цинцю словно прошило током. Осознание собственного возбуждения было совершенно неожиданным открытием, бросающим в пот от скрытых в глубине души неизведанных желаний. Собираясь на это дело, Цинцю изначально занял решительную и безэмоциональную позицию: он готов был заботиться о Бинхэ, обласкав его с головы до пят и подарив свою хризантему, наплевать на свои чувства и эмоции, когда будет готов стать первым для него, но… Что-то изменилось. Шэнь Цинцю не смог осознать, что именно, да на это и не было времени. Бинхэ скоро очнется.       Главной наградой для Шэнь Цинцю стал увядающий узор на нижней части тела Бинхэ. Он провел рукой по чужим бедрам, где сеть поблекла и будто бы даже поредела. На проверку направив тонкий поток ци в меридианы, он с радостью почувствовал, что энергия встречала гораздо меньше сопротивления, чем прежде.       «Так-то! — возликовал он. — Главное, что Бинхэ становится лучше…»       Вдруг Ло Бинхэ застонал. Шэнь Цинцю отринул руку, подивившись про себя: «Уже очнулся?». Но нет, Бинхэ до сих пор находился в беспамятстве. Шэнь Цинцю перевел дух — он получил свою пару минут для сосредоточенной подготовки к продолжению. И хорошо, что Бинхэ ничего не видел. Цинцю не представлял, с каким лицом он бы смотрел в его пронзительные глаза, растягивая себя для него, если бы тот был в сознании…       Шэнь Цинцю снял оставшуюся одежду с себя и Ло Бинхэ и просто сбросил на пол. Потом он сместился назад, поудобнее располагаясь на четвереньках у ног Бинхэ, взял баночку с маслом и вылил в ладонь побольше. После он прогнулся в спине, направил руку к впадинке ягодиц, смазал плотно сжатую точку и направил внутрь один палец.       Занимаясь омовением час назад, он впервые попробовал себя растянуть, руководствуясь мануалом Системы, но тогда ему совсем не хватило времени, чтобы оценить свои ощущения — не успев вставить и двух пальцев, он заслышал шаги Ло Бинхэ и тотчас скрылся в воде по шею, сгорая от стыда. Ещё секунда — и он бы попался. Однако сейчас, когда никто не мог подсмотреть или помешать, он полностью сконцентрировался на своем занятии, методично погружая в себя пальцы. За первым последовал второй. Цинцю опустился на локти и выпятил зад, чтобы процесс проходил легче.       Дыша с трудом и зарываясь лицом в простыни, он пытался привыкнуть к странному растягивающему ощущению. Пока не чувствовалось ничего, похожее на удовольствие.       «Может, если найти простату…»       Пальцы внутри согнулись и целенаправленно заскользили по мягким стеночкам. Когда подушечки отыскали заветное местечко и нажали на него, Цинцю пробила сладкая дрожь, отдающая пульсацией в налившемся органе. Его связки сами собой выдавили жалкий стон. Он тут же смутился этого звука и спрятал лицо в сгибе локтя, но не перестал стимулировать найденную точку. По телу катились волны тепла, собирающие капли смазки на стоящем колом члене. Он уже хотел прикоснуться к себе, когда судорожный вздох спереди заставил его замереть.       Ло Бинхэ пришел в себя и охрипло позвал:       — Учитель?..       Собрав все свое мужество, Шэнь Цинцю поднял голову. Взгляд Ло Бинхэ был неверящим, непонимающим, однако… Болезненно-возбужденным. Цинцю заставил себя улыбнуться:       — Бинхэ пришел в себя. Хорошо.       «Ничего хорошего!»       Он ведь даже не успел растянуть себя! Понимание того, что теперь его занятию появился невольный зритель, заставило щеки зардеть, но возбуждение — только усилиться. Шэнь Цинцю вновь уткнулся в сгиб локтя и аккуратно добавил третий палец, закусив зубами кожу на руке, мучаясь от дискомфорта, но упрямо растягивая себя ещё больше. Цинцю торопился — боялся, что растеряет все мужество, не дойдя до конца.       Бинхэ снова подал голос. И пусть он сказал всего одну фразу, но, когда его дрожащие слова коснулись ушей Шэнь Цинцю, мужчине показалось, словно его ударили наотмашь.       — Отпустите меня.       Сердце Цинцю сжалось.       — Боюсь, этот учитель не может этого сделать.       — Почему? — голос задрожал.       Цинцю промолчал, и Бинхэ спросил ещё настойчивей:       — Учитель, почему? Зачем вам всё это?       Шэнь Цинцю выпрямился, вытаскивая пальцы, подтянулся ближе и склонился над Ло Бинхэ, рассыпая по его плечам свои волосы. Он предельно серьезно заглянул в черноту распахнутых глаз и проговорил:       — Мы должны заняться любовью, Бинхэ.       Пронзительный ответный взгляд заставил Шэнь Цинцю первым разорвать контакт и опустить лоб на плечо ученика. Когда кожа касалась кожи, бешеный пульс Бинхэ словно перебивал неровную дробь своего собственного.       — Этот учитель правда хочет сделать это. Он мечтает, чтобы Бинхэ было приятно, и не сделает больно, не волнуйся, — не успел Цинцю осознать, как его губы сами собой накрыли бившуюся жилку на шее юноши и оставили там успокаивающий поцелуй. — Бинхэ может закрыть глаза. Если противно, просто не обращай внимания.       Бинхэ тяжело сглотнул и медленно проговорил:       — У этого ученика есть только один вопрос.       — Какой?       — Учитель идет на это по своей воле?       Цинцю оторвался от его плеча и удивленно взглянул на него. Бинхэ смотрел на него испытующе и… Жадно.       — …Да. Этот учитель принял решение самостоятельно, — твердо произнес Шэнь Цинцю. Он не соврал. Несмотря на то, что на Шэнь Цинцю давило множество факторов, в конечном итоге право выбора оставалось именно за ним. Он ведь мог уйти прямо сейчас: протагонист точно не погиб бы, скосив действие яда наполовину, но Шэнь Цинцю не мог оставить всё так. Он сам решился на это, сам все это начал, ему и заканчивать. Вера Шэнь Цинцю в сделанный выбор была непоколебимой.       Но ответ Шэнь Цинцю Ло Бинхэ расценил по-своему.       — Это правда? — неверящий вздох.       — Правда.       Внутри Ло Бинхэ что-то взорвалось. Щемящие вопросы «зачем» и «почему» до сих пор застилали глаза, однако учитель сам сказал, что хочет этого. Робкий цветок надежды медленно распустил бутон в его жаждущей любви душе. Быть может… Нет. Скорее всего, это невозможно, но если эта мысль хотя бы отчасти правдива, то Бинхэ озарится немыслимым счастьем.        Ведь Бинхэ так мечтал поверить, что учитель тоже его… Хотя бы немного… Лю-…       — Тогда отпустите, — прошептал Бинхэ с совсем другой интонацией, с внезапной нежностью глядя Шэнь Цинцю в глаза. — Снимите путы. Этот ученик… Не будет сопротивляться. Клянусь.